Motivation (1/1)

—?Ты спрашивал, ?почему?, Пелле?Евронимус говорил медленно и тихо, перебирая в пальцах мокрые золотистые волосы. Он чувствовал, как швед дрожал?— то ли от холода, то ли от страха,?— и эта дрожь заражала его самого.Эта дрожь.Эти мокрые волосы, облепившие скулы.Это лицо, измазанное потёкшим корпспейнтом.Эти руки,?— костлявые, беспомощные, все в подтёках дождя и крови.Эти мутные злые глаза.Всё в шведе вызывало странную дрожь.Каждый чёртов день, от первого разговора по телефону, от первого взгляда глаза в глаза, от первого крика в студии?— и от первого прикосновения. Так, чёрт подери, было всегда.Каждый раз, когда швед оказывался рядом, Евронимуса прошибала эта странная дрожь. Била в сердце, насквозь, и резала хлеще ножа по плоти.Евронимус не знал, что это такое.Знал только, что оно давило, жгло изнутри, заставляло хотеть несовместимого: перевязать изрезанные руки и тут же самому вскрыть чужие вены; обнять аккуратно и сжать до крика; оттащить из-под дождя, высушить волосы?— или вжать в стену и поиметь прямо здесь.И лучше бы?— против воли. Сквозь крики и жалкие проклятия.Успеть, пока в крови кипит концертный адреналин, пока идет чёртов дождь, пока волосы мокрые и корпспейнт течёт по лицу, пока швед дрожит от холода и заламывает окровавленные руки.Пока швед?— не швед, а Мертвец.Пока Мертвец этого не хочет.Да, Пелле мог просто разрешить. Мог поддаться, мог накраситься в корпспейнт и порезать руки только ради Евронимуса,?— даже если сам этого не хотел. В конце концов, Евронимус знал, что мог уговорить Пелле на что угодно. Рано или поздно, так или иначе, с желанием или без?— тот соглашался.И это было проблемой.Швед соглашался.Ему нравилось, он был послушным, слишком покорным. Он был собой: ?милым Пелле? из Стокгольма, в котором не было ничего от жуткого Мертвеца.Пелле Евронимус не боялся.Мертвеца?— боялся.Мертвец мог порезать, дать в зубы, посадить на кол?— хер знает, что вообще приходило в больную голову этого потомка Дракулы…Ломать Пелле было бы жалко, а еще?— мелочно и жестоко.Но ломать Мертвеца было достойно и по-особенному красиво.Да, дьявол!Его просто хотелось сломать.И тогда, после бешеного концерта, у грязной стены клуба, под проливным дождем и с теряющим сознание шведом в руках,?— Евронимус уже не мог остановиться.—?Ты спрашивал, почему я привязался к тебе,?— он взял руки шведа свои, переплёл пальцы, погладил запястья?— пачкаясь кровью.—?Я спрашивал, почему ты пристал, Ойстейн,?— Пелле дёрнулся, пытаясь вырваться из жёсткой хватки, но тот только сдавил его руки сильнее и поднял над головой, прижал к мокрой стене.—?Без разницы,?— Евронимус сощурился. —?Суть-то одна. Я ?пристал?, потому что ты этого не хочешь. Ни прикосновений, ни меня, ничего из этого. Ты же мертвец,?— он наклонился к самому лицу и прижался щекой к щеке, размазывая мокрый корпспейнт. —?А мертвецы не хотят трахаться.—?Но я…Норвежец накрыл его губы кончиками пальцев, заставляя замолчать и оставляя на белой краске угольную полосу.—?Зато демоны?— хотят. Я?— демон. Ты?— мертвец. Ты сам придумал эти правила, вот и играй по ним как следует.Пелле мотнул головой и тут же зашипел, ударившись затылком о стену. Бежать было некуда.—?Я хотел. Ты сам знаешь. Да, я говорю, что не хочу, и сначала не хотел, но потом я захотел на самом деле. Только сейчас я правда не хочу, Ойстейн. Я устал. Отстань,?— Пелле опустил глаза.—?И как мне тебя понять? —?Евронимус обнял ладонью чужую шею и сжал несильно, заставляя склонить голову к плечу. —??Нет?, которое значит ?да?,?— тон у него был издевательским.—?Сам знаешь, что и как значит,?— голос шведа стал холодным и усталым, а сам он оскалился. —?Пусти уже. Потом делай что хочешь, но…—?Нет,?— норвежец вжался в него всем телом, припечатал к стене?— и мягко опустил голову ему на плечо, улыбнулся в открытую шею. Не улыбаться он просто не мог. —?У тебя волосы мокрые. И лохмотья тоже. Ты как мертвец из болота… воскрес, шёл, шёл?— и пришёл ко мне… один… в ночь… только ко мне…—?Я всё ещё с ножом, Ойстейн. Не свалишь…Евронимус видел, как слова застряли у шведа в горле. А всего-то и стоило, что вжать ногу между его колен и посильнее сдавить шею?— так, чтобы искры запрыгали перед глазами.—?А если я этого хочу? Чтобы ты загнал нож мне в глотку? Или себе? Чтобы порезал меня? Чтобы… —?он говорил всё быстрее, прикрыв глаза, скользя губами по влажной коже, пытаясь расстегнуть чужой ремень. Пальцы всё время соскальзывали. Швед яростно молчал. —?А если я устал вести? Если я хочу разозлить тебя? Хочу, чтобы ты меня трахнул… или просто трахнуть тебя. Но?— когда ты такой. Когда ты?— демон смерти, Дэд. Когда ты нихера от меня не хочешь…Щелкнула пряжка, ремень поддался, драные брюки сползли по бёдрам вниз. Евронимус слышал, как швед зашипел. Сколько раз они все это проходили. Хоть бы сейчас все не закончилось как всегда?— скучно…—?Ну давай. Возьми нож. Ударь меня. Убей, что ли. Не хочешь?Чужое тело ответило дрожью?— и Евронимус вздрогнул сам. Было холодно, вода лилась за воротник кожанки, волосы вымокли до последней пряди… но и швед тоже вымок. Так, что футболка в кровавых пятнах стала прозрачной и липла к телу; так, что волосы окрасились растекшимся гримом, и глаза стали казаться заплаканными.О, да.Таким швед и был ему нужен.Здесь.Сейчас.До смерти, мать его, нужен.—?Знаешь, почему ты не бьёшь, Пелле?Последний ремень жалобно звякнул, упал на землю?— и Евронимус скользнул рукой в чужие брюки.—?Не потому, что ты уже меня хочешь. А потому, что ты хочешь, чтобы я тебя заставил захотеть.—?Чушь. Пошёл бы ты,?— глаза шведа зло сверкнули. Теперь, когда его держали только одной рукой, можно было попытаться… Он дёрнул запястья, вырвался, поднял руку, замахиваясь на чужое лицо?— и взвыл от боли, когда его ладонь заломили назад, вынуждая встать на колени.Евронимус спокойно качнул головой.—?Так лучше. А теперь поднимись.Дожидаться ответа или покорности было глупо: так бывает только в порно. В жизни,?— Евронимус это понимал,?— никто слушаться не будет. Тем более, когда его лапают, выворачивают руки и изощренно унижают. Тем более, когда этот кто-то?— Пелле. Он дёрнул шведа вверх, снова поставил на ноги?— и тут же вдавил в стену, прижался губами к бьющейся венке на горле.—?Я уже и забыл, что ты можешь быть опасным. Даже не надеялся, что ты возьмешь нож, если честно. Слишком много тебя били в школе, чтобы ты был храбрым. А ещё?— ты слишком пьян. Совсем удушье не переносишь, особенно?— вместе с алкоголем и этими порезами. Эйфория, да?..Пелле не ответил. Сжал губы, зажмурил глаза и замер, как кукла. Напрягся. Евронимус чувствовал: одно неверное движение, и тот ударит. Швед был готов даже к драке. К насилию. К боли.О, да.—?В этой эйфории ты, чёрт подери, прекрасен…Норвежец проговорил это одними губами, вжавшись лицом в чужие волосы, пробуя их на вкус, слизывая с кончиков белёсую воду?— вместе с краской от грима.Стоять бы так вечно. Чтобы дождь, холод, эта убийственная дрожь внутри?— и сонный, злой, уставший Мертвец в его руках. Его личный ходячий труп. Его…Он зажмурился.—?Пора с этим кончать.Швед дернулся?— и ладонь Евронимуса сомкнулась на его горле, уже в который раз. Сильнее, ещё сильнее. Не больно?— но так, чтобы перед глазами снова запрыгали звёзды и снова упала пелена.Глаза у Пелле закатились. Из горла вырвался слабый стон.—?Стой смирно… сделаешь?Тот не отреагировал, но норвежец всё равно отнял руку?— плавно и медленно,?— и сполз вниз, на мокрый асфальт, схватившись за чужие колени.—?Знаю, что ты не хочешь. Знаю, что ты ждешь, что я тебя просто нагну и трахну,?— Евронимус поднял голову, взглянул в закрытые глаза?— сквозь дождь и капли на ресницах.Пелле молчал.—?Нет, не трахну. Я не буду заставлять тебя отдаваться мне. Я заставлю тебя меня захотеть: даже сквозь ?не хочу?. И насиловать тебя не буду: ты сам меня поимеешь, даже если не хочешь,?— норвежец зажмурился и приподнялся, пытаясь дотянуться губами до ширинки. Высоко. —?Именно потому, что ты не хочешь. Потому, что я устал. Потому, что я тебе пока не доверяю…Евронимус не знал, открыл ли швед глаза. Смотрел ли на него или отвернулся, сдерживал ли стоны или просто ждал, пока его не отпустят, прижал ли руки к лицу?— или уронил безвольно.Евронимус сам ничего не видел.Видеть не хотелось.Хотелось?— чувствовать дождь на лице, мокрые джинсы под пальцами, боль в коленях, вкус чужого тела в горле. Хотелось только двигаться?— плавно, тягуче, забирая в себя всё глубже. И не важно, что он не привык это делать, совсем не важно. Он должен был быть хорош во всем, даже?— в том, чтобы брать в рот.Глупо.Бессмысленно.Унизительно.И всё равно?— словно какой-то странный повод для гордости. Даже если он сам считал это мерзким.Дышать было тяжело.Держать ритм?— тоже.Терпеть что-то в горле, не давясь и не выворачиваясь?— ещё тяжелее. И он бы бросил, он бы остановился?— если бы не знал, как выглядел для Пелле тогда. С мокрым лицом и смазанным гримом, со спутанными волосами?— и с губами, обхватившими его плоть. Можно было лизнуть. Можно было показать шведу язык. Можно было даже укусить?— лишь бы он сдался, лишь бы ответил, толкнулся навстречу. Да хотя бы застонал, мать его.И тогда?— победа.Тогда?— упрямый Мертвец его. Не только милый послушный Пелле…Евронимус всё покачивался?— вперед-назад, быстрее и медленнее, замирая или принимая ещё глубже,?— а чёртов дождь не кончался. Бил ледяными каплями по лицу, стекал с карниза за воротник, заливал асфальт?— он давно уже стоял в ледяной луже.Чёртов дождь не кончался.Швед не стонал, не дрожал, не двигался?— только молча терпел.Евронимус?— тоже терпел.Кто-то должен был сломаться первым?— и это не мог быть он, просто не мог, ведь тогда?— он проиграет. И всё это будет зря. Просто к дьяволу зря.—?Зачем, Ойстейн? Чего ты хочешь от меня?Норвежец вздрогнул и отшатнулся: услышать голос Пелле,?— такой спокойный и тихий,?— было страшно. Особенно сейчас, стоя перед ним на коленях и…—?Что?.. —?Евронимус поднял голову и облизнулся. Говорить было тяжело. —?Ты о чём?..—?Чего ты на самом деле хотел? Зачем всё это? —?Швед был совсем безучастным.—?Не знаю. Я не знаю, чего хочу. Нихера.—?Тогда ладно.Ни ответить, ни закрыть глаза Евронимус не успел.Стало тепло, бело и липко.Мерзко.Пелле с силой сжал его плечо, дёрнул вверх, заставляя встать на ноги.—?Теперь мы можем убраться отсюда к чёрту?Норвежец промолчал, кивнул вяло и поднял лицо к небу?— пусть теплое и мерзкое смывает дождь.Сам он откинулся назад и замер, прислушиваясь. Швед всё ещё держал его за плечи и мерно дышал?— словно уснул.А ещё у него билось сердце?— неровно и бешено, как и у всякого живого.—?Никакой ты не Мертвец, Пелле. Пойдём уже.Тот тоже промолчал?— только качнул головой, застёгивая последний ремень.—?Пойдём.Чёртов дождь не прекращался.