Глава 1. Напиток Забвения (1/1)

Бай Цянь, девятихвостая лисицаНапиток забвения по цвету и запаху больше всего напоминал воду из грязной лужи. После ливня в любом из миров такого добра полным-полно. У порога хижины, оставшейся на склоне горы Цзюнцзи, тоже всегда собиралась изрядная лужа, но та безымянная девушка, что жила когда-то там, с легкостью перепрыгивала через неё. Иногда, правда, забрызгивала грязью подол. И то была её самая большая беда - застирывать одежду, ха... Как смешно...Бай Цянь снова поднесла к губам плошку с напитком. Интересно, а на вкус он какой? Сладкий или горький? Или безвкусный, как вода? Какой вкус у забвения? Чже Янь сразу сказал, что его снадобье сотрет память о смертной жизни навсегда. Это, с одной стороны, сильно утешило, потому что Бай Цянь в миг пробуждения в Персиковом лесу желала только одного — забыть. Забыть, вычеркнуть, сбежать, избавиться, оттолкнуть от себя подальше, а еще лучше сделать так, чтобы все произошедшее никогда не случилось. Или, как это бывает со снами, открыть глаза и с облегчением осознать, что всё было долгим и мучительным кошмаром, игрой усталого разума. Никогда безымянная девушка не находила раненого воина у порога дома, никогда он не давал ей имя — СуСу, никогда не было свадьбы и алого покрывала, не было клятвы... Никто не говорил хрупким от волнения голосом: ?Я буду любить её всем сердцем вечно?, обращаясь к Священным озерам и взяв в свидетели всех богов. И не было потом долгих месяцев ожидания, унижения и, в итоге, бездонной тьмы под повязкой на месте пустых глазниц. Как чудесно, как заманчиво!Если это и есть божественное испытание, то какая теперь разница — помнить или нет? Это уже случилось, уже прошло. Надо просто забыть.Бай Цянь грела в ладони глиняную плошку с отличным выходом для всех — для неё самой, для Страны Зеленых Холмов, для родителей и братьев, и для Наследного принца Небесного племени тоже. Разве он не хотел отослать СуСу в мир смертных после рождения ребенка? Хотел ведь. Вот и будем считать, что отослал. В конце концов, надо лишь пару дней подождать, пока слепая беспомощная девка помрет где-то в канаве. В мире смертных пройдет несколько лет. Более, чем достаточно.Она злилась, его имя обжигало нёбо и застревало в горле, словно острая рыбья кость. Но Бай Цянь заставила себя говорить.- Кто знал, что всё так закончится, Е Хуа? Почему бы тебе было не попрактиковаться на Су Цзинь, а? Она же так тебя любит.Вот почему в Небесном дворце не объясняют юным принцессам простую, казалось бы, истину, которую знает каждый презренный смертный: насильно мил не будешь. Любовь нельзя надеть на шею как ярмо. Любовь - не монета. ?Я даю тебе такую замечательную большую, взращённую со всей заботой капустину-чувство, а ты мне за неё — монетку-любовь вынь да положь? - так не бывает. Небесные мудрецы, верно, хранят эту страшную вселенскую тайну.И все же ?забыть? равносильно ?отнять?, - подумалось Цянь Цянь. Отнять у самой себя. Не отдать, как было с кровью для Наставника. Взять у себя и отдать кому-то что-то важное - это своем другое. Кровь из сердца бессмертной девятихвостой лисы сохраняла тело Бога Войны Мо Юаня от тлена. Благое дело и ясная цель, если уж на то пошло.Отнять можно жизнь или, например, глаза... А вот про воровку Су Цзинь забывать Бай Цянь не хотела. Забыть её, значит, простить, позволить ей глядеть на мир чужими, украденными глазами и чувствовать себя победительницей. Не велика заслуга разрушить жизнь одинокой смертной, заманить её в ловушку и выставить преступницей, оболгать и заставить искать смерти. Но дела каждого по силам его. На большее Су Цзинь все равно не хватит. Цянь Цянь жадно слизнула одинокую горячую слезинку. Забыть всё и оставить эту хитрую тварь без отмщения? Да никогда! Может быть, написать самой себе записку? ?Как проснешься, пойди и убей наложницу Су Цзинь из двора Си У. Она украла твои глаза. Столкни её с террасы Чжусянь, но теперь уже взаправду?. Вот это будет месть!Там, в синей бездне кипящий хаос, колкий и острый, как огненная вьюга, сдирает вместе с кожей и саму душу - лоскуток за лоскутком. Если бы маленькая глупая смертная знала, что будет настолько больно, она бы не осмелилась шагнуть туда. Она бы нашла иной способ сбежать с проклятого Девятого Неба, хотя, в любом случае — лучше смерть.Что это за место, где никогда не бывает ночи, где нет ни рассветов, ни закатов? Кто, вообще, придумал всё это? Если Дун Хуа Дицзунь— бывший Владыка Неба и Земли, то сделал он это не из лучших побуждений. Может быть, он тоже мстил за своё низвержение? А что, отличная изощренная месть, если не всему Небесному племени, то Небесному Императору персонально, уж точно. Ему, надменному самодуру, и его потомкам. Вечно не знать покоя и счастья под палящим солнцем — это воистину идеальное отмщение.Цянь Цянь постояла на пороге, глядя в ночное небо, опрокинувшееся на бескрайний персиковый лес. Где-то в чаще разливался трелью соловей, ветер целовал розовые нежные цветы, луна посеребрила воду в реке.Как вы это назвали? Вернуться туда, где тебе самое место? Превосходно! Для высшей богини Бай Цянь из Страны Цинцю оно как раз здесь, в тишине и святости волшебного леса, где всегда цветут персики, где можно провести целую вечность в простых заботах и размышлениях. Если у тебя, конечно, есть в запасе эта самая вечность. Знала ли смертная женщина СуСу, которой владычица Зеленых Холмов была чуть меньше суток назад, что окажется там, где однажды ей было так хорошо?Бай Цянь снова заглянула в плошку с темным настоем трав на магии Чже Яня. Забыть — это неплохо, это почти как вырваться из темницы на волю. Всё так... Вот только Цянь Цянь не хотела забывать ребенка, которого назвала А Ли, где ?Ли? означает ?разлука?. Смертная СуСу не могла жить, зная, что никогда не увидит улыбки рожденного ею сына, не могла жить во этой непроглядной тьме и жгучей обиде. Нужно ли ей, уже ставшей высшей богиней, сделать то же самое, забыв об А Ли навсегда? Забыть и никогда не пойти вместе, держась за руки, смотреть на звезды и море облаков, не играть в прятки, не ловить стрекоз?- Е Хуа, ты вырастишь из моего сына еще одно подобие себя? Еще одного одинокого и жестокого обитателя Небесного дворца? - тихо спросила Цянь Цянь у Девяти Небес.Те, разумеется, высокомерно промолчали в ответ.- Ты тоже потом заставишь его жить в угоду твоему деду? Расскажешь ли ему о смертной матери или постесняешься? И как скоро СуСу с горы Цзюнцзи сотрется из твоей памяти?Все мудрые книги утверждали, что божественное испытание, возносящее бессмертного к божественному статусу, начинается и заканчивается в Мире Смертных. Но по всему выходило, что испытание Бай Цянь еще не закончилось. Не ощущала она никакой разницы — ей было так же больно, так же горько, так же безнадежно, как на террасе Чжусянь перед лицом смертоносного и первозданного хаоса. Тогда она, слепая и беззащитная, не испугалась сделать шаг вперед, она выбрала свободу, воспользовавшись тем единственным божественным правом, дарованным смертным — правом делать выбор. Да, это прекрасно вновь стать прежней бессмертной лисой с холодными глазами и вольным, как северный ветер, сердцем небожителя. Прекрасно, но неправильно.- Нет, я не боюсь боли, - сказала себе высшая богиня Бай Цянь. - И смерти, и предательства не боюсь, а уж тем более, жить дальше и всё-всё помнить.Она спустилась вниз по лестнице и вылила напиток забвения под крыльцо. Как прокисший суп, который даже собака есть не будет.Е Хуа, Наследный принц Девяти НебесНапиток забвения по цвету и запаху больше всего напоминал воду из грязной лужи. В мире смертных Е Хуа вдосталь налюбовался на них, хотя пить – до сих пор – не доводилось. Видимо, пришла пора узнать и вкус. Мельком он оценил абсурдность происходящего, где наследник Небес готовится отпить грязной воды из тончайшей фарфоровой чаши, на дне которой купаются лазурные карпы. Карпы нарисованы и грязь их не смущает.А вот Принц…Принц, как тот карп, собирается нырнуть в грязь, потому что она обещает ему окончательное исцеление. Помнится, у подножия горы Цзюнцзи были какие-то грязевые источники, славные способностью лечить ноющие кости смертных. Ноющие души божеств лечат другой грязью. Е Хуа качнул чашу в ладонях, глядя, как заплясало на мутной поверхности пламя алых свечей и отражение его собственного лица. Последнее время – он, собственно, не знал, сколько его прошло – он не мог видеть себя в бесчисленных зеркалах, украшавших дворец Си У. Стоило остановиться напротив любого и обретенное им безумие, которое, словно тлеющий торф свежевыпавшим снегом, лишь для видимости покрылось равнодушной апатией, вырывалось наружу. Некоторых зеркал дворец уже недосчитался. Не мог наследник Неба Е Хуа видеть свое лицо. Не мог. Потому что каждый раз из полированной глубины на него смотрела тварь, имени которой не было ни в одном из миров. С трудом оторвавшись от ненавистного отражения, которого в чаше уместилось совсем чуть, он обвел взглядом сидящих вокруг драгоценных родственников. Свились в кружок с Повелителем во главе, смотрят жадными глазами и ждут. Им страшно, само собой, а то как же – мало того, что единственный наследник Небес уже один раз сошел с ума и притащил в обитель бессмертных подобранную в канаве человеческую девку, так потом еще из-за нее чуть не умер. Мать все хлюпает носом, боится даже зарыдать, вдруг любимый сын опять вздумает начать умирать. Хотя чего боятся? Он уже давно начал умирать – вернее, его убивали. Убивали, убивали и, наконец, убили. Нет больше того Е Хуа, Наследного принца Девяти Небес, Восьми миров и Четырех морей. Весь вышел. И если…- Е Хуа, мальчик мой, - голос деда шелестел сухими осенними листьями. – Прошу тебя, выпей. Этот напиток исцелит твою душу от тех ран, что должны быть исцелены. И ты забудешь то, что хочешь забыть.Да неужто? Пальцы, сомкнувшиеся вокруг тонкого фарфора, сжались сильнее. Показалось ли ему, или в голосе Повелителя, помимо осени, притаилось еще и сожаление? И о чем жалеет? Не о том ли, что не сбылись его планы, и не обошелся наследник парой дней грусти? Или что от тяжести этой грусти дрогнул дворец?- А вы уже точно знаете, что именно я хочу забывать? – тонкий слой снега стремительно таял на торфяных пластах, и скрытое под ними пламя начало прорываться наружу. – И захочу ли вообще?Ахнула мать, закрывая рот широкими рукавами. Отец и дядьки побледнели, то ли от вопиющего непочтения, то ли от дрожи балок над головой. Е Хуа поднялся одним движением, навис над сидящими. - Что, все забыть и стать таким, как был прежде? – страшная гримаса исказила его лицо, - Оставить все так, будто ничего и не было?! И ее – тоже не было, нигде? Нет уж. Не дождетесь! Вы заставили меня стать ее глазами, что же, теперь я решил зайти дальше – и стать ее бессмертием! Чаша влетела в одну из колонн, осколки карпов брызнули в стороны вместе с каплями забвения. Колыхнулось пламя алых свечей, то ли от бессмертной силы, то ли от безудержного гнева. - Я всегда буду помнить СуСу, слышали?! Все меня слышали?! – он вороном пролетел к выходу из залы, оглянулся через плечо и презрительно бросил перепуганной, сбившейся в кучку аудитории. – Я предал ее живой, но сейчас-то я ее не предам, не забуду. И вам – не позволю забыть!Нефритовые створы дверей сомкнулись за спиной Е Хуа, отсекая внутренние покои дворца Си У от всего остального небесного мира. Бай Цянь, девятихвостая лисицаСложнее всего было притвориться, будто ничего не помнишь, перед родителями и братьями. Чже Янь, если и догадался, то виду не подал. Феникс давным-давно решил не вмешиваться в чужие дела без спроса и не давать ненужных советов всем и каждому. За это его во всех мирах считали отрекшимся от желаний высшим богом.Повязка из волшебного шелка защищала воссозданные магией феникса глаза от яркого света; красивая, тонкой выделки ложь — от расспросов. Если объявлено, что Бай Цянь спала после битвы в Повелителем Призраков, значит, так оно и было. Сказано: младшая дочка Лисьего короля родилась слабенькой и с редкой болезнью глаз, и сразу нашлись живые свидетели того, как маленькая лисичка трогательно щурилась на ярком солнце. В Цинцю всегда жили, как одна большая семья и, если не считать предательницу Сиань Ню, укравшую стратегические планы у Бога Войны, то практически душа в душу. Опять же, умничка Бай Цянь не просто так спала, а возносилась к статусу высшей богини. Тоже надо уметь! Теперь обитатели Страны Зеленых Холмов почтительно звали её Тетушкой, как это принято среди лис.Несколько дней Цянь Цянь отлеживалась в домике посреди Персикового леса. Дремала, бродила без всякой цели между деревьями, рыбу ловила... и тут же выпускала обратно в речку. Пробовала поиграть на цине — и убрала инструмент подальше, чтоб не ровен час не расколотить его о ближайший ствол. Снова чувствовать себя свободной, снова стать собой, это пьянило сильнее знаменитого персикового вина. Вино, кстати, Бай Цянь тоже пила, но в меру. А еще она очень хотела навестить Мо Юаня, но никак не могла отважиться. Словно его абсолютное, такое пугающее внешнее сходство с Е Хуа, могло отвратить её от Наставника, заставить ненавидеть его. Но в конце концов, набралась мужества, срезала несколько цветущих веточек и отправилась в пещеру Яньхуа. Лучше сразу всё для себя прояснить, чем томиться неизвестностью.И стоило лишь бросить взгляд, чтобы понять — попусту переживала, зря искала отсрочку для встречи. Да — они на одно лицо, но при этом благородные черты Мо Юаня будят в душе благоговение и чистую радость, а при мысли о Наследном принце кровь вскипает гневом. Никогда прежде Бай Цянь ни на кого так исступлённо не злилась. До умопомрачения, до глухого рыка, рождавшегося где-то за грудиной. И хвала всем богам всех миров, что эта злость не посмела коснуться черным крылом лучшего и прекраснейшего сына Небесного Отца — Бога Войны Мо Юаня.- Ваша неблагодарная ученица наконец-то пришла, - прошептала лиса, глотая сладкие благие слезы. - Простите меня, Наставник, простите меня, нерадивую.Казалось, он просто спит безмятежно на мягком ложе из волшебных трав, и вот-вот глубоко вздохнет и откроет глаза. Чже Янь сто раз повторял, что душа его давнего друга рано или поздно соберется снова воедино и вернется в это тело. Последние слова Наставника были ?Жди меня?, а он просто так никогда ничего не говорил и не обещал попусту. И всё же...Годы, проведенные в ученичестве на горе Куньлунь, словно те чудесные свечи, что освещают Лисье Логово, сияли в памяти Бай Цянь теплыми золотыми огнями. Их маленькое счастливое братство, их радости и горести, их верное служение и самые искренние клятвы — всё расточилось после гибели Наставника, всё утратило смысл без него. Должно быть, все случившееся после - только бесконечная цепь последствий давнишнего горя, опустошившего Священную гору Куньлунь. И даже встреча с Е Хуа, там, на склоне Цзюнцзи...Бай Цянь вонзила ногти в собственные колени. Опять? Опять всё свелось к Е Хуа? Снова по кругу! Хотелось до крови отхлестать себя по щекам за слабость и желание себя пожалеть. Ах, она бедная лисичка, запертая обозленным Владыкой Цин Цаном в смертное тело и выброшенная беспамятной в Мир Смертных без капельки волшебства! Что, все одинокие девушки в итоге влюбляются в Наследных принцев, лишаются глаз и умирают по собственной воле? Нет ведь! Мир Смертных отнюдь не усеян телами несчастных глупышек, хотя их там хватает с лихвой.- Мне надо было лучше учиться, быть усерднее и настойчивее.В какой-то миг Цянь Цянь причудилось, будто Мо Юань усмехнулся одними губами. Но - нет, то трепет пламени свечей в шандале сыграл злую шутку.- Зря смеетесь, Наставник. Я достигла высшего божественного ранга, прошла мое испытание шестью смертными горестями. Правда, счастливее я от этого не стала, спору нет.Мертвый Мо Юань, разумеется, промолчал, но и будь он живым мало что изменилось бы. На горе Куньлунь ученики привыкли безоглядно открывать Наставнику душу, зная, что тот обязательно выслушает и поймет, а появится нужда — подскажет и присоветует. Обычно же, до советов дело не доходило. Выговорившийся сам находил верное решение.Цянь Цянь говорила и говорила, но все сильнее и сильнее запутывалась и, в конце концов, опять захлебнулась ненавистью, жаждой мести и почти звериной тоской по всему, что потеряла.- Он отнял у меня глаза! Забрал их, чтобы отдать этой лживой суке! Он поверил ей, совравшей, что я хотела её убить! Ей, не мне! - распалялась лиса все сильнее. - А знаете почему? Потому что я была смертной. Они там верят, что раз бессмертия нет, то и все остальное не имеет цены. К чему мотыльку столько лапок? Зачем ему два крылышка? Его ведь будут кормить и накрывать стеклянным колпаком! Она сама не заметила, как принялась колотить себя кулаками в грудь, а когда очнулась, то ужаснулась несдержанности:- Простите, Наставник, я снова веду себя, как дикая лиса, едва научившаяся принимать людской облик. И все же визит в Яньхуа пошел Цянь Цянь на пользу. Она смогла вернуться Логово и держаться так, словно и в самом деле безмятежно проспала все эти годы. Лисье Логово осталось прежним — уютным и теплым местом, где раненая лиса спокойно залижет раны, отдохнет и наберется сил. Там булькал грибной суп в котле, там на каждом уступе горели свечи, там пахло целебными травами и яблоками. Там, в теплом Логове, был дом, где Цянь Цянь всегда ждали и любили, и в изголовье кровати сидела игрушечная лисичка из меховых лоскутков, в которую можно поплакать. Потому что плакать хотелось самое меньшее десять раз за ночь. Одиннадцатый раз высшая богиня плакала из-за того, что все же вылила напиток забвения, и двенадцатый тоже поэтому. Но просыпалась Бай Цянь в уверенности в своей правоте, хотя меховую лисичку приходилось каждое утро сушить над очагом. - Почему у Тетушки такие красные глаза, - спрашивал МиГу.На слугу — безобиднейшего древесного духа - Цянь Цянь никогда не злилась, но все равно не смогла удержаться от сарказма.- У меня же глаза больные, забыл? Слезятся мои бедные глазоньки.Справедливости ради, надо сказать, что сырость в Логове разводила не одна только Бай Цянь. Свою, честно заслуженную долю в незримую атмосферу страданий вносила малявка Фэнцзю. Она страдала по бывшему Владыке Неба и Земли — Дун Хуа и, в отличие от своей тетки, страдала яростно и демонстративно изо всех лисьих сил. Сочувствия Цянь Цянь хватало только на ласковое поглаживание племянницы по запястью. Девять Небес и тут умудрились пребольно наступить лисам Зеленых Холмов на хвосты.- Ты — единственная внучка Лисьего Короля, ты можешь выбрать любого мужчину, - бурчала тетка. - Самые лучшие юноши в очередь выстроятся, чтобы только поглядеть на тебя издалека. А ты что удумала? Уверена, он тебе даже малейшего намека на взаимность не давал. Я права?Глупая лисёнка в ответ громко и тяжко вздыхала. И тогда свежайший суп кис не только в Логове и у всех хозяек Цинцю, но и Мире Смертных. Там же, наверняка, непрерывно шли проливные дожди. Лисья печаль - дело серьезное.- Не хочу даже думать, что скажет и сделает твой отец — мой старший брат, когда узнает.- Побьет, что еще, - скулила Фэнцзю, не отрывая зареванной мордашки от подушки. - Ну и пусть!?Кто бы вот меня отколотил, - думалось высшей богине. - Лучше палкой. А еще лучше — сразу по голове, чтобы выблевать вместе с кровью и зубами все навязчивые мысли об... этом Наследном принце!?И до зуда в деснах хотелось выгрызть сердце и печень последовательно наложнице Су Цзинь, принцу Е Хуа, всей его родне и половине прислуги Небесного Дворца. Отдельным пунктом меню шел Небесный Император. Цянь Цянь давала волю воображению, мысленно учиняя кровавую бойню средь сияющих палат, и ей становилось чуть легче, но ненадолго.И когда идея вылить напиток забвения уже начала казаться не такой уж и правильной, а повторная просьба к Чже Яню — не такой уж постыдной, Е Хуа явился на порог Лисьего Логова собственной персоной. Вместе со своим черным черствым сердцем и остальным ливером! Да как он посмел!Е Хуа, Наследный принц Девяти НебесСколько он себя помнил, у него всегда было неладно с чувствами. Бессмертные ничего не забывают без специального зелья, такова цена бессмертия, и в голове Е Хуа одинаково ярки были и первые дни детства, и недавние события. Разве что последние недели порой скрадывал мутный туман, но это…Вот он, неуклюжий малыш, бежит, крича, за уезжающей в паланкине матерью, наступает на полу длинного платья и с размаху влетает в нефритовые плиты пола. И плачет, горько, как плачут лишь в детстве, размазывая по лицу слезы и кровь.Еще он помнил, как, постепенно, утратил эту способность – переживать, замкнулся в себе, научившись если не наслаждаться постоянным совершенствованием, то стремиться к преодолению очередных целей во всем: в учебе, в бою, в магии. Он перестал нуждаться в общении, испытывая лишь скучающую вежливость по отношению к тем, кто был ему ровней или стоял ниже, холодное почтение – к вышестоящим, да еще раздражение и неудобство в присутствии прилипалы Су Цзинь. Раздражение – от того, что та упорно ходила за ним хвостом, не отставая ни на шаг, а неудобство – от ее настойчивых попыток всучить совершенно ненужное ему душное чувство, которое считала любовью. Отказов Су Цзинь не понимала никаких, ни уклончивых, ни прямых. СуСу все изменила. Она была настолько непохожей на обитателей Небес, что сначала научила наследного принца любопытству, заразному, как желание почесать спину там, куда не дотянуться, а потом заронила ему в душу еще что-то, что он по собственной глупости посчитал любовью. До падения с Чжусянь он так и думал, что вот она, любовь, он очень хотел так думать, верно же бормотал расчувствовавшийся дядька. Наверное, слишком жива была в нем память о маленьком мальчике, рыдающем вслед удаляющейся прочь матери. Но синий ледяной хаос, который сорвал кожу с его тела и выплюнул на холодный пол палат Цзычень, умудрился выковырять на свет еще и понимание: любовь была у СуСу. А то, что испытывал Е Хуа, в лучшем случае можно было назвать зачатком любви, уродливым зародышем странного чувства, которому не хватило силы и смелости отстоять вверенное чудо перед лицом обычных дворцовых интриг. - Да, да, наследный принц, - пробормотал Е Хуа, уткнувшись лицом в тонкий, пахнущий молодой травой шелк платья СуСу. – Ты взял ее любовь, обменял на горстку обещаний, а потом предал. Поступил как все они, послушно испугался последствий, а что теперь? Разве было бы что-то, что страшнее того, что теперь?У него не было даже слов, чтобы описать то чувство, с которым он очнулся после падения с террасы. Вокруг бегали, суетились, творили магию и просили волшебства, что-то обсуждали, нисколько не стесняясь лежащего там же Е Хуа, а он не находил в себе сил не то, что ответить, но даже открыть глаз. Лежал, дожидаясь, пока нестерпимая внутренняя боль пожрет его, и он умрёт, рассеется, смешается с миром, в котором рассыпалась душа СуСу, потому что без нее больше не было смысла жить. Одна пустота. И только плач А Ли, которого бьющаяся в истерике мать додумалась притащить как последнее средство, заставил очнуться. Она ведь сказала ему тогда, что это он должен показать сыну землю, небо и море облаков. И он должен. А еще он должен помнить ее. Теперь, когда СуСу нет, он - ее вечность и ее бессмертие. В задницу забвение. Шатаясь, Е Хуа поднялся с постели, аккуратно сложил платье и огляделся. Каждое утро, когда он просыпался, и пустота окружающего мира наваливалась со всей тяжестью, вместе с ней приходил еще и огонь. Принц знал, о чем шепчутся по углам – хозяин дворца Си У сошел с ума. Обезумел. Иным словом его состояние было не назвать, достаточно вокруг оглядеться. Может, это Черный Дракон, скрывающийся внутри, так горевал? Но ни сил, ни желания сдерживать его у Е Хуа не находилось. Осколки, усеивавшие нефритовый пол, хрустнули под босыми ногами, напоминая, что накануне жертвами приступа безумия стали последние вазы во внутренних покоях. И еще, кажется, подсвечники. Последнее время красные свечи вызывали у него необъяснимую ярость. Единственным нетронутым местом оставался низкий столик, на котором расположились его сокровища – два зеркала, белая лента и Веер Нефритовой Чистоты с горы Куньлунь. Любой, кто хоть руку бы протянул к ним, умер бы сразу. Но не было свидетелей посмотреть, как Наследный принц Неба на карачках ползет к этому алтарю и склоняется перед ним, глотая слезы. СуСу заново научила его плакать, и он вовсю пользовался этим умением, пытаясь слезами заполнить бесконечную бездну на месте души и потушить пожар, заменивший сердце. Вот и теперь потекло по щекам. Захлебываясь рыданиями, он потянулся к белой полосе ткани - и тут из-за множества закрытых дверей донеслось протяжное:- Небесный Император желает посетить Наследного принца!Е Хуа вздрогнул – мысль, что дед увидит последнее, что осталось ему от СуСу, пугала. Он торопливо накрыл столик покрывалом и выскочил за дверь, тщательно закрыв ее за собой. И как раз вовремя – окруженный свитой Император стремительно шел на встречу, сияя так же, как ненавистное в последнее время солнце. И так же стремительно остановился, словно на стену налетел. По рядам придворных пронесся шепоток.Наследный принц склонился, пряча удовлетворенный оскал улыбки; похоже, измятое нижнее платье и сбившиеся в колтуны волосы подтвердили слухи о душевном нездоровье. Дед растерян – это хорошо. Как же приятно! - Я все ждал, когда ты сам явишься, - голос его, тем не менее, гудел подобно северному ветру. – Но ты не спешил. - Твой недостойный внук, к его сожалению, все еще нездоров для столь дальних прогулок, - ровным, здоровым голосом отозвался Е Хуа, не разгибаясь. – Но он очень сожалеет.Насчет сожаления он врал.Повелитель пожевал губами, потом сделал два шага вперед, оставив свиту взволнованно мяться.- Е Хуа, я очень сочувствую твоему горю…От такой беззастенчивой лжи кое-как нацепленная маска покорности тут же пошла трещинами.- Что, мое горе продлилось чуть дольше ожидаемого? – прошипел почтительный внук, глядя деду прямо в глаза. – Дворцовый протокол не соблюден? Как странно, правда же?Кажется, ему удалось пробить дедову невозмутимость. Величественность слетела, уступив место праведному гневу, вот только высказанному шепотом.- Да как ты смеешь! Мальчишка! Ты должен быть благодарен мне за то, что я не наказал тебя за твою непокорность! Высокомерие! Пренебрежение долгом! Притащить в Небесное племя смертную и надеяться, что последствий не будет – вопиющая самонадеянность!Прежний Е Хуа, наверное, принял бы упреки как должное и склонился бы, признавая их справедливость, но нынешнему было все равно. Было ли причиной падение в хаос, или сила потери обесценила то, что раньше казалось драгоценнее всего – но нынешний Е Хуа не устрашился. Ему было безразлично, более того, даже сам голос Императора воспринимался как досадный шум, отвлекающий от важной мысли. Он оглядел стоящих стройными рядами придворных, которые изо всех сил делали вид, что сейчас ничего не происходит. Действительно, никому не хочется очутиться в смертном мире в смертном теле, правда же? Хотя вот Е Хуа с удовольствием бы сменял нынешнее нефритовое великолепие на ту хижину, где был так счастлив – счастливее всего за свои семьдесят тысяч лет, в первый и в последний раз. А эти, стоят, смотрят в пол, также, наверное, смотрели, когда он вынимал глаза у беременной женщины, никто не пискнул остановить. Сволочи. Даже Сы Мин вон потупился…Мысль вдруг застряла на имени Повелителя звезд, закрутилась на месте, и Е Хуа окончательно потерял всякий интерес к нравоучительным тирадам. Чтобы сфокусироваться на словах деда пришлось сделать невероятное усилие, а тот, оказывается, что-то отшипел приказным тоном и было совершенно непонятно, что, а теперь ждал нужной реакции. И Е Хуа ее продемонстрировал, следуя неписанному дворцовому правилу: когда не знаешь, что надо сделать, кланяйся и соглашайся. Еще и извиниться можно. Извинения он, все же, отложил в сторону, но согнуться - согнулся, махнул волосами по полу и прошипел безупречным шепотом:- Как прикажет недостойному его повелитель. Оторопевший Император, который только что любовался на перекошенное лицо практически безумца, внезапно возникшего на месте всегда почтительного Наследного принца, подавился репликой и, чтобы сохранить достоинство и остатки приличий, важно кивнул. После чего развернулся, прошел сквозь расступившийся строй припевал и зашагал прочь, оставив склонившего голову внука их провожать. А тому только того и надо было.- Нужен совет, - буркнул он, стремительно ухватив Сы Мина за полу и утащив за колонну, с которой пучил глаза резной дракон. И пока тот рот разевал, спросил пришедшее в голову. – Что ты знаешь о Сы Ине и Мо Юане?Глаза у Повелителя звезд стали круглые-круглые. Е Хуа вдруг представил, как они выглядят со стороны – он, простоволосый, нечесаный, в нижнем платье, кое-где прожжённом и заляпанном красным воском (алыми свечами, которые так ему разонравились, он швырял в головы прислуге), и Сы Мин, всегда совершенный, прямой, как палка, в девственно-белом наряде без единой лишней складки. Прижатый спиной к колонне, грудь в грудь, а Наследный принц Неба ему в глаза пристально заглядывает.- Так что? – повторил он. Растерянный Сы Мин рассказал. Собственно, ничего нового Е Хуа от него не услышал, все та же история, как семнадцатый ученик Бога Войны Мо Юаня украл тело своего Наставника и скрылся, отказавшись хоронить его по обычаю всех бессмертных, в Море Невинности. - Зачем тебе это знать, мой принц? – тихо спросил Сы Мин, закончив рассказ. – Неужели ты хочешь найти Сы Ина? Но это бесполезно. Мы потратили на это семьдесят тысяч лет, твой дед приложил множество усилий, все оказалось бесполезным. Они просто исчезли. Я не думаю, что ты сможешь сделать больше.- Это мы еще увидим, - буркнул в ответ Е Хуа.Сдаваться он не собирался – когда умираешь, никакое из средств исцеления не кажется слишком невероятным. А отчаявшиеся вообще не ведают преград, эту избитую мудрость Е Хуа уяснил для себя очень быстро. Мысль, оформившаяся в его голове во время дедовой речи обещала ему призрачную надежду, и он был готов потратить на ее достижение не то что семьдесят тысяч, но даже миллионов лет. - Ты хочешь вернуть СуСу? - вдруг догадался Сы Мин. - Полагаешь, что у Сы Ина получилось? От того, что надежду разгадали, стало нестерпимо больно. Словно прозвучавшее в голосе Повелителя звезд сочувствие обещало Е Хуа разочарование. - Может быть, не получилось, - тихо сказал он. – Но ведь зачем-то Сы Ин это сделал? Значит, у него тоже была надежда?И только замолчав, сообразил, что сказал. Сы Мин вздохнул и аккуратно оторвал руку Наследника от своей груди.- На горе Цинцю, мой принц, живет семья Бай. Отправляйся туда и найди там Бай Фэнцзю, лисью принцессу. Спроси ее об этой истории и возможно – только лишь возможно, мой принц, - тебе повезет. Е Хуа коротко кивнул – означало ли это согласие, или благодарность, он и сам не знал, и поспешил к себе в покои, бормоча на ходу имя лисьей принцессы, чтобы не забыть. Ему надлежало еще переодеться, потому что в Цинцю, все же, следует явиться Наследным Принцем, а также собрать свои сокровища. Последнее время он не доверял на Небесах никому и ни в чем. Чувство, с которым Повелитель звезд Сы Мин смотрел вслед уходящему по разгромленному дворцу Е Хуа, было очень похожим на жалость. Бай Цянь, девятихвостая лисица- Там Наследный Принц Е Хуа пришел, - растерянно доложил МиГу.- Кто-кто?Цянь Цянь решила, что ослышалась. В ушах загудело, сердце затрепыхалось как бешеное, дыхание прервалось, а язык присох намертво к нёбу. Воистину, это имя обладало собственной магией — разрушительной и неодолимой.- Я говорю, Тетушка, у входа в наше Логово самолично Наследный Принц ошивается. И видеть ваш нареченный отчего-то желает принцессу Фэнцзю.- А этот, что здесь забыл? - испуганно воскликнула виновница тетушкиного оцепенения. - Вот ведь гад! Терпеть не могу эту надменную сволочь! Лучше бы ты не выходила за него, честное слово!- Что? Нареченный? Мой?На теле Бай Цянь каждый волосок встал дыбом. И, видимо, выглядела она настолько потрясенной, что МиГу поспешил объясниться:- Пока вы спали... кхм... Лисий Король и Чже Янь полюбовно договорились с Небесным Императором. Разорвали помолвку со Вторым Принцем и отдали вас за Наследного Принца Е Хуа, - голос его под пылающим взглядом лисы становился все слабее и тише. - О вашем будущем браке уже объявлено во всех мирах. Вы станете Небесной Императрицей, Тетушка. Большая честь для Цинцю.В мире смертных Бай Цянь выучила множество ругательств, но ни одно из них, даже самое грубое, не выражало и толики её чувств. Сейчас она лишь могла сжать зубы покрепче, чтобы не взвыть.- Так, а что Наследному Принцу сказать-то?Фэнцзю осторожно покосилась на тетушку, которую, по всей видимости, новость о грядущем почетном замужестве потрясла до глубины души.- Я сейчас выйду и поговорю с ним, - бросила она и спешно ретировалась.- Тетушка? Может, водички?МиГу тоже не слишком нравилось выражение лица Бай Цянь, как она таращилась в стенку сухими горящими глазами и тяжело дышала.- Или... сразу вина?Яркое воображение уже нарисовало Цянь Цянь картину прямо-таки дивную. Выпивает она, значит, отраву Чже Яня и забывает навеки о своей смертной ипостаси - о несчастной девочке СуСу, и всё у неё прекрасно, ну, за исключением Наставника. Затем Тетушка из Цинцю узнает о помолвке. Сердце лисы свободно для чувств, Наследный Принц неотразим, далее - свадьба, пир, брачные покои. Небесное Племя и Клан Девятихвостых Лис сливаются в полной гармонии. А прекрасный Е Хуа получает всё и сразу — СуСу только бессмертную, которая теперь не только ровня, а еще и высшая богиня, сына, трон Небесного Императора и отличную возможность начать всё сызнова. С чистого, так сказать, листа. Вот бы кое-кому повезло-то! Сказочно бы повезло!?Интересно, он бы снова отнял мои глаза? - размышляла высшая богиня. - Или сбрось дочка Лисьего Короля хоть всех дворцовых наложниц с террасы Чжусянь, ей бы это с рук сошло? Уверена, никто бы и слова не сказал?Решение принятое в Персиковом лесу оказалось единственно верным, забвение - это сладкое незнание, ничего не изменило бы. Им с Е Хуа судьба такая — встречаться снова и снова. И пока они окончательно не разберутся, ничего не закончится — ни любовь, ни ненависть, ни отмщение, ни покаяние. Это ясно, как белый день. Так что лучше помнить, чем не помнить.Цянь Цянь перевела дыхание. Жених, значит, у неё теперь имеется. Ну-ну...Тем временем вернулась слегка ошарашенная Фэнцзю.- Странный он какой-то, этот Наследный Принц. Явился лично, начал выспрашивать про ученика Сы Иня, - юную принцессу передернуло от неприятных воспоминаний. - Страшный он, вообще-то. Мало того, что в черное одет, так еще и круги вокруг глаз темные, как у заразного больного. А говорят, что красавец писаный. Врут.Нет, не врали и абсолютно не льстили наследнику Небесного Престола досужие языки Восьми Миров. СуСу, та могла часами любоваться его точеными чертами — совершенной линией лба и скул, изысканной формой губ, прекрасными, то грустными, то лукавыми глазами. И частенько повторяла: ?Нельзя быть таким красивым. Ты же ходячая погибель для женских сердец?Е Хуа даже обижался. А ведь его смертная жена оказалась права. Только сгубил Наследный принц не женское сердце, эка невидаль, а кое-что посерьезнее — веру и любовь.- Жаль нельзя разорвать эту помолвку, - вздохнула Фэнцзю и сочувственно погладила Тетушку по плечу. - Я бы за такого не пошла бы никогда. Брр...- Там будет видно, - уклончиво молвила Бай Цянь.У бессмертия есть одно неоспоримое достоинство — никуда не нужно торопиться. Особенно, на собственную свадьбу.Е Хуа, Наследный принц Девяти НебесНеудача в Цинцю его, как ни странно, не подкосила. Он не слишком надеялся, что такая тайна может стать известной маленькой лисе – тут Е Хуа забывал, что и сам того же возраста – да и было бы слишком просто, если бы ему сразу повезло. Потому в Си У он возвращался, целиком занятый мыслями о других путях поиска следов загадочного Сы Иня, любимого ученика Бога Войны Мо Юаня. Сплетни об этой паре ходили до сих пор, пусть и минуло времени более чем достаточно, но такова натура бессмертных; в своем любопытстве до чужой жизни они мало чем отличаются от обитателей мира людей. Достаточно было Наставнику с Куньлуня ни с того, ни с сего подарить смазливому лису волшебный веер, как невинное действо тут же обросло версиями, словно упавшее дерево – грибами. Для Е Хуа странные взаимоотношения ученика и учителя стали ниточкой, подобно той, по которой заблудившиеся в пещерах выходят на свет. Веер дарил надежду, что есть шанс вернуть СуСу в мир живых, собрать по крупицам разорванную душу, пусть даже придется потратить одну вечность на то, чтобы узнать как, и вторую – на достижение результата. Хотя гораздо проще было бы, шепнул где-то внутри насмешливый голос, встать за нее перед всем миром, пока она была жива. И от истинности этих слов стало нестерпимо больно и невыносимо жарко.А во дворце его ждал сюрприз – вернее перед дворцом. Стоило ему появиться на ступенях Внешнего двора, как в уши ударил отчаянный детский крик и нестерпимый звон серебряных колокольчиков. Кричал А Ли. С самого пробуждения после террасы Чжусянь Е Хуа не переносил этого звука, он мгновенно пробуждал в нем звериную ярость на мир, посмевший заставить его сына плакать. Вот и сейчас Черный Дракон, кольцами свернувшийся на дне души, поднял голову и оскалил клыки, готовый явиться. Е Хуа метнулся к воротам и узрел перед ними праздничную процессию, всю в колокольчиках, клубах благовоний и перьях опахал. - Кто? – рявкнул он, на глазах утрачивая способность говорить членораздельно.- Ее высочество наложница Су Цзинь! – хором ответили стоящие на воротах стражи и рухнули на колени от одного взгляда, исполненного невыразимого гнева. - Зачем?!- Так… мой принц… - растерянное лицо воина в серебряных доспехах стало ему ответом. – Сегодня же… день свадьбы… вашей…Он бледнел, видя как наливаются ночной чернотой глаза его повелителя, но продолжал говорить:- Вам же… Небесный Император назначил принцессу Су Цзинь достопочтенной гуйфэй во дворец Си У. Вот она и…От такой новости у Е Хуа остановилось не только дыхание, но и сердце. Так вот с какой новостью заходил давеча Повелитель Небес! Передать свою собственную бывшую наложницу внуку, одарить, так сказать, с императорского плеча! Чувство, что затопило его, как вода пустой кувшин, нельзя было сравнить ни с чем. Злость, гнев, ярость, даже терзавшее его после смерти СуСу безумие – все меркло перед мощью того, чему у Е Хуа не было названия.В глубине покоев Цзычень заходился в плаче малыш А Ли, словно предчувствуя, как шаг за шагом приближается женщина, с чего-то возомнившая, что сможет заменить ему мать. Процессия остановилась, качнулись на ветру разноцветные ленты, и из-за прозрачных занавесей выступило ослепительное видение в алом. Су Цзинь просеменила прямиком к замершему на ступенях принцу, поклонилась плавным, тысячелетиями выверенным движением и откинула с лица тончайшее алое покрывало.На миг перед внутренним взором мелькнуло другое такое же движение, вечность назад сделавшее его самым счастливым во всех мирах.- Господин мой, - мерзким серебряным колокольчиком прозвенел голос женщины, которую Е Хуа ненавидел всеми силами. – Недостойная наложница твоя прибыла во дворец Си У и просит ее принять.Гробовое молчание было ей ответом. Молчали так и не вставшие с колен стражи. Начали удивленно переглядываться лоснящиеся, ненавистные служанки и прочий сброд, который эта мерзость притащила с собой.Молчал Наследный принц Е Хуа, Черный Дракон Неба и Четырех морей.И только его сын все так же заходился в истошном крике.- Муж мой, - она смотрела на него затуманенными от вожделения глазами, а он все никак не мог понять, откуда в глазах СуСу, которые он собственноручно отобрал, могло появиться это жирное, словно червь, выражение. Глаза СуСу были чисты и прекрасны, и видеть их на лице этой казалось ему величайшим святотатством. – Позволь мне служить тебе так, как никто доселе не служил…Позвать меч для Е Хуа привычно, это как вдох.Серебряное лезвие сверкнуло в руке – и вошло в грудь Су Цзинь, ровно между полами алого платья. Несколько бесконечных мгновений меч пил сияющую благодать бессмертной наложницы, а затем исчез, оставив после себя истекающий кровью развал раны.Никто даже угадать не мог, чего стоило Е Хуа не опустить лезвие на тонкую шею рухнувшей на колени гуйфэй. Но лицо его, пустое и страшное, с черными провалами глаз, обметанных тенями бессонницы, заставило отпрянуть прочь почетную охрану Су Цзинь, бросив ту на расправу.В абсолютной тишине принц развернулся и вернулся во двор Си У. С тяжким стоном сомкнулись каменные ворота, сверкнули чешуей украшавшие их золотые драконы, свиваясь кольцами, отсекая владения наследного принца от женщины, истекающей кровью на мостовой. - Приведите Най Най! – это было единственным, что услышала Су Цзинь, съежилась под лучами беспощадного солнца и горько зарыдала. Наследный Принц, замкнув ворота и захлопнув ставни, заперся во внутренних покоях палат Цзычень и, прижимая сына к груди, слушал, бесконечно, истории Най Най о жизни СуСу. Малыш А Ли затих, стоило ему оказаться на руках отца, и только смотрел внимательными темными глазами, такими же, какие были у его матери. А Е Хуа слушал и слушал Най Най, заставляя ее повторять все раз за разом, слезы текли по его лицу, капая на сине-золотую парчу детского одеяльца. Он сам не заметил как уснул и видел тот самый, каждый раз повторявшийся сон, в котором он успевал схватить СуСу за руку и с террасы они падали вместе и вместе летели сквозь ледяной хаос прямиком в смертный мир, где жили, долго и счастливо, до самой смерти. Но сон закончился, и проснувшийся Е Хуа долго рыдал, прижимая к лицу платье, что все еще хранило запах его жены. Бай Цянь, девятихвостая лисицаПоследний раз кто-то другой решал проблемы Цянь Цянь, когда её спасли из плена в Великом Дворце Цзимин. И этим кем-то был, собственно, Наставник. Война же с Призрачным Повелителем и вовсе отбила охоту полагаться на кого-то еще, кроме себя. Хочешь сделать — возьми и сделай. Так учил Мо Юань, так поступали остальные шестнадцать его учеников. Нужно запечатать магическую ловушку с Повелителем Цин Цаном внутри, стало быть, иди и запечатывай, коль мнишь себя равной по силе. И даже смертная девочка СуСу на своей суровой горе рассчитывала всегда лишь на себя.Одно плохо — когда не ждешь ничьей помощи, то и посоветоваться не с кем. А сомнения-то остаются. Еще хуже, когда невозможно определиться с планами.- Наставник, что мне теперь делать со всем этим? - спрашивала Цянь Цянь, сидя в пещере Яньхуа. - Я не дала слабину и не сдалась, оставив себе память обо всех испытаниях. Теперь я радую родителей свежим румянцем, приветлива с подданными, не забываю слать подарки союзникам Цинцю, а в промежутках воспитываю племянницу. Ваш Семнадцатый ученик - послушная дочь, заботливая тетушка и добрая правительница. Ах, да! Я же теперь невеста Е Хуа. В один миг от красивых персиковых веточек остались только голые обломки и ошметки цветов. - Напиться даже не могу, - пожаловалась Бай Цянь. - Боюсь сорваться и снова натворить бед.От одной только мысли, что во хмелю она непременно отправится в Небесный дворец мстить Су Цзинь и Е Хуа, высшую богиню пробирал ужас.- Я точно учиню безобразный скандал, я себя прекрасно знаю. В миг забуду про тактику со стратегией и пойду напролом, - заблаговременно каялась Цянь Цянь. - Ваша недостойная ученица хоть и стала богиней, все равно такая же непутевая лиса. Вот даже сейчас, глядя на вас...Все мысли неизменно скатывались к Е Хуа. Отчего это он вдруг воспылал интересом к Сы Иню? Что умудрился разнюхать? Наследник Небесного престола хватку имел воистину драконью и, если ставил перед собой четкую цель, то добивался своего. Напора ему точно было не занимать.Версии Бай Цянь разнообразием не отличались. Это же она звалась Сы Инем на горе Куньлунь. Никакого притворства и переодеваний! Двадцать тысяч лет она провела в теле беззаботного юноши и — да, еще бы столько же прожила бы. Девятихвостая лиса может превратиться в кого угодно, на то она и лиса-оборотень. И Чже Янь тогда помог с чарами. Если даже Наставник не догадывался... Цянь Цянь украдкой глянула на неподвижное тело. Кто-кто, а Мо Юань умел хранить и свои, и чужие тайны, тем паче, что тайн им всегда хватало с лихвой.- Про то, что я и есть Сы Инь - ученик с Куньлунь знают лишь родные и Чже Янь. Никто из них не проговорится. Какой бы болтушкой и глупышкой не была Фэнцзю, но лисьи секреты она никому не выдаст. Так и каким боком тут Е Хуа? Может, решил выслужиться перед Императором? Придумал, как доказать свою лояльность и смыть позор, найдя тело Бога Войны Небесного Племени?Чтобы не сломать зубы в человеческом обличье, пришлось перекинуться в лису, и бедным персиковым веточкам снова досталось.За этим постыдным занятием Цянь Цянь застал её совершенный во всех отношениях Четвертый брат — Бай Чжен. - У тебя снова режутся зубки, высшая богиня? - хихикнул он. - Не поздновато ли? И сразу перешел к делу:- Давай выпьем в Персиковом лесу и поговорим, если захочешь.?Сначала придется посадить меня на цепь, - подумала девятихвостая лиса, превращаясь обратно. - И лапки связать. Иначе потом, из Небесного дворца вам вернут отлично выделанную белую шкурку?- Не хочу!- Ба! Моя младшая сестра проснулась трезвенницей! - горестно воскликнул любимый братик и тут же лукаво подмигнул. - Отлично! Я выпью всё персиковое вино старого жадного феникса!Надо было срочно менять тему.- Кто придумал заключить помолвку с Наследным принцем Е Хуа? - возмущенно буркнула Цянь Цянь. - Как вы вообще додумались отдать меня в Небесный дворец без моего же на то согласия? Куда смотрела мама?- А ты против кандидатуры Е Хуа? Он вообще-то очень красивый паренек. Старательный такой. Не проиграл ни одной своей битвы, превзойдя в этом смысле... – Четвертый брат многозначительно повел бархатной бровью. - Ты лучше не заговаривайся, - честно предупредила Цянь Цянь. - Я не посмотрю, что ты старший брат.- Я пошутил, моя злая сестренка. Но Е Хуа действительно хорош во многих отношениях.?О да! Хорошо умеет обещать и глаза вынимает почти не больно, - мысленно огрызнулась лиса. - Отличный парень, просто сокровище, а не жених?- Никто тебя на веревке в Небесный дворец не тащит, - не унимался никак Бай Чжен. - Есть еще время присмотреться к нему поближе, вдруг он тебе понравится?- Сомневаюсь, что мне придется по душе кто-то, кого навязали просто, чтобы не ссорить Девять Небес и Цинцю. - Не хочешь стать Небесной Императрицей, сестричка? А я так рассчитывал на привилегии императорского брата и зятя, эх...Он издевался! Понятно же зачем он явился в пещеру. Растормошить свою младшую сестру, развеять её мрачное настроение и хоть как-то отвлечь от тяжких дум. Но получалось так себе.- Тебя наш драгоценный феникс прислал, да?- Ничего подобного, не выдумывай, - отмахнулся братец. - Я же вижу - ты какая-то сама не своя. Если хочешь, давай попутешествуем по мирам? Отличный способ развеяться. Я же помню, ты рассказывала, как сбегала с горы Куньлунь в Мир смертных... Ты чего, Бай Цянь, ты чего? Видимо, было в облике наследницы Цинцю что-то такое, от чего старший брат, ставший высшим богом давным-давно, побледнел и попятился.- Отличная мысль, четвертый брат, - оскалилась Цянь Цянь. - Так я и сделаю! Где мой веер Нефритовой Чистоты?Вопрос был риторический. Где сейчас находится веер лиса отлично знала. Где-где? В Небесном дворце, конечно! Где же ему еще быть? Не в руках же презренной смертной девки, верно?Цянь Цянь стоило лишь пожелать и веер возник в её горячей от волнения ладони. Магический артефакт выбрал Сы Иня в первый же день его ученичества, а Мо Юань не стал возражать, что такая ценная вещь окажется во владении маленького дикого лиса. И, прежде всего, веер был оружием. Опасным, смертоносным и разрушительным, но при желании им можно было просто обмахиваться, разгоняя духоту. Удобная штука!- Это правильно! - одобрил Четвертый брат. - В мире смертных без оружия никуда.- В мирах бессмертных тем более, - проворчала Бай Цянь, но глядя на сияющее, такое родное лицо брата смягчилась. - Ты - самый лучший, знаешь об этом?- Я так понимаю, что моя компания тебе не требуется? - притворно вздохнул он. - Вот так всегда. Пойду и выпью всё персиковое вино.Четвертый сын Лисьего Короля выглядел как прекрасный юноша — сияющий, точно первый рассветный луч, гибкий, словно веточка ивы, с улыбкой заставлявшей всех улыбаться в ответ. А его легкий характер вошел в поговорку. ?Не помнящий зла, как Бай Чжен?, - говорили в Цинцю, и добавляли с придыханием: ?Вот бы мне такого зятя?. Но жениться Четвертый брат не торопился. ?Моя идеальная девушка еще не родилась?, - отшучивался он, и то была лишь доля шутки. Бай Чжен не предполагал, он знал точно. - Слушай, старший брат, а что если твоя идеальная невеста окажется смертной? - спросила вдруг Цянь Цянь. - Что ты будешь делать?- Странный вопрос, - беспечно пожал плечами Бай Чжен. - А в чем разница? Заберу в Цинцю, поделюсь божественными силами и буду любить вечно. У тебя будет куча племянников, Тетушка. - Всё с тобой понятно, - буркнула лиса и исчезла, расточившись в прохладном воздухе пещеры зеленоватым дымком с ароматом персиковых лепестков.Бай Чжен подмигнул Мо Юаню, словно тот лишь прикидывался мертвым, а на самом деле все слышал, и тут же рассыпался тысячей сверкающих песчинок. Через мгновение он появился перед входом в дом хозяина Персикового леса. Тот как раз стоял на пороге.- Выглядишь довольным. Всё получилось? - спросил Чже Янь, прикладываясь к горлышку кувшина и делая хороший такой глоток.- Смотря на что ты рассчитывал.- Вытолкать Цянь Цянь из пещеры... куда-нибудь подальше. Сидение возле Мо Юаня не самый лучший способ разобраться с проблемами, - заявил феникс и снова отхлебнул знаменитого на все миры вина. - Она должна чем-то себя занять, если не захотела всё забыть.- Или она снова нарвется на неприятности, - вздохнул Чжен.Они зашли внутрь хижины, где уже дожидалась отложенная партия в вейцзы и еще неоткупоренный кувшинчик персикового. - Искушение сбежать или забыться всегда возникает ровно на полпути. Наша лисичка оказалась гораздо сильнее, чем мы все думали про неё.- Мне так не кажется. Ей настолько больно, настолько неспокойно, что хочется залить ей эту отраву насильно в горло, - возразил Бай Чжен.Феникс проследил как тот сделает ход и продолжил рассуждения:- Смысл божественного испытания в том, что душа совершает восхождение по ступеням страданий и переосмысления. Переход на новый уровень — вот зачем всё нужно. Не ради статуса, нет. Этот свет должен еще и греть, чтобы от него был толк. Бай Чжен болезненно поморщился. Собственный опыт вознесения до сих пор саднил, точно старый уродливый шрам в дождливый день. Шрам, к слову, тоже остался и тоже болел. - А ты случайно не в курсе, что именно моя сестра хотела забыть, но передумала?Феникс повертел черный камушек, примериваясь к перекрестью линий на доске.- Без понятия. У женщин все сложно. - Врешь ведь!- Вру, - легко согласился Чже Янь, изящно придержал длинный рукав и одним ходом свел всё тактическое преимущество соперника на ?нет?.Е Хуа, Наследный принц Девяти НебесДед явился, судя по всему, сразу как получил сообщение о возвращении блудного внука. Все же дворец Си У был полон желающих выслужиться. И в этот раз стоящие на воротах стражи даже не успели предупредить вовремя – Император Небес пришел лично, без свиты, чуть ли не пинком распахнул двери и узрел спальные покои во всей красе, с разбросанными повсюду вещами, перевернутой и порубленной мебелью, и полом в осколках драгоценных ваз.Посреди этого великолепия на коленях стоял Наследный принц, осунувшийся от бессонницы и опухший от рыданий, и сосредоточенно копался в простом деревянном ларце- Это уже перешло всяческие границы! – звучный голос Императора останавливал зимние ветра, но его собственный внук даже бровью не повел и головы не поднял.Он сосредоточенно пересчитывал свои сокровища, спрятанные им перед походом в Цинцю. Зеркала и лента были на месте. Веер – нет. Е Хуа переворошил все еще раз, хотя, кроме куска шелка, в которое он заворачивал содержимое, внутри старого сундучка не было ничего. Вскрыть его не мог никто, не зря же он употребил всю свою мощь, укрепив замок, наложив самые сложные заклятия. И, тем не менее, его надежда, ниточка между ним и возможностью вернуть жену, исчезла. Будто и не было веера Семнадцатого ученика, никогда. Как это могло произойти, лихорадочно пытался понять он. Кто-то сумел взломать ларец, вынуть веер и закрыть все так, что и следов не осталось. Но как? И откуда им удалось узнать? Нет, конечно в Небесах у каждой стены длинные уши, но никто, кроме Сы Мина… Паника охватила принца. Нигде в Небесном мире он уже не чувствовал себя в безопасности от злокозненной воли.- Е Хуа! Ты меня слушаешь? – громыхнул Повелитель.- Нет, - отмахнулся Е Хуа, даже не вслушиваясь в слова.Или же… Он замер. Вдруг Сы Инь призвал то, что принадлежало ему по праву? Ведь ничто не смогло бы удержать зов владельца, способный проникнуть и сквозь заклятья, и сквозь запоры в любые слои миров. А это значило, что Сы Инь жив, и его можно найти!Принц вскочил с колен, охваченный желанием немедленно броситься на поиски – и был остановлен крепкой дланью, ухватившей его за плечо.- Куда ты собрался, своевольный мальчишка?! – кажется, вдруг сообразил Е Хуа, дед устал терпеть его поведение. Он усмехнулся, опять вспомнив слова, произнесенные Императором возле его тела. Вряд ли дедушка думал, что смерть СуСу отразится на нем так.- У меня дела, - ответил он. – Прошу прощения у Повелителя, но мне необходимо идти.- Никуда ты не пойдешь. Посмотри на себя, во что ты превратился! Все миры уже обсуждают новость о безумии Наследного принца! Как ты себя ведешь, что позволяешь? Где это видано - выставить на улицу собственную гуйфэй! Да даже смертные…Упоминать смертных в присутствии Е Хуа в последнее время было небезопасно. Особенно вместе с именем Су Цзинь.- Смертные? – вскинулся он. – С каких это пор смертные стали для вас образцом, мой Повелитель? Не вы ли сделали все, чтобы лишить меня жены, а моего сына – матери, лишь потому, что она была смертной? И не поэтому ли тут же подсунули мне эту женщину, как покрывало с собственной постели, чтобы мое горе не слишком затягивалось?Повелитель отпрянул, пораженный не столько словами, сколько лицом Е Хуа, прежде столь послушного, смиренного. Черные глаза внука сузились, презрительная гримаса исказила безупречные черты – словно пробудился дикий зверь, запертый в клетке и готовый на все, чтобы вырваться. Е Хуа наступал, тесня деда к стене, и не прекращал говорить.- Су Цзинь вас озаботила? – в его голосе прорезалось рычание. – Или то, что она не переступила порог моего дворца? И никогда не переступит, пока я жив! Видеть ее не могу! Как и вас, мой повелитель! Как и всех здесь, все эти мерзкие лица двуличных тварей! Или я не знаю, как вы тут обращались с моей женой, думая, что мне все равно?Рассказы Най Най не прошли для него даром.- Только мне не было все равно, я просто был слеп, слеп и равнодушен! Но теперь-то я все вижу! Сами же мне сказали – быть ее глазами. А глаза смертной способны видеть истинное обличье вещей!Словно волна прокатилась по территории дворца, дрогнули стены, кривые трещины прочертили полотна дверей. - Молчи! – дед остановился и резко толкнул внука в грудь, но того было уже не остановить.- Или вас беспокоит то, что решения не повернуть вспять – и я унаследую Небеса? – Е Хуа засмеялся и от этого смеха попрятавшиеся по углам слуги дворца похолодели. – Как бы вы не старались, что бы не делали, но отныне и навсегда я – Наследный принц! Это вас так пугает, да?!Небо, не знающее ночи, вдруг потемнело, словно тень, набежавшая на лицо Императора распространилась по всему миру. Он стоял, не шевелясь – и ударил, точно не внук перед ним был, а враг, которого надо немедленно уничтожить. Две воли, две мощи столкнулись посреди спальни дворца Цзычень, вспарывая каменный пол как гнилую ткань.- Довольно! – прогрохотал чужой голос, и еще одна сторона вмешалась в конфликт, грозящий обернуться войной, гася его. Владыка Дун Хуа возник ровно между дедом и внуком. - Е Хуа, - голос матери ворвался в практически исчезнувший от ярости разум. Она появилась из неоткуда, вцепилась в край его одежд тонкими пальцами. – Что ты делаешь, сын?! - Прекратите немедленно, - бывший Повелитель Земли и Неба, с которым желающих схватываться не было никогда, продолжал собственной силой удерживать две чужих. – Хватит. Разве вы не видите, что происходит? Еще немного – и вы обратитесь в демонов! Мать ахнула, всплеснув расписными рукавами. Нынешний Повелитель Неба моргнул, словно очнулся. Дракон внутри Е Хуа остановился, замер, все еще тяжело дыша. - На сегодня этот разговор окончен, - Дун Хуа Дицзунь говорил спокойно. – Повелитель, вам лучше покинуть дворец Си У. Нет, пусть Е Хуа останется здесь. Сейчас ему нужно побыть одному. Он увлек деда прочь, видимо, полагая, что одной женщины хватит, чтобы удержать Черного Дракона в окончательно разгромленной комнате. Е Хуа лишь кивнул, соглашаясь. Видеть деда, не то что продолжать разговор, он больше не мог, потому захлопнул за ними двери и устало опустился на край разоренной постели.- Сын мой, сын мой, - мать рыдала, скорчившись возле его ног. – Что же ты натворил!- А что я натворил? – устало спросил Е Хуа. – Выставил за порог подаренную дедом вазу и чуть-чуть ее побил? Так это пустяк, трещина. Ваза не возражает. Да даже если бы я разбил ее, что страшного бы случилось? Погоревали б немного и завели новую.- Ты слышал? – вновь ахнула мать, белея лицом. - Ваши речи вокруг моего бездыханного после падения с террасы тела? – Е Хуа горько усмехнулся. – До последнего слова. Он устало потер ладонями лицо. Хотелось лечь и умереть.- Я вообще много слышал и много понял с тех пор, матушка.Она вновь горько заплакала.- Не стоит, - слезы матери почему-то не трогали его. Может, потому, что он знал – их причина, на самом деле, не имеет ничего общего с переживаниями самого Е Хуа. Мать боится его поведения, выходящего за все возможные рамки приличия. Почтенные сыновья и внуки так себя не ведут. – Просто имейте ввиду – я не собираюсь пускать эту женщину сюда. И никакую не собираюсь. - Но ты не понимаешь, - мать вновь вцепилась в его рукав. – Ты не можешь ей отказать! Она спасла твою жизнь, вернула тебя к нам, когда даже Чже Янь этого не смог!- Бред какой-то! Разве вы не поняли меня, матушка? Я никуда не уходил, все время был тут. Просто я не хотел открывать глаза. И, к слову, как это Су Цзинь могла меня вернуть? Никогда не замечал за ней каких-либо талантов, кроме умения строить глазки и трындеть без умолку.- Она принесла нам Собиратель Душ! – воскликнула мать. – И Повелитель исполнил ее единственное желание за то, что она побеспокоила тело своей матери и достала Собиратель.Насчет единственного желания Су Цзинь принц заблуждений не испытывал – прилипнуть к нему и не отлипать никогда. А вот Собиратель Душ… На границе памяти мелькнуло что-то важное.- Это лампа, кажется? – неуверенно спросил он. - Это священный артефакт ее семьи, позволяющий призвать душу из небытия, где бы она не была. И если бы не Су Цзинь…Ну, вот опять. Он же уже сказал… Что?- Любую душу? – уточнил Е Хуа.И поднялся, не дожидаясь ответа. Собственно, зачем ему веер и Сы Инь, когда совсем рядом есть такое чудо?- Ты куда? – пискнула ему вслед мать.- Извиниться перед Су Цзинь, матушка, - и, прежде чем онемевшая женщина успела спросить что-то еще, возник посреди павильона, где проживала Су Цзинь. Порскнули в стороны ее служанки, криком оповещая, что ужасный Наследный принц идет отрубить им всем руки и ноги, не меньше. Пришлось опустить полог тишины, заставив их замереть там, где стояли. Малейшего усилия хватило, чтобы разнести запертые двери в спальные покои в щепу – и шагнуть внутрь.Су Цзинь сидела под пологом из жемчужных нитей и рыдала, как и всегда. Вот только слезы мгновенно иссякли, стоило ей увидеть его. Она радостно вскинулась:- Е Хуа, ты пришел? Ты пришел ко мне?! Принц скрипнул зубами, отпуская злость на волю. Ему и ранее не требовалось особенных усилий, чтобы озвереть в присутствии этой женщины. Он ее ненавидел – ее лицо, ее способность трещать без умолку, ее неумение понимать самые простые слова, особенно слово ?нет?. Как ни говорил он ей, семьдесят тысяч лет подряд, что никогда не любил ее и не полюбит, что она его раздражает, она продолжала ползти следом, умоляя обратить на себя внимание. Ему порой казалось, что даже сорвись он и изруби ее на куски – и то она будет продолжать это делать. Ни крупицы самоуважения, ни капли достоинства. А еще Е Хуа прекрасно помнил, кто рассказал его жене о террасе Чжусянь, и за эти слова Су Цзинь пока не заплатила. Одним движением он отшвырнул ее к стене и крепко сдавил шею. - Я пришел за лампой, - прошипел, глядя в родные глаза на чужом ненавистном лице. – Собиратель Душ, отдай мне его.Су Цзинь задохнулась, не от боли, от догадки.- Никогда, - тоже зашипела в ответ, рванулась. – Ты слышишь? Никогда! Пусти, ты!И Е Хуа отпустил. Сделал шаг назад, прищурился, разглядывая.- Ладно, - обманчиво миролюбиво развел руками. – И чего же ты хочешь? Хотя, о чем я спрашиваю. Су Цзинь, ты и так уже моя наложница. И я точно уделяю тебе недопустимо много внимания. Чего еще? Любви? Ну, тут уж прости – этого не будет. Поэтому просто дай мне лампу и наслаждайся тем, что имеешь. Я даже могу пообещать больше не пытаться тебя убить.- Отдать лампу? Ты разве не понял? Никогда! – взвизгнула в ответ Су Цзинь. – Или ты думаешь, я не знаю, зачем она тебе? Вернуть эту… эту… Нет!Е Хуа молчал, слушал. Терпел.- Как ты можешь? Я же люблю тебя! Люблю! Никто не будет относиться к тебе так, как я! Я на все пошла, чтобы быть рядом, а она – она бросила тебя как только появился шанс! И ты хочешь ее вернуть? Думаешь, сможешь меня заставить помогать в этом? Ты забыл, кто я?Лампа, напомнил себе Е Хуа. Можно, конечно, разнести ее нору в клочья, но это вряд ли поможет. Вдруг Собиратель Душ поломается? С другой стороны, еще немного ее визгов, и поломается он.- А что - ты? – с интересом спросил принц. – Думаешь, кому-то есть до тебя дело? Моему деду, например? О да, он заходил сегодня, высказывал мне, как неприлично не пускать назначенную гуйфэй на место ее службы. И знаешь, Су Цзинь? Самое смешное, что только это его и задело. А вот если бы я пустил тебя к себе в спальню и потом зарезал, никто бы мне и слова не сказал. В этом вся твоя цена. С каждым его словом она бледнела все больше и больше.- Что с тобой случилось, Е Хуа? - ее лицо искривилось, потекли слезы. Он шагнул вперед, и гуйфэй шарахнулась в сторону, впервые показав страх. – Как ты можешь говорить такое? Почему?!- Потому что я умер, - Наследный принц улыбнулся, улыбка вышла простой и грустной. – И теперь, Су Цзинь, мне совершенно все равно, кто ты, кто у тебя дядьки и какие у тебя сторонники. Не вздумай даже пытаться – я перебью всех, кого ты подошлешь мне. Или даже раньше, чем подошлешь, я еще не решил. Поэтому, давай договоримся полюбовно.Он немного помолчал, прикидывая варианты. В конце концов, Си У большой, а он его полноправный хозяин.- Ты отдаешь мне Собиратель, а я пускаю тебе жить к себе во дворец, - в конце концов сказал Е Хуа. – Как тебе такое решение нашей проблемы?Уходя прочь с лампой подмышкой, он думал о том, что делать дальше. Дворец Си У действительно большой, но даже всех Девяти Небес недостаточно, чтобы он мог спокойно чувствовать себя рядом со всеми этими... существами. И еще был А Ли. Оставлять с ними сына, смотреть, как из него растят бездушное холодное нечто без морали и сочувствие, второго Е Хуа – нет уж. Его сын был так похож на мать, что он должен сохранить это сходство, любой ценой. А во всех мирах было лишь одно место, где у него могло бы получиться вырастить из А Ли человека.