Глава 2. Триста лет одиночества (1/1)

Бай Цянь, высшая богиня из ЦинцюГоворят, неодолимая сила тянет преступника на место совершенного злодейства. И ни вероятность быть пойманным, ни страх перед наказанием, ни обычный здравый смысл не удержат его, не остановят. Если знатоки не врут, то Бай Цянь в своей смертной жизни нагрешила изрядно, возможно, даже преступление совершила. Знать бы еще какое...Ибо все дороги, которым шла Бай Цянь рано или поздно делали поворот на восток, все реки текли туда же, все ветра дули с запада. И она раз за разом оказывалась у подножья Цзюнцзи, сначала в том маленьком городишке, куда СуСу ходила продавать травы и фрукты, а затем ноги уже сами по себе вели к хижине посреди бамбуковой рощи. Несколько раз Цянь Цянь при виде знакомого крыльца разворачивалась и бежала прочь, бежала пока хватало сил, а когда падала, то ползла. И все равно приползала к порожку и щербатой миске, полной грязноватой дождевой воды. Но войти внутрь Бай Цянь так и не смогла себя заставить. Там всё еще лежали вещи, сделанные руками Е Хуа. Оттуда пахло его волосами, его кожей. И почему-то мнилось, что постель до сих пор хранит их общее тепло. Коснись она ладонью грубой ткани простыни, память тут же испепелит плоть и обуглит кости. ?Вот правильно, все здесь надо сжечь!? - раз за разом приказывала себе Бай Цянь, но не могла пошевелить даже мизинцем, чтобы исполнить свое желание. Веер Нефритовой Чистоты, уж на что безотказный артефакт, и тот отказывался рушить этот маленький домик. Тогда Цянь Цянь превращалась в лисицу и скулила, царапая когтями дверь. Без толку. Хижина СуСу не пускала высшую богиню внутрь. Оставалось только убраться обратно в чащу, и там лежать где-нибудь под кустом, спрятав человеческую боль в глубине звериного сердца слишком невинного и жестокого, чтобы помышлять о смерти. Потом Бай Цянь бежала прочь, разбивая в кровь лапы, стирая подушечки до костей. И опять возвращалась на гору Цзюнцзи. ?У меня получится, я смогу поднести факел?, - говорила себе девятихвостая лиса, поворачивая обратно.В последний раз Бай Цянь как могла оттягивала очередную встречу со своим прошлым, ходила широкими кругами, придумывала отговорки и причины. Она уже побывала в пещере, где нашла раненую черную змейку, которая оказалась вовсе не змейкой. Обнюхала каждую травинку на полянке, на которой когда-то ждала исчезнувшего мужа. Если каждый день целых полгода ходить туда и ждать, ждать, ждать, то спутать место невозможно. Наверное, именно ждать получается у смертных лучше всего. Их терпение воистину бездонно, и сравнимо только с терпением животных. Е Хуа, видимо, считал, что смертной нравится ждать и сделал так, чтобы коротенькая жизнь СуСу на три четверти состояла из ожидания. Щедрый, такой щедрый муж! Поискать еще такого, ох и поискать!?Надо накопить злость, надо припомнить каждый одинокий рассвет, пустой день и тоскливый закат, - повторяла себе лиса, скользя между бамбуковых стволов. - Их было много, слишком много. Просто собери их в горсть, Бай Цянь, собери, как сухие палые листья. Огонь вспыхнет сам?.Она присмотрелась и не поверила своим глазам. В её домике... в домике СуСу горела свеча. Да не одна! Там был кто-то живой и... Лисица принюхалась. Оттуда явственно пахло ребенком. Совсем крошечным, грудным младенцем, теплым, сонным лисёнком, сладким детенышем, её сыном — А Ли!А тенью, которая бродила от стены к стене с живым свертком в руках, оказался Е Хуа. Лично, собственной персоной, во плоти, в силе и славе.?Как. Ты. Посмел? Как, раздери тебя на десять тысяч кусков, ты додумался явиться именно сюда? - мысленно взвыла Цянь Цянь, скалясь и вздыбив снежно-белую шерсть на загривке. - Что ты задумал? Оставить сына смертной на растерзание ночным тварям? Подбросить на порог чьего-то дома??Звериное тело само рванулось вперед — рвать мерзавцу глотку...- Знаешь, где мы, сын? Здесь жила твоя мама, здесь будем жить и мы с тобой. Тебе понравится, - прошептал Наследный принц. - Здесь они тебя не достанут.И Бай Цянь остановилась, так и не добежав до крыльца. Убогую горную хижину защищала такая небесная аура, что сквозь её незримый барьер не пробились бы все демоны во главе с четырьмя мистическими Тварями с острова Инчжоу. Пожалуй, даже Мо Юань не смог бы закрыться так мощно.А план она придумала сразу и был он изумительно простой — украсть А Ли. Да-да, украсть, забрать его в Цинцю и спрятать в Логове. И растить там своего малыша по законам Клана Девятихвостых Лис. Конечно, Бай Цянь беспокоило, что скажут родители, увидев младенца на руках у незамужней дочери. Но они, конечно, будут счастливы. Это же их первый внук! Мама всегда мечтала о внуке, а братья - о племяннике. Логово большое, это - отличное место, чтобы А Ли рос счастливым и здоровым. Его там все будут любить. Любить, баловать, ласкать, как это всегда было принято у лис. Много любви не бывает!Цянь Цянь прижмурилась от удовольствия, предавшись фантазиям. Вот мама с Фэнцзю умильно воркуют над колыбелькой, МиГу тащит сундук с игрушками-погремушками, Четвертый брат уже строит планы, как научит племянника ловить рыбу и пить вино. И тогда Бай И — суровый Второй брат, отец Фэнцзю, вопрошает, о кого же его любимая сестра родила это чудесное дитя... При мысли о Бай И яркое лисье воображение тут же подкинуло следующую картинку: Лисий Король хмурит густые широкие брови и спрашивает, когда же он познакомится с дорогим зятем?Наврать, что отец А Ли был смертным героем и погиб до его рождения? Не поверят. Аура у малыша мгновенно опровергнет её ложь. И тогда папочка не отстанет. Не спасут от расспросов ни Чже Янь, ни мама, ни Четвертый братец. А когда Лисий Король настоятельно потребует сказать правду... У-у-у-у! Отпираться у Бай Цянь получится недолго. Где-то в промежутке между гневным изгибом царственной брови и первой золотистой-алой искрой в глубине черных глаз, она всё расскажет. Всё-всё, от начала до конца. И про жизнь СуСу в Небесном Дворце, и про глаза. И тогда Лисий Король Бай Чжи наплюет с самого высокого Зеленого Холма на все договоры и соглашения, прихватит на кухне ржавую ложку и отправится на Девятое Небо восстанавливать справедливость в отношении его единственной дочери. Мало того, что сначала небесники ославили Цинцю на все миры, когда их паршивый принц предпочел госпоже служанку-змею, так потом еще и искалечили его девочку! Лисий Король пинком вынесет врата и примется за вынимание глаз каждого встречного той самой ржавой ложкой. Закончит он, само собой, глазами Е Хуа, и не только его глазами.Небесное племя считается с Цинцю не просто так, из любезности. Клан Девятихвостых Лис с незапамятных времен способен надрать хвост кому угодно, в том числе и драконам. И не единожды делал это в прошлом.Но стать причиной войны... Пока Небожители и Лисий Клан будут биться насмерть, поднимет голову Призрачное Племя. Никто не упустит столь прекрасную возможность восстановить утраченные 70 тысяч лет назад позиции, даже слюнтяй Ли Цзин и тот додумается урвать своё.Лисица Бай Цянь готова была выть, настолько ей претило такое развитие событий. Кроме, естественно, усекновения разных частей тела Наследного принца Е Хуа. Вот тут она полностью на папочкиной стороне.Но не оставлять же собственное дитя в руках бывшего... да-да, бывшего мужа. Клятвы она давала в смертном теле, а СуСу растворилась в хаосе вместе с печатью Призрачного Повелителя. Высшая богиня Бай Цянь ничего принцу Е Хуа не обещала, это точно.?Ты не заслужил любви этого невинного ребенка. Ты вообще ничего не заслуживаешь, - сказала лиса, мечущейся в окне тени. - Ты отобрал у меня свет и краски мира, а я отберу у тебя А Ли?И возмущенно взмахнув всеми девятью хвостами, умчалась обратно в Цинцю, разведывать обстановку. Е Хуа, Наследный принцСбежать в смертный мир было хорошей идеей. Никакое могучее колдовство и небесные силы не способны так просто отыскать высшего бога среди смертных. Сложнее оказалось войти в хижину, в которой он впервые увидел СуСу. Е Хуа долго стоял, глядя на истертый порожек и щербатую миску, полную дождевой воды, определяя, что изменилось, откуда может исходить опасность. Время в смертном мире течет иначе и много десятилетий минуло со дня свадьбы и возвращения на Девятое Небо. Однако, годы и люди обошли стороной маленький домик в бамбуковом лесу.А потом Е Хуа выяснил, что хорошая идея еще не гарантия хорошего воплощения. Огромное количество сил ушло на то, чтобы сделать единственную комнатку пригодной для жилья. За дверью он обнаружил метелку, парой богатырских взмахов поднял в воздух густое облако пыли и расчихался. Пыль не желала слушаться, упрямо оседая на место с которого ее сметали, и на самого Е Хуа. Кое-как он вспомнил, что метелку надлежало мочить, и, вообще, кажется, СуСу мыла полы тряпкой. Тряпку Е Хуа тоже нашел, даже не истлевшую, и к тому моменту, как солнце скатилось за гору, в дом можно было зайти – пыли почти не было, но грязные разводы по полу намекали, что в деле уборки Небесному принцу еще совершенствоваться и совершенствоваться.А потом пришла ночь, а вместе с ней – таинственные звуки окружающего леса, густая чернота вокруг, незнакомая обитателю Небес, и комары. Полог силы, способный защитить прижатого к груди малыша от любой угрозы, хоть от всего Призрачного племени разом, не останавливал этих маленьких, надоедливых, гнусных созданий. Присесть было невозможно даже на миг, потому Е Хуа ходил по хижине, от стены к стене, отгоняя кровожадных тварей от плачущего сына.Ближе к середине ночи до взмокшего и впавшего в панику отца дошло, что дело не в комарах. Малыш перешел на захлебывающийся крик, а Е Хуа не мог понять, в чем причина и как это прекратить.Небесники – не лисы, на Небе детей сразу сбывают на руки кормилицам и интересоваться начинают ближе к возрасту, когда наследник может держать кисточку и рисовать палочки, как было с самим Е Хуа. За всю жизнь он видел младенцев пару раз в жизни и издали, и сейчас проклинал себя за свою необразованность.Чем, скажите на милость, он занимался с момента рождения А Ли? Сидел в палатах с каменным лицом, делая вид, что все отлично?- Что я вообще понимаю в детях?! – простонал он, укачивая сына и надеясь, что это хоть как-то поможет.Отчего плачут дети? Хотят спать, к маме, есть? Он споткнулся. Вот оно! Они в такой спешке сбегали с Небес, что о самом-то главном Е Хуа не подумал – кормилица! Где, скажите на милость, можно взять кормилицу, сидя в хижине посреди горы и ночи? А Ли уже не плакал, сил не было, а только всхлипывал и судорожно икал.- Идиот, - тихо прошипел принц себе под нос. - У людей, конечно же!Бег вниз с горы через ночной лес, с младенцем на руках, да еще и в панике, Е Хуа не забыть никогда. Исключительно божественные силы помешали ему споткнуться в темноте о какой-нибудь камень и они же безошибочно вынесли на окраину деревни, к маленькому домику во дворе которого сушились детские пеленки. В дверь домика он и забарабанил. В окне вспыхнул огонек.- Кто там? – хрипло спросил недовольный мужской голос. – Эй, ты ломишься?- Пожалуйста! – закричал Е Хуа, перекрывая плач А Ли. – Моему сыну нужна кормилица! Пожалуйста! Он не ел почти целый…- И? – голос стал еще недовольнее. – У меня тут что, трактир для младенцев? Сдурел?А Ли заплакал еще громче, из-за двери донесся такой же детский плач, и робкий женский голос.- Иди, уважаемый, куда шел! Разбудил мне тут всех, ребенок у него! Так я и поверил? Ты на небо-то глядел, а?! Думать надо, прежде чем… Дослушивать тираду разбуженного в полночь крестьянина принц Неба не стал. Чтобы вынести дверь и остановить болтовню понадобилось крошечное усилие. Лезвие меча замерло в волоске от кончика носа смертного. Мужчина, ожидавший за порогом кого угодно, только не воина в серебряно-черном и с младенцем на руках, попятился и шлепнулся на пол. Тихо пискнув, замерла в углу молодая полногрудая женщина, прижимавшая к груди младенца чуть старше А Ли.- Я не могу никуда идти, - тихо выдохнул Е Хуа, пристально глядя в глаза хозяину дома. Осторожно обогнул комнату и положил сына на стол. – Мой сын больше не может ждать. Корми.Если бы кто-то заглянул в эту ночь в окно маленького домика у подножья Цзюнцзи, то узрел бы удивительную картину. Посреди комнаты маленькая женщина кормила грудью младенца, завернутого в синее парчовое одеяло, а у двери стоял незнакомец в черных доспехах, и с какой-то щемящей тоской смотрел на эту картину.- Это вы его так и носите? – тихо спросила женщина, когда А Ли наелся и засопел. – В руках?- А как надо? – недоуменно спросил молодой отец, чья паника утихла вместе с плачем сына и сменилась вновь проснувшейся подозрительностью.- В корзинке надо, если ты мужик, - буркнул в ответ крестьянин, сообразивший, что бить и убивать их никто не будет. – А бабы на спину приматывают. Никогда не видел, что ли?- Никогда, - покачал головой Е Хуа.- Оно и видно, - окончательно осмелев, мужчина обошел незваного гостя по широкой дуге и вытащил из-под стола плоскую длинную корзину с ручками. – Вот такая вот штука.Почесал в затылке, и, словно решившись, протянул ее:- На.Е Хуа оторопел. - Это мне?- Ну не мне же. Дитенку это твоему, дуб… уважаемый. Что вытаращился? Бери!Е Хуа все также растерянно смотрел, не имея ни малейшего понятия, с какой стороны к этим корзинкам подходят. Горестно вздохнув, молодая женщина выбралась из своего угла и показала, как. Внимательно оглядев результат и довольно сопящего сына, принц крепко перехватил корзинку и направился к выходу.- Спасибо вам, - не оборачиваясь, тихо произнес он, и, оттолкнувшись от порога, взлетел.Плеснул по кронам деревьев порыв ветра, принимая длинное чешуйчатое тело, ахнули стоящие у двери мужчина и женщина, глядя, как стремительно исчезает в ночном небе черный дракон, сжимающий в пасти ручку корзинки со спящим мальчиком.Чуть позже, свернувшись в три кольца вокруг хижины, Е Хуа внимательно осматривал лес – с высоты крыши, на которую положил голову. А Ли сыто и спокойно спал внутри, и принцу не требовалось заглядывать внутрь, чтобы слышать ровный стук маленького сердечка. Никто не смог бы пробиться сквозь поставленную защиту и драконье тело, и потому он и сам не заметил, как задремал – чтобы пробудиться от чьих-то шагов как раз тогда, когда над горой поднималось солнце.- А неплохо тут, - сообщил ему Дун Хуа, задумчиво обозревающий окрестные пейзажи с края поляны. В одной руке он держал утку, а в другой – привязанную на веревку козу. – Гостей принимаешь? Бай Цянь из ЦинцюЛисья Королева своими тоненькими хрупкими пальчиками, придуманными на первый взгляд исключительно для демонстрации драгоценных перстней, свежевала тушку кролика. И если бы кто-то полюбопытствовал чей это охотничий трофей, получил бы презрительный лисий фырк в лицо. Королевский фырк!Бай Цянь невольно залюбовалась отточенными тысячелетиями практики движениями прирожденной охотницы. Мама — настоящая хищница.- Хочу сшить нашему папе новые тапочки, - улыбнулась Лисья Королева, почуяв дочку. - Он любит сунуть ноги в теплое.- Сколько ты их уже сшила?- Три тысячи четыреста восемьдесят одну пару, а что?- Ничего, - невольно хихикнула Цянь Цянь. - Ты их считаешь.- Я всё считаю. Рубашки, штаны, халаты, плащи, чашки, расчески. Очень полезное качество для хозяйки дома — знать, где что лежит, сколько осталось припасов, откуда берется пыль и куда деваются куриные крылышки.- Пфуй! Вы с папой такие неромантичные.Лисья Королева срезала последний кусочек мяса и полюбовалась дело рук своих - на идеально очищенную шкурку. Серо-коричневый, обычной дикой расцветки мех, потому что Лисий Король уважает все натуральное, природное. - Ну да, он - неромантичный, - согласилась матушка. - Зато на него всегда можно было спокойно оставить орущего, голодного, простуженного младенца и точно знать, что Бай Чжи укачает, накормит и вылечит. Далеко не все мужчины такие, я бы даже сказала, что таких крайне мало.Цянь Цянь заерзала от нетерпения и тревоги. Неужели мама о чем-то таком догадывается? Но рискнуть стоило.- А что должен сделать мужчина оставшись один на один с новорожденным младенцем? - спросила она изо всех изображая скуку. Даже щеку кулаком подперла для пущего эффекта.- Нужно срочно найти кормилицу, - без запинки ответила Лисья Королева. - Когда я не смогла кормить твоего Четвертого брата, папа срочно привел тетушку И Фэй. И смотри, каким писанным красавцем вырос твой старший брат. Уверена, дело в молоке.Она натягивала шкурку на правилку для просушки — занятие требующее немалого опыта. У Цянь Цянь, кстати, всегда получалось слишком сильное натяжение, отчего мех выходил рыхловатым.- А как часто нужно кормить младенца?- Каждые три часа... Э... Может ты поговоришь с нашим Бай Чженом? Фэнцзю давно выросла, я хочу маленького внука. Я недавно видела такую красивую лисичку! Ах, какие милые были бы у них детки.Умение всецело отдаваться мечтаниям досталось Цянь Цянь от матушки. Сладко улыбаясь своим мыслям, Хозяйка Логова прошлась щеточкой по мездре и посмотрела на дочь.- Мне нравятся твои вопросы, Бай Цянь. Тебе уже давно пора интересоваться лисятами и мужчинами, от которых их можно родить. ?Я уже один раз поинтересовалась — и теми, и другими, - огрызнулась в мыслях та. - И теперь вот не знаю в какой угол забиться?И тут её, словно молнией пронзило. Знает ли Е Хуа про кормилицу? Что он вообще понимает в детях?- Цянь Цянь, ты куда? - крикнула ей вслед удивленная мать.- К Четвертому брату!Только хвосты сверкнули снежной белизной.Когда Цянь Цянь появилась в мире смертных, возле горной хижины бродила коза, а на пороге сидел бывший Владыка Земли и Небес Дун Хуа и, высоко закатав шелковые рукава, чинил крестьянскую корзинку.- Не мог выбрать поновей да покрепче, - бурчал он себе под нос. - Учишь тебя, учишь...Кумирню строили силами и средствами трех деревень, от чего гвалт на всю округу стоял такой, что случайный прохожий решил бы — люди дерутся не на жизнь, а на смерть. Цянь Цянь примерно так и подумала. И только высунув нос из кустов, поняла, что заблуждалась. В строгой мужской одежде её приняли за ученика какого-нибудь даоса.- Рассудите нас, господин ученый, - попросил деревенский голова. - Мои односельчане полагают, что богу-дракону будет угодна всякая еда, а они, - он ткнул в недовольно гудящую толпу соседей, - хотят поднести игрушки для драконьего сына. Как быть?- А что, на горе Цзюнцзи поселился дракон? - спросила Цянь Цянь.- И не один! - воскликнула бойкая молодуха. - А с сыном-младенчиком. Совсем крошкой.И она с огромным удовольствием, видимо уже не в первый и явно не в последний раз, поведала историю о том, как посередь ночи к ним в дом ворвался дракон в человечьем обличье — весь с головы до ног в черной броне, глаза сияют, в одной руке меч из звездного света, а в другой — ребеночек. И приказал кормить младенца грудью.- Я думала, он меня досуха высосет, такой голодный был. Аж кусался, бедняжечка, - закончила свой рассказ женщина. - Вот как дело было!- И корзинку нашу спер, - добавил муж счастливицы.- И теперь на южный склон нам никому ходу нету, - вздохнул сторонник ублажения дракона пищей.- Зато урожай теперь так и прёт! Так и прёт! И у всех свиней приплод живехонек! - перебил его другой крестьянин. - Утки стали жирные, страсть!- И часто приходит этот ваш папаша-дракон? - поинтересовалась лиса.- Больше не показывался, - честно признались сельчане. - Но и не делся он никуда. Тамочки он. Радуги каждый день сияют и, коли пойдешь прямо на южный склон, то обязательно заблудишься.- Ага! Я неделю вокруг бамбуковой рощи ходил, и так ни разу до неё не дошел, - заявил один из юношей. - Строим вот кумирню, чтобы бог-дракон нам и дальше покровительствовал и помогал. - Хорошая мысль, - не могла ни согласиться Цянь Цянь. Смекалка у смертных работала всегда в самом правильном направлении.- Вот я и говорю, что драконову дитёнку пеленки нужны, одеялко там потеплее, колыбелька, - не унималась молодуха.- Молчи, дурында! Ну, какие пеленки? Ты чо? Оно ж драконье дитя!- И чо с того? Мокрый был, как самый обыкновенный. Одеяло парчовое насквозь продул. Я его обтерла, в чистое завернула.?Я сейчас разревусь, - подумала вдруг лисица, глядя как мутнеет перед глазами круглое милое лицо женщины, отдавшей свое молоко её голодному малышу. - Е Хуа, твое счастье, что додумался обратиться к смертной. Хоть на это ума твоего хватило! Повезло тебе, принц!?- Мой учитель, будь он здесь, посоветовал приносить жертвы богу-дракону и едой, и всем необходимым для ребенка, - сказала она, прокашлявшись от кома из непролитых слез, стоящего в горла. - Так будет лучше всего. Бог-дракон умеет помнить добро.Ровно через три дня, когда Ли Синь, муж той самой женщины, вышел рано утром на порог дома, то обнаружил новенькую корзинку, полную кроличьих тушек, а на самом дне её лежала дивной красоты жемчужина размером с куриное яйцо. Жемчуг, не мешкая, отослали в столицу Императору, и тот отблагодарил крестьянское семейство по-царски — земельным наделом, лошадью и нефритом, а старшего сына Ли Синя тут же взяли бесплатно учиться грамоте. Жену же Ли Синя — добродетельную Ли Лань так до самой смерти и звали - Кормилица Драконов.Бай Цянь из Цинцю не любила оставаться в долгу.Е Хуа, отец А ЛиВладыка Дун Хуа знал о жизни в мире смертных все – тогда как Принц Небес совершеннейшим образом ничего. И теперь один учил другого всяким важным вещам: доить козу (а перед этим помыть ей вымя, нет, кипяченой водой, кипячёной, не кипятком!), наливать воду в котелок, и лишь потом ставить его на огонь, а не наоборот, и мыть котелок сразу после того, как в нем что-то сваришь. Он умел собирать удочку и ловить на нее рыбу, отличать съедобные ягоды от вороньего глаза, не зажигать лампу по ночам при открытых окнах и цеплять полог от комаров, чтобы они не беспокоили сон маленького А Ли.Под его руководством Е Хуа выучил множество вещей, о которых до тех пор не задумывался, потому что в жизни наследников Небесного престола их нет. Например, что утку лучше варить, а не жарить, потому что тогда будет не только много мяса, но еще густой вкусный бульон, в который можно добавить овощи и коренья.- И получится вот так, - Дицзунь помешал получившийся суп и протянул черпачок Е Хуа. – Пробуй. Тот послушно попробовал и только затем сообразил, что уже не помнил, когда ел. Суп показался ему божественным.- Откуда ты все это знаешь? – поинтересовался он.О том, что бывший Повелитель Неба и Земли владеет знаниями о судьбах смертных и бессмертных, а также необыкновенной мудростью, были осведомлены все Девять миров. Скрижали, на которых начертаны имена предназначенных друг другу, стоят как раз на пути к террасе Чжусянь. А вот о том, что Дун Хуа также прекрасно знает, как правильно помыть полы в доме, чтобы без разводов и клочьев пыли, Е Хуа до этого утра даже не догадывался.- Я долго странствовал, после того, как, - Дицзунь сделал жест, который разъяснял это ?как? - его отречение от престола. – Была уйма времени научиться. До этого я был точной копией твоего деда, только без усов и бороды. Небесный трон, сам понимаешь, не совместим со знаниями об обычной жизни, и когда-то я начинал ровно так же, как ты.Е Хуа с сомнением покосился на своего гостя. Сквозь личину странствующего даоса проступала истинная внешность Дун Хуа Дицзуня: многослойное платье сложных лиловых оттенков, белоснежные волосы, высокий лоб и внимательные темные глаза древнего мудреца. Представить себе Владыку за чисткой горшков и починкой детских корзин было невозможно, а тем не менее – сидит, шелковые рукава закатал и ловкими движениями переплетает бамбуковые листья, укрепляя ручку. А еще он знает, как просто решаются проблемы, которые для беглого принца хуже, чем стратегия битвы с десятитысячной армией в одиночку. Если б не коза, которую он ему привел, Е Хуа вполне мог решиться спереть кормилицу в ближайшей деревне. Теперь же, благодаря Владыке А Ли не будет знать голода, и незнакомый человек не будет мозолить ему глаза.Объект его мыслей, задумчиво щипавшая травку под стеной хижины, подняла однорогую голову и мемекнула. Звук был мерзкий, до боли знакомый.- Назову ее Су Цзинь, - задумчиво сообщил он Дицзуню. – Ну, чего ты смеешься? Бай Цянь, мать А ЛиВсе планы похищения, стараниями Наследного принца, рассыпались, как домик из песка. Е Хуа стерег их сына, словно величайшее сокровище всех миров, не теряя бдительности, не ослабляя внимания, днем и ночью, особенно, ночью. С одной стороны, молодец — он, конечно, а с другой — в такой всеобъемлющей обороне невозможно было найти лазейку.Мо Юань объяснял, что обороняться много проще, чем нападать, для победы штурмующим крепость требуется многократный перевес сил. Чего у Цянь Цянь не было, так это численного перевеса. Девятихвостая лиса не соперник черному дракону, их поединок заранее предрешен, но биться с ним Бай Цянь не собиралась. Решила просто подождать, но день сменяла ночь, неделя — неделю, а бывший муж так и не собирался расслабляться. Все время свободное от ведения хозяйства он не спускал А Ли с рук. А по ночам... О, эта беспокойная, подозрительная сверх всякой меры сволочь принимала свой истинный облик и обвивалась в три слоя вокруг домика. И голову клал на конек крыши! Кто сможет просочиться через непробиваемый слой из черной брони, когда хищный синий глаз, вспыхивающий время от времени ледяным пламенем, неусыпно следит за округой. Цянь Цянь злилась до зубовного скрежета, но готова была признать, что стратег из Е Хуа отличный. Но только стратег!- А Ли, малыш, как ты там? Сытно ли тебе? Тепло ли тебе? - шептала она, наворачивая круг за кругом, обходя дом СуСу по широкой дуге.Конечно, чуткий лисий нос рассказывал Бай Цянь о том, что происходит в хижине гораздо больше, чем могли бы глаза. Запах кожи, мокрых пеленок, молока, чуть влажных после сна волосенок на затылке, стиснутых кулачков... Лисица могла целый день пролежать в траве с наветренной стороны, изнемогая от неутомимой жажды выскочить-выпрыгнуть, схватить ребенка в охапку и бежать в Цинцю. А там будь, что будет. Её отец, Лисий Король, не такой уж непробиваемый, если уж на то пошло. Бай Цянь поняли и помогли, когда она вычерпала всю свою жизненную силу, отдавая кровь Мо Юаню, который , к слову, никому из лис Цинцю не был родней. А тут родной внук! Лисий Клан потому и выстоял в мировых катаклизмах, что все они, бессмертные лисы с Зеленых Холмов, всегда крепко держались друг за друга.Погодите-ка! Цянь Цянь чуть не выдала себя, выпрыгнув из травы прямо на глазах у Е Хуа, который как раз учился доить козу.Против лисьих чар нет защиты, они проникают сквозь любой барьер. Потому что есть дороги, которые не под силу перекрыть никому, даже небесникам, даже драконам. Тропы сна! Сны — это изнанка разума, потайная дверь в душу любого существа. Звери и смертные люди видят сны, и в этом смысле бессмертные и боги ничем от них не отличаются.И Бай Цянь совершенно беспрепятственно проскользнула в сон своего сына. Нестрашно, что пока это был водоворот из неосознанных обрывков реальности, зато там можно было свернуться пушистым клубком и тихонько урчать, расточая покой и гармонию для его маленькой невинной души.?Не торопись, глупая ты лисица, - сказала себя Цянь Цянь. - Твой мальчик будет расти и видеть свою маму во сне. Ты будешь с ним, а он будет с тобой?В том, что Е Хуа позаботится обо всем остальном, она уже не сомневалась. Если бывший муж решил что-то, то его уже не остановить. Сейчас Принц Небес хотел растить их сына подальше от Небесного Дворца. Прекрасно! Бай Цянь это устраивало полностью.Е Хуа, Наследный принцКогда к тебе раз за разом заходит, непонятно почему, бывший Повелитель Земли и Неба, знаток судеб и их путей, грех не воспользоваться открывающимися перспективами. За предыдущие годы Е Хуа, разумеется, не раз встречал Дицзуня на церемониях в Небесном дворце. Даже дед его, высокомерный, с непоколебимым самомнением и уверенностью в собственной правоте, предпочитал прислушиваться к советам предшественника. Более того, по здравому размышлению, Е Хуа вдруг понял, что даже не предпочитал – скорее, облегченно следовал им, зная, что мудрость Дун Хуа спасет от неблагоприятных последствий.Однако он и подумать не мог, вспоминая их редкие церемонные беседы в той, ставшей прошлой, жизни, что существует другой Владыка – простой и ироничный, всегда готовый помочь и поделиться советом, который будет с великодушной снисходительностью относится в криворукому принцу Неба.- Я тебе сколько раз говорил, что козу надо привязывать, а? – спрашивал он, пока они, Е Хуа с сыном на руках, а Дун Хуа за компанию, обходили окрестные заросли в поисках сбежавшей скотины по кличке Су Цзинь.Коза была уже третья, но имя прижилось, потому что эти всеядные, желтоглазые и приставучие твари почему-то стойко ассоциировались у Е Хуа с недоброй памяти наложницей. - Учишь тебя, учишь… - в тысячный раз пробормотал Дицзунь, очищая рукав от нацеплявшихся на шелк репьев. – Но ты безнадежен. А если ее звери сожрут, что тогда?- Возродится, - беспечно махнул рукой Небесный принц. – Я ее на бессмертие заклял. Надоело все время приходится привыкать к новой, тем более, что каждая последующая характером хуже предыдущей.На самом деле он понял, что эти вечно блеющие животные с их привычкой мелко трясти хвостом и есть все подряд, - источник благоденствия его сына, за что он должен быть хоть чуточку им благодарен. Да и подросший сынишка привязался к Су Цзинь Третьей, явно унаследовав от матери любовь ко всякой живности. И меньше всего Е Хуа хотел объяснять А Ли про то, что он, бессмертный, будет постоянно переживать смерть дорогих ему существ, пусть даже первой станет обычная белая коза с отломанным рогом. Сам-то Е Хуа в детстве был другим, с его словно упрятанными под каменную плиту чувствами, заменёнными на внушенное дедом стремление быть самым лучшим, самым первым, самым верным и покорным, самым…- Владыка, - негромко окликнул он Дух Хуа. – Скажи, а ты знал Воителя Мо Юаня?- Разумеется, - отозвался тот из-за бамбуковых стволов. – И превосходно. Почему ты спрашиваешь?Е Хуа замялся:- Просто я слышал… - как и когда уточнять не хотелось, поэтому подробности он опустил. – Чже Янь как-то обмолвился, что я очень на него похож и даже предположил, что я могу быть воплощением его души. По возрасту-то как раз все совпадает.- Он тебе в лицо такое сказал?- Э-э… Нет. Он не знал, что я слышу. Но, понимаешь, он же не был первым. Мне все время все говорят, что я похож на Мо Юаня.- Как его отражение, - подтвердил Дун Хуа. – Но только лицом. Насчет души феникс ошибается, поверь мне. Мо Юань был совершенно другим. - Это я тоже не раз слышал, - с неожиданной злостью признался Е Хуа. – Про ум, честь, совесть, силу и прочее. Все уши прожужжали, особенно де… Повелитель. Мо Юань то, Мо Юань се!Особенно болезненным было воспоминание о восхождении, которое ему пришлось пройти в возрасте всего-то двадцати тысяч. Окружающие тогда бурно восхищались способностями Наследного принца, но никто даже предположить не смог, чего на самом деле ему это стоило. - Знаешь, он действительно был удивительным. Начнем с того, что ему было совершенно наплевать на ваши обычные небесные дрязги, - если Дицзунь и заметил неожиданную вспышку гнева, то виду не подал. – Быть богом войны само по себе дело нелегкое, нельзя подчиняться чувствам, идти на поводу у эмоций, поддаваться провокациям и делать тысячу других вещей. И при этом надо сохранять в себе качество, которое я бы назвал человечностью. Вот Мо Юаню удалось. - Ты про Сы Иня? Никогда не думал, что ты прислушиваешься к сплетням.- Прислушиваться можно ко всему, мой юный друг. А что касается истории про их якобы слишком нежную мужскую дружбу, то она столь же истинна, как суждения о вашем с ним необычайном сходстве. Одна видимость. Забудь, ничего там не было. Причиной слухов стало лишь то, что он подарил ему этот злосчастный веер при первом знакомстве, но никто ведь не знает, почему он это сделал. Нельзя недооценивать всеведение высшего бога, особенно если он - сын Небесного Отца. А что касается остального… Знаешь, дурочка Яо Гуан не одно тысячелетие потратила, чтобы привлечь его внимание, а она была куда как более… - он сделал сложный жест руками. – А вот отрицать, что в твоей жизни сравнения с ним, да еще и со стороны тех, кто его не знал и не понимал, сыграли роковую роль, нельзя, это да. Это уж точно, вздохнул про себя Е Хуа. У него было достаточно времени, чтобы понять, почему все случилось так, как случилось и выходило, что винить-то некого, кроме себя и своей неспособности видеть дальше собственных желаний в конкретный момент.- Что же касается того, что связывало Мо Юаня с его семнадцатью учениками, то… - Дун Хуа замолчал, потом ткнул пальцем в сторону склона. – Смотри, вон твое домашнее животное. Беги, пока вновь не спряталась. Стой! Ну, куда ты понесся с ребенком-то! Отдай мне А Ли! Эх, учишь тебя, учишь…Бай Цянь, лисица с ЦинцюКаждое возвращение в Логово, а туда надо было показываться хоть иногда, превращалось в настоящую пытку. Время текло на Небесах и у смертных по разному. День в Цинцю равен году на горе Цзюнцзи — вот беда. Это еще хорошо, что дети бессмертных растут медленно, а то бы Бай Цянь спятила от одной только мысли, что может случайно пропустить первую улыбку А Ли, его первое слово, его самый первый шаг.- От тебя осталось половина лисы, - сказал как-то отец, критически оглядев суетящуюся без всякого очевидного повода дочь. - Ты снова влезла в какие-то неприятности?Он с комфортом устроился на лежанке, оперся на подлокотник и через прижмуренные веки наблюдал за Цянь Цянь. Лисья Королева сидела рядом с рукоделием. Не вышиванием, нет. Она шила меховые тапочки.- Ничего подобного, папочка. Я веду себя очень прилично. Просто немного занята.Какие неприятности могу случиться с девятихвостой лисицей на горе Цзюнцзи? Разве что сожрет черный дракон. Если поймает, конечно! Но Е Хуа ощущает её присутствие, как животную сущность, как любопытную лису интересующуюся его курами и цыплятами. Четвероногая соседка его не волнует, пока та не покушается на курятник.- И чем же ты таким занята? - лукаво спросила матушка, острейшими клыками перекусывая нитку.- Разным. В мире смертных столько всего интересного.- О! Даже не сомневаюсь.Родители многозначительно переглянулись, но оба выглядели очень довольными.- Тогда я пойду?- Иди-иди.Какие-то они были подозрительно благостные.- Я в гости к Пин Пин, - на всякий случай уточнила Цянь Цянь. - Давно не виделись.- Угу. Несколько десятков тысяч лет, - согласно кивнула мама. - У неё недавно внучка родилась, кстати. - Вот! Я подарок отнесу.Бай Цянь уже почти вышла из Логова, когда её снова окликнула Лисья Королева:- У меня тут остались обрезки меха. Не хочешь забрать, чего добру пропадать?У отца глаза на лоб полезли, когда его доченька с беличьей прытью вернулась, схватила мешочек с лоскутками, мехом, нитками и иголками, и снова убежала.- Что это было? - спросил он у своей урчащей от удовольствия королевы.- Ну, как тебе сказать, дорогой... Природа берет свое, - загадочно молвила та.И Лисий Король, чтобы не выглядеть полным дураком, понимающе закивал. Какая связь между лоскутками, внучкой подруги детства и зовом природы, скажите на милость? Е Хуа, Наследный принц- Ты знаешь что-нибудь о Собирателе Душ? – спросил Е Хуа, стоя на коленях перед грядками.Овладение смертными премудростями перешло на следующую ступень, теперь Наследный принц, под чутким руководством бывшего Повелителя, учился собирать слизней с капустных листьев. Дун Хуа зорко следил за процессом и, если что, тыкал палочкой в пропущенных не слишком способным учеником тварей. - Ты про лампу? – приподнял брови он. – Знаю. А где ты ее достал?- Су Цзинь дала, - коротко пояснил Е Хуа, не желая вдаваться в подробности передачи. Пасшаяся у края полянки коза, решив, что это ее зовут, подняла голову и коротко мемекнула, намекая, что, мол, тут я, хозяин, тут.- Я слышал, что с ее помощью можно вернуть душу того, кто ушел, - принц внимательно смотрел в землю, но видел совсем не ее. – И того, кто ушел. Дун Хуа помолчал, задумчиво постукивая палочкой по колену.- Я знаю, как сделать первое… Но второе? Вернуть тело, если оно уничтожено?- Эта… Су Цзинь сказала, что лампа может создать смертное тело и вселить в него душу. Вернуть того, кого больше нет ни в одном из миров. И мне хочется знать – так ли это? В этот раз Владыка молчал дольше, смотрел на небо, по которому ветер гнал облака, намекая на дождь. - Не хотелось бы тебя обманывать – впервые слышу о таком. Хотя семейство Су всегда было немного скрытным, так почему бы и нет? Единственное… Собиратель Душ - не панацея, Е Хуа, а двойник – не оригинал. Как и всякая лампа, зажжённая в любом из миров, он, прежде всего, дарит надежду, не тепло, и ты не узнаешь, что ждет тебя в доме, в окне которого виден свет, пока не войдешь в него. Потому велик шанс разочароваться… - он смотрел поверх головы стоящего на коленях принца, будто видел что-то незримое в густой зелени, окружавшей поляну. Потом моргнул, перевел взгляд.- Смотри, ты пропустил двоих. Вот и вот.Разговор о Собирателе окончен, все что можно было сказать, сказано, понял Е Хуа. Никто не намеревался облегчать ему жизнь и решение. - Почему нельзя сделать этого волшебством? – буркнул он, голыми руками послушно снимая с капусты отвратительные склизкие комочки.- Магия, - Дицзунь нравоучительно воздел палочку, - не всесильна, Наследный принц.И теперь, вновь стоя на коленях, но уже посреди единственной комнаты в их с сыном маленьком доме, он вспоминал эти слова. Сбегая с Небес в смертный мир, Е Хуа думал, что зажжет лампу сразу, как только окажется тут, но благополучие А Ли, беспокойство за него, а также его собственный страх последствий оказались сильнее. И только сейчас, глядя на прихотливую вязь, украшавшую Собиратель, он наконец-то решился зажечь огонь, который должен вернуть ему жену, а его ребенку – мать. Чтобы создать чье-то тело, надо взять вещь, что впитала дыхание ушедшего и сжечь ее на огне лампы. И тогда дыхание, как далеко бы оно не разлетелось, на сколько бы тысяч ли не рассыпалась, разнеслась умершая душа, соберется на огонь и создаст копию тела того, кто умер. Вдохнет в него жизнь. Робкий язычок пламени лизнул край алой вуали, которая закрывала лицо СуСу в день свадьбы. Тогда он обещал быть с ней, любить и защищать ее, сколько бы не продлилась их жизнь, пусть и целую вечность, если только не помешает ему непреодолимая сила и злая судьба. Можно ли считать непреодолимыми интриги дворцовой челяди, а злой – волю деда? Или непреодолимыми стали его слепота, его страх не подчиниться, его слабость? Он отнял ее глаза, но кто действительно был слеп в той коротенькой жизни, что он разделил с простой смертной женщиной по имени СуСу?- Я забрал у тебя твой мир, любовь моя, - одними губами шептал Е Хуа, глядя как утягивает в открытое окно тонкие нити голубоватого дыма. – Втолкнул в свой, и уже он забрал тебя у меня. Вернись, прошу. Вернись, не ко мне и не затем, чтобы я попросил прощения. Разве можно меня простить? Просто вернись и проживи эту жизнь так, как сама того захочешь…Мир расплывался от набегающих слез, дым уплывал прочь, горела маленькая лампа, даря надежду. Бай Цянь, лисица с ЦинцюЛисица лежала на брюхе, спрятав нос в между передними лапами, и плакала. Не как люди, взахлеб, с завываниями, а так, как это делают звери — скупо, горько и беззвучно. Слезы просто текли и впитывались в шерсть.Воздух вокруг хижины пропитался запахом горящего пера, от которого не сбежать и не скрыться, настолько он был всепроникающий. Это Е Хуа жег одежду СуСу. Ту самую, из некрашеного шелка, благодаря которому смертная получила свое немудреное имя.Оно, конечно, смысл есть: жена его мертва, теперь можно и от одежды избавиться, чтобы лишний раз не напоминала. Отдал бы в деревню, для тех бедняков, которым нечем наготу прикрыть. Но бессердечный гад жег одно платье за другим всякой без пощады, словно от его поспешности зависели судьбы мира.И с каждой последующей вещью лисице становилось всё хуже и хуже. Будто Е Хуа уничтожал частичку её самой. ?Какая же ты скотина! - стенала безмолвно Цянь Цянь. - Сволочь! Урод! Подонок! Ну зачем ты это делаешь? Неужто так невыносимо? Пусти их на тряпки, на подстилку для своей козы, щели в стене заткни. Жечь зачем??Она была так счастлива в этом домике. Такое почти осязаемое счастье — теплое, как печка, уютное, как одеяло, золотое по утрам, лазоревое днем и синее вечером, сладкое, словно спелая слива. Простая безыскусная жизнь человека, не ведающего ни страстей, ни обид, чистого сердцем и помыслами. Маленькие радости, недолгие печали, спокойная совесть, умиротворение — все это было у СуСу, словно сама судьба, взамен запечатанной силы и бессмертия, решила одарить её сполна тем, чего так не хватает всем смертным. Но кому-то... кому-то слишком великому и могущественному, чтобы быть осмотрительным, срочно захотелось сыграть в новую веселую игру. Очень похоже на охоту, только еще лучше, ведь ловить надо живую душу. Так дети ловят мух-журчалок. Вся прелесть забавы в том, чтобы не перепутать безвредную муху со злой осой. Наследный принц не ошибся.Всё было ложью, всё. Начиная от страшных ран на груди и заканчивая клятвой Озерами Дальнего Восхода. И, кстати, у него уже была невеста — Бай Цянь из Цинцю!А теперь этот лжец без сожалений жег её свадебный наряд!Добро бы Е Хуа, наигравшись, просто бросил бы её. Так нет! Ему зачем-то потребовалось отрезать от живой добычи по кусочку — сменяющими одна другую разлуками, равнодушными взглядами и словами, похожими на змей, не в обиду змеям сказано, неверием, а потом... жестоким наказанием без вины. Су Цзинь сказала, Наследный принц сам предложил обмен, посчитав его справедливым. Сам! Не слово, а стрела вонзилась в бок, там где сердце. И не в силах никак иначе выразить боль, лисица бросилась прочь, как если бы мощным броском могла разорвать многослойный мешок из воспоминаний. Раз — и тьма перед глазами — в клочья! Жалкая беззащитность — пополам! Родовые муки — в порошок! Отчаяние и желание умереть — швырнуть в бездну! Только ветер свистит в ушах, только с треском рвутся старые гнилые нити.На скальный обрыв она выбежала уже не лисой, а женщиной — длинноволосой, босоногой, свободной и невообразимо несчастной. Вдохнула полной грудью теплый вечерний ветер, напоенный запахами трав и земли, вытерла рукавом мокрое лицо и заставила себя улыбнуться восходящей луне.- Нет, Е Хуа, я не стану прыгать вниз, не надейся, - сказала она долине, что смущенно куталась внизу в синие-пресиние сумерки. - СуСу умерла, вещи её сожжены, но зато жива Бай Цянь.Когда она вернулась к хижине, Дун Хуа как раз вынес её сына на вечернюю прогулку. Личико спящего ребенка сияло во тьме белизной — круглое и теплое. Как рисовый пирожок.?Мой Пирожочек, - залюбовалась им Цянь Цянь. - Мама всегда будет рядом, Пирожочек?.Е Хуа, Наследный принц- Зачем они все это затеяли? – недоуменно спросил Е Хуа, разглядывая кумирню, которая вполне тянула и на небольшой храм. Алтарь был заставлен приношениями, к некоторым из которых были привязаны записочки с просьбами. Отдельно выделялась корзина, наполненная детскими игрушками. А Ли, увидев такое изобилие, радостно заверещал и, вывернувшись из отцовских рук, заковылял к ней. Ходить он начал недавно, и Е Хуа панически боялся, что малыш упадет и поранится. Только постоянные напоминания Дицзуня, что лишь через падения можно научиться бегать, удерживали заботливого отца от превращения в курицу-наседку. - Как зачем? В благодарность – за обширные урожаи, здоровых свинок, крепких детишек, - принялся перечислять Дун Хуа. Он потратил огромное количество времени, уговаривая принца вылезти из хижины и поглядеть, каких масштабов достигла его слава вокруг горы Цзюнцзи. И теперь вовсю наслаждался произведенным эффектом. - Но это не я! Я ничего из этого не делал! - Это как посмотреть. Все твои обереги от незваных гостей, магические завесы, да ночные бдения в истинном виде – это трата благодати, а должна же она куда-то деваться. Так что, сам того не желая, ты стал хранителем этой местности, за что ее жители тебе крайне признательны. Молодец, можешь набрать игрушек. И фруктов не забудь прихватить. О, гляди, кто-то даже детскую кроватку принес, не хочешь? Е Хуа недовольно промолчал. С его точки зрения это была какая-то глупость – благодарить за что-то хорошее существо, которое сознательно ничего хорошего не сделало. Это все равно, что получать хвалу за чужие заслуги. До сегодняшнего дня он ни малейшего представления не имел, что у волшебной силы могут быть такие эффекты, а они ему вон и храм возвели, и даров натащили, и даже благовония воскуряют! А Ли, тем временем, закопался в корзину и с восхищенным писком вытащил наружу игрушку – удивительно ладно скроенную, маленькую рыжую лисичку с тремя хвостами. Неизвестный даритель, кто бы он ни был, имел ввиду вовсе не обитательниц местных лесов, а свирепых и вольных волшебных существ с горы Цинцю. Е Хуа тут же вспомнил что там, на Небесах, его дожидается невеста, наследница Лисьего клана, и настроение стремительно испортилось. Хотя, казалось бы, куда уж хуже. - Эй, сынок, - заворковал он, опустившись на корточки рядом с А Ли. – Давай выберем что-то другое, а? Смотри, какие симпатичные штуки тут есть. Вот курочка, кажется… Сынок на курочку не купился. У него только личико было мамино, а характер вырисовывался свой собственный, самый что ни на есть драконий. - Ай! – вякнул он, крепко прижимая к груди игрушечного зверя. – Ня! Мама! И приготовился зареветь, прекрасно зная, что от первой же слезинки папа впадет в панику и согласится на все, лишь бы его единственное сокровище не расстраивалось и не переживало. - Надо же, такой маленький, а уже хорошо понимает, что ему нужно в жизни, - хмыкнул Дицзунь, наблюдая за схваткой характеров, в которой Наследный принц Небес стремительно проигрывал собственному ребенку. – Лисы – это же прекрасно, правда, А Ли? Они теплые и мягкие. Голос его при этом стал необычайно мечтательным. Е Хуа недовольно покосился на него, не понимая, что именно имеет ввиду бывший Повелитель. Говорить загадками было для Дун Хуа естественней дыхания. - Ай! – радостно подтвердил А Ли, прижал лисичку к груди, уже понимая, что победа за ним и понравившуюся игрушку никто не отберет. И вновь потянулся к корзине. - Ну, а это что такое? – Е Хуа вытащил из детской лапки деревянную кракозябру о четырех ногах. – Олень, что ли? Цилинь? Вот чем тебе курица не нравится, а? - Папа! – радостно завопил А Ли и стукнул упомянутого папу мягкой лисичкой по голове за недогадливость. - Точно, папа, - засмеялся Дун Хуа. – Разве не видишь, дракон это. В представлении резчика бессмертный обитатель Небес выглядел как длинная колбаса с развесистыми рогами и собачьей мордой. Е Хуа не имел привычки любоваться на свое отражение, но драконов на Небесах было много – и у них не было ничего общего с деревянным чудовищем. - Да уж, от такого у твоего сына может сложиться неправильное представление об отцовском облике, - настроение у бывшего Повелителя сегодня явно было слишком приподнятым. – И не только о моем, - парировал Е Хуа, вернул А Ли игрушку и пояснил с ласковой улыбкой. – Нет, милый мой, это не папа, разве ты не видишь, это – Владыка Дицзунь! Вылитый! Глубокой ночью, оставив А Ли под присмотром Дун Хуа, он спустился вниз по склону горы. Последний раз принц шел этим путем в свою первую ночь на горе, и с тех пор ни разу не спускался к ее подножию. Вынул из кармана записку, которую кто-то вложил в щербатый кувшин с зерном, и снова внимательно ее прочитал. Почерк у писавшего был чудовищный, а просьба - краткой. Е Хуа вышел на дорогу и стал неторопливо прогуливаться, задумчиво разглядывая поднимающиеся к звездному небу стволы бамбука. На Небесах нет ночи, там вечно светит беспощадное солнце, там не знают смены времен года – то есть нет ничего, что позволяет ценить течение времени. В смертном мире же жизнь у него была проста и тем чудесна, она позволяла наслаждаться простыми вещами, вроде любви к сыну, окружающей природы, результатов собственного труда, и – впервые за все семьдесят тысяч лет его жизни – дала ему шанс разобраться в себе, понять, чего хочет именно он, Черный Дракон Е Хуа, а не Наследный принц, надежда предков, и прочее и прочее. Видимо, это стало причиной, почему ему вдруг захотелось, чтобы эти простые вещи стали хотя бы на миг доступны кому-то еще. И если он в силах помочь человеку, а вернее, деревне, то почему бы и нет? Шаги за спиной он услышал сразу. Перемещавшиеся в тени леса люди наивно считали себя легче перышка, хотя топали как стадо быков, идущих к водопою. - Гуляем? – с гнусным хихиканьем спросили за спиной. Е Хуа обернулся, разглядывая вооруженную дрекольем четверку в лохмотьях. В его мирах бандитов не водилось, и ему было любопытно.Бандиты же, в свою очередь, видели высокого молодого человека в простой полотняной одежде, со сколотыми в узел волосами. Никакой личины – но и никаких развевающихся шелков, сияющих доспехов и прочих висюлек. Одинокий путник, не более. Кто боится путников? - Нет, вас ищу, - честно ответил он. Ветер хлестнул по бамбуковым зарослям, звезды отразились в черной чешуе и лазурных глазах дракона.Криков на лесной дороге не услышал никто. А ЛиРазве у сына Черного дракона Е Хуа, который самый старший внук Небесного Императора и Наследный принц, мама могла быть обычной женщиной? Ни за что! Она, конечно же, была самой красивой, но при том и самой удивительной мамой. Днем она жила в картине, нарисованной на плотном шелке. Вечером папа рассказывал о ней сказки, а ночью она сама приходила в сны А Ли. Гораздо красивее, чем на картине и без глупой повязки на глазах. И так было всегда, сколько он себя помнил. Её тепло, её покой и радость укутывали его, словно самое мягкое одеяло. По правде говоря, А Ли очень удивился, когда в городке, куда они с папой иногда ходили на базар, увидел, что мамы других детей водят их за руку. Он-то считал, что у всех людей мамы живут в снах.?Почем так?? - спросил он.?Я пока еще не могу вернуться, - вздохнула мама. - Прости, мой Пирожочек. Я очень хочу, но не могу??Ты ждешь пока Собиратель Душ создаст тебе новое тело?? - спросил он.И рассказал маме, что папа жжет волшебную лампу, чтобы собрать её дыхание и вернуть. С тех самых пор горит в ней огонь, как они вместе поселились на горе Цзюнцзи, почти что с самого рождения А Ли. ?Ах, вот как! - сказала мама и зажмурилась. - Да, твой папа это хорошо придумал. Он очень старательный, твой папа?А Ли обрадовался. Его папа ведь тоже был самый лучший. И не только потому, что дракон, а просто так, вообще. Он всё знал и всё умел. Больше папы знал и умел лишь Учитель Дун Хуа Дицзунь, но тот когда-то давным-давно повелевал Землей и Небесами, а это дело очень непростое.Сначала А Ли хотел порадовать новостью и папу, но потом передумал. Наверняка, папа знал, и о том, что мама может приходить только в сны А Ли. Однажды А Ли, тогда еще совсем-совсем маленький и глупый, рассказал папе про их с мамой путешествие в Лес Добрых Говорящих Медведей, а тот потом молчал три дня. Теперь-то А Ли понимал, как жестоко поступил с папой, ведь мама не могла прийти к тому во сне. А ведь во всех мудрых писаниях сказано, что почтительный сын не должен расстраивать родителей, обязан беречь их покой. А Ли до сих пор было стыдно и за другой случай. Когда отец развернул шелк с портретом мамы, он возьми и скажи: ?Ой, а почему глаза завязаны? У нашей мамочки они такие... прямо, как звезды!?. Правду сказал, а папа прокусил себе ладонь до крови.А Ли ужасно повезло с мамой, просто невообразимо повезло. Она становилась огромной, как гора, чтобы её Пирожок мог кататься по её гладким черным волосам на серебряном гребне. И умела стать крошкой, размером с мышку-полевку, чтобы играть с ним в прятки средь волшебных малиновых трав. Но больше всего А Ли нравилось, когда мама оборачивалась большой серой лисой. Он усаживался на неё верхом, как витязь на коня, и они скакали через равнины и горы, заметая хвостом реки и дороги, взмывая к облакам и ныряя в пещеры полные сокровищ. Добрые Звери говорили с А Ли на человеческом языке, Веселые Птицы пели для него, и не нашлось бы во всех мирах таких чудес, которых бы мама не показала своему Пирожочку. И только драконы не водились в её Царствах Снов. Никакие — ни черные, ни синие, ни зеленые. Но А Ли не роптал, драконов он видел регулярно — и папу, и Учителя. Тоже еще невидаль!Однажды мамочка спросила, хочет ли А Ли уйти с ней навсегда в огромный персиковый лес, где живет мудрый высший бог- первый бессмертный феникс от начала времен? Зовут его Чже Янь, он очень добрый и умеет делать из персиковых лепестков вкусное вино.?Уйти - во сне?? - осторожно переспросил А Ли.?Нет, теперь уже наяву, - ответила мама. - Ты ведь любишь персики???Очень люблю. И папу возьмем??Это далеко. Боюсь, что папа не захочет?Персики сын дракона обожал, но без папы он никуда бы не пошел, особенно, если это - навсегда.?Его нельзя оставлять одного. Он умрет?, - уверенно сказал А Ли и решительно отказался от похода в гости к фениксу?Хорошо, Пирожочек, мы сходим туда в другой раз?, - легко согласилась мама, но он почувствовал, что она немного обиделась. ?Но ты же скоро вернешься, да???Обязательно, Пирожочек??Вот тогда и сходим в гости к господину фениксу вместе! Ты, папа и я — все втроем??Договорились!? - рассмеялась она, рассыпав вокруг тысячу серебряных бубенцов. Да-да, они так и покатились в разные стороны, весело подпрыгивая. А потом взяли и превратились в лиловых бабочек.?Поохотимся, мой лисёнок?? - предложила мама, став лисой — рыжей, с пушистыми ушами торчком, черным носом и усами. И с хвостом, само собой. Какая же лиса без хвоста?И они погнались по золотому лугу наперегонки, выпрыгивая из травы и щелкая зубами в воздухе. Этих хитрых бабочек, поди, слови! А Ли очень любил быть лисенком, хотя на самом деле был драконом. Правда-правда, всамделишным драконом, только еще маленьким.А потом они лежали рядышком по могучей старой госпожой-сливой и мама рассказывала сказку про Страну Зеленых Холмов.?Об этом крае мне под большим-большим секретом рассказала одна старая лиса. Это тайна, Пирожочек. Зелеными Холмами правит могущественный Лисий Король со своей Королевой...?А дети у них есть?? - тут же уточнил А Ли. Ему отчаянно хотелось иметь друзей для игр.?Конечно! У них целых четыре сына и одна дочь. Четыре брата-лиса один другого краше и умнее...??А дочка???Она — глупая. Была, по крайней мере, - продолжала мама. - А еще очень непослушная. И вот однажды, когда она в очередной раз сильно нашалила, её отправили учиться у Бога Войны Небесного Племени, на гору Куньлунь...?Учиться А Ли любил - и с папой, и с Дицзунем. Его успехи в каллиграфии и счете радовали папу, тот улыбался, наполняя сердце А Ли счастьем. У Бога Войны, наверное, тоже интересно учиться.?А на кого он похож??Мама перевернулась на бок и потерлась кончиком носа об нос А Ли, а потом еще и чмокнула. ?На твоего папу. Совсем немного??Повезло ему, этому Богу Войны, - сообщил важно А Ли. - Расскажи про него еще, пожалуйста!? ?Хорошо, Пирожочек. Только завтра. А сегодня тебе уже пора вставать?, - прошептала она, крепко его обняв.И он проснулся, всё еще чувствуя запах её волос и тепло рук, полностью и абсолютно счастливый. У А Ли была лучшая на всем свете мама.Е Хуа, Наследный принцВремя проносилось по склону горы как вода в реке - незаметно. Сменялись сезоны, затягивая Принца в рутинные заботы о быте и благополучии. Рос А Ли. Жизнь Е Хуа стала простой и понятной, словно путь от вешки до вешки, где каждая из них – драгоценное воспоминание, сохраненное в самых глубинах его сердца. Вот А Ли впервые улыбается отцу, вошедшему в дом с охапкой стиранных пеленок – и Е Хуа понимает, что улыбка его совершенно такая же, какая была у СуСу каждый раз, как ему удавалось его рассмешить. Только драгоценнее, потому что теперь у нее нет аналога, и потому с того момента Е Хуа готов расшибиться, чтобы вновь и вновь вызывать ее на круглом лице самого любимого существа на свете.Вот у А Ли режется зуб и вся округа, от вершины до подножья горы, об этом знает. Сын учится вставать и он готов сутками стоять перед ним на коленях, держа за ручки, потому что А Ли нравится, когда папа так делает. А еще ему нравится слушать его истории о маме, смертной женщине по имени СуСу, слушать бесконечно, глядя внимательными темными глазами как текут слезы по отцовскому лицу. Вот Дун Хуа берет плачущего А Ли на руки – малыш шлепнулся и выронил в грязь подаренный Владыкой леденец - и ходит туда-сюда, рассказывая сказки про великих героев прежних времен. Первое слово, после которого Е Хуа судорожно прокусил себе ладонь, лишь бы не закричать. ?Мама? - это не то, что можно ждать от ребенка, выращенного двумя бессмертными мужчинами на склоне смертного мира, но то, которое он все же ждал, подспудно, не признаваясь даже себе. Вот А Ли учится ловить рыбу и собирать ягоды, вот он бегает по поляне, играя в путешествие лис и драконов, и засыпает довольный, обнимая свои самые любимые игрушки – треххвостую меховую лисичку и деревянную кракозябру, похожую на его отца. Вот он учится читать, сам, под одобрительным взглядом Дун Хуа, возя палочкой по пыли, выписывая иероглифы, и Е Хуа переполняет смесь безумной гордости и безумного беспокойства от осознания, как быстро растет его сын.Вот он впервые обыгрывает отца в вейцзы, и они с Дицзунем поют на два голоса старинный воинский марш, которому, как и собственно игре, А Ли научился под чутким руководством Владыки. Он зовет его Учителем и Е Хуа смеется, довольный, что учитель всегда будет для сына важной частью жизни, а не надоедливыми страшными созданиями из полного навязанных обязанностей детства его собственного отца.Вешки, вешки, вешки… Прекрасные воспоминания, полные счастья и гордости за другого, чувства, незнакомые тому Е Хуа, которого нет уже целых триста лет.Он повернул чашку с чаем так, чтобы его лицо, которого там помещалось совсем чуть, отразилось на зеленоватой прозрачной поверхности. Простая глазурованная глина, никаких карпов, но почему-то вдруг вспомнилась та, другая, разбитая вдребезги в палатах Цзычень, с которой началась эта его новая жизнь. Что было бы, поддайся он тогда вечному своему чувству подчинения? Даже сама мысль казалась ему кощунственной. Жить так, словно ничего не совершил?Он посмотрел на стоящий у стены портрет – нанесенное на шелк изображение печальной красавицы в белом платье, с повязкой на месте вырванных собственным мужем глаз. Решительности, чтобы спуститься с горы и заказать его у заезжего художника потребовалось столько, что не передать. Он почти полдня ходил кругами, прежде чем толкнул дверь в придорожную гостиницу. Е Хуа улыбнулся. Еще одна вешка – момент, когда он принес ее в дом и размотал плащ, в которое завернул, защищая от дождя.- Мама, - неожиданно, не дожидаясь пояснений, сказал вдруг А Ли. Подошел ближе и долго вглядывался в лицо, переданное с удивительной точностью. Его глаза, глаза его матери, блестели из-под густой челки, а за спиной стоял онемевший отец, такой же белый, как шелк на картине.- Но прическа не та, - вынес неожиданный вердикт сын.Е Хуа давно привык к тому, что его мальчик, их с СуСу мальчик, знает гораздо больше, чем может знать ребенок, выросший в лесу на склоне горы в смертном мире. Он не спрашивал, откуда, принимая как данность. Вот в Небесном дворце был бы переполох по такому поводу, а тут…Почему он вдруг вспомнил о Небесах? Принц отставил чашку с чаем, чувствуя, как внезапная тревога закрадывается в сердце. Огляделся вокруг – ничего, все так же, стол, кровать, сундучки. Картина на шелке и маленький огонек Собирателя Душ, неугасимый, старательно поддерживаемый вот уже три века. И все же – все же словно что-то сдвинулось там, в неизмеримой высоте миров, и Черный Дракон, безмятежно спавший в глубине души, вдруг приоткрыл синий глаз и замер, ожидая, а, вместе с ним, замер и Е Хуа.Внезапный порыв южного ветра распахнул ставни и ворвался в комнату, принеся с собой, неизвестно откуда, горсти нежно-розовых лепестков, запах цветущих персиков и далекой грозы. Закружился по комнате, качнул занавесь над кроватью и подвешенные под потолком колокольчики, взъерошил волосы. Робкий огонек внутри лампы встрепенулся, пытаясь противостоять незваному гостю, но не смог, лишь мигнул, словно прощаясь, и погас.Тонкие нити дыма, просочившись сквозь ажурную резьбу Собирателя Душ, устремились к окну, покидая маленькую хижину на склоне горы. Замерло сердце и боль, пронзившая его, была сродни той, давней, когда он понял, что СуСу больше нет – или даже больше. Неизмеримой была боль, потому что не стало не только СуСу – не стало ничего.Пошатываясь, он вышел из хижины наружу и пошел прочь, цепляясь рукой за стены дома, чувствуя пальцами каждый сучок и зазубрину на нагретом солнцем дереве. Мимо отвлекшегося от чтения А Ли, мимо Дун Хуа, смотревшего с внезапным пониманием, мимо огорода и привязанной козы, дальше, в лес, чтобы никто не видел и не слышал как он, упав на землю и скорчившись, рыдает, захлебываясь, подобно маленькому ребенку или большому взрослому, чей мир никогда уже не будет прежним. Кое-как склеенная ваза разбилась на тысячу осколков и их больше не собрать, наивно веря, что не треснувший фарфор не пропустит воды.Принц Е Хуа, наследник Девяти Небес и Четырех морей плакал, понимая, что надежда действительно не дарит тепла. Плакал, прощаясь с прошлой жизнью. Плакал, от того, что все закончилось, последняя вешка на этом отрезке пути пройдена и уже все. Пора. Бай Цянь, девятихвостая лисаУ распорядителя представления лицо было круглое, словно пустое блюдо для баоцзы. И усы в растопырку, как у кота.- Только для вас, добрые люди, и только сегодня наша несравненная труппа покажет вам славную историю... - промяукал он. - Сказ про Дракона и Лисицу!Посетители чайной бурно зааплодировали. Все столики были заняты, а хозяин нанял больше временных работников, чтобы подавальщики с ног не попадали от наплыва посетителей.В мире смертных имелось множество интересных вещей, но больше всего Цянь Цянь нравились такие вот заведения, где чай ароматен, народ дружелюбен, а певцы и артисты голосисты и талантливы. Сказ о Драконе и Лисице считался местным достоянием, любимой легендой и гордостью жителей города. За три столетия небольшая песня превратилась сначала в длинную балладу, а затем - в настоящую пьесу. Бай Цянь специально заглянула в чайную, чтобы узнать, какими деталями дополнила историю народная фантазия.Паренек, игравший Лисицу-чаровницу, приходившийся праправнуком первому исполнителю этой роли, спел вступительную арию настолько ярко, что Цянь Цянь аж заслушалась. Эта актерская династия, вообще, ей очень нравилась. Веселые и талантливые люди, ставившие искусство превыше всего. Очарование Лисы не портил ни грубый грим, ни дешевая ткань наряда, она смеялась и танцевала, она зазывно покачивала бедрами и очень соблазнительно вертела хвостами. Разумеется, суровый и гордый Дракон не смог устоять. Обо всем позабыл, ради прекрасной Лисы. Как смертные угадали насчет разницы в возрасте и что дракон был вдвое младше, Бай Цянь представить себе не могла. Как-то!Действие развивалось, влюбленные совсем потеряли голову от страсти, слова в песнях становились все откровеннее, юноши от смущения краснели, женщины хихикали в кулачок. И только у Цянь Цянь в горле стоял горячий ком. Тогда, в горной хижине, на узкой кровати они с Е Хуа, едва освободившись от свадебных одежд, мгновенно соскользнули друг в друга, как полыхающую бездну, дрожащую, стонущую, задыхающуюся бездну...Нет, это всего лишь смертный актер с разрисованным лицом навис над партнером и пел что-то сладостно-жгучее в его полуоткрытые пухлые губы. Глаза в глаза, под оглушительный стук сердец...Наваждение! Прочь! Цянь Цянь едва удержалась, чтобы не шлепнуть саму себя по щеке. Очнись, высшая богиня, приди в себя!В чайной собрались люди взрослые, они прекрасно знали, чем заканчиваются такие песни. Лисица-вертихвостка в положенный срок родила Дракону сына, но быстро охладела к семейному очагу и закрутила интрижку на стороне. Дракон оскорбился, забрал ребенка и ушел жить на гору, лечить разбитое коварной изменщицей сердце. Сто лет назад пьеса заканчивалась на том месте, где Лиса приходила каяться. Естественно, никто её прощать не собирался. Поделом соблазнительнице!Но распорядитель пронзительным мявом объявил четвертую часть и на сцену выскочил новый персонаж — взрослый сын Дракона и Лисы. Он вырос почтительным сыном, совершил немало подвигов, но оставался несчастен из-за того, что не познал в детстве материнской любви. И главная мечта благородного юноши — соединить снова родителей, которые тоже до сих пор несчастны и одиноки. Об это была его песня, которую совершенно случайно услышала гулявшая по лесу царевна. Молодые люди полюбили друг друга с первого взгляда, но чтобы пожениться требовалось благословение родителей. А те, давай, через детей козни строить. Пришлось влюбленным придумать хитроумный план, чтобы Дракон и Лиса помирились.Надо ли говорить, что новая часть старой пьесы Цянь Цянь не впечатлила? Финальная ария, исполняемая счастливым семейством на четыре голоса, тоже по вкусу не пришлась. Особенно, слова про супружеские клятвы, которые ?вечны и незыблемы, как сама гора Цзюнцзи?Высшая богиня хотела уйти, заплатив только за чай, но потом передумала. Смертные не виноваты, что всегда надеются на лучшее и любят хорошие концы для своих историй. И, по итогу, положила на поднос втрое больше, чем собиралась. Юноша, который играл Лисицу, копил деньги на свадьбу.Опять же, новая трактовка истории натолкнула на размышления. Сын Дракона и Лисы со временем стал полноправным героем. Дети вообще-то растут. Как сказала совсем недавно Пин Пин, не скрывая грусти: ?Самый печальный день в жизни матери наступает в тот миг, когда ей хочется обнять сына сильнее, чем ему — её?. Цянь Цянь эти слова насторожили. Ведь А Ли теперь и в снах хотел опасных, достойных мужчины, приключений.Лисья Королева ответила на завуалированный вопрос более, чем откровенно:- Отлично помню, как отыскала твоего Четвертого брата, играющим с другими мальчишкам. Я только наклоняюсь к Чжену, а он как зашипит под нос ?Только не вздумай опять лезть целоваться!? Представь?Бай Цянь представила. Ужасно!- И что ты сделала?- Решила родить тебя, - сообщила Лисья Королева и с ухмылкой добавила. - Отец не возражал.Не то, чтобы Цянь Цянь ревновала сына к Е Хуа... Она не просто ревновала и завидовала бывшему мужу, она натурально бесилась. Наследного принца при всем желании нельзя упрекнуть, что он плохой отец. Он был нежный, заботливый, терпеливый и любящий, просто идеальный. А Ли его обожал. И очень скоро Е Хуа станет для него непререкаемым авторитетом, когда они займутся по-настоящему мужскими делами — оружием, военным искусством, магией. Мама тогда отойдет немного на второй план, и это непереносимо!Но пока Пирожочек ждал её с нетерпением. И бросился в сонное плетение почти с разбегу. Так отчаянно, словно долго плакал перед тем, как заснуть. - Что случилось, сыночек? Тебя кто-то обидел?Он вжался в материнские колени всем телом, обнял крепко-крепко и вздрагивал, заставив Цянь Цянь потерять остатки разума. - Что? Что произошло? Пирожочек мой! Скажи скорее маме!- Я думал, ты не больше не придешь, - прошептал мальчик. - Лампа погасла.- Собиратель Душ?- Угу. Папа... - А Ли потер опухшие даже во сне глазенки. - Папа так страшно плакал. Ушел за курятник и там плакал, чтобы я не видел. А потом... он сказал, что ты никогда уже не придешь.Он был весь погасший, как эта проклятая лампа, на которую молился Е Хуа, и которую Цянь Цянь ненавидела. Что это за идиотская идея создать копию? Еще бы чучело из соломы сделал и спал с ним, как с женой! Недоумок небесный!- Ты ведь пришла попрощаться, да? - спросил А Ли жалобным шепотом.Её отважный лисенок, её маленький пирожок, её удивительный мальчик изнемогал от горя, от предчувствия непоправимого.И сердце высшей богини Бай Цянь из Цинцю не выдержало и треснуло пополам.- Я вернусь, - отчеканила она, обращаясь не столько к сыну, сколько к Е Хуа. - Я обещаю тебе.- Правда?- Разве мама когда-нибудь обманывала тебя, Пирожочек? - строго спросила Цянь Цянь.- Никогда, мамочка.- Я очень скоро вернусь к тебе и... к твоему папе. Верь мне, пожалуйста. Где бы ты ни был, я приду.- Я верю тебе, мамочка.Бай Цянь скорее умерла, чем предала бы его веру. Чего бы ей это не стоило! Нет такой цены, которую бы высшая богиня не заплатила за право быть рядом с сыном. И не во сне, а наяву.- Давай играть? - улыбнулась она лучезарно. - Ты, наверное, наплакался, бедненький? Сейчас всё пройдет.И превратилась в ездовую лисицу. Надо успеть накатать его вдоволь, пока ему этого хочется.Есть только один вопрос: как Бай Цянь удержалась от того, чтобы разнести по бревнышку опустевшую горную хижину? Совсем на чуть-чуть отлучилась и на тебе! Ни Е Хуа, ни сына, ни даже козы, этой нервной твари, которая чуяла лису за сотни ли! Ярость клокотала в Цянь Цянь, как кипящая вода в котле, глаза метали молнии, волосы развевались на невидимом ветру, как живые. Она рычала и плевалась.Сбежал! Он сбежал! И ребенка забрал!- Ну, всё, тебе конец, Наследный принц Девяти небес, Восьми миров и Четырех морей! Я до тебя доберусь! Ты у меня попляшешь!Нет, она не собиралась искать его по всему Миру Смертных. Это глупая затея! Всё гораздо проще.Цянь Цянь развернулась на пятках и вышла, громко хлопнув дверью. Чтобы тут же, спустя мановение ока, очутиться в Логове.- О, она соизволила явиться к ужину, - проворчал зашедший в гости Второй брат Бай И. - Что-то в Северном море сдохло. Очень большое что-то.Но Бай Цянь не ответила на подначку.- Всё семейство в сборе. Отлично. Я хочу выйти замуж! - заявила она громко и четко.Лисий Король, игравший с Чже Янем в вейцзы, вместо доски положил белый камушек себе в рот. Феникс, в свою очередь, стал похожим на сову, а Четвертый брат выронил из рук чашечку с чаем. И все вместе они дружно онемели.- Всецело одобряю, - разрушила тишину Лисья Королева. - За кого?- За кого сосватали, за того и хочу. За Наследного принца Е Хуа. Срочно. Лучше уже сегодня.Бай И открыл было рот, чтобы высказаться на тему: ?А пристала ли наследнице Цинцю такая напористость в столь деликатном деле?, но, встретившись взглядом с матерью, тут же передумал умничать. - Мы бы доиг... - пролепетал феникс.И тогда Лисья Королева отложила очередной меховой тапочек и встала со своей лежанки.- Мы уже в Небесном Дворце! - воскликнул Лисий Король и исчез.Собственно, вслед за ним растворились в прохладном воздухе и все мужчины из Логова. МиГу остался, но он не считается.- Уверена? - спросила матушка.- Да, - ответила Бай Цянь, глядя ей в прямо глаза.- Ха! Моя кровь! - довольно фыркнула Лисья Королева. - Куриную ножку будешь?