Глава 6. Колодец желаний (1/1)

Е Хуа, Наследный принц НебесНа пересмотр плана ушло довольно много времени, за которое они успели сто раз поспорить, поругаться, помириться и опять поспорить. Теоретическая подготовка у Семнадцатого ученика Мо Юаня была прекрасной, но практики не доставало, особенно в делах, в которых руководит душевное стремление, а не разумный расчет. - Самая большая сложность в том, что мы не знаем, как выглядит пещера изнутри, - объяснял он Цянь Цянь. – Его Величество рассказывал тебе о том, что там было?Оказалось, что рассказывал, но так, как и любой другой настоящий воин о своем поражении, чуть не стоившем жизни. Как он сам рассказал бы о бое с Повелителем русалок. Но главное все же Бай Чжи не скрыл – звери появляются из ниоткуда, и их внешность, их умения не свойственны ни одному из известных волшебных созданий. Это же, по словам Бай Цянь, рассказывал ученикам Мо Юань.- Не скупился Небесный Отец на фантазии, - резюмировал принц, выслушав все рассказы и задав сто вопросов. Поглядел на небо, прикидывая, сколько времени осталось до заката. – Значит, действуем так…Самое хорошее в том, чтобы быть Драконом – это умение смотреть на мир сверху. Он не знал, какова пещера изнутри, но вид острова с небес позволял хотя бы предположить. А еще у них был божественный щит, за пределы которого Хранителям не вырваться, а, значит, если что пойдет не так, у его жены всегда есть шанс спастись, сделав буквально два шага. Главное, убедить ее не в меру храброе лисичество в том, чтобы она не совалась внутрь дальше этих двух шагов. - Ты – мой щит, - втолковывал он ей, заставляя раз за разом повторять последовательность действий. В таком деле слаженность уже половина успеха. – Ты должна стоять тут и следить, что происходит. Кроме того, я, скорее всего, приму истинный облик и мне не хотелось бы стать вдовцом, наступив на тебя в пылу битвы.Сказал и смутился, покраснел, словно подросток. К счастью, Цянь Цянь сделала вид, что не заметила его слов и он сам не понял, обрадовало это его или огорчило. - Все понятно? – уточнил он на всякий случай, оттягивая момент, когда эта отважная маленькая женщина побежит впереди него на встречу с самыми опасными существами Восьми миров. Цянь Цянь кивнула. Лицо ее стало удивительно строгим, словно выглянул наружу дикий лис Сы Инь, семнадцатый из прославленных учеников Мо Юаня. - Тогда, пошли? Чего тянуть, - замер, потом добавил, тихо и неуверенно. – И еще. Я, наверное, меняюсь во время битвы, так что ты не пугайся. И, закрыв ее плечом, первым зашел внутрь, чувствуя, как появляется в руке знакомая тяжесть меча. Так ли было задумано Небесным Отцом или нет, но Хранители появились сразу, стоило ему лишь пройти несколько шагов по пещере. К его облегчению, в ней было светло – пробивался свет сквозь трещины в сводах, в темных углах мягко пульсировали синеватым кристаллы неизвестных камней. И потому возникшие, как одно целое, четыре твари были отлично видны.Хунь Дунь, Цао Ци, Тао У, Тао Тие – странные имена странных созданий. Действительно, не поскупился на фантазии Небесный Отец, отстранённо подумал он – и это была последняя отвлечённая мысль. А потом начался бой. Они нападали одновременно, совершенные, абсурдные, защищенные со всех сторон броней, когтями и клыками. Биться с ними пришлось, балансируя на грани физических возможностей, на краю умений. Для него цель – увернуться, прорваться в крохотную каменную нишу, где призывными синими переливами искрится желанная Божественная Поросль. Их – не пустить, растоптать, уничтожить. Он бы проиграл, если бы у него не было плана. Не устоял бы, если бы пришел один. Его яростная любовь, не сдвинувшаяся с места, раз за разом отшвыривала чудовищ, когда казалось, что уже все. Вопьются в тело кривые длинные рога, разорвут на части острые когти, оставляя умирать окровавленный обрубок без рук и ног. Это не он, это Цянь Цянь остановила пламя, которым дышала нелепая двухголовая тварь, направив его на другую, такую же – но без единой головы. Она криком привлекла его внимание – и позволила увернуться от удара рогами, растущими прямо из груди странного, лошадоподобного животного без кожи, источавшего смрадную слизь. Меч вошел в грудь, вспарывая крепкие ребра. Навалиться из последних сил – и третьего из Хранителей не стало.- Сзади! – вновь закричала Цянь Цянь, взмахивая веером как ножом.Огненная боль пропорола грудь, разрывая доспехи что тонкую ткань. Е Хуа заорал и отзываясь, из самых глубин души взревел Черный Дракон, развернулся во всю длину мощного бронированного тела, и снова заревел, призывая на битву равного себе врага. Крылатое существо с головой дракона и скорпионьим хвостом взлетело и схлестнулось с существом небесным. Вспышки боли, там, где когти вспарывали чешую, мерзкий хруст и блаженная тишина. А потом легкий топот маленьких ног.- Е Хуа! – Цянь Цянь рухнула перед ним на колени, повернула голову, заглядывая в глаза.Лежал бы так и лежал, веками, промелькнула мысль, сердце млело от прикосновения нежных горячих рук. - Собирай Поросль, - тихо пробормотал он. – Меня сейчас стошнит.Его чудесная жена послушно ойкнула и кинулась дальше, в искривленному, поросшему густыми светящимися нитями стволу мертвого дерева, оставив героя и великого воина отчаянно блевать в уголке пещеры.Бай Цянь из ЦинцюНе надо было возвращаться в хижину на горе Цзюнцзи, ох не надо! Был же у них Десятимильный персиковый лес Чже Яня про запас. Но Е Хуа сказал, что они могут навлечь крупные неприятности на голову феникса. Наследный принц и так ему должен до конца жизни, чтобы поступать столь опрометчиво.Но когда они очутились возле знакомого домика, и Е Хуа обессиленно присел на ступеньку, держась рукой за грудь, Цянь Цянь поняла, что попалась. Сознание её дивным образом раздвоилось - на смертную СуСу и высшую богиню Бай Цянь, словно бы триста лет схлопнулись как складной веер. Одна картинка на тончайшей шелковой бумаге наложилась на другую, образовав новый, весьма причудливый образ.Они вместе помогли раненому воину войти — СуСу три столетия назад, Цянь Цянь прямо сейчас, усадили на постель, прислонив спиной к опорному столбику кровати. Девятихвостая лиса ловкими пальцами безымянной смертной снимала окровавленную одежду, а СуСу губами бессмертной шептала:- Да что ж это такое, а? Ты через два дня на третий раненый. Это ж никаких сил не хватит.Наследный принц пытался вырваться из цепких рук, уверяя, что он прекрасно справится сам.- Сиди смирно! - приказала строго Бай Цянь, разглядывая разорванную плоть с хладнокровием полевого хирурга.?Ой, - зашлась от ужаса СуСу.- Что же делать??Что делать, что делать, пить эликсиры, которыми Чже Янь снабдил её накануне. Что бы там не говорил Е Хуа насчет недостатка практического опыта у Семнадцатого ученика, но кое-что она смогла предусмотреть. - Пей, сейчас станет лучше, - сказала она и протянула на ладони две шарика — красный и синий.А потом, когда эликсиры начали действовать, сделала главную, можно сказать, роковую ошибку. Провела сияющей от магии ладонью по нежной тонкой кожице стремительно закрывающей кровавое мясо, превращая её обратно в смуглую кожу. Остался только шрам от удара мечом Русалочьего Царя, перламутрово-голубой. Гладкий и прохладный на ощупь по контрасту с горячим живым телом.Не следовало этого делать! Не надо было жадно скользить пальцами по груди, по плечам и шее, не в силах оторваться. СуСу истосковалась по Е Хуа, по их радостным дням и сладким ночам, по запаху волос освобожденных от заколок, вкусу тяжелого дыхания, виду туманящихся глаз. Бай Цянь вообще не ведала, как он хорош, когда жадно отвечает на поцелуй, когда прижимает её сильными руками к груди.Время сложилось зонтиком. Они снова легли на ту же постель, где когда-то СуСу стала женой Е Хуа. Снова нагие, бесстыжие и отчаянные. Замерли, вглядываясь друг в друга как в зеркало.?Теперь он твой, - сказала СуСу. - Твой навсегда. Люби его?Сказала и растаяла, слившись навеки с Цянь Цянь, как маленький ручеек вливается в великую полноводную реку.Видимо, первозданный хаос не до конца срезал печать Цин Цана — розовую родинку между бровей, и невидимого глазу кусочка её хватило, чтобы до сего мига СуСу так и не стала Бай Цянь, а та в свою очередь не могла принять собственную ипостась смертной. И вот теперь он, наконец-то, полностью исчез.Женщины Цинцю решительны и никогда не отказываются от подарков, и уж если одаривают сами, то без сожаления и задних мыслей. Цянь Цянь хотела отдавать и она отдавала себя раз за разом, и снова, и потом еще и еще. Сущая банальность сравнивать себя с иссохшим в жестокую засуху полем, но — да, женщина в ней, как то поле, жаждала его ливня, грозы, молний и сокрушающей все преграды животворящей силы. Он наполнил её до краев, словно чашу вином, словно колодец родниковой водой, словно... К демонам, иносказания! Именно так, как мужчина наполняет женщину - собой и безграничным счастьем.На горой Цзюнцзи всю ночь громыхала неслыханная гроза, заглушая их с Е Хуа стоны и почти звериные крики. Они забыли человеческую речь и забыли, кто они есть, вообще. И краем сознания Цянь Цянь поняла, что тело её предало. Нет, не так! Оно её выдало. Как болтливый слуга выдает тайны господина. Её тело точно знало, как сделать так, чтобы Е Хуа раз за разом выгибало дугой, чтобы в его груди рождался глухой драконий рык, чтобы сердце летело вскачь подобно вольному скакуну, и чтобы закономерная усталость сменялась несокрушимой мощью. Это был последний, самый последний дар СуСу себе бессмертной, сделавший их тайну лишенной всякого смысла.Осталось только молить, чтобы эта ночь не кончалась. Не открывать глаз, не возвращаться в мир, где они не просто счастливые любовники даже во сне в разжимающие объятий, а Наследный принц и принцесса тех Девяти Распроклятых Небес, уже однажды сгубивших их веру и их счастье. Потому что стоит проснуться и встретиться взглядами — Е Хуа поймет кем была его жена, а Бай Цянь —снова вспомнит, что сделал её муж. Самое время вместе выпить Напиток Забвения и навеки стать просто любящими супругами, родителями А Ли и будущей императорской четой.- СуСу, - позвал её Е Хуа на рассвете.Нет! Ну, пожалуйста, не надо! Она только-только утолила свой голод, свою жажду! Молчи, муж мой, молчи!Е Хуа, Черный ДраконЕсли бы он согласился отправиться в Персиковый лес... Вспомнил бы? Очнулась бы одурманенная близостью женского тела память, если они бы были не здесь , где все началось? Где жизнь вручила ему этот подарок в тот первый раз, а он разбил его собственными руками, на мелкие осколки, так что не собрать и не склеить? Быть может, на постели из персиковых лепестков все было бы не так, была бы только страсть двоих, его страсть, желавшего эту женщину больше всего на свете – в этой жизни.И было бы легко, может быть, смешки и улыбки, или смущение, когда схлынуло бы облегчение от победы в бою, кто знает? Теперь уже не сказать, не проверить. И даже нет сил, чтобы удержать непослушное, сдавленное, сказанное чтобы точно удостовериться, отнимая всякую надежду на ошибку.- СуСу.Молчи, молчи, молчи! – вот что кричат блестящие глаза его жены, вцепившейся в одеяло, растрепанной, с лихорадочным румянцем на щеках. Искусанные распухшие губы не шевелятся, но ему и так понятно, о чем она просит.Только нельзя промолчать. Клубок воспоминаний выпадает из непослушных пальцев и катится по простому деревянному полу, рассыпая, словно искорки, беспорядочные кусочки истории.…А Ли лежит рядом с ним, там, в его спальне в палатах Цзычень и вдруг шепчет, сквозь сон, не открывая глаз:- Папа… как же ты не понимаешь – она же моя мама, настоящая…… робкий язычок пламени в Собирателе Душ дрожит, сопротивляясь внезапному ветру и гаснет, забирая с собой последнюю надежду.… алая вуаль, которая – уже не разобрать, а под ней нежное лицо, самое любимое, единственное, ради которого стоит жить и умирать.…полумрак ночи смертного мира, женское тело в его руках, расширенные глаза, горячие губы, тонкий шрам на левой груди, прямо над сердцем…Воспоминания обрываются, там же, где и всегда, под безжалостным ножом мясника, что тянет руки к лицу забившейся в угол, умоляющей о милосердии смертной женщины. - Е Хуа! – это они обе, та, из прошло и эта, нынешняя, кричат его имя, но он не слышит. От него до кровати пять шагов – целая бездна, полная гулкого синего хаоса, бездна глушит звуки, через нее не дозваться, не расслышать, не ответить самому.Смешная тщеславная попытка помочь и встать за нее, там, перед дворцом, отстоять одну женщину, после того как не смог, струсил отстоять другую – думал ли он, что это его искупление? Конечно, думал! Он улыбается в утреннем сумраке, горько, отчаянно, а женщина на кровати кричит, беззвучно, искусанными распухшими губами:- Ты меня пугаешь! Не молчи! Он хотел быть отцом своему сыну и бессмертием для своей жены, но теперь он не нужен, бессмертная Цянь Цянь, высшая богиня, займет его место. И от мысли об этом стало легко и радостно, потому что он понял, что дошел, и больше можно не стараться, не притворяться живым, можно не думать, как и когда искупить. Если бы это был другой мир, придуманный, он бы вымолил это прощение, на коленях, пластом, в грязи под дождем, не важно, за сколько – за неделю или за век, но в настоящем мире просить о таком – преступление, предательства и убийства не искупишь жизнью. - Е Хуа!- Покажи А Ли, - перекричать бездну нельзя и он говорил хриплым шепотом, так, словно вновь учился произносить слова. – Землю, небо и море облаков. Пусть он вырастет лучше меня, хорошо?- Ты что, с ума сошел?- Проживи эту жизнь так, как захочешь, пожалуйста. Ты свободна, слышишь меня?- Ты что такое говоришь? А ну, стой! Стой, Е Хуа! Если ты сейчас уйдешь, я никогда тебя не прощу!Конечно, не простишь. Он улыбнулся, навсегда сохраняя в памяти ее лицо, и шагнул – в проем двери и вон с Цзюнцзи, и только тогда, падая во мрак между мирами, произнёс то, что никогда не осмелится сказать ей:- Я люблю тебя, Бай Цянь. Бай Цянь, лисица из ЦинцюУшел! Сбежал! Придурок! Выскользнул из её постели, как вор, испугал безумием в глаза, наговорил глупостей и сбежал! И кабы в рукаве не лежала Божественная Поросль, а в пещере Яньхуа — тело Мо Юаня, уже не пустая оболочка, а отягощенная душой, то Цянь Цянь нагнала бы беглого супруга и задала бы ему трепку.Она задержалась в хижине ровно столько, сколько потребовалось, чтобы одеться и плеснуть в лицо холодной водички по старой памяти. Уходя, высшая богиня не стала оборачиваться. Больше она никогда не вернется сюда, они с СуСу закрыли эту страницу своей жизни. Они с Е Хуа сделали то же самое.На горе Куньлунь её встретил Второй ученик — страшный педант и зануда из зануд. Они, конечно, тут же поругались. Потому что допускать какую-то высшую богиню из Цинцю к знаменитому на все миры Тиглю Бога Войны нет никакой возможности. На их крики прибежал Шестнадцатый - Чжи Лян. За 70-тысяч лет его лопоухость только усугубилась, но он-то и признал в Цянь Цянь дикого лиса Сы Иня. То, что побратим оказался женщиной, его ничуть не смутило.- Да, подумаешь, большое дело! - заржал Шестнадцатый. - Как святое место может обойтись без пикантной истории с переодеванием?- Я и в самом деле была тогда мальчиком. Самым настоящим, - обиделась Бай Цянь. - Я не какой-то актеришка, играющий девчонок в балагане, а - девятихвостая лиса.Они выпили по кувшинчику и решили послать знаменитых куньлуньских журавлей за остальными побратимами. Чем они хуже голубей? Ничем. А когда все ученики, кроме погибшего Девятого, собрались под сводами выточенного прямо в скале приемного зала, перед пустующим местом Наставника, Бай Цянь объявила:- Семьдесят тысяч лет я хранила тело нашего шифу и от тлена, и то неуместного погребения. Потому что знала — он воскреснет. Сейчас в его тело вернулась, наконец-то, душа. Нужна лишь божественная сила.Что тут началось! О! Кто бы мог подумать, что все эти мужчины — воины, ученые, а многие еще и принцы, способны плакать от счастья. Цянь Цянь тоже рыдала, но ей-то простительно, она — женщина.В Тигле Бога Войны было создано столько удивительных вещей, что одно лишь перечисление заняло бы несколько дней. Но, пожалуй, впервые в создание эликсира вложили силы шестнадцать магов. - Где ты добыла Божественную Поросль? - спросил осторожно Ди Фэн — Первый ученик.- Мой муж принес с Инчжоу, - ответила Цянь Цянь, не скрывая гордости. - А кто твой муж?- Наследный принц Небесного Племени, Е Хуа. Так что, обращайся ко мне ?Ваше Высочество?, не ошибешься.- Семнадцатый, ты — это нечто! - признал Второй.- Я еще лучше, - уверила его Цянь Цянь.Она бодрилась. Старалась изо всех сил не показывать насколько тяжко ей на душе. Теперь, когда до воскрешения Мо Юаня рукой подать, когда жизненная цель так близка, в голову лезли всякие странные мысли. Например, ?а что потом?? С будущим у бессмертных отношения странные. Оно есть всегда, но с ним надо что-то делать. Просто сидеть и ждать — нельзя. Судьба не допустит такую роскошь и обязательно отомстит.Но есть ли это будущее у них с Е Хуа? Ведь она не простила мужа, а он не простил себя. И вряд ли это скоро случится. Но у них есть А Ли, и еще есть любовь. Пусть изувеченная, растерзанная, измученная, но живая и созидающая. Их последняя ночь тому доказательство, разве нет??Ты же понимаешь, что это навсегда?? - спросил Чже Янь в день её свадьбы. В его всегда спокойных темных глазах бушевало извечное пламя, в котором он родился, в котором однажды умрет, чтобы прийти в этот мир снова. Бай Цянь устраивало ?навсегда?. Достаточный срок, чтобы наделать ошибок, затем исправить их, и опять наворотить дел — всяких и разных. А там, глядишь, и прощение отыщется. Может быть. Но если в ?навсегда? будет Е Хуа, то оно устраивало Цянь Цянь. Своё — не важно мужчина ли это, его прошлое, их общее горе, их ребенок — она не отдаст никому. А чужого высшей богине из Цинцю не нужно и подавно.Е Хуа, Наследный принц НебесНаследный принц вошел в Небесную залу как есть – в покрытом кровавой коркой платье, в разорванных когтями доспехах. Остановился прямо перед престолом и опустился на колени, утыкаясь лбом в пол.- Е Хуа, недостойный внук Небесного Повелителя, пришел поведать о совершенном им величайшем преступлении. Замерла музыка и порхающие в выси зала феи. Бессмертные, в перепуганном молчании следившие за его проходом - те так просто онемели. - Что ты сделал?! – приподнялся на троне Император.Подразумевая, что после всех его выходок ждать можно всего, чего угодно.- Для того, чтобы вернуть Мо Юаня, - ровным голосом, не поднимая головы, ответил Е Хуа, - я нарушил твой запрет, проник на остров Инчжоу и уничтожил его хранителей. - Ты… что? – это говорил уже не Небесный Владыка, но дед, низким севшим голосом. - Уничтожил…- Хранителей больше нет…- Совсем с ума сошел…- Преступление, величайшее преступление…Шепотки оживших придворных понеслись в нефритовую высь. Е Хуа продолжал стоять на коленях, игнорируя боль в ранах и ждал. Его интересовал только Повелитель. - Правильно ли я понял слова Наследного принца, - вдруг прозвучал голос того, кого тут не должно было быть. – Ему удалось найти Бога Войны?Принц поднял голову и увидел Дун Хуа, медленно выступавшего из толпы. Их взгляды встретились.?Я не просил о помощи!?, яростно сверкнуло в глубине черных глаз Е Хуа. ?Стал бы я тебя спрашивать?, говорил весь вид Дицзуня, сейчас как никогда более соответствовавшего своему титулу. - Вы верно поняли меня, о Владыка, - Е Хуа кивнул. – Мне удалось. И сейчас Мо Юань находится на пороге своего возращения в мир живых.- Значит ли это, что тебе удалось найти и Сы Иня? – это был уже пораженный Сы Мин.Еще один кивок. Думать о Сы Ине и, вообще, обо всех жизнях Бай Цянь, ему сейчас не хотелось. Решительность было не поколебать, но зачем растравливать и без того безнадежную рану?Шепотки сменились на гул – восторженный, испуганный, напряженный. Заговорили разом тысячи голосов, обсуждая новость. Как же, загадка возрастом в семьдесят тысяч лет разгадана, и кем! Тем, кого весь двор уже давно списал в безнадежные. Вот только вместо награды последует наказание.Даже служанки, многочисленное облако безликих персиковых дев, обсуждают эту новость. Переговариваются, негромко, одетые в белое дворцовые воины. Краем глаза он видел стоящих у дверей Хранителей Су, дядек Су Цзинь. Все, до последнего виночерпия, таращились на принца, который одним махом перерубил цепь, связывающую его с благоденствием и самой жизнью.Никто не может нарушить наказ Повелителя, запрещающий проходить на остров. Никому не дозволено нападать на Хранителей Инчжоу. Запрет категоричен и нарушитель его будет подвергнут самому ужасному наказанию, что способно быть назначено бессмертному – и не важно, кто виновник. Потому самым главным для Е Хуа было убедить всех этих придворных, особенно деда, что это он – инициатор и исполнитель. А девятихвостой лисицы Бай Цянь там и рядом не стояло. За возрождение Мо Юаня ей не будет ничего, кроме почета и награды, если конечно безмерно гордая лиса захочет этого, что крайне сомнительно. Но никогда и не при каких обстоятельствах он не расскажет, как, спина к спине, бились они против тварей. Черному Дракону достало сил и самому одолеть их, о чем красноречиво говорил окружающим его пожеванный вид. И наказание за победу он тоже примет сам.- Е Хуа! – а вот и дед, оправился от новости. – Ты понимаешь, что наделал?- В полной мере, мой повелитель, - он вновь склонился, признавая свою вину. – И готов нести всю ответственность. Снова шорохи и шёпот.- Позвольте недостойному высказаться, - это уже Главный распорядитель вякнул.За семьдесят тысяч лет при дворце Е Хуа научился по голосам различать главных подпевал. Высказывался, тем не менее, распорядитель шепотом, но все равно, до чуткого слуха принца донеслись слова ?без сожалений?, ?недопустимость пренебрежения? и еще что-то, кажется ?снисхождение?. При этом вряд ли он, памятуя о сдавленном наследными пальцами горле, просил помиловать самого Наследника. - Повелитель, позволь и нам! – о, а это любезные дядюшки его гуйфэй.Те тоже зашептали что-то, на два голоса, но он уже не слушал. Краем разума уловил тихие рыдания матери, только сил понимать, что происходит не было; все уходили на то, чтобы не завалиться с колен прямо на пол и не уснуть. Тем более что безжалостная память все подсовывала и подсовывала ему воспоминания, которым совсем не место в голове явившегося с повинной. О шелковистой коже под пальцами, мягких губах, шраме от ножа прямо над сердцем… губы шевелятся, молчи, молчи!- Решение принято, хватит! – рявкнул дед, вырывая его из глубин внезапно накатившейся дремоты. – Е Хуа, готов ли ты принять наказание?Глупый вопрос. А зачем он сюда пришел? - Да, мой Повелитель.- Тогда слушай. Ты нарушил запрет, кара за который не предусматривает милосердия.- Я знаю, повелитель.- И потому наказание мое будет таковым – с этого момента и до скончания времен я приговариваю тебя, Наследный принц Е Хуа, к вечной жизни в качестве смертного, с невозможностью возвращения на Небеса…- Прошу прощения, Повелитель, - голос Дун Хуа Дицзуня прервал напыщенную тираду. – У меня есть замечание.Повелитель замер на середине слова и на миг стал похож на вытащенную из воды рыбу.- Дело вот в чем, - ждать, пока ему разрешат, Дицзунь не стал. Он был бывшим Повелителем и был стар, как эти миры, потому в разрешениях не нуждался. – Нельзя забывать, что принц нашел Мо Юаня. Он не нарушил ваш запрет, чтобы утолить жажду корысти или тщеславия, но поступил так, как и должен поступить прославленный воин вроде него – он вернул нам Бога Войны. Е Хуа выпрямился и сел на пятки. На всякий случай послал учителю своего сына взгляд, который был проигнорирован напрочь. - И назначать наказание, не учитывая этого значит нарушить Вселенскую справедливость.Его дед, слушавший выступление Дун Хуа с нахмуренными бровями, задумался. Потом степенно кивнул.- Ты прав, Владыка. Что же. Считаю допустимым смягчить наказание и установить возможность возвращения - один раз на тысячу смертных жизней, только если…- И я еще раз прошу прощения, - голос Дун Хуа был медоточив и мягок. – Но мы забыли кое о чем еще.Не смей, Дицзунь! Хватит!- О чем же?! – гневно вякнул распорядитель, который, похоже, ждал вердикта больше, чем даже сам Е Хуа.И тут же осекся, пригнулся и сгинул в толпе от одного только легкого движения белой брови.- Мы забыли о Владыке Цин Цане, что был заперт Мо Юанем ценой жизни и души. Удивлю ли я окружающих, если напомню о таком факте: как только Мо Юань очнется, печати падут – и кто, скажите на милость, сможет ему противостоять? – он обвел рукой всех присутствующих, и каждый из них подавался назад, как только взгляд черных глаз Владыки обращался на него. – Желающие?А ведь точно! Забавно, но даже сам Е Хуа об этом не подумал, хотя должен был бы. С другой стороны, остановило бы это его Цянь Цянь? А, значит, не остановило бы и его.- Есть ли здесь кто-то, кто действительно уверен, что сможет противостоять царю Призраков? Полагаю, нет. Более того, я полагаю, что во всех мирах есть только один воин, способный запечатать Колокол, если придется это делать – тот же, что оказался способен одолеть Четырех Хранителей острова Инчжоу. И взгляды всех присутствующих обратились на коленопреклоненного, израненного и побитого Наследного Принца, который в упор, с плохо скрытой яростью смотрел на Дун Хуа. Вот же лис, а! Вот же ?повезет? его шурину получить в семью эдакого зятя! И все же тогда, давно, он был прав в своих предположениях. Достаточно только взглянуть, каким облегчением сменяется на лице деда прежний гнев. Хитроумный Владыка спас не только Наследника Небес, но и Повелителя их же – от необдуманного решения, способного повредить всему миру.- Решено! – спохватившись, дед напустил на себя суровый вид, свел брови к переносице. – Пусть наказанием будет стеречь Колокол – до самой смерти!Владыка Дицзунь изящно поклонился, принимая мудрость Повелителя Небес – и подмигнул Е Хуа. Бай Цянь из ЦинцюСжимая в дрожащей от волнения ладони коробочку с эликсиром, Цянь Цянь ворвалась в Логово. - Где мой муж? - спросила она с порога.- Еще не появлялся твой муж, - ответила Лисья Королева. - Не ори так, ребенка мне разбудишь.Юный принц дрых прямо на её лежанке, поперек, с куриной косточкой в кулаке. Цянь Цянь не узнала сына - за пару дней он загорел дочерна и вроде как даже подрос. Воздух Цинцю и пирожки творили чудеса.- Еле загнала его ужинать, - пожаловалась бабушка-лиса, точнее, сделала вид, что жалуется матери на неслуха-внука. Так положено! - Смел со стола всё, попросил добавки, затем добрел до лежанки, упал и заснул.Если бы у Лисьей Королевы была золотая корона, она бы сейчас надела её, распираемая гордостью за себя и внука. - Тебе не кажется, что этот ребенок — гений? - спросила та, с нежностью глядя на А Ли.Цянь Цянь была согласна с выводом, но сейчас её больше волновало отсутствие Е Хуа. По всем расчетам он успел уже остыть, обдумать свои слова, раскаяться и вернуться в Логово. Она его поругает, конечно, выскажет всё что надумала за эти дни, проведенные на Куньлунь, а потом затащит в домик и там... Он пожалеет, несколько раз пожалеет.- Где носит Е Хуа? Секретаря своего не присылал? Такого милого юношу в белых одеждах?- Куда он денется, твой лихой принц, - сказал Лисий Король, выходя из своего кабинета. Так он называл отнорок, в котором хранил всякий дорогой его сердцу хлам, мастерил безделушки и прятал хмельной мед. - Явится, как миленький.Но вместо лихого зятя явился перепуганный и трясущийся, как листочек гинкго, МиГу. - Там Первый принц пришел...- Чей еще принц? - удивился Его Величество Бай Чжи, вздымая левый ус.От недоброго предчувствия у Цянь Цянь закружилась голова.- Первый Небесный принц Ян Цэ, Старший сын Небесного Императора и отец Наследного принца, в смысле... нашего принца.- Сват, стало быть, - хмыкнул Лисий Король. - Пойду поздороваюсь тогда.А МиГу бросился в ноги к женщинам.- Они за А Ли пришли, говорят, что нашего... вашего мужа, Тетушка, судили за преступление и теперь правнука Императора надо забрать на Девятое Небо.- Я так и знала! - ахнула Цянь Цянь и к собственному изумлению горько разрыдалась, ухватившись, словно маленькая, за материнский подол, теребя его и причитая. - Мамочка! Что же делать? Мамочка!- Цыц! - рыкнула Лисья Королева. - Глупости какие! Кто им отдаст ребенка? Ты сдурела!Они обе не сговариваясь ринулись к двери и прильнули к щели ушами. А там...Старший сын Небесного Императора в неизменных белых одеждах, с высокой нефритовой гуанью на макушке излагал свои требования в связи со сложившимися обстоятельствами. Его недостойный сын опозорил семью, покаялся в убийстве Четырех Хранителей Инчжоу и теперь осужден по законам Небесного Племени.- Мой внук обязан проследовать со мной, - безапелляционно завершил свою речь свекр. - Я пришел за ним.И только тогда принц Ян Цэ соблаговолил заметить своего собеседника — Лисьего Короля. Невысокого, скорее даже коренастого и смуглого мужчину с лиловыми от бешенства очами, чьи длинные волосы сколоты лишь кривой веточкой. И одновременно огромного, могучего и древнего, как горы Цинцю, лиса о девяти хвостах, каждый зуб которого волшебнее, чем иные божества целиком - со всеми силами и артефактами, и волосы Лисьего Короля удерживаются в прическе побегом самого первого древа, выросшего в начале всех времен.- А ну, пошел отсюда, - сказал Бай Чжи и вышвырнул принца из Логова, не шевельнув пальцем, одним усилием воли.- Папочка!Цянь Цянь бросилась к нему и прижалась к отцовской груди, как когда-то в детстве, выплакивая в отворот халата все свои горести.- Не плачь, - бормотал он потерянно. - Не плачь, моя маленькая, моя девочка. Отобьем твоего дурачка.... нашего Е Хуа вызволим, не плачь только. И А Ли никому не отдадим, даже не думай.- Он ведь наш внук, - сказал Лисья Королева, обнимая дочь. - Наша кровь и плоть, лисенок из Цинцю.- Откуда ты знаешь? - всхлипнула Цянь Цянь.- Знаю, - загадочно молвила мать-лиса. - Но ты все равно должна рассказать нам с папой всё-всё. Высшая богиня звучно втянула сопли распухшим носом и разрыдалась пуще прежнего.- Вы этого не перенесете! Это ужасно! Вы никогда его не простите! Никогда!- Прощать или не прощать Е Хуа - дело твое, Цянь Цянь, - серьезно молвила Лисья Королева. - Это тебе он - муж, а нам с папой — отец любимого внука. Хороший, к слову, отец. Выкладывай, давай, что произошло, когда ты исчезла на несколько лет.Время снова повернуло вспять, Бай Цянь опять стала маленькой шкодной лисичкой с вечно расцарапанным носом, села между мамой и папой и, захлебываясь слезами, начала рассказывать:- ...Цин Цан остался в Колоколе, но он наложил на меня печать, запечатал мои божественные силы, стер память и выбросил в Мир Смертных на гору Цзюнцзи...Цянь Цянь говорила и говорила, а родители крепко держали её за руки, время от времени целуя по очереди в лоб. А когда горестная повесть была окончена Лисий Король грозно проворчал:- Этому напыщенному болвану — Старшему принцу - просто повезло, знай я всё раньше, я бы его убил на месте.А Лисья Королева, тщательно вытерла платочком мокрые щеки дочери, поцеловала по очереди её глаза и сказала:- Иди-ка ты спать, глупая девчонка. И, гляди, не проговорись А Ли.Бай Цянь сама чувствовала, что валится с ног. Она легла рядом с сыном и заснула едва коснувшись головой подушки. А потому не могла видеть, как её мать со вздохом положила голову на плечо мужа, а тот обнял её крепко-крепко.- Ты меня всё еще любишь, Бай Чжи? - спросила лиса.- Сильнее жизни, моя королева, - ответил тот нежным шепотом и без всякого перехода заявил: - Покажем этим небесникам, что лисьи воины по-прежнему лучше всех. Твой зять — редкий говнюк, но он - наш говнюк.- Он и твой зять, между прочим.- Тем более!Е Хуа, Черный Дракон НебесМесто заключения для Цин Цана выбрали странное – только сейчас Е Хуа смог подумать об этом без излишнего пафоса. Гигантский бронзовый колокол висел над рекой, прямо посередине и пульсировал тяжелой багровой силой. Печати Мо Юаня были отлично видны ему, высшему богу. Так же как и легкая дрожь, проходившая по ним.Делать тут было совершенно нечего. Придавленный печатями царь Призраков не реагировал на нового обитателя речного берега, даже не ворочался внутри, словно ослеп или впал в мучительную магическую дрему. Местные духи тоже попрятались, кто куда, потому что аура Колокола, семьдесят тысяч лет неподвижно висящего над водой, разогнала всю возможную живность в радиусе на несколько десятков ли. Е Хуа честно ничего не делал, ходил туда-сюда, лежал на земле, смотря на низкое серое небо. Аура его совершенно не беспокоила, наоборот – впервые за всю свою жизнь, что длится столько же, сколько сидит внутри Колокола Цин Цан, он чувствовал себя цельным. Не было ни беспокойств, ни ожиданий, ничего. Он сделал, что был должен и так, как должен, за спиной он оставил прекрасную женщину и чудесного сына, тех, кого больше всего любил и, понимая, насколько им будет лучше, когда он так далеко, стал счастлив. Смутно знакомое чувство, которого он, тем не менее, ранее никогда не испытывал. Теперь у него была лишь одна цель – ждать падения печатей, которое, одновременно, даст ему сигнал, что у Цянь Цянь все получилось, как она хотела. Где-то там, в других мирах, его любовь сейчас отдает долг, и одно только это - величайшая из наград, не заслуженная им, совершенно не заслуженная. - Какая же тут тоска, - заявил Дун Хуа, появляясь рядом. – Даже комары не летают.Сидящий на берегу великий воин, которому, вообще-то, надлежало вскочить с обнаженным мечом при появлении постороннего, даже бровью не повел. И здороваться не стал. Много чести.- Обиделся, что ли? – Дун Хуа обошел его по кругу. – Обиделся, точно. Все признаки налицо. Он уселся рядом, не глядя на то, что берег каменист, начисто игнорируя излучаемый Е Хуа гнев. - Тебе что, триста лет? Может, хватит дуться? Что изменилось-то с тех пор, как мы говорили в Цинцю? Или ты всерьез решил, что я позволю тебе принять наказание молча?Е Хуа не ответил. Дицзунь пристально поглядел в каменное лицо опального принца.- А ведь что-то изменилось, - вынес он вердикт неожиданно жестким голосом. – Что?Ночь на горе Цзюнцзи, тело в его руках, знакомый шрам над левой грудью и понимание того, что второй шанс ему был дан совсем не тот, о котором он ранее думал.- Цянь Цянь – это СуСу, - выдохнул сквозь сжатые зубы.Молчание повисло над рекой.- Ну, вот и все, - облегченно произнес Дун Хуа. - Ты знал?!- С сегодняшней ночи. Цзе Янь пришел за советом. Ему, знаешь ли, небезразличны члены семьи Бай, в том числе одна лисичка, которой три сотни лет назад он сделал новые глаза. Вот он и спросил меня – стоит ли ему вмешаться в супружество, где предыдущая попытка закончилась этим?- А ты? – Е Хуа резко повернулся к нему, вглядываясь почерневшими глазами в лицо Владыки. – Ты – что?!- Я сказал, что более не закончится. Ничем таким.Е Хуа уткнулся лицом в колени.- Откуда тебе знать? – простонал он.Бывший Повелитель только вздохнул.- Действительно. Откуда мне. Слушай, хочешь я расскажу тебе кое-что про террасу Чжусянь, а? – и продолжил, нисколько не интересуясь согласием собеседника. – Общеизвестно, что падение с террасы в колодец возвращает упавшего туда, откуда он начал. Не пришел, не родился, мой друг, а начал, и это очень важно. Потому твоя супруга вернулась в Персиковый лес. Потому тебя вышвырнуло в твой же дворец. Но начать можно не только из места, но и из состояния. СуСу, падая, вновь стала девятихвостой лисицей, проходящей церемонию восхождения. А ты прошел то, что Сы Мин выспренно именует ?познанием горестей? - и вернулся в то состояние, которого должен был достичь в двадцать тысяч лет, приняв первое испытание. Но, скажи спасибо своему деду, не достиг. Он замолчал и Е Хуа понял, что все это время, слушая его, не дышал. И вдохнул лишь сейчас, глубоко-глубоко. - А потому, сиди там, куда тебя посадили и жди, пока печати ослабнут. Надумал, тоже мне, умирать! Умереть никогда не поздно, а вот жить… Не зря же ты, в конце концов, теперь называешься Победителем Четырех.- И кто же меня так обозвал, хотелось бы мне знать? – многообещающим тоном спросил Черный Дракон. - Я, - фыркнул Дицзунь и поднялся на ноги. – Что смотришь? Что-то хочешь мне сказать?Сказать хотелось и еще как, прям вот в эту бесстыжую… физиономию. Но принц Небесного племени должен быть выше подобных мелочей, напомнил он себе.- Лису свою не смей ко мне подсылать! – крикнул он в спину Дицзуню, но тот лишь расхохотался и исчез. – Всезнающий ты мой.Бай Цянь из ЦинцюЦянь Цянь сидела на ветке, в самом темном и невзрачном из своих платьев, нахохлившая и злая, как ворона, выронившая из клюва лакомый кусочек. А под персиковым деревом стояли лисы, упрашивая её спуститься по-хорошему и спокойно поговорить.- Хочешь винишка? - мурлыкал очаровательный Бай Чжен и показывал белый кувшинчик с таким ароматным содержимым, что и трезвенник бы не устоял. - Из старых запасов, последняя порция, год твоего первого восхождения.- Нельзя ей пить сейчас, - бурчал Лисий Король. - Напьется и устроит скандал.- Скандал она уже устроила.Лисья Королева принимала участие в этой сцене только из солидарности с мужем.- Угу. И еще устрою, без всякого вина, - подтвердила Цянь Цянь.- Не надо ругаться, все не так плохо, мне Дицзунь обещал, что все обойдется, а он всё-всё знает, - канючила Фэнцзю. - Тетушка-а-а, миленькая, слезай!- Оставьте её в покое. Пусть сидит, - постановил Чже Янь и взлетел на соседнюю ветку.Лисы покрутились под деревом и отошли в сторонку. Бай Чжен уговорил всех выпить по чарочке за здоровье и душевное равновесие его младшей сестрицы.- Ты правильно злишься на Е Хуа, - сказал феникс. - Если бы я знал, что это он сделал, когда нашел тебя здесь триста лет назад, я бы ему сердце по живому вырвал.- Ты сказал, что были только царапины.- Угу. Очень много царапин, пустые глазницы, начинающийся мастит и полное отсутствие желания жить.- Ты знал про ребенка?- Ха! Я - практикующий, а благодаря твоему мужу, постоянно практикующий лекарь. И я-то уж могу отличить просто женщину, от только что родившей женщины. - Но ты мне дал Напиток Забвения.Чже Янь пожал плечами.- Ты попросила и я дал. Но выбор — пить или не пить, помнить или не помнить, всегда был за тобой. Ты выбрала второе. Жалеешь ли ты об этом теперь?- Нет. У меня есть сын и муж.- И оба безмерно любимые.- Е Хуа я еще и ненавижу, и тоже безмерно. Особенно сейчас.Лисица засопела, заерзала на своей ветке, снова закипая от гнева.- Он опять решил всё за меня, понимаешь? Ни посоветовался, ни объяснил, а отправился защищать от гнева Небесного Императора. Защитничек!- Скорее уже, казнить себя чужими руками за то, что сделал когда-то с СуСу.- Кто ему позволил? - взвилась Бай Цянь. - Кто ему разрешил приносить себя в жертву? Он спросил, нужна ли мне такая жертва? Он подумал об А Ли?Она орала на весь лес, на все десять миль персикового сада. Орала так, что лепестки без дуновения ветерка опадали сами.- Полагаю, что подумал, - мягко ответствовал феникс. - Доверил тебе своего сына, дал наказ вырастить его и пошел искупать грехи.- Дурачок малолетний! - взвыла Бай Цянь и кувыркнулась назад, повиснув вниз головой.Чже Янь ухмыльнулся и сделал то же самое. Исключительно, для симметрии и сохранения гармонии- Уже не дурачок. За триста лет Дицзунь основательно вставил ему мозги на место. Но малолетний - факт. Ты любишь кого-то, кто младше тебя вполовину. - Я уже догадалась, - сказала она, мерно покачиваясь среди цветов. - Как это знание поможет мне спасти Е Хуа? - Никак. Нам надо придумать причину, чтобы Император отменил свой приказ.Поза фениксу понравилась, он тоже начал качаться вперед-назад.- Я его украду и запру в Цинцю.- Голым и в спальном домике, - захихикал Чже Янь.- Отличная идея, - согласилась лиса, вспоминая мужнино гибкое тело. - Все равно он больше не Наследный принц. Будет смотреть только на меня, никаких гуйфэй, никаких опасных заданий и геройств. Мой личный Черный Дракон.- Звучит заманчиво, но нереально.- А у нас есть хоть один сколько-нибудь реальный план?- Есть.Феникс сощурился, испытующе вглядываясь в лисьи глаза, словно решая, признаваться ему или нет.- У Дицзуня есть план, - продолжил он. - Только он его никому не говорит. Кстати, Дун Хуа поразительно вовремя помешал Небесному Императору вынести гораздо более суровый приговор. Тысяча смертных жизней, Цянь Цянь, не шуточки. - Плевать. Я бы тысячу раз вышла за него замуж, если это помогло бы.- За того, кого так ненавидишь, ага.- И поэтому - тоже! Чтобы я позволила завести шашни со смертной? Пфф! Ненавижу я его или люблю, Е Хуа - мой.Они еще немного покачались вверх тормашками, в надежде усилить приток мыслей вместе с притоком крови к головам.- Тогда остается надеяться на заступничество Мо Юаня, когда тот восстанет. Если сам Бог Войны попросит помиловать Е Хуа, то Император может согласиться. Тебе, своему семнадцатому и любимому ученику, он не откажет.Бай Цянь звонко хлопнула себя по лбу.- Точно! Ты — гений, Чже Янь. Слезай тогда быстрее.Она ухватилась за ветку руками, ловко перекинула ноги через голову и спрыгнула вниз.- Бай Чжен! Идем будить Наставника! - крикнула лиса. И, цапнув обоих мужчин за руки, утащила с собой.- Вот и славно, - сказал Лисий Король, безмятежно разливая по чаркам остаток вина. - А теперь поговорим с тобой, внученька.Алая искра сверкнула из-под тяжелого века и тут же погасла. Фэнцзю слишком поздно спохватилась и хотела исчезнуть, но бабушка-лиса удержала её за хвосты.- И что же в отношении нашего зятя задумал Владыка Дицзунь? - спросила она вкрадчиво.- Я не могу сказать, - испуганно прошептала девушка. Она никогда в жизни не видела своих бабушку с дедушкой на охоте. - Это же не моя тайна!- Тише-тише, не кричи так. Не нужно выдавать тайну Владыки, ты просто намекни, - хищно улыбнулся Лисий Король. - Можно иносказательно.- А за это, - бабуля ласково погладила рыжий мех Третьего хвоста. - Я улажу вопрос с Бай И. Как тебе обмен?Фэнцзю покосилась на Короля, потом на Королеву, и сдалась.Мо Юань, Бог Войны Если бы Мо Юаня спросили на что похожа смерть, он бы не смог внятно ответить. Ни на что она не похожа, потому что она есть изнанка всего остального, что имеет форму, цвет и смысл, полная противоположность, которая есть — Ничто.Напротив, возвращение к жизни больше всего напоминает подъем из глубины. Когда нырнув в море, ты зависаешь в его мерцающей толще — невесомый и свободный, а потом делаешь резкое движение, отталкиваешься и устремляешься к свету на головой. Его, застрявшего в небытии, вдруг подхватил живительный поток и понес туда, где всё имеет те самые форму, цвет и смысл. Туда, где пахнет персиковым цветом прохладный воздух, где, звонит и звонит на все миры куньлуньский колокол и блестят слезами радости черные лисьи глаза Семнадцатого ученика, этой взбалмошной, доброй и честной девчонки.- Вы вернулись, Наставник! - воскликнула девятихвостая лисица, сидящая у него в ногах.- Ты вернулся, друг мой, - улыбнулся Чже Янь.- С пробуждением, Бог Войны, - добавил незнакомый высший бог-лис, чем-то неуловимым похожий на Семнадцатого.Как же приятно возвращаться, когда тебя ждут.Мо Юань потянулся и зевнул, с непередаваемым наслаждением ощущая себя целостным — телом, духом и силой слитыми воедино.- Сколько лет прошло? - спросил он.- Чуть больше семидесяти тысяч.Ого! - Как-то многовато, - пробормотал пораженный Бог Войны, почесал затылок и виновато огляделся по сторонам. - А где это я? - Уж точно не в нефритовом гробу в Море Невинности, - фыркнул совершенно по-лисьи феникс. У него уже и акцент появился за столько веков общения с семейством Бай.- Это очевидно. И все же? - Вы в Цинцю, Наставник, в пещере Яньхуа, - сказал Семнадцатый и хлюпнул носом. От избытка чувств, не иначе.- Я так понимаю, это была твоя затея, ученик Сы Инь.Лисица покаянно кивнула. Мол, не вели казнить.- Бай Цянь всегда верила в то, что вас можно возродить к жизни, - сказал её... надо думать, старший братец. - Верила и сделала все возможное, чтобы это произошло.- Так вот, как на самом деле тебя зовут, Семнадцатый. Бай Цянь, Цянь Цянь... - он покатал на языке её имя, пробуя его на вкус. - Хорошее имя, тебе подходит, Семнадцатый. Ничего, если я буду называть тебе Семнадцатым?Та кивнула, не сводя с него восхищенных, полных искренней преданности глаз.- Ты, я смотрю, времени не теряла: вознеслась до высшей богини. Наконец-то.- Угу, - ехидно поддакнул феникс. – А еще вышла замуж, причем два раза за одного и того же, и родила сына. - Ого! - теперь Мо Юань сказал это вслух. - И кто же этот вдвойне счастливец?- Кое-кто похожий на тебя как брат-близнец.Брат-близнец? Мо Юаню стало жарко и радостно. Счастье. Впервые с тех пор как...- Как его зовут? Сколько ему лет? Когда он родился? - вопросы сыпались из Бога Война, как яблоки из дырявого мешка. И по мере того, как он получал на них ответы, спокойное лицо его оживало, наливалось живыми красками. Глаза заблестели, губы тронула улыбка, она же тайным лазутчиком пробралась в темные, всегда серьезные глаза, и закрепилась нам на стратегически выгодной позиции. Его младший брат-близнец все-таки родился на свет. Последнее желание Небесного Отца сбылось.Колокол бил здравицу Богу Войны Небесного Племени и его слышали во всех мирах, даже в мире смертных, но лишь как далекий заоблачный гул, сопровождаемый невиданными прежде зарницами на всё небо.Колокол Куньлунь ликовал, Меч Желтого Императора высвободился из ларца и сам по себе улегся на специальную подставку, там где его всегда найдет законный хозяин, терпеливо ждали коленопреклоненные ученики, а Мо Юань вспоминал последние мгновения жизни родителя. Когда в его ладони лег золотой лотос — то, что осталось от мертворожденного брата-близнеца, надежды не было даже у Небесного Отца. ?Я хочу, чтобы однажды он родился в этот мир, этот несчастный, ни в чем неповинный мальчик, - прошептал тот. - Когда это случится, скажи ему, что я любил его и скучал по нему целую вечность?- Тот золотой лотос, за которым я ухаживала на Куньлунь?Кажется, Бай Цянь была потрясена до глубины души.- Стало быть, ты познакомилась с будущим мужем еще до его рождения? - восхитился Бай Чжен и прикрыл ладонью раскрытый в изумлении рот. - А, часом, не тогда ли Е Хуа в тебя влюбился? Вот это история! Чудеса!Мо Юань переглянулся с другом-фениксом. Чже Янь не выглядел довольным, напротив, его эта история сильно растревожила.- Цянь Цянь, если Е Хуа - брат Бога Войны, то у нас есть шанс убедить Императора Небес отменить наказание, или хотя бы сократить его. Это же меняет дело...- А вот с этого момента поподробнее, - потребовал возрожденный бог.И тут Семнадцатого... кхм... ...тую прорвало. Нет, она не билась в истерике, она уже четко спланировала маленький освободительный поход. По первому же приказу армия Цинцю выступит на берег реки, где находится злополучный Колокол, который в наказание стережет её законный перед Восемью Мирами и Четырьмя Морями супруг. И если небесники только попробуют возразить, Девять Небес получат войну с Кланом Девятихвостых Лис. Тогда все предыдущие войны покажутся Небесному Императору детскими играми. Её сын должен расти с отцом, потому так будет правильно.- Невестка... - да, он так её и назвал, после недолгих размышлений. - Думаю, пришло время отдать этот приказ.И резко встал, на глазах изумленных собеседников обрастая походной одеждой и серебристой броней. Меч Желтого Император, повинуясь воле господина, перетек с подставки в кабинете на горе Куньлунь в его узкую сильную ладонь и, кажется, даже затрепетал от восторга и предвкушения.- Печати на Колоколе Восточного Императора скоро падут, и мы должны помочь моему брату, - сказал он резко.- Вперед!И, наконец-то, до конца почувствовал, что вернулся к Жизни, в Жизнь и во имя Её. Таким и должно быть воскрешение Бога Войны. Никаких чаев и восторженных визгов. Со смертного ложа - сразу в бой. Только так!