Body part (1/1)

—?Ойстейн… Ойстейн… мои руки…Евронимус замер. Чужое лицо было нечитаемым, взгляд?— пустым, и только пальцы скрючились от боли, и кровь текла по рукам, пачкая ремень?— он был затянут до предела.Надо бы ослабить его, и вообще?— прекратить всё это, обработать открывшиеся раны…—?Ойстейн!Голос у Пелле был тихим и надтреснутым, и искусанные в кровь губы приоткрыты во вздохе, и в уголках блестели слезы?— они были широко распахнуты от боли.Чёрт, действительно пора остановиться, иначе…—?На колени.—?Что?.. —?швед растерянно затих.—?Поднимись. И встань на колени. Сейчас.Евронимус дёрнул за ремень, поднимая шведа с пола. Остановиться не получилось.***Евронимус помнил: всё это началось с рук.С рук?— потому что они больше всего подходили шведу. Так он и подумал, когда впервые увидел Пелле.Нет, не встретил в аэропорту, а именно увидел. Присмотрелся, заметил, почувствовал.Евронимус помнил: тогда швед улыбался, неуклюже подшучивал и вообще не тянул на зловещего мертвеца. Тянули?— только руки. Они выдавали его с головой. Бледные, костистые, с жуткими пальцами, которые шевелились как-то сами по себе?— словно тот ими и не управлял. А ещё?— они были изрезаны к херам. Алые царапины, кровоточащие и затянувшиеся, белые шрамы?— тонкие, как волоски, и такие, что можно почувствовать даже стёртыми о струны пальцами… они тянулись, как извращенный уродливый узор.О да. Их хотелось почувствовать.Рассматривая плетение шрамов и вен раз за разом, раз за разом перебирая этот рисунок в памяти, Евронимус вдруг понял: ему надо.Надо коснуться, ощутить, понять?— как это.Надо, чтобы их стало больше.Ему всё надо.Просто надо.И он коснулся.Сначала?— вроде бы случайно.Пелле тогда дёрнулся,?— как от озноба,?— отшатнулся и отвернулся к окну. Он просто сбежал в свои мертвецкие мысли, спрятал руки в карманы, а Евронимус?— не получил ничего. Он так и не успел почувствовать этот узор.Пришлось пробовать снова.И он стал пробовать. Ещё и ещё. Он касался невзначай?— задевал пальцами запястья, сжимал ладонь на бегу, хлопал дружески по плечу. Евронимус видел, как швед злился, отдёргивал руки, отводил взгляд,?— но остановиться уже не мог.Ничерта не мог.В конце концов, Пелле же не отбивался…Евронимус перестал притворяться и играть в случайности.Он всё дольше сжимал чужие ладони, переплетал пальцы, скользил подушечками по жутким узорам.А ещё?— он смотрел. Долго, пристально, не пытаясь прятаться или сделать вид, что не смотрит. Смотрел на руки, на вены и шрамы, на открытое горло, на скрытые ремнями бедра.Евронимус знал: швед это видел.И?— не делал ничего.?Прекрати пялиться!??Не трогай меня!?Эти слова Пелле, вначале острые и злые, а потом?— вялые и обреченные, значили для него всё меньше.Нет.Всё больше. Будоражили, заводили, толкали ближе и ближе. Из-за них, из-за холодного тона, из-за обиды в глазах он и не мог остановиться. Потому что… чёрт же подери! Да. Эти слова, эти отказы заводили.Евронимус понял это совершенно ясно. А ещё?— это понял швед. Не мог не понять. И ничего не делал. А раз он ничего не делал…Да мать его, этого мертвеца. Терять им обоим было уже нечего.***Так это и началось: с рук.С тонких запястий, которые гитарист держал мёртвой хваткой, с острых колен, на которых он сидел, зажав шведа между собой и диваном, с рваного дыхания и бешеного стука в груди.—?Пелле. Я просто. Понимаешь, я не смог остановиться…Пелле не ответил. Так и сидел под ним, не шевелясь, расслабив руки, глядя на него остекленевшими глазами?— такими светлыми, такими неживыми.Но всё это началось не с глаз.Всё это началось со шрамов под губами, с привкуса крови на языке и с тихого ?прекрати?, которое Евронимус так и не услышал.Или швед не сказал?Наверное, не сказал, иначе почему тогда сдался, почти обнял его, прижался ухом к груди?—?Ты чего, Пелле? —?Евронимус хотел сказать это насмешливо и громко, но получилось?— шёпотом, с губ на губы.—?Я слушаю. У тебя сердце бьется.Он сказал это так, словно пояснял очевидное и приказывал не мешать. А потом сдался, обмяк и закрыл глаза. Продолжил слушать.Если для Евронимуса это началось с рук, то для Пелле?— с ударов живого сердца.У него самого такого и не было.***—?Подними голову. Открой рот. И закрой глаза.Швед не ответил, только прошипел что-то сквозь зубы?— и подчинился.На ресницах блестели слезы, по вывернутым рукам текла кровь.Евронимус смотрел.Смотрел на эти капли, прозрачные и багровые, смотрел и смотрел, и понимал: он просто не может остановиться.Никакие ?нет? его не волнуют.Даже если потом придётся снова говорить это долбанное ?прости?.—?Прости, Пелле.