Mein Gott. (1/1)
Хороший секс кроме страсти требует умения, понимания, терпения и уважения.И. ГеворгянГилберт вздрогнул, когда нежные, обжигающие пальчики Феличиано коснулись его губ, а затем замер, боясь спугнуть это очаровательное существо. Мысли прусса путались, сердце билось как сумасшедшее, кровь в висках не прекращала бить набат. Вожделенный итальянец – здесь, совсем рядом, прикосновение его пальчиков, его на удивление серьезные золотистые глаза. Или все это сон?Осторожно втянув носом воздух и пьянея еще больше от пряного запаха специй и масляных красок, Гилберт крепко перехватил тонкое запястье и, продемонстрировав так заинтересовавшие Феличиано длинные и довольные острые клыки, нежно прикусил подушечку среднего пальца итальянца. Тот вздрогнул всем телом, попытался было отнять руку, но прусс держал крепко, его язык скользнул по тонкому длинному пальчику итальянца вниз, оставляя влажную дорожку. Чувствуя, как явственно дрожит рука Феличиано, и будучи уже не в силах остановиться, Гилберт медленно, с наслаждением вылизывал и покусывал изящные пальчики итальянца. Вкус, нежность его кожи сводили с ума.
- Гило… – голос Феличиано прозвучал почти жалобно.Прусс прикрыл глаза и медленно провел кончиком языка по ладошке итальянца, будто пытаясь повторить все линии на ней. Феличиано томно выдохнул и зажмурился. Эти ласки казались такими простыми, до дрожи нежными, искренними, от них становилось необыкновенно легко, а по позвоночнику вниз расслабляющей волной прокатилось приятное тепло. Голова кружилась, сердце билось где-то в горле. Но боже, как это неправильно!- Гило…Гилберт медленно потерся кончиком носа о нежное запястье Феличиано, чувствуя, как лихорадочно бьется его пульс, коснулся чувствительной кожи губами и потянул итальянца за руку, усаживая его к себе на колени. Феличиано, путаясь в собственных мыслях, наперекор им, с готовностью ответил на горячий, головокружительный поцелуй Гилберта, трогательно обхватывая ладонями его лицо. Его разгоряченные пальчики медленно скользнули вниз по шее прусса, и тот судорожно вдохнул, на мгновение отрываясь от сладких губ и вновь потом приникая к ним.
Это было похоже на один из сокровенных снов, где Феличиано представал возбужденным, раскованным и совершенно бесстыдным. Но реальность казалась гораздо лучше эфемерных видений. Нетерпеливо задирая тонкую футболку, Гилберт провел кончиками пальцев сначала вверх по позвоночнику итальянца, а затем вниз, до самого ремня брюк, слегка проникая под него, заставляя желанное тело дрожать явственнее и выгибаться сильнее, прижимаясь еще крепче. Феличиано томно, взволнованно вздыхал, запустив пальцы в жемчужные волосы прусса, который медленно и со вкусом целовал и посасывал бархатистую кожу шеи итальянца, оставляя едва заметные крохотные следы.
- Гило… – он вдруг вцепился в волосы прусса, лихорадочно сжимая их и причиняя легкую боль. – Мы должны остановиться…- Должны, – согласился Гилберт и потянул футболку Феличиано вверх, тот совершенно не сопротивлялся и позволил избавить себя от лишней детали одежды.Феличиано оказался восхитительно чувствительным к ласкам. Он стонал тихо, почти шепотом, бархатисто и низко, когда Гилберт самозабвенно играл языком и зубами с его твердыми, потемневшими сосками, щекочущее и томительно медленно проводя самыми кончиками пальцев по его ребрам. Теперь уже поздно было поворачивать назад, почти вся их одежда в беспорядке валялась на ковре, прусс вплотную прижимался к распростертому на диване телу итальянца и вжимался коленом в его пах, чувствуя сильное возбуждение. Оставив влажную дорожку от груди до пупка Феличиано, Гилберт замер, почти упираясь острым подбородком в плоский живот итальянца.- Скажи, это твой первый раз? – хрипло прошептал прусс, протягивая руку и нежно касаясь ладонью раскрасневшейся щеки Феличиано.Тот приоткрыл затуманенные глаза, глянул на Гилберта из-под полуопущенных ресниц и покраснел еще сильнее. Прусс тепло улыбнулся.
- Тогда я буду нежным.В подтверждение своих слов он обвел кончиком языка пупок Феличиано, расправился с ремнем его светлых брюк и, прихватив зубами собачку молнии, медленно потащил ее вниз. Итальянец глубоко и взволнованно вздохнул, накрывая глаза внутренним сгибом локтя. Ему не хотелось видеть, ему хотелось еще острее чувствовать каждое прикосновение этого человека, пообещавшего быть нежным только для него. Гилберт между тем, каким-то чудом почти не отрываясь от тела Феличиано, стянул с него брюки вместе с бельем, взял его эрегированный член и начал осторожно его облизывать. Итальянец протяжно застонал, выгибаясь и сильнее разводя колени. Горячие губы прикоснулись к покрасневшей головке, кончик языка быстро слизнул выступившую капельку смазки. Гилберту нравилось чувствовать вкус Феличиано, ощущать его тело через прикосновения. Он хотел не столько слепого обладания, сколько ответной отдачи.
Феличиано стонал все громче, опустив ладонь на голову прусса. Член итальянца все глубже погружался в теплый нежный рот, движения становилось все интенсивней, и итальянец сдался, едва начав игру. Горячая сперма брызнула в горло Гилберта, и ее часть он проглотил, почти наслаждаясь вкусом. Остальное нужно было использовать в качестве смазки.Предстояло самое трудное. Прусс подтянулся повыше и обвел кончиком языка трогательно-аккуратное ушко Феличиано. Скользкие от спермы пальцы Гилберта легко скользнули между ягодиц итальянца и с небольшим трудом преодолели вполне естественное сопротивление тугого колечка мышц. Феличиано напрягся, тихо зашипел и закусил губу. Пруссу меньше всего хотелось, чтобы он испугался и его член не поднялся бы вновь. Поэтому он успокаивающе зашептал на ушко итальянца, легонько касаясь его губами:- Потерпи, маленький, первый раз всегда немного больно. Но скоро тебе станет хорошо. Обещаю.Феличиано по-прежнему закрывал часть лица, прусс не мог видеть его глаз, но сейчас это было не так важно. Гилберт терпеливо подготавливал его, стараясь нащупать простату. И когда это получилось, Феличиано отчаянно вскрикнул и вцепился в руку прусса.- Тише-тише, - ласково шепнул он, продолжая растягивать итальянца.Не хотелось причинять боль, поэтому времени и усилий ушло много. Гилберт был на пределе, но он сознательно изнурял себя, чтобы на первый раз мучить Феличиано недолго. Наконец, его терпение не выдержало. Высвободив свой болезненно возбужденный член, прусс осторожно надавил головкой на подготовленный вход. Итальянец под ним замер и, кажется, перестал дышать. Гилберт входил медленно, осторожно, но Феличиано все равно всхлипнул и неожиданно сам насадился до конца. Перед глазами у Гилберта все поплыло. Вокруг его члена было так горячо, туго, шелковые стеночки восхитительно пульсировали, крепко сжимаясь.- Mein Gott, Феличиано… – не сдержался прусс, не двигаясь, просто наслаждаясь этим ощущением.Он осторожно отвел от лица руку Феличиано и увидел на его глазах слезы. Итальянец тихо выдохнул и вытянул вперед руки. Гилберт склонился над ним и, оказавшись заключенным в плен крепких объятий, почти всем свом весом навалился на хрупкое вздрагивающее тело.- Можно? – тихо спросил он.- Да… – на выдохе позволил Феличиано.Когда Гилберт осторожно двинулся, итальянец протяжно застонал, обнимая его еще крепче за шею. Прусс уже не останавливался.- Ни в коем случае не считай себя непривлекательным, – задыхаясь, шептал он. – Ты - самое желанное, что есть в этом мире. Самое привлекательное, сексуальное, соблазнительное. Очеловеченное искушение. Ты прекрасен.Феличиано почти кричал. Ладонь Гилберта ласкала его плоть, член Гилберта упруго скользил внутри него, голос Гилберта, дыхание Гилберта, запах Гилберта. Его казалось слишком много. Слишком сильно. Слишком сладко. Слишком…Феличиано закричал. Горячая сперма брызнула на животы любовников. С низким рыком кончил Гилберт, наполняя итальянца своим семенем.***На следующий день Гилберт проснулся поздно. Он зябко передернул плечами, хотя и был заботливо укрыт пледом. Феличиано рядом не было, как и его одежды на полу. Предчувствуя недоброе, прусс подобрал свою одежду, натянул брюки и, держа рубашку в руке и шлепая босыми ногами, направился в кухню, с которой доносились соблазнительные запахи еды.
Феличиано сидел на высоком табурете, подобрав под себя ноги и завернувшись в одеяло. Он казался замершим изваянием, но когда Гилберт подошел к нему с намерением поцеловать и обнять, итальянец ловко избежал контакта.- Я приготовил завтрак, – безжизненным голосом произнес Феличиано. – Ты поешь, примешь душ и уйдешь. То, что мы сделали – отвратительно.Завтрак прошел в полном молчании. Через полчаса итальянец закрыл за Гилбертом дверь. Они расстались молча, Феличиано еще долго стоял на одном месте, прижавшись лбом и ладонями к теплому дереву двери. Он не знал, что Гилберт все еще не ушел и сейчас стоит по ту стороны преграды в такой же точно позе. Горечь. Горечь, боль и сожаление.- Mein Gott, Феличиано…- прошептал Гилберт и, отвернувшись, зашагал прочь.