Глава 2. (1/1)

…Сердито лепятся капризные Медузы,Как плуги брошены, ржавеют якоря -И вот разорваны трех измерений узыИ открываются всемирные моря!О. МандельштамКонторка у господина Дойла оказалась занятная. Николай Степанович прошел по настилу из рубчатого металла, прикрывавшему не самого опрятного вида бассейн, огляделся, задрав голову к уходящим ввысь конструкциям.- Здесь немного сыровато, - извиняясь, улыбнулся Артур и развел руками. - Но в определенном смысле уютно.Николай Степанович сдержанно кивнул. Взгляды сотрудников – двух молодых девушек и двух юношей неопределенного возраста – скользили по нему с таким настороженным нетерпением, что будь он человеком более впечатлительным, у него обязательно зачесалось бы под лопаткой.- Впрочем, - проницательно заметил Артур, - вряд ли ты приехал ко мне, чтобы любоваться местной архитектурой. Прошу в кабинет.- Звучит немного угрожающе от доктора, - улыбнулся Николай Степанович, и Артур с готовностью улыбнулся тоже.- Какой уж я теперь доктор, - отмахнулся он. – Этому миру не нужны хирурги.- Кто же ему нужен? – полюбопытствовал Николай Степанович, садясь в предложенное кресло.Артур улыбнулся и бросил короткий ласкающий взгляд в угол кабинета, где громоздились неясного назначения предметы.- Хороший терапевт, я полагаю.- И что же, есть такой на примете?Артур от души рассмеялся.- Есть, но часы приема у него уж чересчур нерегулярные.Николай Степанович с интересом поднял бровь, но Артур отчего-то уже утратил все свое веселье и сел за стол, складывая руки на полированном светлом дереве и наклоняясь вперед.- Ну что же, рассказывай. Полагаю, дело серьезное?Николай Степанович на секунду прикрыл глаза и вздохнул.- Более чем. Скрипка замолкает.Артур побледнел, откидываясь в своем кресле.- Моя скрипка? – спросил он с болью в голосе. – Уже?Николай Степанович, не говоря ни слова, открыл кейс.***На утре памяти неверной.(Лондон, 1923, август)- Ах, как рад я, мой друг, что с вами все оказалось хорошо! – сказал тогда Артур, сердечно пожимая мне руку.- А вы тоже хороши, - заметил я, улыбаясь. – Ни словом не обмолвились, столько тайн и загадок!- Но ведь я не имел права непосвященному…- Полно, полно, - брюзгливо перебил нас Яков Вилимович. – После будете радоваться счастливой встрече, сейчас у нас есть дело, выполнение которого неотложно.Артур почтительно кивнул и отступил в тень. В маленькой гостиной горели свечи, не обычные и не черные, особенные свечи красного цвета, отбрасывающие кровавые отблески на артефакты, разложенные на стоящем в середине комнаты столе. Артефактов было три: исписанный вкривь и вкось свиток из материала, напоминающего грубо выделанную бумагу, длинная железная спица и поблескивающая новым лаком скрипка.- Попрошу ваш револьвер, доктор, - скрипучим голосом потребовал Брюс, и Артур выложил на угол стола лязгнувшее черной сталью оружие.- Ваше перо, поручик, - продолжил Яков Вилимович, и я положил на противоположный угол писчее перо, с неоттертым от чернил кончиком. Было важно, чтобы перо уже использовалось, и использовалось для писания в нарочитой тетради. Вероятно, и у револьвера была своя собственная история, но ее я не знал. Я вообще только в самых общих чертах представлял себе подробности свершаемого обряда, поскольку большего знать мне было не положено. Подозреваю, что и давний знакомец мой осведомлен был не дальше своей партии в этой сложной пьесе, но зато свои роли каждый из нас помнил хорошо.Что было дальше? И без того темная комната медленно погрузилась во мрак, красные свечи освещали лишь наши лица. Брюс читал из свитка, и мерный рокот его голоса поднимался к потолку, клубясь багровым облаком над нашими головами. В означенный миг между свитком, спицей и скрипкой полыхнуло пламя, и Брюс, вскрикнув, быстро вытащил из него наполовину обуглившийся листок, бросил его под ноги, вытащил следующий, почти полностью почерневший, и отправил его вслед за первым. Затем пламя, поднимающееся от расставленных по периметру стола свечей, вытянулось вверх и стало клониться к центру стола, пока огненные лучи не соприкоснулось друг с другом, образуя пылающую клетку с заключенными в ней артефактами и бьющимся между ними пламенем. Этот магический огонь то разгорался, то потухал почти полностью, а Брюс все читал, хотя письмена на свитке было уже не различить за огненным частоколом. Внезапно срединный огонь потек и метнулся к моему углу стола, с сухим треском пожирая перо, и Артур глухо вскрикнул. Почти в то же мгновение Брюс недрогнувшей рукой вынул из пылающей клети железный прут и вонзил его в грудь моего друга. Артур покачнулся и упал, и я чуть не упал вместе с ним от силы сопереживания и явственно ощутимых пут, которые нас связали на время обряда. Тут же погасли свечи и затух магический огонь, комната погрузилась в беспросветную темноту, и я, не выдержав потрясения, медленно опустился на колени у тела Артура.- Пожалуй, так, - буднично произнес Яков Вилимович, чиркая колесиком зажигалки. Неровный свет озарил его усталое лицо, когда он наклонился ко мне.- Да помогите же, - сказал он нетерпеливо, и я, опомнившись, поднялся и помог ему перенести тело Артура на диван.- И зажгите свечи. Обычные, Николай Степанович. Если не хотите ненароком призвать сюда какого-нибудь любопытного демона Ада.Я хотел возразить ему, что красные свечи совершенно точно не годятся для призыва даже самого незначительного демона, но один взгляд в сторону бездыханного тела на диване погасил во мне желание спорить. Я подобрал с пола обугленные листы и рассеянно сунул их в карман, не разглядывая. Окровавленную спицу мне пришлось обжечь на огне свечи, после чего она отправилась в камин. Туда же я ссыпал и пепел от свитка. На столе осталась только скрипка. Попавшие на ее блестящий бок капли крови жадно впитывались в древесину не смотря на лакировку, и очень быстро на темной поверхности не осталось и следа от страшных пятен.Мы сели у импровизированной постели нашего друга и принялись ждать. Очнулся Артур только на утро, и первым словом, что мы от него услышали, было: ?Темно?.***Все, которых я очеловечил…(Гармсер, 2008, май)- Темно, как у негра в жопе, - пробормотал Тигран, яростно чиркая зажигалкой. – Понаворотили тут… Миротворцы хуевы…Я был вынужден с ним согласиться, понаворочено и правда было чересчур для одной не самой большой деревеньки. Плотная убитая глина под ногами то и дело проваливалась ямами, щетинилась обрывками колючей проволоки, какими-то обломками и ошметками, сухими, твердыми и острыми от своей твердости комьями земли. Тигран уже пару раз навернулся, пропорол рукав камуфляжной куртки о какую-то дрянь и теперь шипел сквозь зубы ругательства по-армянски.Честно говоря, то, за чем мы сюда пришли, могло подождать, как ждало уже сотни лет. Не от смерти и даже не для жизни оказались мы в этом забытом всеми богами месте, а ведь ситуация была анекдотичной до нелепости. Даже строго блюдущий субординацию Тигран, выслушав меня, только глаза округлил и высказался от души, а потом прибавил:- Прости, командир, но вот только у нас такое бывает. Расскажи кому – не поверят.- А ты не рассказывай, - посоветовал я сухо, сам борясь с желанием по-детски хихикнуть.А дело было в том, что Брюс то ли по наитию, то ли от хандры впервые за множество лет включил телевизор. Посмотрел минут пять новости, а затем обернулся ко мне с крайне смущенным видом.- Совсем у меня из головы вылетело, - сказал Яков Вилимович. – Надо бы одну вещицу достать. Да поскорей от греха подальше.- Что ж за вещица такая срочная?- Не сказать, чтобы срочная, - покачал головой Брюс. – Но, сдается мне, что не зря Восток с Западом сошлись на поле брани именно в том месте, где Баязет Анзари сокрыл от непосвященных заклятие ?Кввайя?.Твою-то мать, сказал я про себя, но вслух только выразил готовность немедленно отправиться в путь.Спеху и действительно не было, любое заклятие высокого ранга бережет себя от непосвященных пуще армии лучших солдат, но и правда новости о переходящем из рук в руки уезде Гармсер несколько нервировали. Вряд ли талибы знали о том, какая ценность у них располагалась под носом все это время, иначе нашли бы способ обратить ее себе на пользу. Знали ли о чем-то НАТОвские чины или же честно пытались вот уже седьмой год выкурить остатки террористов из Афганистана? Вроде бы оружие массового поражения США пытались искать где-то в Ираке, но предсказуемо нашли только нефть… Но все-таки было как-то неспокойно. Главным образом от того, что я впервые узнал, что заклятия Рошания – не очередной миф и спекуляция, а вполне себе работающие инструменты. Собственно, согласно известным мне источникам, заклятий было всего пять: ?Раба? - господство, ?Аферинаа? - созидание, ?Хайя? - жизнь, ?Хафида? - защита и ?Кввайя? - абсолютная власть. Недобросовестные толкователи уверяли, что эти заклятия – и не заклятия вовсе, а лишь особым образом употребляемые при медитации слова, в магическом отношении безвредные и могущие служить только для сосредоточения и успокоения медитирующего. На самом деле заклятия имели некую материальную форму и произнесением соответствующей словесной формулы могли быть пробуждены. Далее от множества обстоятельств зависело, какое действие окажет пробужденное заклинание. В некоторых случаях оно могло оборотиться и против самого пробудившего, оттого с инкантаментумами такой силы следовало обращаться крайне осторожно. Впрочем, пробуждать заклинание в наши задачи не входило. В Гармсере из пяти заклятий Баязета Анзари хранилось только одно - ?Кввайя?, но и его было бы достаточно каждой из сторон конфликта, чтобы закончить войну в Афганистане в несколько дней. Вот только следующая война после этого начнется сразу же с почти стопроцентной гарантией, и большой процент вероятности в том, что эта война будет последней. По крайней мере на долгое время. Поэтому в Гармсер мы с Тиграном отправились в тот же день и уже к вечеру оказались рядом с поселком Каштай. Надо сказать, что здесь я никогда прежде не был. Как-то нужды не случалось. И, кажется, в отсутствии нужды я был не одинок. Каштайский рум был чист и пуст, никаких следов пребывания человека. Здесь даже мебели не было, даже обязательной аптечки, – ничего, кроме приземистого стола, такое ощущение, что каменного и выкрашенного поверх белой краской. А в центре стола лежала вещь, которую я меньше всего ожидал здесь увидеть: смычок, то ли скрипичный, то ли от инструмента покрупней – я никогда не умел их различать. От смычка тянуло чем-то знакомым и не совсем безопасным.- Это что за хрень? – спросил Тигран, протягивая руку, но я успел перехватить его за запястье.- Не трогай. Не нашего ума дело. Пусть себе лежит.Тигран поежился, уловив мои опасения, и нехотя проворчал:- За спиной оставлять такое…Выкопались на поверхность мы только к ночи, грязные и уставшие – хранителя у каштайского рума уже давно не было, и за десятилетия без присмотра зарос выход полуметровой жесткой корой пропекшейся глины. Путь наш лежал на север, к неприметному холмику, обросшему черной травой. Заклятье, по данным Брюса, находилось под ним на неизвестной глубине, для чего Яков Вилимович снабдил меня особым совочком, ярким, сине-желтым, похожим на детскую игрушку, способным поднять из-под земли любую магическую вещь, а то и сущность, в считанные минуты. Как хорошо, что этого совочка у меня не было прежде! Скольких искушений, а то и опасностей я избег.Странное это было место - Дашти-Марго, Пустыня смерти, каждая желтая колючка здесь резко пахла пролившейся неподалеку кровью, а толща неплодородной, мертвой земли была переполнена осколками металла, как пласт шпига - чесноком.Холм Анзари мы нашли через пару часов плутаний в темноте, нашли исключительно благодаря наитию, потому как компас с нафосфоренной стрелкой постоянно сбивался с цели, принимаясь крутиться и метаться, будто пес, ужаленный пчелой под хвост. То, что на картах Якова Вилимовича числилось холмом, ныне напоминало скорее пологий овражек метров двадцати в диаметре. На дне овражка, а, скорей, воронки от снаряда, помещалась серая в розоватых предрассветных сумерках развалюха.- Кажется, копать не придется, - сказал я, чувствуя сквозь несколько слоев ткани, как начинает пульсировать в заплечном мешке волшебный совочек. – К добру ли только…Мы с Тиграном обошли развалюху кругом, напряженно прислушиваясь. В сером домике кто-то был. Тигран, взявши наизготовку автомат, мотнул головой, и я кивнул, снимая пистолет с предохранителя.В занавешенный тряпкой проем мы ворвались одновременно и одновременно же застыли на месте, держа под прицелом лежащее на полу тело. Тело дернулось и попыталось приподнять голову, глухо чертыхнулось и вытянулось. Тигран опустил автомат, снова чиркнул зажигалкой, присаживаясь на корточки. Судя по расцветке камуфляжных штанов и своеобразным ругательствам, тело принадлежало англичанину. - Кто вы, черт вас дери, такие? – поинтересовалось тело, щурясь от тусклого света.- Меня зовут Бонд. – сказал я, немного ошеломленный. - Николас Бонд. К вашим услугам, сэр?..Тело взглянуло на меня несколько ошалело, перевело взгляд на скалящегося Тиграна, помотало головой и вздохнуло.- Отлично. А меня зовут Тони Старк, может быть, вы меня развяжете? Мистер Бонд.Тони Старк оказался британским военным врачом, захваченным в плен два дня назад во время налета талибов на Каштай. Почему его не прикончили сразу, а отволокли в это место и бросили, связав, одного, он не знал. Почему его соотечественники не перевернули поселок вверх дном, чтобы его вызволить, он тоже не знал, но предполагал, что его еще не успели хватиться: Старк оставался единственным представителем освободительной армии в Каштае после захвата уезда, расположившись в одном из домов местных, раненных во время боя. Его однополчане заняли соседний поселок, пообещав выговор и прочие кары за отказ оставить раненых, и намеревались вернуться за ним к концу недели. Никто не ожидал, что боевики, только что выбитые из Каштая, вернутся так скоро. На этой войне вообще происходило много чего неожиданного, с истинно британской сдержанностью заметил Старк, и я было насторожился, но развития эта тема не получила.Он лежал тут с утра прошлого дня и первым делом, слегка оттерев затекшие конечности, выбрался наружу, дабы облегчиться. Мы ему не мешали, тем более что пульсация в вещмешке меня уже серьезно отвлекала от основательных разговоров. Только за Старком задвинулась занавеска, я кивнул Тиграну, чтобы встал у выхода, и вынул совок.Процедура заняла не более минуты: сине-желтая внутренняя поверхность его уже светилась в темноте, цвет плыл огненными зигзагами, мешался и загибался спиралями, пока наконец в центре одной из спиралей не вспыхнул и не заплясал огонек.- Хафида, - раздался голос за дверным проемом, Тигран дернул пыльную тряпку, и она упала на земляной пол. Стоящий за порогом Тони Старк покачнулся и рухнул вперед, Тигран еле успел подхватить его и уложить на пол. Огонек на сине-желтой поверхности вспыхнул сильней, взвившись едва не до низкого потолка, и опал, погиб, скукожился, узоры тягуче приняли свой первоначальный вид, и сияние погасло.- Голодный обморок, - сочувственно сказал Тигран, щупая пульс британского врача.- Ах ты, старый сукин сын, - пробормотал я себе под нос.Когда мы, воспользовавшись серой вуалью и доставив Старка в расположение его части, добрались до рума, смычка на белом столе не оказалось. А по возвращению в Москву выяснилось, что след Брюса уже давно простыл, и где искать его, нам было неведомо.