Урок шестой. Принятие, чёрт его дери... (1/1)

После слов Пети у меня сложилось ощущение, что я знаю его не меньше трёх сотен лет. Он говорил то, что я хотела услышать, а когда смотрел на меня, я видела в его глазах то же, что и в своих: неразделённый страх и неумное желание выиграть…Я улыбнулась, когда он протянул мне руку, чтобы я смогла подняться с земли и, оказавшись очень близко с ним, мечтала о том, чтобы рядом больше никого не было. Ни Рюмина, ни Фаната, который позволял себе любопытные взгляды в нашу сторону. Мне так хотелось, чтобы он оказался обычным студентом, которого родители отмазали от армии, и он просиживал штаны в институте. И мы бы встретились где-то на красной площади во время парада, и он бы пригласил меня потанцевать, а потом…- Майя! – окликнул меня Петя. – Не двигайся. – Приказал он, и я застыла на месте.Мы уже минут пять, как шли по минному полю. Он держал меня под руку, помогая обходить опасные зоны, но я, похоже, отвлеклась от основного задания, и шагнула туда, куда не следовало.- Оставайся на месте. – Сказал Петя и отпустил меня. Тогда и я увидела побледневшего Рюмина, который стоял в паре метров от нас и по его испуганному лицу катились капли пота. Своим сапогом он зацепил провод, который был присоединён к мине, установленной здесь то ли немцами, то ли нашими.Серёжа и Патрон приблизились к парню, чтобы помочь ему освободиться, а я действительно осталась на своём месте, цепенея от страха. Мне стало одновременно и холодно, и жарко. Даже стало тяжело дышать, но я изо всех сил старалась держать себя в руках, на сколько могла, чтобы ребятам не было еще хуже. - Стой, Рюмин. – Всё время повторял Петя. – Тихо. Не шевелись… Всё будет хорошо. Понял меня?Даже я поняла, что Петя сможет ?разрулить? ситуацию, но почему же было так невыносимо страшно???Он пригнулся к проводу у сапога Рюмина, и я зажмурилась, ожидая быстрой смерти, но никакого взрыва не произошло. Я открыла глаза и стала с замиранием сердца наблюдать за Петиными действиями, словно в каком-то театре мы репетировали трагическую пьесу, и я очень переживала, чтобы зрителям понравилось.- Ты был прав. – Вдруг смело заявил Рюмин, глядя на Сергея с легкой улыбкой на лице. – Я должен был первым сдохнуть.- Послушай… - сказал он, отвлекая парня, пока Петя пытался спасти нас всех, - никто не сдохнет. Стой спокойно. Ты про маму рассказывал… Мама у тебя кто?- Мама – бухгалтер… - тихо сказал Рюмин.- А папа? – продолжал отвлекать его Сергей.- Папа – прокурор.- Ого! – присвистнул он. – Прокурор? А чё ж он тебя от армии не отмазал?- Идейный он. Честный.- Честный…Я видела, как трусятся Петины руки, и как сильно он нервничает, но я ничем не могла помочь ему со своего места, продолжая стоять, ни мертва, ни жива.- А братья или сестры у тебя есть? – допытывался Фанат.- Нет. – Грустно улыбнулся Рюмин. – Один я в семье… был…- Ты, Рюмин, - сказал Петя, поднявшись на ноги потому, что получилось освободить сапог парня, - был, есть и будешь… - Идём, - улыбнулся он и похлопал его по плечу. – Только аккуратно.Рюмин с Сергеем пошли вперед, рассматривая землю под ногами, а я пошевелиться не могла, уставившись в одну точку, и Петя остался со мной, видимо понимая, что мне нужно какое-то время, чтобы прийти в себя.- Всё нормально? – он появился рядом, заглядывая в мои глаза, а из них уже слёзы текли ручьём. – Если плачешь, значит всё хорошо, - сделал он свой вывод и мы пошли за ребятами.*** Через какое-то время хождения по мрачному минному полю, я даже перестала ощущать холод, лишь изредка проговаривая вслух какую-то считалочку или стишок, чтобы чувствовать себя еще живой. Чтобы знать, что все мы здесь оставшиеся не сошли с ума, и всё это происходит на самом деле. Наверное, следовало давно просто взять и принять случившееся, как дань. Словно подарок с небес, как говорил Петя. Взять и принять, что мы четверо можем что-то изменить, и для этого надо стать храбрее, умнее, хитрее. Забыть о себе. Забыть о том, что ждёт тебя дома. Забыть о будущем, и жить в этом прошлом, которое в один миг стало для нас настоящим…Пока я рассуждала о нашей жизни, стали слышны какие-то непонятные звуки. Я высоко подняла голову и увидела в небе самолёт, который, не стесняясь, кружил над нами, и потом улетела куда-то за холм, и Петя потащил нас троих именно туда.Спустя пятнадцать минут шага, мы вышли к какой-то поляне, которая хорошо рассматривалась с нашего места. Мы спрятались за небольшой нарост, покрытый травой и мхом, и ребята стали внимательно рассматривать место базирование немцев, где был небольшой аэродром для самолёта, несколько маленьких сооружений с нацистской символикой, много машин и группа фрицевских солдат, игравших в футбол. Я глянула на Сергея, и поймала его улыбку. Было видно, как сильно Фанат соскучился за своим хобби. Господи, - подумала я, - ну хоть у кого-то есть увлечение.И тут приехал немецкий кабриолет с офицерами. В авто был огромный груженый прицеп, накрытый тканью защитного цвета, и когда машина остановилась, и это накрытые отбросили, мы все увидели тот самый ящик, где и был наш автомат Калашникова.- АК, - вздохнула я, и Петя вдруг улыбнулся.- Да. – Подтвердил он. – Это наш груз.- Мне кажется, - сказал Рюмин и указал пальцем в сторону самолёта, - они собираются отправить свой трофей куда-то повыше.- Хреново будет. – Кивнул Сергей. – Если они загрузят его в самолёт и тот улетит, мы уже нихера не сделаем.- Тогда – решено… - сказал Патрон. – Будем действовать. Надо убрать трёх часовых. – Указал туда рукой. – Возле самолёта, возле мотоциклов и возле самого штаба. На каждого по одному.- Опять меня в расчет не берёте? – обиделась я.- Майя… - начал Петя.- Сержант, мы всё равно умрём. – Тихо сказал Валеев, улыбаясь. – Часом раньше, часом позже… Какая разница? Пусть поучаствует в этой войне.- Петь, ты же видишь, от меня есть толк. – Я глянула на него таким взглядом, что он не мог мне отказать.- А у тебя есть идеи?- Ага. – Кивнула я. – В самолёте иногда включают мотор, слышите? Прогревают, пытаясь уловить какие-то поломки… И не смотрите на меня так, - добавила я словив на себе заинтересованные взгляды, - мой дед – автомеханик, и я часто бывала в его гараже… Так вот: этого шума достаточно, чтобы заглушить выстрел. Рискнём?- Нет… - покачал головой Сергей, и мы все на него посмотрели, - ВЫ берёте на себя часовых, а я этих, – кивнул он в сторону футболистов.- Так не пойдёт.- Сержант, да чё мы будем толпиться там, как стадо баранов? Если они сюда рыпнуться, я тут пошумлю и всё… Да не тупи ты! Я тебе дело говорю!- Ладно. – Согласился он. – Только так… Как только мы забираем Калаш, ты идешь за нами.- Хорошо.- Рюмин, готов? – спросил Петя и парень кивнул:- Готов!- Майя?- Всегда готова. – Улыбнулась я. Серёжа остался в нашем укрытии, а мы втроём отправились устранять часовых, но перед тем как скрыться с глаз, мы с ним встретились взглядами, и его одновременно грустные и счастливые глаза говорили о том, что мы больше не увидимся. Было понятно, что он задумал. Знал об этом он сам, Петя и я, и только Рюмин почему-то до последнего был уверен, что еще увидит Фаната живым. - Я хочу это сделать. – Сказала я, ухватившись за ружье. Петя был против.- У нас только одна попытка. – Возразил он.- Я хорошо стреляю.- У тебя руки порезаны.- Ничего страшного…Он всё же отпустил оружие мне, и пошел следом за мной, уводя Рюмина потому, что я уже приметила место, откуда лучше всего убрать часового возле самолёта. Сев на колени за сосной, которая пахла домом и скорой встречей с самим Создателем, я стала целиться. Делать это на папином полигоне было гораздо проще. Он всегда давал мне снайперскую оптическую винтовку, и мне оставалось лишь нажать спусковой крючок. Ружье, которое я сейчас держала в руках, было до ужаса простым, имея ограниченные возможности для прицела, но выстрел надо было сделать. Я затаила дыхание, полностью выпустив воздух из легких, и когда двигатель самолёта снова завели, лишь попросила:- Помоги, Господи… - и, выделив глазами сердце немецкого солдата, нажала на курок.- Умница моя… – Тихо похвалил Петя потому, что я попала, и отнял у меня оружие. – Теперь, моя очередь.Второго часового он убрал быстрее, чем я, но это всё равно не спасло нас потому, что двигатель самолёта тут же заглушили и больше заводить не собирались.- Всё. – Расстроился Рюмин. – Музыки больше не будет.Мы нервничали. Остался ещё один часовой, а солдаты, игравшие в футбол, уже стали обращать внимание на фрица в окопе у самолёта, который не шевелился и не подавал никаких признаков жизни.- Курт! – услышали мы со своего места, как они его зовут. – Курт!- Это плохо, да? – спросила я у мальчиков в надежде на то, что они скажут: ?Нет?, но они, в один голос сказали:- Да.- Понятно.И тогда мы увидели Сергея. Вернее, это Рюмин его увидел и обратил на него наше с Петей внимание.Он покинул укрытие, и бодрым шагом, словно пересекал футбольное поле во время игры любимой команды, шел на свою верную смерть. Мы, тем временем, переместились далеко от него, и спрятались за огромные металлические бочки, всё приближаясь к заветной цели.Я видела его сумасшедший взгляд даже с большого расстояния, и видела, что, не смотря на его грозную наружность, парень сильно нервничал. Потерпи, Серёжа. Осталось совсем немного.Он окликнул футболистов громким свистом, но они и так уже заметили огромного русского солдата с причудливой улыбкой, который собирался дразнить их.- Эй, пацаны! – крикнул он, и солдаты даже бросили свою игру, чтобы рассмотреть этого камикадзе, верно идущего на смерть.- Что он делает? – испугался Рюмин, и мы с Петей переглянулись. - Отвлекает. – Сказал он и потянул его за собой. – Идём. Рюмин и Петя пробрались в помещение, куда понесли автомат Калашникова, а я осталась сидеть на своём месте, у старых бочек, наблюдая за тем, как продолжает развлекаться Валеев. Жаль, я не слышала, о чем он с ними говорил, лишь видя, как он шевелит губами, и они расплываются в красивой улыбке. О! Серёже было, что им рассказать. О футболе он мог говорить часами. Наверное, смеется над тем, что Германия сейчас хреново играет. Разве что клуб ?Бавария?, и то… не ахти какой. Он мог показать им несколько приёмов, или пошутить, а потом сказать, что группа Rammstein – это всё, чем может гордиться Германия сейчас, не считая Мерседесов, конечно…Но немцы юмор не оценили, и когда Петя и Рюмин вернулись, с автоматом, я как раз повернулась в их сторону, чтобы не пропустить команды на отступление, когда раздались выстрелы. Обернувшись, я поняла, что с нами не стало еще одного друга.***Когда Рюмин хочет, он прекрасно соображает. Поэтому, когда мы втроём бежали в противоположную сторону от того места, где немцы убили Сергея, он предложил воспользоваться их мотоциклом. Я запрыгнула в коляску, и он несколько раз прокрутил руль, заводя двигатель, и на нас тут же стали обращать внимания. Послышалась автоматная очередь, и мы пригнули головы. Но у парня получилось завести мотоцикл, и когда позади него сел Патрон, мы покатили по горбам и ухабам на огромной скорости. Я вцепилась в своё сидение двумя руками, забывая о болезненных шрамах, то ли от страха, то ли от нежелания умереть именно сейчас.- Гони, Рюмин! Гони! – не унимался Петя, и когда мы выехали на просёлочную дорогу, за нами уже мчалась целая армия, не желающая выпускать из своих рук такой трофей, как автомат Калашникова.Они стреляли, мы пригибали головы, чтобы нас не задели шальные пули, и тогда Петя зарядил автомат и, обернувшись, стал отстреливаться. И главным было не попасть во врага, а хотя бы отвлечь его на какое-то время, чтобы мы могли подумать о том, что делать дальше.- Это всё, да? – спросила я, перекрикивая шум двигателя, и Рюмин посмотрел на меня, как на сумасшедшую.- Ничего не исчезает бесследно. – Философски сказал он, продолжая выруливать по неровной дороге, но вдруг дёрнулся, и его хватка сильно ослабла. Мы резко стали сбавлять скорость.- Что с тобой? – испугалась, а потом увидела кровь на его куртке и чуть не заорала.Рюмин съехал с дороги, и отпустил руль. Мы пролетели на неуправляемом мотоцикле еще несколько метров и перевернулись. Как на зло, со мной всё было в порядке. Я поднялась с холодной земли, и, отряхнувшись, бросилась к Пете, который помогал другу выбраться из под тяжелой железной машины. Но, потом, увидел кровь на его форменной куртке. Занервничал, устало потирая лицо.- Уходите! – крикнул нам. – Пока они не пришли.- Как тебя зовут? – спросила я. – А то всё ?Рюмин?, да ?Рюмин?.- Павел, - улыбнулся он.- Ты – храбрый, Павел. – Тоже улыбнулась я. – Но мы тебя здесь не оставим.Он вдруг схватил с земли ружье, небрежно оставленное там Петей и направил на нас. - Уходите! – повторил он. – И Калаш с собой заберите… Иначе зачем Валеев погиб, и Ферштейн? Все остальные?- Да они не за это погибли! – закричал Петя. Поднял автомат, и, разобрав его на много разных деталей, разбросал по поляне, где мы остановились. – Не за это они все погибли! Не за это…Паша был настроен серьезно, и не обращая внимания на горячие слёзы отчаяния, стекавшие по щекам, снова пригрозил нам оружием, а когда понял, что это не помогает, несколько раз выстрелил в воздух, повторяя:- Уходите…***Спотыкаясь и падая, мы с Петей пытались сбежать. Он крепко держал меня за руку, не выпуская ни на секунду, и я даже забыла, что мне должно быть очень больно, но желание выжить и пронести через себя всё то, что мы УЖЕ пережили, было таким сильным, что иногда мне приходилось тянуть его за собой, а не наоборот. В итоге, когда мы достигли туманного леса, я сильно выдохлась. Но сзади уже наступали на пятки. Было слышно поганую немецкую речь, от которой сильно резало слух и хотелось заткнуть их навсегда, или оглохнуть самой. Но, судя по настрою врага, они собирались сделать так, чтобы мы не только перестали слышать, но и говорить тоже. Тоже навсегда. - Теперь твоя очередь, Майя. – Вдруг сказал Петя. – Иди.- Что? – не поняла я.- Дальше иди одна. Я их задержу.- Нет-нет-нет! – испугалась я. – Без тебя я никуда не пойду!- Майя, ты сейчас пойдешь в тот лес. – Указала он пальцем. – И выйдешь к какой-нибудь деревне. Сойдешь за местную… Девушку проверять никто не будет.- А ты? – посмотрела я ему в глаза.- А я останусь здесь, со своим взводом.- Почему?- Потому, что Паша Рюмин был прав, и кто-то должен дойти. Пусть один, и пусть без этого чертового автомата… И это будешь ты, Майя. Имя у тебя победное. А умрёшь ты не сегодня, а лет через восемьдесят, старухой, в своей тёплой постели, а не здесь, где холодно, мокро и противно…- Ты сейчас цитируешь фильм ?Титаник?… - сказала я, зная, что главный герой этой картины в конце погибает. – Но мне не нравится финал. - Иди, Майя. Его красивые грустные глаза делали его похожим на ангела, и я знала, что права. Петр Силантьев был для меня настоящим ангелом-хранителем. Он еще долго и молча смотрел мне вслед, пока однажды я не обернулась, и не поняла, что он исчез. Просто пропал, как мираж, словно и не было его никогда.?…И побрел он сквозь джунгли, как гаснущий луч, И пропал меж стволов, как луна между туч; И напрасно искали его на земле Синегальские звезды, сияя во мгле. Он возник, как волшебной мелодии звук, От касанья смычка оживающий вдруг; Он исчез, как волшебной мелодии плач, Когда руки устало опустит скрипач.?*Мы расстались, не прощаясь. Будто бы впереди у нас была долгая счастливая жизнь, и прожить мы её могли в хорошее, мирное время, когда нацистская речь оживала только в старых фильмах, названия которых почему-то, что всплывали в голове именно сейчас. Чтобы не сойти с ума посреди старого и страшного леса, который поглотил густой туман, я стала вслух перечислять их названия. По щекам текли слёзы, и я размазывала их по лицу руками, громко цитировала героев, не боясь быть услышанной. И вдруг я снова почувствовала это. Ужасная духота. Она окутала мои легкие и не давала мне вдохнуть свежего воздуха. Я попыталась разогнать ослепивший меня туман, махнула рукой и упала, потеряв сознание…* - Виктор Рью ?Единорог?.