XI. Щит и меч (1/1)

Когда Гекубе было грустно или тоскливо, она искала утешение на развалинах. Сидела, обхватив колени руками, у подножья лестницы, ведущей в никуда, или вглядывалась вдаль, взобравшись на обломок громадной колонны. Будто прикосновение к земле, где её предки были могущественными правителями, память, витающая среди обгорелых останков величия, давали ей сил и уверенности в себе. А теперь поводов для тревоги у юной царевны стало больше: моряки не приносили вестей об отправившемся с Одиссеем Гекторе, а недавно прилив оставил на песке обломки какого-то корабля, павшего жертвой последнего шторма.Но на руинах Трои Астианакс Гекубу не нашёл. Стиснув зубы, он издали наблюдал, как, облачившись в старую тунику брата, девушка самозабвенно махала деревянным мечом. Здесь, вдали от берега и стен города, она, должно быть, чувствовала себя в полной безопасности и недосягаемости для любопытных глаз. Глядя на её уже вполне уверенные движения, парень беспрестанно думал о том человеке, который вложил в её маленькую ручку тренировочный меч, о том, кто научил её так двигаться, о том, кто приблизился к ней на столько же, на сколько отдалился погрязший в делах маленького государства Астианакс. Песок, пересыпающийся под ногами, скрадывал звук его шагов. Дыхание выровнялось невероятным усилием воли. Сын Гектора превратился в тень – объятую яростью, пышущую гневом тень. Заведя руку за спину, Астианакс привычным движением неслышно вынул из ножен меч.Девушка сдавленно ойкнула, когда холодная сталь легла ей на плечо, защекотав основание шеи, и замерла, забыв даже опустить отведённую в сторону руку. Глаза юноше застила злая ревность, но вдруг перед взором Астианакса встал его брат. Ох, что бы сказал сейчас Гектор, увидев, как он обращается с их любимой сестрой! Троянец почувствовал, что дрожит, и, испугавшись, что может поранить Гекубу, поспешно опустил меч. Она тут же развернулась к нему, на побледневшем лице проступили ярко-розовые пятна гнева.- Ты неосторожна, - сдавленно произнёс Астианакс, не зная, куда деть взгляд.Уперев руки в бока, Гекуба, кажется, даже позабыла о своём неподобающем виде: туника, позаимствованная у царевича Гектора, не доходила ей даже до колен, босые ступни увязали в песке, светлые волосы выбились из-под тесьмы, охватывающей лоб. Хитон из дорогой крашеной ткани и сандалии были небрежно брошены в стороне. При одной только мысли о том, что в таком виде девушка является Эвриху, ревность чёрным огнём вновь вспыхнула в сердце Астианакса.- Что ты творишь? – Гекуба опасливо покосилась на обнажённый клинок брата и крепче сжала свой деревянный меч, хотя и понимала, что деревяшка во всём проигрывает закалённой стали. Но кожей она всё ещё чувствовала холод недружелюбного металла, и это неприятное ощущение заставляло её сердце биться чаще и глуше. Впервые она видела Астианакса таким: он часто дышал, глаза его горели неведомым ей огнём, а свободная рука сжалась в кулак. Девушка нахмурилась, стараясь разгадать причину такого странного поведения царевича. - И непослушна, - он кивнул на тренировочный меч. Раздвинул губы в вымученной улыбке, стараясь сгладить неловкость и зародившуюся в Гекубе настороженность, но девушка по-прежнему смотрела на него, как на опасного незнакомца. – И всё-таки я мог бы перерезать тебе горло. Эврих плохо тебя учит, - парень с трудом заставил себя произнести имя ненавистного грека.- А ты не учишь вовсе, - спустя мгновение парировала она.Он только передёрнул плечами.- Не понимаю, зачем тебе это.Гекуба вздохнула. Словно это было мимолётное помутнение его рассудка, а теперь Астианакс вновь стал привычным, узнаваемым…родным. Погружённый в государственные дела вместе с Парисом, он отдалился от неё, и теперь уже это измерялось не только тем, сколько раз они гуляли вместе, купались, или сколько раз он скрестил с ней мечи в шуточном поединке. Астианакс теперь, казалось, совсем не понимал её: он не понимал её тоски и той радости, что доставляло ей общение с их гостем из Аргоса. Он не понимал, зачем она училась сражаться, и не понимал, почему она не желала слушать Париса. А ведь раньше всё было совсем не так. - Троя слаба, - выдохнула она, повторяя слова именитых мужей, подслушанные на советах Париса. – Может статься, что на нас однажды снова нападут. Тогда городу понадобится каждый меч.- Но не твой.Девушка поморщилась.- Это потому что я девушка, царевна или бастард? – спросила она, позаботившись, чтобы елей в её словах перемешался с едкой издёвкой.Астианакс слепо моргнул, чувствуя, как краска заливает его лицо. Она думает, что он ни во что её не ставит. Думает, что для него она, как для Париса, всего лишь незаконнорожденное дитя, товар, который можно продать с выгодой для страны. Но она даже не понимает, насколько ошибается! Он попробовал сделать шаг к ней, надеясь успокоить её и помириться, но Гекуба ловко ускользнула от него и поджала губы. О, он хорошо знал это выражение упрямства на её лице: оно означало, что рассерженная царевна готова бросить вызов всем и вся. - Нет. Но Эврих, - он переменил тему, коснувшись, наконец, того, что действительно его волновало, - не должен тебя обучать. И уж тем более он не должен видеть тебя в таком, - пылающий взгляд тёмных глаз скользнул по тоненькой фигурке, - виде. - Кто сказал, что он не может меня обучать? – скрестив руки на груди, спросила она.- Парис. Твоя мать. Я. Она только хмыкнула, подавляя смешок. Положительно, с момента отъезда Гектора Астианакс сильно переменился. И она не была уверена, нравился ли ей этот новый царевич. - Я не обязана тебя слушаться. И потом, я должна уметь себя защитить в случае чего. Я хочу уметь постоять за себя. Что в этом плохого? И что я могу поделать с тем, что Эврих был единственным, кто не отвернулся от меня, когда я попросила его об этом?Астианакс порывисто выдохнул. Если ей нужна только защита, ей не обязательно украшать синяками свою белую кожу. Если она просит о защите, он готов бросить ей под ноги свою жизнь. - Если тебе нужна защита, только попроси. Я стану твоим щитом и твоим мечом.Царевна не нашлась, что ответить. Она скользила рассеянным взглядом по лицу брата, ища в нём знакомые черты, но снова и снова ей казалось, будто она совсем не знает его. Астианакс, которого она знала, никогда не сказал бы ей ничего подобного. - Нет, - после затяжного молчания осторожно произнесла она. – Тебе просто не нравится Эврих. Как и Парису. А ты становишься похожим на него, словно он тебе отец.В её словах парню послышались нотки небрежения, заставившие его разозлиться. Похоже, этот заносчивый грек был слишком дорог ей, раз уж, защищая его, она бралась оскорблять своего дядю и своего царя. - Он грек! – взорвался он. – И если ты не понимаешь, почему я не могу доверять ему, то взгляни туда! – он взмахнул по-прежнему обнажённым мечом в сторону руин. Гекуба не повернула головы, лишь прищурилась, раздумывая над его словами. В Трое не любили греков, это правда, памятуя о войне, которую они принесли в страну, но никто так открыто не презирал юношу, который никак не был причастен к тем событиям. Никто, кроме Астианакса, невзлюбившего его с самого первого взгляда. - Мой отец был греком, - раздельно и твёрдо, вызывающе вздёрнув подбородок, произнесла девушка. Астианакс понял, что сболтнул лишнего. Их отцы были врагами, сражались друг с другом, и отец Гекубы и Гектора убил троянского царевича в поединке. Он много слышал о той битве, и каждый, даже его мать, чьи глаза всегда увлажнялись при одном лишь воспоминании о том дне, говорил, что бой был честным. Но всё же любовь к отцу, которого он даже не знал, и уважение к заветам царевича Гектора не могли пересилить той ненависти, которую Астианакс испытывал к его убийце. Андромаха учила его не переносить свою нелюбовь к Ахиллесу на его детей, но он всё же иногда забывался. Гектор мог перевести обидные слова, срывавшиеся подчас с губ Астианакса, в шутку, хотя одни лишь Боги знали, чего это ему стоило, но Гекуба того не умела. И вряд ли хотела бы учиться сейчас. - Да… И он убил моего отца, - с горечью в голосе произнёс парень.Гекуба мгновенно вскинула на него взгляд, не веря своим ушам. Иногда она боялась, что подобное однажды случится, но затем отмахивалась от подобных мыслей, ведь они выросли вместе, и ближе их не было никого. И каждое слово, произнесённое Астианаксом сейчас, больно било её в самое сердце. Теперь уже в его глазах не было того пламени, что так испугало её сначала, исчезла из взгляда и ярость. Больше того, теперь Астианакс приветливо улыбался ей, будто сознавая свою ошибку, но девушка с испугом и неприязнью видела перед собой Париса, который ни на секунду не забывал, чьими детьми были Гектор и Гекуба. Как бы ни любил троянский царь свою сестру и её детей, он всегда помнил, что Ахиллес был враг, захватчик. Грек. Парис не помнил, что Пелеид спас его сестру от расправы, что стал отцом его племянникам – лишь то, что царевич Гектор пал от его руки, и с того самого мгновения Троя была обречена. Парис ненавидел Ахиллеса, и эту ненависть не могла затмить любовь к детям Брисеиды. И теперь он щедро делился этой ненавистью с Астианаксом. Глаза защипало, но она не желала показывать это брату. Он протягивал к ней руки, но Гекуба только мотнула головой и, быстро нагнувшись, сгребла в охапку свои вещи и бросила напоследок:- Не нужен мне твой щит и твой меч.Юноша застыл на месте, беспомощно глядя, как Гекуба торопливо удаляется, увязая босыми ногами в песке. Поняв, что своими разговорами он сделал только хуже, Астианакс глухо зарычал и в сердцах вонзил свой меч до половины в сыпучий песок. ***Прикрыв ладонью глаза, Гектор с интересом разглядывал кромку берега, уже показавшуюся у горизонта. Здесь, всего в нескольких полётах стрелы от Итаки, флотилия Одиссея замерла на якорях, словно стая нахохлившихся злых птиц, растревоженная, готовая в любой момент сорваться со своего насеста. Сам Лаэрид был тут же, беспокойно мерил шагами палубу, почёсывая бороду и то и дело вскидывая взгляд на узкую полосу песка впереди. Как ни пытался юный троянский царевич понять по глазам, по отрывистым движениям и хриплому голосу, что творится в душе его покровителя, он не смог. Для Гектора этот поход был лишь первым, попыткой проложить себе путь с помощью меча, потеснить героев, о которых бродячие певцы сложили не одну балладу – и своего прославленного отца в том числе. Но Одиссей смотрел на Итаку, как смотрят на возлюбленную, к которой пылают искренней жгучей страстью.- Можешь ли ты себе представить, - торопливо пробормотал рядом с ним итакиец, - что я был здесь в последний раз задолго до твоего рождения? Я оставил дома маленького сына и беременную жену, надеясь вскоре принести им богатые трофеи и славу, о которой ещё долго будут говорить, а вышло… - он насупился, помрачнел. – А вышло так, что я все эти годы скитался по морям и чужим городам, терял друзей и обретал врагов. Может статься, что на родном острове и думать обо мне позабыли, а жена моя… - мужчина замолчал и прикрыл глаза.Троянец задумчиво взглянул на Одиссея. Прежде он никогда не видел его в подобном состоянии: всегда уверенный, чуть насмешливый Лаэрид мог вселить уверенность в кого угодно. Этот ли сильный, бесстрашный воин сейчас дрожащим голосом произносил эти малодушные слова? У Гектора возникло неприятное ощущение, что, если кто-то сейчас скажет Одиссею, что на Итаке его не ждут, мужчина тотчас повернёт корабли обратно. Он мог бы посмеяться над сомнениями итакийца, но вместо этого лишь положил ладонь ему на плечо и покачал головой.- Помнят ли тебя на родине, ждёт ли тебя твоя Пенелопа – ты всё равно царь Итаки, её законный правитель! – твёрдо произнёс парень, искренне веря в то, что говорил. Ему вдруг захотелось поддержать того, кто не бросил его в трудный час, и слова полились с языка сами собой: - мой дед и мой дядя ни за что бы не отдали свою землю, ни единой её пяди, если бы только воины Менелая не вырвали бы её силой из их рук! Но они не сдавались до последнего! Мой дед, царь Приам, вышел в одной рубахе с мечом в руке против множества воинов в латах. Он не сдавался. А ты, храбрый Одиссей, сдашься сейчас, когда твоя земля уже перед тобой, из-за одних только сомнений? Я не думал, что ты на подобное способен, - фыркнул Гектор.Одиссей с интересом взглянул на троянского царевича. Прежде по-детски порывистый, но робкий и покладистый Гектор вдруг вырос и заговорил, как взрослый муж. Под взглядом царя Итаки парень стушевался, покраснел и отвёл глаза.- Спасибо тебе, храбрый Гектор, - парень вскинул на него недоумённый взгляд, и Одиссей рассмеялся: - чтобы сказать что-то подобное своему командиру, нужно быть истинным храбрецом. Многие сочли бы эти слова дерзостью, а кто-то даже бросил бы тебя за борт, - юноша опасливо покосился на плескавшиеся внизу волны. Итакиец вдруг посерьёзнел: - но не я. А теперь я должен задать тебе вопрос, на который хочу услышать честный ответ: ты будешь сражаться рядом со мной?Гектор непонимающе поднял брови.- Разве не поздно задавать мне такие вопросы? Я здесь, у берегов твоего острова, и пути назад у меня нет.- И всё же: скрестишь ли ты меч с незнакомцем, который тебе ничего не сделал, за меня, чужака? Прикроешь ли врага твоей страны своим мечом, если придётся? Принадлежат ли твой щит и твой меч мне, или ты располагаешь ими по своему усмотрению, как в первый день нашего похода?Юноша нахмурился, не понимая, куда клонит царь Итаки. Ему казалось, что он хорошо служил Одиссею и ничем не заслужил подобных вопросов. Но, если итакиец хотел услышать это снова, он был готов ответить ему.- Мой щит и меч – твои. Я сам принадлежу тебе, Одиссей.