Урок седьмой и последний. Ничего не забыть (1/1)

?Нет выше идеи, как пожертвовать собственной жизнью, отстаивая своих братьев и свое отечество?… Ф.М. Достоевский—?Майя! Очнись, Майя! Ты слышишь меня?..Последний раз я слышала это, когда Петя пытался привести меня в чувства, в штабе полковника, но неужели мне придется пережить этот день заново?Но, открыв глаза, я поняла, что лежу на кушетке в большой светлой комнате, украшенной портретами литературных классиков, а рядом со мной сидит папа и трёт мою руку, которая больше совсем не болит.—?Ох, и напугала ты меня,?— покачал он головой. —?Ты как?—?Папа? —?удивилась я, приподнимаясь на кушетке.Позади него стояла моя учительница. Та, самая, которая заставила меня написать доклад о военных героях. Она была напугана, но, увидев, что я жива и со мной все в порядке, ее щеки немного порозовели.—?Какой сейчас год? —?на всякий случай спросила я, и папа с Аллой Дмитриевной переглянулись.—?Она головой ударилась?—?Нет… —?пожала плечами учительница. —?Лучникова, иди домой. Я тебя отпускаю.—?А как же доклад? —?испугалась я.—?С ума сошла? —?покрутила отец пальцем у виска.—?Нет,?— твёрдо сказала я и встала на ноги. —?Я подготовила доклад о военных героях, и я о них расскажу. Алла Дмитриевна, пожалуйста.Пришлось ещё и папу уговаривать, но я смотрела на него такими глазами, что он не смог отказать мне, и даже проводил до актового зала и открыл передо мной двери. Но и он сам, и моя учительница забыли о том, что свои записи так и остались лежать в кабинете, украшенном портретами литературных классиков.—?Сколько времени прошло? —?спросила я у Аллы Дмитриевны, имея в виду, своё бессознательное состояние.—?Да минут десять…Я появилась в зале, сделала несколько тихих шагов в середину и замерла, уставившись на ветеранов совсем другими глазами. Теперь я не видела перед собой стариков, которые не разбирались в компьютерах, как мой дед, в телефонах, как моя бабушка Маша… Теперь, я видела героев. Настоящих героев, которые шли на войну, не зная, чем она закончится. Не зная, когда и где их настигнет смерть, но всё равно шли потому, что так было надо. Потому, что родина у нас одна. Одна на все времена.Вон в углу, возле окна, с деревянной палкой и почти беззубой улыбкой сидел Паша Рюмин. Рядом с ним находился чуть подслеповатый Фанат, и трудно было перепутать его горящие глаза с кем-то другим. Ферштейн, который искал любимую пачку сигарет в кармане старого серого пиджака. Дима Яндекс с видом всезнайки… Чирко… Мухин, спасший нас всех от смерти… Вот только я нигде не видела Пети. Только чувствовала щемящую тоску и желание всё повторить. Всё повторить опять.—?Лучникова… —?зашептала сзади учительница. —?Начинай!—?Сегодня я бы хотела поговорить о военных героях… —?начала я и посмотрела на свои ладони. Никаких следов присутствия на войне у меня не осталось. Лишь воспоминания. Но я присмотрелась к правой ладони и поняла, что всё-таки кое-что у меня было. Небольшой, еле заметный след от ожога. От прикосновения того мифического спасителя, который вырвал меня из рук смерти в кабинете полковника. Я улыбнулась, теперь, наверняка, зная, кто это был, и продолжила своё повествование… —?изначально я решила рассказать вам все то, что и вы так знаете. О маршале победы, о Рокоссовском, о Сталине, Гитлере и еще о куче всяких персонажей, которые стали известными благодаря своим подвигам, но о них вам расскажут страницы Интернета,?— посмотрела я на озадаченных ветеранов,?— а я поведаю вам о тех, чьи имена никогда не войдут в список героев, да я и сама их не знаю. Только помню, как неуёмно, и неистово они тоже хотели жить. Как радовались каждому дню…Не знаю, что думали обо мне учителя, сидевшие в зале, и мои одноклассники, но я видела, что дети войны, как их теперь часто называют, воодушевились моим докладом. Я рассказал про Настю с её дедом, вспоминая их с легкой улыбкой на лице. Подробно описала их хутор, потому что была там пару дней назад, как всех нас от страшной смерти спас рядовой Мухин, подставив свою грудь под немецкую пулю, про Антона Чирко, который оплакивал девушку. О том, как погиб он сам, уводя немцев в лес, чтобы мы смогли скрыться. О противном партизанском командире Гордееве, погибшем за свой отряд, о девушке Кате, так и не успевшей надеть подвенечное платье, о Завадском, который спасал автомат ценой собственной жизни, о Фанате, Рюмине… и Пете.Пете я, почему-то, уделила очень много слов, попутно сбиваясь, путаясь и местами говорила какую-то несуразицу. Но когда закончила, просто не смогла сдержать слёз, и разрыдалась прямо перед ветеранами…Я плакала, вспоминая ту адскую боль, которую несли за собой фашисты. Мне было страшно, и я одновременно гордилась тем, что там побывала.***Дома я первым делом, даже не разуваясь, прошла на носочках к большому серванту у стены и застыла, рассматривая большую черно-белую фотографию молодого мужчины в военной форме.—?Это же он? —?спросила я у папы. —?Это мой прадед? Лучников Павел Александрович?—?Да, Майка… —?Он подошел и обнял меня сзади за плечи. —?Это его последняя фотография. Он погиб в октябре 1944 года.—?Погиб. А где? —?спросила я, хотя уже знала ответ.—?В городе Метельске. Вернее, в том месте, что от него осталось. Немцы там свой штаб устроили и пленных много взяли. Вот твой дед с ротой солдат и освободили наших. Их освободил, а сам погиб. Говорят, на гранате подорвался. И награду от Сталина тогда получил. Посмертно.Я посмотрела на след от ожога на своей руке, потом на глаза молодого советского офицера и узнавала в нём ангела, который за руку вытащил меня из ада.—?А знаешь, он бы мог гордиться тобой. Ты так рассказывала сегодня о военных героях, что мне казалось, будто ты сама с ним встречалась. Сама бывала на хуторе, сама участвовала в сражениях. Я никогда не замечал за тобой интереса к истории. Когда она появилась-то?—?Сегодня,?— ответила я правду. —?И завтра тоже будет. Пап, скажи, а почему вы меня так назвали? Ведь в честь 9 мая?—?Не совсем. Выживший солдат из Метельска рассказывал, что прадед твой сам девушку спас. Её Майей звали… Вот я и предложил твоей матери тебя так назвать…Вот и не верь после этого в судьбу… Интересно, а как бы всё сложилось, если бы вместо меня к полковнику повели Катю? Или кого-то еще? Нет, всё должно было случится именно так.Я закрыла глаза, ощущая себя, словно в каком-то сне, и вдруг папа сказал:—?Помнишь, ты хотела на полигон поехать завтра, в день праздника? Не передумала еще?—?Полигон,?— только услышала я, и повернулась к отцу. —?Ну, конечно! Они шли на боевые стрельбища, когда попали в туман! —?крикнула я. —?Папа, ты должен помочь мне!—?Майя, не кричи! Толком объясни! Что случилось?—?Папа, я знаю, ты можешь! —?уверенно заявила я. —?Где-то под Москвой есть военная часть, а в ней такие солдаты, как Рюмин, Валеев, Чирко, Мухин, Завадский и… Силантьев! Они все в одном взводе, в одной роте! Папа, пожалуйста, прошу тебя… узнай, существуют ли такие солдаты…—?Зачем тебе? —?он коснулся рукой моего лба. —?Ты здорова?—?Так ты сможешь узнать?—?Конечно… Только зачем они тебе?—?Если я расскажу тебе, то ты сочтешь меня сумасшедшей…Озадаченный папа ушел звонить своему другу из военной прокуратуры с листочком, на котором я записала фамилии парней, врезавшиеся в память, а я осталась на своём месте, кусая губы. Почему-то я была уверена, что узнаю адрес сегодня. Поеду туда, чтобы встретиться с ребятами, и так загорелась этой мыслью, боясь того, существуют ли они на самом деле, или всё, что произошло?— это было плодом моего воспаленного мозга, что безумно разочаровалась, когда вернулся папа.—?На это надо время,?— пожал он плечами. —?Адрес будет только завтра.И я стала покорно ждать, отсчитывая минуты до конца дня. Следила за стрелочками на часах, отказалась от ужина, и ночью не смогла уснуть. Все время ворочалась с боку на бок, чем сильно раздражала свою бабушку, которая осталась ночевать в моей комнате. В конце концов, она не выдержала и, сев в постели, включила настольную лампу.—?Майя, что с тобой? Чего не спишь?—?Ба, ты веришь в любовь с первого взгляда? —?спросила я и жутко покраснела.—?Ах вон оно что…—?Вернее, даже не взгляда, а жеста, слова, действия, поступка… Было ли у тебя когда-нибудь, что кто-то пытался спасти тебя ценой собственной жизни, а?—?Это тебя от двойки кто-то спас, что ли?—?Почти… —?вздохнула я, вспоминая, как буквально вчера вечером Петя прикрыл меня собой в окопах, когда на партизанский лагерь напали немцы.—?Спи,?— сказала бабушка. —?Спи.Я закрыла глаза, удобно устроившись на кровати. Положила руки под голову, и еще бурчала что-то, засыпая, но потом меня окутал глубокий сон, и снились мне все они.Мы плыли на большом корабле все месте. Куда именно я забыла спросить у капитана, да и важно ли это, есть здесь были все те, кого я знала и любила. Даже Катя, которая, не стесняясь жалась к Сергею, мой Петя, и прадед Лучников Павел Александрович?— герой войны, а самое главное?— мой герой.***Наступило девятое число. Этот праздник в нашей семье любили и отмечали, но в этом году, в надежде почтить память всех погибших, а не просто отстоять положенное время на параде, я провела по-другому. Завела будильник на пять утра, и тихо, так, чтобы никого не разбудить, взяла последнюю фотографию своего прадеда-героя из серванта и его медали. На этот раз я знала, что они означали, как они получены, и очень хотела показать это всем остальным. Особенно тем, кто забыл, или просто еще не знает, что такое война на самом деле……На меня оборачивались в толпе. Многие показывали пальцем и смеялись. Но, даже старая женщина с седыми, как снег, волосами, уступила мне место в метро, когда увидела на моей школьной форме медали великой отечественной войны, полученные моим героем. В своих руках я держала его выцветшее фото с черной лентой в углу, с датами, которые не поленилась указать. Лучников Павел Александрович, командир 92-й мотострелковой роты, 4 июля 1920 года?— 20 октября 1944 г.Ниже я написала большими буквами так, чтобы было видно всем. ?Спасибо тебе за победу…?***Таких отчаянных, как я, на главной площади столицы, было немного. Только мама с маленьким мальчиком, на футболке которого было несколько медалей и значков советского образца, и молодой парень чуть младше меня. Но у него на груди не было наград. Он просто крепко держал за руку старую сгорбившуюся старушку, которая еле держалась на ногах, но продолжала стоять, чтобы почтить память всех, кто за неё погиб. И на её военной форме было такое количество наград и медалей, что я всерьез стала присматриваться к ней и искала знакомые черты лица. Но, к сожалению, не находила. А может и к счастью.Ветеранов и сопровождающих было много. Но в этом году я смотрела на них совсем другими глазами. И как раньше можно было не замечать оставшееся, всё еще, мужество в выцветших глазах? Как раньше можно было не видеть счастливых, но уставших улыбок. Как можно не слышать крики ?спасибо!? из толпы? Как можно не чувствовать того тепла, когда страна, выжившая в аду, под названием ?война?, празднует один общий день победы. Один на все времена.***Мы простояли на площади очень долго, пока солнце не поднялось очень высоко, и парад не закончился. Мы кивнули друг другу, одновременно в знак приветствия и прощания, и разошлись. Каждый в свою сторону.Из состояния транса меня вывел телефонный звонок. Папа спрашивал, скоро ли я буду дома. Начать праздновать без меня они не могли. Но меня интересовало еще кое-что.—?Пап, ты узнал? —?с замиранием сердца, спросила я.—?Узнал,?— вздохнул он. —?Приедешь?— поговорим…Дома был накрыт стол. Мама постаралась на славу. Но мне кусок в горло не лез. Я поглядывала на отца исподтишка так, чтобы этого больше никто не видел. И заметила, что он не касается спиртного. А для такого дня, это было странно. Но, кроме меня это смогла заметить и мама. И прямо спросила у него об этом.—?Да мы тут с дочкой в одно место поехать должны…Из моих рук выпала вилка. Господи… Мне стало немного душно, и я залпом осушила стакан с водой. Господи… Они существуют. И я их увижу. Я увижу ЕГО.***Папа остановился на просёлочной дороге, прямо под указателем ?Воинская часть. Строгино?— 2 км.?—?Ты чего? —?возмутилась я, указывая рукой вперёд. —?Совсем же чуть-чуть осталось!—?Пока ты не объяснишь, зачем тебе эти солдаты, я больше и метра не проеду… —?сказал он.Я просто опешила. Хотя резон в его словах был. Надо бы ему кое-что рассказать.—?Ты беременна от кого-то из них? —?вдруг спросил он.—?Папа! —?возмутилась я и покраснела. —?Нет, конечно!—?Тогда, что?—?Пап, ты не поверишь…—?А ты попробуй.—?Ладно,?— согласилась я, и, откинувшись на переднем сидении, действительно рассказала о событиях нескольких дней осенью 1944 года, которые произошли со мной за то время, пока я была без сознания. Ничего от него утаила. Поведала с подробностями и присущим мне драматизмом. Потому, что ничего не забыла. Ничего. И вряд ли когда-нибудь забуду.Назвать папу обалдевшим, было сложно. Он не поверил ни единому моему слову, назвав меня сказочницей, на что я в принципе и рассчитывала. Но, чтобы не пугать его, сказала:—?Это они мне помогли доклад писать о военных героях. Тот, который я вчера читала.Папа тронулся с места и уже через пару минут мы притормозили у огромных серых ворот с непонятным символом российской армии. Папа ушел на контрольно-пропускной пункт, а я осталась сидеть в машине, разглядывая ворота.Теперь любая символика действовала на меня самым странным образом. Я пыталась разгадать, что хотел сказать человек, придумавший её. Сейчас перед собой я видела звезду в удивительном конусообразном квадрате, и сразу вспомнила партизанского командира Гордеева, погибшего в одном месте с моим прадедом. Ему бы очень подошла фуражка с такой звездой. Но из-за воспоминаний на сердце не стало тяжело. Наоборот. Как-то сразу захотелось жить.Вернулся папа, и снова развёл руками.—?Май, в честь праздника у них у всех?— увольнительная.—?У всех?—?Именно, у твоих,?— хмыкнул он. —?Домашний адрес просить?—?Не надо… —?покачала я головой, улыбаясь. —?Кажется, я знаю, где они все сейчас.***Чтобы больше не шокировать отца подробностями своего ?прошлого?, я попросила высадить меня у метро, чтобы добраться до Старого Арбата самостоятельно. Он уехал, зачем-то пожелав мне удачи, и я медленно приближалась к знаменитому Пабу, где днём не должно быть много народа.В памяти всплывали обрывки разговоров в лодке. Об увлечениях, пристрастиях и о местах, которые нравились.??— А самое классное пиво в том Пабе, на Арбате,?— говорил Петя, улыбаясь. —?Помните, где еще на асфальте огромными буквами белой краской написано ?Пивасик“??Стеклянные тёмные двери, за которыми ничего не видно. А как бы хотелось рассмотреть там своих хороших знакомых, в один миг ставшими друзьями. Но я не могла даже пошевелиться. Стала, как пень и тяжело задышала, рассматривая свою руку, где был еле заметен ожог, и тут увидела в оконном отражении знакомые силуэты.Я обернулась, разглядывая солдат, но теперь на них не было военной формы. Это были простые ребята в джинсах, футболках и кедах, но с их лиц никто так и не смог стереть того, что они видели, знали. Того, что прочувствовали за несколько дней, как и я. Как и я…Одно меня смущало. Не было среди них ЕГО.Мы молчали. Никто не решался нарушить тишину. Она давила на виски, сгущая тучи над головой, и я никак не могла понять, в чем дело. Почему никто не может вымолвить и слова, а потом вдруг заплакала. Только назвать это истерикой было никак нельзя.—?Живые… —?сквозь слёзы сказала я.—?Мы не знали, существуешь ли ты на самом деле… —?сказал вдруг Рюмин.—?А я нашла вас. —?Одновременно плача и улыбаясь, говорила я. —?Фамилии ваши вспомнила и нашла военную часть…—?Помню. —?Сказал Дима Яндекс. —?Папа?— подполковник, да?..—?Ну что? —?Сказал Ферштейн, разглядывая вывеску Паба. —?Самое время?— отдать дань погибшим?Мы устроились внутри за огромным круглым столом, и официантка, не старше меня, уставилась на нашу компанию, смутившись.—?Это?— мои братья. —?Серьезно сказала я, и она удалилась за нашим заказом.Настроение было гнетущее, какое-то не естественно грустное. Только каждый, сам, не сговариваясь, поднялся со своего места, возвышаясь над столом, когда нам принесли пиво. И Мухин начал:—?Не чокаясь… За моего деда.—?За хозяина хутора и его внучку Настю.—?За партизанского командира Гордеева…—?За Катю…—?За девушек в лагере Метельска…—?За Лучникова Павла Александровича и за всех, кто не забыт. —?Закончила я…Только всё вокруг исчезло, когда я увидела его.Петя стоял перед закрытой дверью, сложив руки на груди, и улыбался. Парни сели на свои места, а я так и осталась стоять, снова не в силах пошевелиться.Всё снова перестало иметь значение. Время остановилось. Снова обернулось вспять, заставляя нас пережить те же эмоции, те же чувства, словно мы никогда и не расставались.Вот только я не знала, что сказать. Я так долго ждала этой встречи! Мне не хватало его глаз, как глотка свежего воздуха после жаркого лета, как весеннего солнца, после морозной зимы. Как… Но он всё сказал и сделал сам. Просто подошел, и под любопытные взгляды своих солдат, обнял меня крепко и сказал:—?Больше никуда тебя не отпущу. Ни в какой Туман.***Я всегда спрашивала себя, что заставляет людей ждать друг друга. Почему моя прабабка ждала мужа с войны? Почему моя мама ждёт, когда я вернусь из школы? Почему собака преданно заглядывает в глаза и машет хвостиком, не видя подолгу своего хозяина? … Ответ пришел ко мне не сразу. Лишь пережив адские дни в то время, когда я еще и на свет не родилась, я поняла. Это?— любовь. Любовь к своему мужчине. Любовь к своей семье. Любовь к родине. Главное верить, надеяться и ничего не боятся…А закончить хотелось бы цитатой из фильма ?Небесные родственники?, от лица привидения?— героя великой отечественной войны:?И вышло нам за это дело по ордену. Старшина видать получил, а я не дожил. Накрыло меня снарядом прямо в окопе через пару дней. Только я ни капли не жалею, потому что сражались мы и за партию, и за Сталина, и за Ленина, а умирали за Родину, а Родина у нас такая что за нее и умереть не жалко…?