Глава 4. Взгляд со стороны (Ватари) (1/1)

?Человек умирает не от любви и не от печени, и даже не от старости. Он умирает от того, что он человек?.Персиваль Арланд АшерЯ уже устал повторять (скоро поставлю рекорд), что не являюсь свингером Цузуки. Моя юность пришлась на шестидесятые, и я был слишком молод, даже по моим меркам, чтобы заниматься чем-то подобным, благодарю покорно. Просто хотел прояснить.Отчет Цузуки о ночных событиях пришел прежде, чем я узнал подробности утреннего рандеву. Мы все завтракали в конференц-зале, когда появился Цузуки, волоча ноги по обыкновению. Когда я говорю ?мы?, то имею в виду себя, Куросаки Хисоку, Хаджиме Теразуму, Кануки Вакабу, Сейчиро Тацуми и руководителя Секции Вызова Рокуро Коноэ. Никто не удивился опозданию Цузуки, а также его растрепанному и усталому виду. Это было предсказуемо.Обычное явление в нашем отделе, и мы принимали это как должное, хотя Тацуми каждый раз грозился урезать зарплату, если опоздание повторится.Мы пили кофе с разнообразной выпечкой, когда ввалился Цузуки, едва не падая из-за развязавшихся шнурков, и уставился на мой круассан. Я метнул в него предостерегающий взгляд и отодвинул назад соседний стул, чтобы помочь ему пристроить его сонную задницу. Нелегкая задача, между прочим. Он даже не заметил беспорядочно разложенные перед ним конфеты, которые были для него сродни кислороду для живых.Я понял – день, несомненно, будет необычным. Так и случилось.– Я так взволнована! – щебетала Вакаба, жуя пончик с джемом и запивая его крепчайшим черным кофе. У нас с ней есть одна общая черта: мы оба зависимы от кофеина. И нас это устраивает. Обычно я и она задаем тон оставшейся части коллектива. – Скоро у меня отпуск, и я решила отправиться на курорт в тот город, где я жила. Как здорово будет полежать на солнышке и расслабиться!Теразума отхлебнул кофе и нахмурился.– Рад, что хоть кто-то хорошо проведет время. Потому что некоторым отпуск отменили. Потому что кое-кто взбесился и сунул голову в торговый автомат, – он бросил на Цузуки крайне недоброжелательный взгляд. Брюнет выглядел рассеянным и не ответил, как часто бывало, остроумным выпадом. Теразума фыркнул и продолжил:– Некоторым не придется провести в офисе всю следующую неделю, возиться с бумажками и старыми делами в наказание за совершенно ?неспровоцированное? поведение. Некоторые…– Эй, чувак, прекрати! – рявкнул я.Цузуки, явно расстроенный, упал на стул. Нехарактерное для него настроение. Видимо, очередная депрессия, и вопли Теразумы дела не поправят. Скорее, наоборот.– Цузуки не виноват, что ты не умеешь себя контролировать. И не твоя вина в том, что ты норовишь превратиться в монстра из-за действия Х-хромосомы. Нет, действительно, разве нельзя постараться быть более сдержанными и не портить все утро? Не думаю, что смогу спокойно смотреть, как вы обмениваетесь глупыми оскорблениями за столом, мальчики.После тягостных событий в Киото я чувствовал себя обязанным защищать коллегу в подобных ситуациях. Просто потому, что Цузуки совершенно не может постоять за себя! Неуверенность в себе, от которой он страдает большую часть времени, приводит к тому, что люди вытирают об него ноги. Время от времени ему необходимо напоминать о его достоинствах и праве на уважение.Теразума закатил глаза и вернулся к кофе. У него были голубые волосы и заостренные уши, и хотя они с Цузуки были одного роста, он был немного крупнее. Он был серьезный, немного всезнайка, немного дерзкий, но сердце у него было доброе. И, когда надо, это проявлялось. Он был всецело предан своему партнеру, Вакабе, и всегда стремился защищать ее. Я нахожу это очень милым. И завидую.– Слушай, я уже извинился, – сказал Цузуки. – Но тебе не стоило подкрадываться ко мне, завернувшись в простыню. Ты знаешь, как сильно я боюсь призраков!Цузуки, безусловно, самый сильный из шинигами Министерства на сегодняшний день, если не считать Тацуми, который с головой ушел в секретарские обязанности и накопление денег. Несмотря на свои возможности, Цузуки имеет непревзойденный талант попадать во всяческие неприятности. Из которых его обычно вытаскивают коллеги. Такое вот маленькое противоречие. Слава Богу, мне не приходилось это делать. Хотя я, несомненно, самый гениальный в нашем отделе, настоящий бриллиант. Мой участок – Киото – относительно спокойный, и у меня есть время помогать коллегам в расследованиях и заниматься научной работой. Мое появление вчера в Тачиагари в одиннадцать часов вечера – редкое исключение. А так я уже долгое время неактивен.– Вернемся к моему отпуску! – воскликнула Вакаба, принимаясь за один из пончиков Теразумы. – Я думаю, мы должны поехать все вместе и хорошенько повеселиться этим летом! Давайте! Ведь здорово что-то сделать вместе, группой, помимо работы и завтрака. Верно, Ватари?Как и Хисока, Вакаба стала шинигами в очень молодом возрасте. Она работает уже пятнадцать лет, но до сих пор не уверена, сможет ли привыкнуть к нашей работе. Вакаба не трусиха, но всякий раз, когда она принимала неверное решение, ей казалось – ответственность за чью-то смерть лежит на ней. Это может измотать.У Кануки Вакабы длинные вьющиеся каштановые волосы; она всегда деятельна и энергична. Она одна из тех, кто, кажется, идет по жизни без чьей-либо помощи. И даже смерть ничуть не повлияла на нее. Я ухмыльнулся и отсалютовал ей чашкой.– Мой голос – за! Хотя нам и здесь неплохо. По крайней мере, скучать не приходится! – я улыбнулся и подмигнул Цузуки. – Правда, я не против побыть один время от времени. Мне нравится собственная компания.– Не знаю, как ты пришел к этому выводу. Учитывая, что при жизни ты ни одну ночь не провел в одиночестве, а после смерти – и подавно, – заметил Теразума, делая большой глоток кофе.Тацуми изящно переплел пальцы и пристроил их на переносице:– Так, замечательно. Начали заниматься ерундой из-за того, что Цузуки не обращает на вас внимания.Я сел очень прямо, поставил чашку и уставился на Теразуму.– Что конкретно ты имеешь в виду, Хаджиме?Синеволосый тоже поставил свою чашку. И началось.– Что? Перекись заодно повредила и твой мозг? Подумай, блондинчик. Чертовски ясно, что я имею в виду.– Ты просто должен держать свой рот на замке, потому что ты не в ладах со своей собственной сексуальностью, – возразил я, перегнувшись через стол. – Мой цвет волос – натуральный, ты, урод! И я бисексуал!Теразума пожал плечами.– Тем более. Ты захотел стать бисексуалом, потому что это обеспечивает тебе доступ к человеческой расе на все 100 процентов. Я, по крайней мере, выбрал естественный путь.Я ощетинился.– Люди вроде тебя – причина того, что общество так консервативно и судит поверхностно. Просто потому, что ты не можешь принять альтернативный образ жизни, ты выбрал открытую дискриминацию. Да ты настоящий гомофоб, раз осуждаешь мои сексуальные предпочтения.Теразума был раздражен, и я ждал, что Тацуми вмешается, как всегда. Он любит пресекать наш утренний обмен любезностями, хотя на самом деле мы ругаемся не всерьез – так, для поднятия настроения. Мастер Теней поправил очки и приподнялся, словно хотел встать, но я заметил, как шеф Коноэ покачал головой и одними губами сказал:– Оставь их.Хороший дядя! Наконец-то я смогу спокойно закончить спор!– То, что я сделал замечание о твоей неспособности спать в одиночестве, еще не значит, что я гомофоб, Ватари, – прорычал Теразума, едва не раздавив чашку. – Кроме того, что ты подразумеваешь под сексуальными предпочтениями? У тебя их много! Ты спал бы с животными, не будь это противозаконным, или если бы они бегали не так быстро!– Как ты смеешь обвинять меня в зоофилии? – рявкнул я.– Как ты смеешь обвинять меня в гомофобии? – заорал Теразума.– Я не говорил, что ты гомофоб, я сказал – у тебя гомофобные тенденции, – примирительно сказал я с видом знатока, положив руки на бедра.Терпению Тацуми пришел конец, и он поднял руки:– Вы оба супер, динамичные, открытые и полностью в ладу со своей внутренней сексуальностью. А теперь, может быть, вы будете так любезны и перестанете обмениваться глупыми оскорблениями, чтобы мы спокойно закончили завтрак?– Без проблем, – фыркнул Теразума.– Это он начал, – я вернулся к кофе.– Тсс, – предостерег Коноэ и погрозил пальцем. – Вы оба начали. И попробуйте еще хоть пикнуть, пока мы не закончим завтрак.Именно в этот момент я вспомнил, что не включил телефон, и быстро выудил его из кармана. Как только экран засветился, раздался веселый сигнал – мне пришло сообщение. Шеф Коноэ выронил бублик и пристально взглянул на меня.– Выйдите, если хотите его прочитать, Ватари, – сказал он. Я кивнул, пробормотал: ?Да, сэр? и вышел в коридор. Щурясь, чтобы прочитать буквы на крошечном экране, я увидел, что сообщение от Цузуки.?Привет! Был в доме с привидениями! EEK. Хотя сошло. Нужно 2 поговорить 2 you. Call me скоро как you Can. Или говорить 2 me 2 morrow? ЦуА. P.S. Надеюсь, деловое свидание прошло WELL?.Я рассмеялся про себя. Цузуки до сих пор толком не освоил современные технологии и считает использование гаджетов вроде мобильного телефона немного… сложным. Отсюда и использование всех кнопок подряд.Я прислонился к каменной стене и задался вопросом, что он делал в доме с привидениями…– Думаю, ночью ты был не в том состоянии, чтобы проверять сообщения, да? – глубоко засунув руки в карманы, ко мне быстро приближался Цузуки.– Прости, Цузуки. У меня голова была другим забита.– Представляю, – сказал он с понимающей улыбкой. Я вздохнул и откинул голову к стене.– Это не то, что ты думаешь. А сам-то что делал в доме с привидениями?– О, это долгая история, – Цузуки сел на пол около противоположной стены; фиалковые глаза смотрели выжидающе. – Я не был дома прошлой ночью… в общем, было нечто вроде вызова, – отмахнувшись, он наклонился вперед, обхватив колени руками, и сосредоточил на мне все свое внимание.– Лучше расскажи мне о своем свидании. Как все прошло? Все закончилось в лав-отеле, или как?Я со стоном сунул мобильник обратно в карман.– Что-то нерадостные звуки ты издаешь! Я хочу знать все детали! – воскликнул Цузуки. Я тоже сел и скрестил ноги.– Что, черт возьми, стало с мужчинами в наши дни?Выражение лица Цузуки стало очень серьезным, я бы сказал – щепетильным.– Ты ведь на самом деле не ждешь, что я отвечу?Хорошо зная подробности личной жизни Цузуки (только одни серьезные отношения, не считая убийственного доктора Сатану, в чем я не уверен), я считаю, что это и впрямь бессмысленный вопрос. Хоть он и на пятьдесят лет старше меня, но все еще девственник. Как-то он сам признался мне, о чем жалеет до сих пор. Особенно после того, как я окрестил его ?Целомудренным мальчиком?. Прозвище, которое он страшно ненавидит.– Ну ладно, я обедал с этим парнем из Секции Ущерба. Мы направились в хороший, к тому же дорогой, тематический ресторан, о котором я тебе говорил. Я должен был платить за все, а он просто сидел и просвещал меня насчет перспектив межпространственных революций демонов, которые что-то там подрывают.– Думаю, разговор доставил тебе удовольствие, – ковыряя ногти, сказал Цузуки. Я пригладил свою длинную челку и поправил очки.– Даже слишком. Ситуация была просто невыносима. Он страшный зануда. И после всего этого дерьма мы еще отправились в Тачиагари, и что ты думаешь, он меня ни о чем не спросил! Он мог бы усыпить любого, даже страдающего бессонницей.Я немного наклонил голову, и очки соскользнули. Я снова надел их.– Итак, я сидел, отчаянно борясь со сном, и мог думать только о… Киото.Цузуки протестующе замахал руками.– Ватари, пожалуйста, ты не должен об этом беспокоиться. Последняя вещь, которая мне нужна, это чтобы ты стал слабым и сентиментальным, расстраиваясь из-за меня. Крепись, друг!Что я говорил? Все вертится вокруг него, по его мнению. Все на свете имеет отношение к Цузуки, Цузуки, Цузуки.Киото под моей опекой, и каждый раз, когда я упоминаю о нем, каждый раз, когда меня посылают туда с очередной миссией, все думают только о том деле. И не догадываются, что там есть и другие, гм… интересные дела. Нетушки. В связи с тем ?инцидентом? это место теперь автоматически наводит меня на воспоминания о… Я вспотел.– На самом деле я имел в виду не это, Цузуки. В общем… я думал об одном человеке.Вместо того чтобы разозлиться на меня за отсутствие должной чувствительности, Цузуки засиял. Он нагнулся вперед; внезапно появились хвост и уши, похожие на собачьи. Обычно это было признаком счастья, надежды, интереса или волнения. Я часто сожалел, что не могу делать того же. Какая милая черта!– Ах, так ты встретил кого-то там, в Киото? – спросил Цузуки и радостно завилял хвостом, когда я кивнул. – Ну, ты даешь, тихоня-ученый! И как ее зовут? Или, может быть, его?Я прислонился к стене, улыбаясь во весь рот и сложив руки на коленях:– Ория.Лицо Цузуки будто оледенело. Хвост втянулся в тело, как спагетти; уши опали, растеряв весь свой задор. Он смотрел на меня так, словно ждал – я скажу, что пошутил. Но я не шутил; а он все смотрел и смотрел.– Ория Мибу? – наконец спросил он. Я кивнул. Цузуки долго подбирал слова.– Я читал в отчете по Киотскому делу… разве он… не лучший друг Мураки?– Ну и что? – я пожал плечами. – Это не повод его осуждать. Ты бойфренд Мураки, но я же не перехожу на другую сторону улицы, увидев тебя?– Не смешно! – покраснел Цузуки. – Никакой я не бойфренд!Я проигнорировал это замечание и приготовился к защите. У меня были контраргументы.– Когда я прошлым вечером сидел и слушал Мистера Зануду, насиловавшего мой мозг, мне пришло в голову, что Ория – просто идеальный человек. Он умен, предан… у него тело убийцы…– И он лучший друг убийцы, – снова сказал Цузуки, словно от многократного повторения его слова станут весомее. Но это было не так.– Ты даже не встречался с ним, Цузуки, а если бы встретил – я уверен, согласился бы со мной. Хотя… если подумать, это к лучшему. Он поразил меня, он очень интересный парень. Лучший друг доктора Сатаны или нет, он… действительно нечто, Цузуки. А учитывая мое невезение в личной жизни в последнее время, я надеюсь, ты поддержишь меня в этот раз.Цузуки уставился на меня, затем приблизился, взял мои руки в свои и посмотрел мне прямо в глаза:– Он лучший друг Мураки.Я сдался. ?Зачем я вообще что-то говорю?? – подумал я, поднимаясь на ноги. Цузуки, слегка пошатываясь, подскочил ко мне сзади и схватил меня за руку, чтобы удержать от возвращения на завтрак в унылом настроении.– Ватари, прости. Я просто беспокоюсь о тебе, – он слабо улыбнулся и махнул рукой.– Беспокоишься обо мне? Но почему? – усмехнулся я, приподняв бровь. Он пожал плечами и смущенно повозил по полу носком ботинка.– Без понятия. Только… в последнее время ты кажешься немного… одиноким, вот и все. Ты здесь говорил о парне, которого видел, возможно… один раз? На самом деле ты ничего о нем не знаешь!Слова уязвили меня, но я постарался не показать этого. Цузуки прав… я одинок. Несмотря на мои возражения, в словах Теразумы тоже была правда. Я хотел, чтобы кто-нибудь посвятил себя мне полностью, до конца. Верный, честный, заботливый. Я сыт по горло отелями и поверхностными, непродолжительными отношениями с озабоченными незнакомцами, которые получали, что хотели, и которым было плевать на меня, как на человека.Думаю, все это заставило меня задуматься об Ории. Через месяц после Киотских событий я поймал себя на мыслях о том, что заставляет его поддерживать отношения с человеком вроде Мураки. С убийцей. С хладнокровным убийцей, лишенного напрочь сочувствия или сострадания к людям. Ория ведь… благородный человек. Честный человек с добрым сердцем и развитым чувством справедливости.Как мог такой человек… возвышенный, аристократичный… стоять в стороне и принимать Мураки, было за пределами моего понимания. Если бы один из моих друзей решил стать серийным убийцей, не уверен, что я поддержал бы его. Да Ория и не поддерживает образ жизни Мураки. Он его осуждает. Отвергает его дела и советует измениться. При этом не осуждает самого Мураки, даже когда его собственная жизнь оказывается под угрозой из-за их дружбы.Может быть, он влюблен в него? Как-то не похоже. Ему трудно было бы сохранять спокойствие, глядя на поступки своего лучшего друга. Поистине, это необычные отношения…Единственный вывод, который я мог сделать – Ория просто один из тех безусловно преданных и стойких людей, которые остаются верными, несмотря на любые недостатки. Для меня это невероятно привлекательное качество. Я никогда не был особенно надежен в те годы, когда был жив, поэтому высоко ценил его, тем более оно редко встречается. Ну, а то, что он высокий, темноволосый и очень красивый, не делало его менее привлекательным.Цузуки семенил по коридору взад-вперед, размахивая руками. Я очнулся от грез и перенес свое внимание на него. Когда он такой, это всегда означает – что-то задумал. И еще – скоро начнет вздыхать.Цузуки вздохнул.– Ага! Я знаю этот вздох! – закричал я, подлетел к нему и показал пальцем, целясь прямо между его глаз. – Что тебя беспокоит? Давай, признавайся…Цузуки нервно заломил руки и по привычке захрустел костяшками пальцев. Это что-то новое. Обычно разговорить его так же трудно, как разгрызть зубами грецкий орех. Но сейчас, кажется, это не займет много времени.– Ты вспоминал сейчас Орию… и это напомнило мне… кое-что еще.– Эй! В чем дело, Цу? – спросил я, положив руку ему на плечо. Он вывернулся и продолжил бегать по коридору и махать руками, но уже не так резко.– П-прошлой ночью… Мураки позвонил мне.Внезапно погасли все огни. Замигали красные тревожные лампочки во всех углах коридора. Хранители в полном защитном снаряжении выходили из дверей, вооруженные до зубов. Начался кровавый дождь. Земля раскололась; демоны вылезли из щелей и съели все сладости, оставшиеся от завтрака, не говоря уже о самих шинигами. Ангелы кричали в смертельном страхе и рыдали от сочувствия.Слава Богу, все это только в моем воображении. Но нечто подобное чертовски близко к тому, что может случиться. А ведь как я боролся, чтобы предотвратить, удержать… Выражение лица Цузуки было соответствующим.– Он все еще жив?! – ахнул я.– О да. Еще как жив, что и любезно доказал мне прошлой ночью, – кивнул брюнет.Ну, все. Я ринулся в бой. Цузуки подпрыгнул в шоке, когда я выхватил из кармана блокнот и за секунду переделал его в эффективное (если осторожно обращаться) деревянное оружие, увенчанное тремя гвоздями. Угрожающе размахивая им, я шествовал к двери.– Просто скажи мне, где он живет, Цузуки, и я позабочусь об этом. Не беспокойся ни о чем! – мужественно воскликнул я.– Э-э… Ватари?– Не бойся! Я в деле! НИКТО, я повторяю, НИКТО не воспользуется моим маленьким Целомудренным мальчиком, избежав наказания! Говорю тебе, я СВЕДУ С НИМ СЧЕТЫ!Щеки Цузуки запылали. Он забежал вперед и загородил дверь руками и ногами. Я замахнулся на него своим оружием.– Ватари, успокойся! Он не приставал ко мне! И не называй меня Целомудренным мальчиком, – добавил он.Я перестал изображать обрекающего на смерть Чингисхана и с сомнением уставился на него.– Мы говорим о Мураки Кадзутаке, так?– Да.– Тогда он приставал к тебе, – уверенно заявил я. – Мураки – приставала. Сексуальный приставала. Он ко всем пристает, к тебе в частности. Я не знаю, как он сумел сделать это по телефону, но… – что-то щелкнуло у меня в голове, точно повернулся ключ. – Ты был у него дома прошлой ночью, да? Вот о каком доме с привидениями ты говорил! Ты так его зашифровал!Цузуки взлохматил волосы.– Он вызвал меня туда; у меня не было выбора! И там действительно есть привидения… я ничего не зашифровывал.– Мураки вызвал тебя?! Ты серьезно? – изумился я. – Но у тебя же была с собой защита от вызова?Цузуки смущенно посмотрел на свои ботинки.– Цузуки?– Ну, возможно… гм… я запамятовал…Я закатил глаза. Этот парень, должно быть, имеет самый скользкий мозг во всей этой проклятой Вселенной, и он просто вылетел у него из уха, когда Цузуки слишком резко качнул головой.– Замечательно, – сказал я. – Молодец Мураки! Блестяще! Смертный, освоивший технику вызова Хранителей, и это не считая того, что он каким-то образом вычислил твое местонахождение… очень впечатляет.– У тебя неприятная привычка льстить нашим врагам, – нахмурился Цузуки. – Меня не волнует, как он это сделал. Зачем – вот вопрос. Он вызвал меня, потому что у него есть ко мне предложение.– Думаю, что цена этой сделки – твоя девственность, – довольно громко пробормотал я. Он услышал и хлопнул меня по руке достаточно сильно, чтобы оставить след. Я закатал рукав и смотрел, как он медленно исчезает. Хорошо, что я шинигами.– Неостроумно, Ватари. Я получил много информации, пусть и от Мураки. Кое-что, возможно, тебя заинтересует.– Например?Цузуки задумался на минуту, а потом ударил кулаком по ладони, будто решившись на что-то.–Он хочет чаще меня видеть, а в обмен на это не создавать нам неприятности. Так он говорит. Для начала… он обещал снять проклятие с Хисоки к восходу солнца. Если он это сделает… я должен пойти с ним на ужин сегодня вечером.Минуту я обдумывал сказанное, сдерживаясь, чтобы не нагрубить.– Ты идиот, – не выдержал я. – Одного маленького жеста доброй воли недостаточно, чтобы компенсировать убийство, изнасилование и боль. Зло, которое он причинил десяткам, а то и сотням людей, не исправить так легко. Снятие проклятия с ребенка – это капля в море. Крошечная, незначительная уступка. Практически ничего. Ему нельзя доверять, Цузуки. Я запрещаю тебе идти.Цузуки моргнул и почесал подбородок.– Ты что, мой отец?– Да, – сказал я, не задумываясь. Цузуки закатил глаза.– Ватари, я чувствую то же, что и ты. Мураки знает это и понимает, что одного маленького жеста недостаточно. Но мне кажется, это наиболее безопасный путь. По крайней мере, наша работа станет легче, да? Мы можем сократить количество смертей.Я кивнул и снял очки, чтобы потереть усталые глаза.– А что именно мы должны дать Мураки в обмен на то, что он станет пай-мальчиком?Я точно знал, что Мураки потребует в обмен на хорошее поведение. Но я хотел услышать мнение Цузуки, понять, как он к этому относится. Темноволосый шинигами пошевелился и сунул руки в карманы, выставив плечи вперед. В сочетании с темной одеждой эта поза выдавала человека, который любил прятаться в тени от всего мира. Неприступный, хорошо охраняемый фасад… он защищал его слишком хорошо. Честно говоря… если бы у Цузуки было хоть какое-то понятие о собственной привлекательности… это могло стать опасным. Думаю, Мураки отлично это понимал и использовал в своих целях.– Он… ну… он только сказал, что хочет быть рядом со мной, когда он… чувствует потребность убивать. Проклятие Хисоки – часть его собственного, которое кто-то наложил на него. Он пытался избавиться от него, передавая по частям другим, потому что оно заставляет его насиловать и так далее, – Цузуки потер лоб. – Его трудно понять, он все время говорит загадками. Я понял одно – мое присутствие, кажется, помогает ему преодолеть эффект проклятия. Вот и все, что он хочет… в обмен на отказ от прежней жизни.Я подавил смешок. Как удобно – Цузуки единственное, что может удержать Мураки от желания зарезать. Я бы сказал, чересчур удобно. Такая продуманная схема вполне ожидаема для доктора, учитывая все, что я о нем знаю.Цузуки потянулся, подняв руки над головой. Деревянный брусок в моей руке вздрогнул, как живой, и медленно исчез, покинув эту реальность.Моя способность оживлять предметы требовала чуть больше тренировки. Если бы я проводил больше времени на заданиях, а не в лаборатории, мой дар был бы более надежен.– Мне надо увидеть тело Хисоки и убедиться насчет проклятия, но я не знаю, как попросить его об этом, – пробормотал Цузуки, бросив взгляд на дверь Секции Вызова. – Ты же знаешь, как он щепетилен в этих вещах.– Просто предоставь это мне, Цузуки! – прощебетал я, похлопав себя по груди в своей убедительной и внушающей доверие манере. – Нужно просто немного такта! Такт, если ты не знал, – мое второе имя!– Ютака Такт Ватари… Ну, я не могу отрицать, это имеет к тебе определенное отношение.– Ах! Момент просто идеальный! – ойкнул я, когда хлопнула дверь Секции Вызова. Хисока, мрачный, как всегда, подошел к нам, держа руки в карманах (в точности, как Цузуки) слишком узких джинсов. Хисока – милый парнишка, но так как умер в шестнадцать лет, выглядел немного нескладно, как все, кто рос слишком быстро. Как будто Тода и Белый Тигр тянули его в разные стороны, сделав его детское тело неуклюжим, да так и бросили на середине. Его прямые каштановые волосы мышиного оттенка симметрично обрамляли лицо, оттеняя юные черты. Несмотря на тихий нрав, Хисока обладал силой, с которой нельзя не считаться. Я убедился в этом на личном опыте. По крайней мере, эта сила заслуживала уважения. Я чувствовал себя кем-то вроде старшего брата по отношению к нему.– Вот и он! – ?наблюдательный? Цузуки заметил его через минуту после меня. Он наклонился ко мне поближе и заговорщически прошептал:– Теперь поделикатнее. Если бы он знал, что случилось прошлой ночью…– Нет необходимости читать мне лекции, Цузуки, я буду предельно осторожен, – хвастливо заявил я, поправляя отвороты рабочего халата. С этими словами я как бы невзначай пересек коридор и приблизился к юному шинигами, который, впрочем, сразу заметил мой маневр.– Эй, пацан! Раздевайся!– Прости, что? – отступил на шаг Хисока.– Я сказал – ПОДЕЛИКАТНЕЕ!!! – взревел Цузуки. Я помахал ему рукой.– Я провожу исследования в области колдовских знаков, символов и отметин, – сказал я зеленоглазому шинигами, пятившемуся от меня с обескураживающей скоростью. Но я не отступал, неуклонно двигаясь вслед за ним. – Я никогда бы тебя не попросил, но ты единственный из всех, кого я знаю, отмечен подобным проклятием. Все, что мне нужно, это сделать несколько снимков, исследовать структуру, длину, ширину, форму и так далее. Ты не против?Хисока моргнул и, к счастью, остановился, опустив вниз огромные, как у олененка Бэмби, глаза – как Цузуки, когда слишком много выпьет.– Малыш?– Я… прости… я был бы не против, но что-то странное случилось с моим проклятием. Я сегодня проснулся и… не только не увидел эти знаки, но и не почувствовал их. Нигде, – его глаза встретились с моими, затем он робко посмотрел назад и наткнулся на ошеломленный взгляд Цузуки.– Я думаю, что проклятие исчезло. Я подумал – это значит, что Мураки мертв, но этого мы наверняка не знаем. На самом деле я шел к тебе… чтобы ты попробовал обнаружить знаки… если у тебя есть время.Я слегка потрепал его по подбородку и улыбнулся.– Я не против. Когда будешь готов, приходи в лабораторию, и мы все проверим в лучшем виде.– Сожалею, что не могу помочь в исследовании, – искренне извинился он. Я отмахнулся.– Да ничего… не проблема. Я всегда могу вернуться к своему зелью для смены пола, – Цузуки и Хисока одобрительно усмехнулись.– Кстати, Ватари-сан. Шеф Коноэ попросил тебя вернуться, – сказал Хисока, быстро возвращаясь к своему обычному деловито-мрачному виду. – Поступил запрос из 6-го района, из Киото.О, мое глупое сердце, успокойся. В прошлом я не очень любил работать на выезде, но теперь одно упоминание о Киото ассоциировалось со звоном колоколов и запахом белых грибов. Хисока молча последовал за мной в конференц-зал; Цузуки понимающе улыбался, а я напевал новую песенку: ?Любовь – наркотик для меня?. Около двери я заметил стройного темноволосого парня (я принял его за посыльного из другого отдела), который, наклонившись к Коноэ, что-то быстро шептал ему на ухо. Когда вошли Цузуки, Бон и я, они оба посмотрели вверх и поспешили прекратить разговор. Посыльный передал толстую папку и указал на что-то внутри, коротко кивнув и извинившись перед этим. Когда он уходил, я коротко улыбнулся ему; светло-карие глаза и черные как смоль волосы контрастировали друг с другом; он показался мне знакомым, хотя я и не вспомнил, кто это. Он улыбнулся в ответ и исчез. И это было все. Я не представлял, кто бы это мог быть, но в дальнейшем вы увидите, что эта встреча не последняя! Из-за этой маленькой задержки в коридоре мы вошли в конференц-зал, когда завтрак был окончен. Почти все тарелки были пусты, за исключением одной, маленькой, где лежал наполовину съеденный мной круассан; чашка кофе стояла рядом. Цузуки набросился на круассан, как человек, умирающий от голода, и в мгновение ока проглотил его, чуть не съев собственную руку. Теразума поднял руки, словно хотел защититься.– Что за… кто-нибудь, накормите эту голодную скотину, прежде чем он ускользнет домой, – его слова были пропитаны сарказмом. Цузуки попытался упрекнуть его в ответ, но только поперхнулся крошками, и они разлетелись повсюду.Гушошин-старший присоединился к компании вместе с 003. Во имя ада, понять не могу, как ей удалось проникнуть сюда без моего ведома. Да ладно, решил я и пригласил ее на мое плечо, чтобы покормить крошками со своей тарелки. Как обычно, Тацуми и Коноэ проигнорировали мое желание накормить мое животное за столом и продолжали стоять рядом с ноутбуком, за которым работал одетый в синее Гушошин.– Итак, для меня есть задание? – спросил я наконец. Тацуми выпрямился и начал рыться в папке, оставленной посыльным. Мне показалось, что он не был готов к разговору. Очевидно, дело поступило только что, и Тацуми, мистер Безупречность, не имел времени просмотреть файлы. В крайнем случае, засунуть куда подальше эти отвратительные белые, разлетающиеся в разные стороны листки.–Да, – подтвердил он. – Это необычная просьба. Она от смертного, который знает о существовании Министерства.– Хм… как это возможно? – спросил я, почесывая подбородок. 003 отреагировала на мою невнимательность тем, что захлопала крыльями прямо над моим ухом; я снова начал кормить ее. – А кто клиент?– Ория Мибу, – драматично-значительно объявил Тацуми. – Знакомый Мураки. Ты должен помнить его по Киотскому делу.Помню ли я! Неожиданно удача повернулась лицом в сторону старика Ватари. Прыгнуть через стол, зацеловать Тацуми, требовать немедленно билеты на самолет, чтобы я мог сию минуту, неудержимо… Но прыжки и возбужденные крики ?Яхууу? могли показаться странными и неуклюжими для шинигами моих достоинств и талантов. Поэтому я спрятал поглубже свою радость и кивнул со всем достоинством, на которое был способен. Это было трудно, ибо внезапно я понял, что моя любовь к ?клиенту? никуда не делась.– Судя по всему, он лучший друг Мураки, – подытожил я, бросив быстрый взгляд через плечо. Цузуки, ухмыляясь, издал губами неприличный звук. Мне было все равно. Я был в слишком хорошем настроении, чтобы его можно было испортить.– Верно. Итак, ты будешь получать информацию, добытую коллегами, здесь, в Министерстве, обрабатывать и анализировать ее, – сообщил Тацуми, перебирая бумаги.В этот момент я прыгнул через стол и набросился на него. Ну, не совсем. В реальности я жалко и безнадежно пялился на него.– Ты хочешь, чтобы я остался здесь? – я почти рыдал. Шеф Коноэ сложил руки шатром и изучающе смотрел на меня сквозь пальцы.– Мы подумали, что так будет лучше. Ты ведь не любишь полевые миссии, так ведь? Кроме того, у тебя нет достаточного опыта – ты никогда не занимался расследованиями самостоятельно, без помощи коллег, – сказал он, глядя в мою несчастную физиономию. – Послав тебя, мы бы были вынуждены отправить с тобой Гушошина для поддержки и… учитывая твои… гм, боевые качества, мы решили, что так будет лучше для дела. Твоя сильная сторона – интеллект, Ватари. Ты раскрыл несколько практически безнадежных дел здесь, в отделе, и именно поэтому мы выбрали для этой командировки других сотрудников.– Кроме того, клиент попросил специально, чтобы тебя не присылали, – доброжелательно прибавил Тацуми.– Ничего себе. Похоже, он действительно любит тебя, – подколол Цузуки где-то за моей спиной. Только ехидства мне не хватало. Я развернулся вместе с креслом и уставился на него.– Заткнись, Целомудренный мальчик! Сейчо! Тацуми, он действительно просил не посылать меня?– Ну, в своем запросе он указал… – Тацуми прервался, чтобы свериться с контрактом. – Пожалуйста, не присылайте блондина.Я печально моргнул; мечты о любви и преданности улетели коту под хвост.– Он действительно сказал это?– Очевидно, он ничего не знает о твоей репутации, Ватари, – сказал Теразума, успокаивающе похлопав меня по спине. – Тем лучше. Это он потерял! Если бы ты один взялся за это дело, думаю, мы все могли быть чертовски уверены, что дела в Кокакуро пойдут в гору! Он не знает, что потерял.Я поднял голову; сарказм, свойственный его шуткам, приободрил меня.Он, должно быть, просто набивает себе цену! Это единственное объяснение! Удовлетворенный сим заключением, я приступил к переговорам с Тацуми и Коноэ со всем почтением и корректностью, которыми я славлюсь. Умильно глядя и молитвенно сложив руки, я пополз на животе через всю комнату:– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Не поручайте мне аналитику! Я действительно, действительно, действительно хочу взяться за это дело. Я теперь гораздо сильнее! Мои рисунки теперь оживают на четыре минуты! Я знаю, что справлюсь, если вы просто дадите мне шанс! Я проявил бы себя, если бы мне давали возможность время от времени. Не держи меня в офисе, Сейчо, пожалуйста. Я хочу делать что-то руками!– О, в этом я абсолютно уверен, – пропел из своего угла Цузуки. Я проигнорировал его, сконцентрировавшись на придании моему лицу идеального ?вы-не-можете-отказать-мне-потому-что-я-весь-такой-грустный-и-жалкий?. К сожалению, я не Цузуки, и на Тацуми это не сработало.– Мы должны уважать пожелания клиентов, – заявил секретарь, поправляя очки. Я обнял его ноги и зарыдал, уткнувшись в его брюки лицом.- Но я ХОЧУ взять это дело! – настаивал я, применяя еще одну тактику Цузуки: говорить, как здоровенный тупой иностранец, чтобы добиться своего. Тацуми смущенно пытался высвободить свои ноги. Но я крепко держался. – Ты не имеешь ПРЕДСТАВЛЕНИЯ о том, что значит сидеть весь день в офисе! Я совершенно лишен СОЛНЦА, я выгляжу как чахлая лилия, мои удивительные способности пропадают зря, я НИКОГДА НИКОГО не встречу…Теразума кашлянул, и мне отчетливо послышалось слово ?бред?.– ПОЖАЛУЙСТА, ТАЦУМИ! ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, разреши мне взять это дело!Я снова начал плакать для пущего эффекта, а 003, видя бедственное положение хозяина, принялась клевать голову Тацуми. Тот бросил на Коноэ умоляющий взгляд. Шеф, сдавшись, поднял руки вверх:– Хорошо, Ватари, возьми его.Я немедленно прекратил рыдать и вскочил, энергично жестикулируя от восторга.–ДА! – я подбежал к начальнику и заломил руки в порыве благодарности. – Шеф, вы не пожалеете. Я гарантирую!Шеф Коноэ, казалось, уже жалел о своем решении, но я решил доказать ему, что он сделал правильный выбор, не усомнившись в моих способностях.– Гушошин-старший будет сопровождать тебя до Кокакуро завтра утром. Ты должен быть готов к 6:30, так что сделай одолжение, не шляйся ночью, – информировал меня Тацуми.Я отсалютовал ему и, пританцовывая, направился к Гушошину, чтобы поприветствовать.– Мы будем, как родные братья, – пропел я. Все застонали, а 003 захлопала крыльями, выражая восхищение моим выдающимся умом. Тацуми передал мне довольно растрепанную папку – честно говоря, выглядел он при этом так, будто очень рад избавиться от нее.– Вся нужная тебе информация в этой папке, – сказал он, когда я сел, чтобы быстро просмотреть ее. – Контракт с клиентом, детали дела, показания свидетелей. В общем, все. Так как Министерство неизвестно широкой публике, мы вынуждены искать способы объяснить присутствие наших агентов на месте преступления. Официально ты – администратор с неполной занятостью.Так я буду подчиненным Ории, и мне придется многое делать, нагнувшись. Я улыбнулся. Только бы не забыть приобрести соответствующие узкие брюки.– Само дело – об убийстве трех гейш из заведения Мибу-сан, – объяснил Тацуми, вытаскивая стул и садясь. – В комнате, в которой их нашли, были демонические символы, и это наводит на мысль, что на самом деле преступление было совершено с участием сверхъестественных сил. Три женщины были найдены одним из служащих. Способ убийства описывается как аномально жестокий.– В каком смысле? – поинтересовался Теразума, высоко подняв брови.Тацуми поправил очки, хотя они и так были точно на переносице, не сдвинулись ни на дюйм.– В общем, в Японии не самый высокий уровень преступности. И тем не менее за последние 24 часа мы дважды столкнулись с чудовищными убийствами необъяснимой природы. Прошлой ночью Цузуки и Ватари были посланы для расследования в Тачиагари. 38 человек умерло, и только одна душа была доставлена нам. Остальные утеряны безвозвратно; нам сообщили, что они были пожраны демоном, ответственным за бойню, которая там произошла, – я трудно сглотнул, а другие шинигами посмотрели на Цузуки со страхом и беспокойством. Тацуми откашлялся, прежде чем продолжить.– У этого неопознанного существа чрезвычайно высокий уровень знергии мана, достаточный, чтобы оживить трупы и заселить их демонами низшего уровня, не имеющими определенной формы. При этом все внутренние органы, а также души, были извлечены. Главный Офис передал утром в наш отдел, что демон, о котором идет речь, несомненно, пожиратель душ, и что нападение было средством быстро увеличить уровень его энергии. Кроме того, он использовал неизвестное заклинание, которое ввело в заблуждение невинных людей и спровоцировало панику, приведшую к ужасным последствиям. Люди набрасывались друг на друга, и многие были убиты без всякой необходимости. В настоящее время Министерство работает с Правительством Японии, чтобы найти способ объяснить случившееся с логической точки зрения, – из-под очков глубоко посаженные голубые глаза Тацуми серьезно оглядели каждого. – Думаю, мне незачем говорить вам, что этот кошмар устроил обитатель потустороннего мира, что основательно подпортило репутацию Министерства и подорвало доверие к нему в целом. Ватари-сан, Цузуки-сан, – он повернулся к нам. – Мы оба, шеф Коноэ и я, а также Главный Офис благодарим вас за героические усилия прошлой ночью, предпринятые, чтобы контролировать ситуацию. Я не сомневаюсь, что вы сделали все возможное, чтобы задержать подозреваемого. Дальнейшую работу будут проводить Секции Сокрытия и Цензуры. Лучшие работники Секции Сдерживания призваны, чтобы продолжить расследование и задержать преступников. Улики с места преступления, собранные вами вчера, уже направлены к ним, Ватари-сан, – сообщил Тацуми, повернувшись ко мне. Я лениво махнул рукой, не слишком расстроенный тем, что с меня сняли эту дополнительную нагрузку.Хисока поднял взгляд от стола, нахмурился и повернулся к Тацуми.– Извини за прямоту, Тацуми-сан, но как именно убийство гейш связано с инцидентом в Тачиагари? Ты сказал, что оба случая отличаются крайней жестокостью и, предположительно, имеют сверхъестественную природу, но ничего не сообщил о связи между ними.Тацуми тянул время, снова без нужды поправляя очки.– Я не берусь утверждать, что есть доказанная связь между убийствами в Тачиагари прошлой ночью и в Кокакуро. Я имею в виду совпадение – это произошло в одно и то же время. Способ убийства женщин радикально отличался, – он сделал мне знак вернуть папку и перевернул обложку тонким пальцем. Я смотрел, как его глаза двигаются сверху вниз, пока он вслух читал доклад о состоянии жертв, доставленный в Министерство, возможно, не раньше, чем за час до нашей встречи.– Первая жертва. Женщина, примерно двадцати пяти лет. Она подверглась бешеной атаке: 39 колотых ран от горла до нижней части живота. Раны на животе особенно ужасные; часть матки удалена.Вакаба тяжело опустилась на стул рядом со мной, подпирая руками лоб. Тацуми без всякого выражения посмотрел на нее поверх папки.– Вакаба-сан, если это слишком тяжело для тебя, ты можешь покинуть комнату в любой момент.Вакаба заставила себя отвести руки от лица и неуверенно улыбнулась.– Нет-нет, Тацуми-сан, я буду в порядке. Считай это женской чувствительностью, – такой расстроенной я ее никогда не видел. – Прости меня. Я не хотела тебя прерывать. Пожалуйста, продолжай.Тацуми бросил на нее долгий взгляд и, казалось, решил, что она успокоилась. Его глаза снова вернулись к странице, лежащей перед ним.– Вторая жертва. Двадцать с небольшим; рост 5 футов и 2 дюйма. Смерть наступила почти мгновенно – ей перерезали горло. Раны в области позвоночника – до самой кости – показывают, что орудие преступления очень тонкое и острое. Как и у первой жертвы, живот особенно пострадал. Тонкий клинок вставили во влагалище, а потом резко потянули вверх, разрезав матку пополам и полностью вскрыв брюшную полость.Я поставил чашку с кофе, свободной рукой сжал пальцы Вакабы, которая была невероятно потрясена этим описанием, и задумался. Как-то мой предполагаемый возлюбленный справится со всем этим? Он ведь непосредственный свидетель ужасных смертей женщин, находившихся на его попечении. Конечно, я почти не знал его, но был охвачен глубочайшим и всеобъемлющим желанием разыскать его – несомненно, сломленного и глубоко раненного произошедшим.Тацуми откашлялся еще раз и оглядел комнату – полагаю, чтобы увидеть нашу реакцию. На мгновение его глаза остановились на Цузуки, который тупо смотрел вниз, на стол, а затем – на Вакабе, украдкой вытиравшей платком слезы, бегущие по щекам.– Как вы? – спросил он. Мы хором заверили его, что все в порядке, хотя даже у шефа Коноэ был необычайно угрюмый и торжественный вид. Любые случаи насильственной смерти и увечья женщин уж точно не располагали к веселью. Теразума прислонился к дверной раме, скрестив руки на груди и время от времени покачиваясь. При жизни он был детективом, и этот опыт немного подготовил его к подобным вещам.– Третья и последняя жертва, – продолжил Тацуми, захлопнув папку под вопросительные взгляды присутствующих. – Нам еще предстоит получить подробную информацию о ее состоянии.Он сделал знак Гушошину, и тот моментально направил луч проектора, используя вместо экрана дальнюю стену.– Джун Такамия вскоре свяжется с нами, чтобы изложить свои соображения. Джун, наполовину японка, наполовину китаянка немного за тридцать – одна из трех следователей Министерства. Другие два, я полагаю, до сих пор осматривают тела погибших в Тачиагари. Гушошин, будь наготове и сразу подключи ее.Мы немного побездельничали, пока Гушошин налаживал связь. Довольно скоро на экране появилась Джун; ее черные волосы длиной до подбородка были аккуратно зачесаны назад и закреплены заколками. На заднем плане я разглядел нечто вроде сада – очевидно, она вышла на воздух, чтобы связаться с нами. Ее облик был немного нетрадиционным: вызывающий макияж, длинные кроваво-красные ногти и очень бледное лицо, наводящее на мысли о трупах. Весь ее вид выражал нетерпение. Думаю, бедного Мибу-сан не слишком радует ее присутствие.– Привет, мои милые маленькие фрики, – не слишком любезное приветствие. – Я коротко расскажу вам суть дела и буду в Министерстве в ближайшее время. Я послала по электронной почте фотографии места преступления и отчет по жертвам. Ах да, я еще навела ?бальзамирующие? чары в комнате, где были найдены тела. Оно поддержит их в нужной кондиции, в агонии, пока не приедут ваши сотрудники, чтобы провести собственное расследование. Не благодарите меня.– Что значит ?в агонии??– прошептал Цузуки, наклонившись ко мне через стол.– Спящими, – ответил я, поворачиваясь к невинно улыбающейся Джун. Она, несомненно, гордилась проделанной работой гораздо больше, чем следовало. На мой вкус.– Джун, вы можете рассказать нам о состоянии третьей пострадавшей? Будьте так любезны, – Джун усмехнулась и сняла заколки, позволив волосам свободно обрамлять лицо.– Вы, шинигами, как обычно, идете прямо к цели. Я расскажу все детали, но предупреждаю – это не для слабонервных. Я вынуждена была удерживать бедного парня, чтобы он не вошел туда. У него могло не выдержать сердце.И снова острая боль пронзила мое сердце – дорогой мне человек, должно быть, страдает. Вакаба высвободила свои пальцы из моих и перегнулась через Тацуми, оказавшись лицом к экрану:– Джун-сан… – робко спросила она. – Что вы имели в виду, когда сказали, что третья жертва находится в худшем состоянии, чем предыдущие две?Джун пришла в несколько болезненный восторг.– Милая девушка, ни одна из них не находится в подходящем состоянии для того, чтобы их рассматривал кто-то непривычный к подобным делам. Но могу сказать, что она действительно находится в более плачевном состоянии, даже по сравнению с двумя ее подругами, – она тихо цокнула языком и взяла листок с рукописными заметками. – Третья жертва. Около двадцати пяти. Отметины на шее показывают, что ее сначала задушили, а потом перерезали горло. В этот раз разрез был таким глубоким, как будто девушке хотели отрезать голову; был задет даже позвоночник. Брюшная полость была полностью вскрыта; кишечник извлекли и расположили на плечах. Матка была удалена убийцей и пока не найдена. Это говорит о том, что наш маньяк, возможно, унес ее с собой. Только Богу известно, зачем она ему.– Есть и другие заметные повреждения? – спросил Шеф с таким видом, словно ему совершенно не хочется услышать ответ и вообще задавать этот вопрос. Джун плотно сжала губы, не отрываясь от своих заметок.– Нечто очень странное… – наконец ответила она. – Трудно сказать, было это намеренно или случайно.– И что же это? – вежливо поинтересовался Тацуми. Джун указала на свое правое ухо.– У всех трех за правым ухом широкий, но неглубокий порез. Как будто в этом месте было прижато лезвие, – при этих словах дрожь прошла по моему позвоночнику. Цузуки оторвал взгляд от стола – впервые с начала доклада Джун.– Какие-либо признаки сексуального насилия?– Нет, – Джун сразу же покачала головой.– Вы очень уверенно это говорите, – поднял я бровь.– Потому что я совершенно в этом уверена. Независимо от причины этих убийств, я уверена – сексуальное насилие не играло никакой роли. Убийства очень жестокие и продуманные. Как будто у убийцы было мало времени. И все же, кем бы он ни был, он успел удалить органы, которые весьма трудно отыскать. У него должно быть медицинское образование или, по крайней мере, опыт работы в этой области. Если это звучит слишком самонадеянно с моей стороны, вам, возможно, следует осмотреть четвертую пострадавшую. – Была четвертая жертва? – спросил я. Глаза Джун встретились с моими. – Да. Она получила наиболее незначительные травмы. Неглубокий порез на горле, незначительные порезы и ушибы. Ее оставили в живых, в то время как другие были беспощадно убиты. Возможно, нападавший был не один. Может быть, нападение имело цель запугать выжившую девушку. Думаю, изучение ее прошлого поможет найти разгадку, – Джун пожала узкими плечами. – Все это только мои догадки. Оставляю их вам, парни.Коноэ склонил голову.– Благодарю вас, Такамия-сан, за хорошую работу. Желаю благополучно добраться домой.Гушошин оборвал прямое включение, и мы снова уставились друг на друга. Ни один из нас абсолютно ничего не понимал в только что услышанном. Даже я сомневался, стоит ли браться за это дело. Мибу-сан или не Мибу-сан… Тачиагари было вполне достаточно, чтобы видеть кошмары следующие десять лет моей загробной жизни, и эти убийства в стиле Потрошителя не улучшат мое психическое здоровье.Тацуми вновь открыл папку и прищелкнул языком в ответ на всеобщий стон. Можно ли яснее выразить охватившую нас ярость?– Установлено, что раны на горле были нанесены в первую очередь. Другие увечья на телах жертв – посмертные, – он кивнул Гушошину, и тот убрал экран. Под ним оказалась белая доска, и Тацуми начал писать на ней маркером. – Тела трех жертв лежали так, чтобы вписаться в пентаграмму, начерченную на полу в центре комнаты.Он схематично изобразил это на доске, стрелочками указав расположение четырех тел.– Сама пентаграмма была нарисована с помощью крови жертв, смешанной с порошковым мелом.– Обычная практика, особенно в старые времена, – пробормотал я больше для себя самого; забрав папку обратно, я просматривал дело. – В некоторых обществах кровь примешивали к раствору при строительстве замков, веря, что это укрепляет их и защищает от злых духов, мешая им укорениться на земле. Кроме того, кровь, естественно, служила для привлечения внимания конкретного обитателя потустороннего мира, а также была основой для заключения договора с ним.Шеф Коноэ кивнул.– Мы, конечно, рассмотрели все эти варианты. Девушки истекли кровью в считанные минуты. В отчете сказано, что, судя по трупному окоченению, девушки умерли около четырех часов утра. Их души до сих пор не поступили к нам, и мы подозреваем, что они задержались в Кокакуро. Две основные цели нашего расследования – извлечь души и отправить их в Мейфу для суда, а также идентифицировать, по возможности, убийцу, если там замешаны сверхъестественные силы. Если нет, мы свяжемся в вышестоящим начальством и передадим дело. Большего я сказать не могу.Гушошин показал мне на ноутбук.– Ватари-сан, Такамия-сан прислала несколько фотографий с места происшествия. Не мог бы ты посмотреть их сейчас?Шеф Коноэ приподнялся со стула, его рука протянулась, чтобы остановить меня.– Не думаю, что это действительно необходимо, Гушо…– Нет-нет, дайте мне взглянуть, – сказал я, взяв свою чашку и отхлебнув кофе. Жидкость была еле теплой, но кофеин помог мне сосредоточиться. Я отпихнул свой стул и подошел к Гушошину, наклонившись немного, чтобы лучше видеть экран. Цузуки, Хисока, Вакаба и Теразума столпились за моей спиной, чтобы тоже увидеть.Гушошин открыл свернутое окно и нажал на стрелку внизу. Это был обзорный снимок комнаты. Символ на полу показался мне смутно знакомым, несмотря на кровь и тела жертв, мешающие рассмотреть; но я понятия не имел, когда именно видел его. Не пентаграмма, нет; он состоял из четырех частей – подобие черного креста со сложными демоническими письменами по краям.– Грустно, не так ли? Мне кажется, похоже на… – раздался цокающий голос из моих очков, пока я разглядывал фото.– Эй, Ичибана, заткнись. Я пытаюсь сосредоточиться, – оборвал я джинна и жестом велел Гушошину продолжать.На втором снимке было лицо одной из жертв крупным планом. Выражение ее лица говорило о том, что она увидела лезвие – предвестник ее смерти, но не успела закричать. И умерла. Она была красива, впрочем, как и большинство гейш. Так много красивых женщин в заведениях, подобных Кокакуро, что их почти не различаешь. На следующем фото была вторая жертва. В отличие от первой, окрашенной в темно-рыжий цвет, ее волосы были угольно-черными; и она была явно моложе. Почти подростком.– Это ужасно, – прошептал Хисока, и Теразума ободряюще похлопал его по плечу, призывая быть мужчиной. Я снова глотнул кофе, пока Гушошин открывал изображения двух оставшихся жертв. Блондинка… и на мгновение я чуть не поперхнулся, подумав, что это… да, что это она. Так похожа… те же волосы, те же глаза… Я чувствовал, что Коноэ смотрит на меня, наблюдая за моей реакцией, но я ничем не выдал себя. Только увидев последний снимок, где была четвертая девушка, работавшая на Орию и пережившая нападение, я наконец понял, почему он был против моего участия в этом деле.Фото было сделано в больнице; глаза закрыты, по-видимому, она в коме. Я увидел характерный лигатурный шов на ее шее, плотно стягивающий кожу, и широкий разрез за ухом, будто туда приставили нож или другое острое оружие, чтобы заставить ее вести себя тихо…Но в этом нет никакого смысла… это не могло произойти. Это было просто невозможно! Почему она оказалась в Кокакуро – вот первая загадка. Но что поражало меня еще больше – очень характерные раны, знакомые… будто нанесенные тем, кто давно уже мертв… давно уже удален из этого мира. Я ведь лично в этом убедился… поэтому эти страшные вещи не могли случиться. Как…? Как это могло быть?!Это лишено смысла! Даже в этом мире – мире мертвых! Именно сейчас я потерял ее. Я поперхнулся кофе, и Тацуми мгновенно оказался рядом со мной, хлопая меня по спине, чтобы помочь.Шеф Коноэ тоже подошел и закрыл ноутбук, пытаясь скрыть то, что было слишком поздно скрывать. Я видел это. Я теперь понял, почему он тоже боялся давать мне это дело.Я не выдержал. Кашляя и захлебываясь, я уронил чашку, и осколки фарфора разлетелись во всех направлениях. Цузуки схватил меня за руку, но я с силой оттолкнул его и Тацуми и, шатаясь, пошел к двери. Мне нужен был воздух. Мне нужно было уйти от ее лица…Я пришел в Секцию Вызова и побрел к одному из окон. Но характерный спазм желудка заставил меня передумать в последнюю минуту и устремиться в сторону туалета. Издавая странные звуки, я чувствовал, как сильнейшая кислая отрыжка поднимается к самому горлу. Никогда в жизни не чувствовал себя хуже. Даже когда, напившись, лежал в туалете на полу и кричал: ?Я хочу умереть! Просто дайте мне умереть!? Со стоном я пнул дверь в кабинку. Желудок снова свело, и я понял, что могу не успеть.– Твоюматьтвоюматьтвоюмать, – повторял я, словно некую мантру, и буквально бросился к одной из раковин, ударившись о край так сильно, что пыль полетела. Боль пронзила мою руку, халат окрасился кровью в области локтя, и желудок изверг разом все содержимое – одним болезненным толчком. Одной рукой я держался за раковину, другой – за живот. Глаза защипало от слез.Кто-то пришел вслед за мной, и я почувствовал легкое прикосновение руки к спине. Я всхлипнул; слезы застилали мои глаза; я попробовал приподняться.– Черт… – и меня вырвало снова. Весь мой завтрак, кофе – все. Меня вырвало еще три раза. Я уже рыдал, царапая ногтями раковину, тщетно пытаясь подняться. Шеф Коноэ, стоя позади меня, обхватил меня руками под мышки, чтобы помочь мне встать на ноги. Но в последнюю минуту я отклонил его помощь. Щеки опасно раздулись; я пытался сдержаться, но тело предало меня, и я рухнул на грязную раковину. Меня снова рвало, хотя, казалось бы, было уже нечем. Мой желудок содрогался раз за разом, словно пытаясь избавиться от малейшей капли жидкости раз и навсегда, но кроме слюны, ничего уже не было. Однако еще целую минуту я не мог заставить свое тело расслабиться.– Боже… пожалуйста, хватит. О, Господи… хватит, – я умолял и плакал, закрывшись рукавом. Но даже сквозь плотную ткань я видел ее лицо. От слез мое лицо сморщилось, как намокшая ткань, и я почувствовал, как шеф Коноэ вытирает своим чистым носовым платком мой подбородок. Его грубоватый голос странно обнадеживал; так отец успокаивает своего ребенка, которому приснился кошмар.– Тсс… – утешал он, гладя меня по голове и вытирая белым платком мои губы. Я попытался было протестовать, но он лишь отмахнулся. Я икнул и повернулся в раковине, чтобы увидеть в зеркале, настолько ли плохо я выгляжу в сравнении с тем, как себя чувствую. О да… хотя мне мало что удалось разглядеть.– Это была она, да? Слишком много времени прошло… я едва узнал ее… но…Он, должно быть… как-то же ему удалось… – прошептал я, надеясь, что каким-то образом, каким-то чудом я ошибаюсь. Коноэ не стал лгать; он вздохнул и утвердительно кивнул головой. Я увидел этот кивок в зеркале. Опустошенно застонав, я снова уткнулся лбом в собственный рукав.Странное покалывание в моей руке – словно кровь продолжала просачиваться, пятная рукав белого халата, хотя ранка уже затянулась.– О нет… Боже, нет… Это невозможно! Он мертв, ведь так, Коноэ-сан?! Вы клялись и божились, что он умер!– Ватари, все так и было. Его имя в Кисеки. Он умер давным-давно, – я порывисто взмахнул рукой, не заботясь о том, задену ли я кого-то или что-то.– Но его подпись… та же самая! Точно такая же! И он сказал… он сказал, что собирается прийти за ней! Однажды я уже умер… вот что он сказал! – я сорвал очки и яростно вытер глаза. – Это наказание! Он наказывает меня за попытку остановить его!– Ватари, успокойся. У тебя истерика, – Коноэ хлопнул меня по спине, чтобы подбодрить. – Я лично проверил, никого не уведомив, – поспешно заверил он, увидев в зеркале мой нетерпеливый жест. – Имя не удалялось… он навечно в адской трясине, если есть хоть какая-то справедливость. А символ… скорее всего, это какой-то подражатель, который, к несчастью, решил продолжить его дело.– Круто, – сказал я, растирая ребром ладони свои усталые глаза, чтобы хоть временно облегчить боль. – Как будто одного было недостаточно.Коноэ, невесело усмехнувшись, продолжал гладить мою спину кругообразными движениями.– Теперь ты понимаешь, почему я не хотел давать тебе это дело. Я просто хотел защитить тебя.– Где она сейчас? – спросил я, размышляя, смогу ли я ее увидеть. Глаза Коноэ встретились с моими в зеркале.– Ее отвезли в больницу на Хоккайдо, она сейчас там и пробудет до тех пор, пока ее состояние не стабилизируется. Должен предупредить тебя… я знаю, о чем ты думаешь, но это против жесткой политики Министерства – не встречаться с родственниками. И я настоятельно рекомендую не делать этого ни при каких обстоятельствах. Думаешь, это хорошо для нее – после всего, через что она прошла, увидеть тебя? Шок может быть слишком велик, и она может не справиться.Я знал, что он прав, и это эгоистично в любом случае. Даже просто тайно посмотреть на нее… Это послужит искушением сделать это снова и снова… и кто знает, чем все закончится? Шинигами, цепляющийся за остатки своей прежней жизни, поистине жалок. Жить воспоминаниями о прошлом и возвращаться в мир живых, чтобы увидеть любимых… так невозможно двигаться вперед и выполнять свои обязанности, ради выполнения которых нам была дана вторая жизнь.И когда шинигами не может делать свою работу, люди страдают… и умирают. Я слышал об одном из них: пытаясь вернуться к заболевшей матери, он спровоцировал шок такой силы, что у нее отказало сердце. Нет… это эгоистично – войти в ее жизнь после стольких лет, как бы я ни хотел ее увидеть. Обнять ее, облегчить боль, залечить раны на горле и пообещать, что я никогда, никому не позволю причинить ей вред снова… Смерть так несправедлива порой… и наши эмоции порой так похожи на человеческие. Что с того, что мы теперь сверхъестественные создания? О, мы желаем быть эгоистичными, мы хотим любить, и даже безрассуднее живых… Но желания и долг несовместимы. Иногда мы должны делать трудный выбор, должны поступать правильно, особенно когда речь идет о самых дорогих. Живых… из чьего мира мы давно ушли.И я улыбнулся и кивнул, надеясь, что Коноэ понимает – это лишь маскировка. Иная боль слишком велика, чтобы выразить словами. Он благодарно улыбнулся и поднялся с усталым вздохом.– Ютака… Я знаю, что Киото – твой район, но я очень надеюсь, что ты передумаешь браться за это дело. Это слишком… личное, понимаешь, о чем я? Я могу отправить туда других сотрудников… возможно, тебе надо взять тайм-аут, как следует все обдумать. Собраться с мыслями.– Нет, – твердо сказал я, покачав головой. Собрав все силы, я встал на ноги и повернул кран, чтобы смыть беспорядок, оставленный мной. Шеф Коноэ потянул меня за запястье.– Не беспокойся об этом. Я пришлю кого-нибудь убрать.– Все нормально, – сказал я, вернувшись к своему занятию. Я смотрел на свое отражение; вокруг глаз у меня были красные круги, в горле и груди все горело. Несмотря на это, вид у меня был решительный и целеустремленный. Таким я себя и чувствовал.– При всем моем уважении, сэр, это смешно. Вы бы согласились послать другого на моем месте? – я видел, что он хочет возразить, но при этом понимает меня. Он потер лоб; густые брови нависли над маленькими глазами.– Нет, – ответил он наконец. Я кивнул.– Тогда задействуйте этих других сотрудников и поручите им время от времени навещать ее… просто чтобы убедиться, что эта тварь больше не придет. Что касается убитых девушек… простите, я знаю, вы считаете, что я бесполезен, но я чувствую себя обязанным сделать что-то. По крайней мере, я должен попытаться, – я твердо встретил его взгляд. – Сэр, я обещаю, что мои чувства не станут помехой. В любом случае я буду беспристрастным, независимо от обстоятельств.– Ватари, при всем моем уважении, это смешно, – сказал старик, опустив руки вниз. Но, увидев мою поникшую голову, подошел и сжал мой локоть. – Ну хорошо. Я поддержу тебя в качестве ведущего следователя. Мы назвали это дело ?Киотский мясник?. Тебе будет передан файл с обычными процедурами, а также со спецификой твоей работы. Мибу-сан примет тебя. Мы обязаны делиться с ним любой информацией, как с клиентом. Имей это в виду.– Понял, сэр, – кивнул я. Последовало молчание; Коноэ-сан осторожно поддерживал меня, будто я стеклянный. Потом отпустил мою руку и мягко толкнул меня в бок.– Хорошо. Я хочу, чтобы ты пошел домой и отдохнул оставшуюся часть дня. Подготовься к завтрашней поездке. Я пошлю Гушошина к тебе с таким расчетом, чтобы вы могли отправиться с утра пораньше вдвоем. И людей – узнать о состоянии юной леди. Так пойдет?– Спасибо, сэр, – пробормотал я, глядя, как он медленно выходит, бросив напоследок еще один обеспокоенный взгляд через плечо. Я улыбнулся и помахал ему, заверяя, что мне лучше и он не должен волноваться. Как только он ушел, коллеги ввалились ко мне, чтобы убедиться, в порядке ли я. Хотя увиденное на мониторе компьютера все еще стояло перед глазами, понемногу я приободрился. Тем более что Цузуки и Теразума опять сцепились, а Вакаба щекотала животик 003 до тех пор, пока та не повалилась на стол, залившись смехом.Вернувшись домой, я добрых 10 минут чистил зубы, потом залез в кровать смотреть телевизор. 003 со своего насеста в углу наблюдала за мной, сердито склонив голову набок, как бы спрашивая, какого черта она делает дома, когда мы оба должны быть на работе.Я дал ей кусок бисквита, чтобы задобрить и посмотреть телевизор относительно спокойно. Хотя я его вовсе не смотрел. Слишком многим была забита голова.Высокий темноволосый мужчина с мечтательными темно-карими глазами и сомнительными связями с неким психопатом. И девушка… Девушка с глазами цвета янтаря. Их не видно сейчас – ведь она спит. Я не видел ее 24 года. Живая загадка. Внезапно разбуженная память.Мне захотелось увидеть себя со стороны; возможно, так мне станет понятнее, каким должен быть следующий шаг. К большому сожалению, такой силой я не обладал, так что пришлось иметь дело с тем, что есть. Пришло время выпустить Ичибану из очков, и я был почти уверен, что он сбежит, как только обретет свободу. И я его не виню; в конце концов, внутри очков очень тесно, даже если все время спишь. Он, должно быть, и сам сильно удивился, когда вместо этого забрался ко мне в постель и обнял за плечи, безмолвно утешая. Ни единого слова о случившемся.Видите ли, мы так давно вместе. Он знал, кто она, и как трудно мне оставаться здесь – не бежать на Хоккайдо с корзиной фруктов и сотней признаний в любви, накопившихся за 24 года полного отсутствия. Ичибана… как описать это существо? Сказать, что это… да, ?это? требует некоторых пояснений. Понимаете, джинны не имеют пола. Они андрогинны и не являются ни мужчинами, ни женщинами. Честно говоря, я никогда не мог определить гендерную принадлежность Ичибаны. Сказать ?он? будет неточно, в нем ясно различимы женские черты, но и женщиной его считать очень спорно. Так что не знаю, что и сказать. Его внешность… любое слово, кроме ?восхитительно?, будет преуменьшением. Никакое другое слово не способно адекватно описать его.Редкая, потрясающая, экзотическая, поразительная красота, естественная и теплая. От него трудно оторвать взгляд. Среднего роста, с шикарным, не слишком худым телом; длинные скульптурные ноги, широкие бедра, круглая попка, которая делает его фигуру женственной, несмотря на полное отсутствие груди. У него жесткие волосы цвета спелой сливы, обрамляющие лицо. Он утверждает, что это естественный цвет, но я не раз замечал отросшие темные корни. Думаю, на самом деле его волосы богатого, насыщенного черного цвета. Они красиво оттеняют молочно-белую кожу – более светлую и гладкую, чем у самого Мураки. Его мягкие губы в форме сердца нежно-розового цвета; кажется, что они созданы для поцелуев. И хотя он не мой тип, я часто ловлю себя на том, что совершенно очарован устами этого создания. И на мыслях, каково это – целовать столь прекрасные губы.Светло-красные, почти розовые глаза с загнутыми вверх уголками, что еще больше подчеркивает его обычная подводка в готическом духе. Это придает ему что-то кошачье. Заостренные на кончиках уши украшены пирсингом (16 проколов!) в виде игральных карт и прочего. Волосы на затылке перевязаны тонким шнуром; длинная, немного колючая, что отнюдь не означает – грязная, челка и локоны вдоль щек обрамляют тонкие фарфоровые черты. Он немного напоминает… да, я бы сравнил его черты с чертами популярной на Западе актрисы Кэтрин Зета-Джонс. Одевается он, как правило, в том же готическом стиле: рваная одежда, ремни, молнии, каблуки, перчатки без пальцев… излишне говорить, что наши вкусы похожи, и мы часто ходим вместе по магазинам, а то и меняемся одеждой. (Да, Ичибана и я делимся одеждой, и джинн скорее сосед по комнате, чем слуга).Хотя он, несомненно, красив, никто не мог бы обвинить его в холодности или тщеславии. (Часто он старается казаться жестче, чем на самом деле. По правде говоря, это мягкий, сентиментальный старый чувак). Веселый, нахальный и умный, он выглядит на 25 лет, хотя ему уже 425. Для удобства я буду говорить о нем ?он?. Сам Ичибана говорит о себе и в женском, и в мужском роде. Но мне проще считать его мужчиной. Хотя это может в дальнейшем измениться в зависимости от обстоятельств жизни моего дорогого слуги…Я и мой неопределенного пола слуга некоторое время сидели и болтали о том о сем. Ближе к полудню Ичибана удивил меня, открыв бутылку вина к обеду. Я чувствовал себя просто отлично, грея ноги у радиатора и потягивая пиво. Что и говорить, я заслужил небольшое специальное лечение после всего, что произошло за последние 24 часа, и джинн, с которым я заключил контракт, обеспечил мне это. Да, нехило.Настало время перерыва на ланч, и мои коллеги стали расходиться из Министерства кто куда. Около половины второго наша необременительная беседа с Ичибаной была прервана робким стуком в дверь. Я пригласил стучавшего войти, и не особенно удивился, увидев растрепанного Цузуки.– Просто подумал, что должен проведать тебя, – объяснил Цузуки, прикрыв за собой дверь и стаскивая плащ. Он понюхал воздух, что было его вредной привычкой, и спросил:– Ичибана готовит?– Ага. Особенный бабагануш, – кивнул я, наклонив банку с пивом в его сторону. В юности Ичибана жил преимущественно в Германии и часто удивлял меня и Цузуки блюдами немецкой кухни, которые (независимо от того, как они назывались на самом деле) мы именовали ?бабагануш?.Услышав вопрос, джинн высунул голову из кухни и помахал Цузуки грязным полотенцем.– Эй, Куколка, я услышал твой голос. Пришел к нам пообедать?Цузуки слегка смутился и, переминаясь с ноги на ногу, бросил на меня обеспокоенный взгляд.– Ты уверен, что я не помешаю? – я поднял брови, чем окончательно смутил его.– Чем ты можешь помешать? Проходи и садись, глупыш. У нас с Ичибаной ведь не свидание, ничего такого.– Блонди! Что за слова… – Ичибана неторопливо вышел из кухни в развевающемся фартуке, с лопаткой в руке. Встав коленями на мои колени, он прижался грудью к моей груди и губами к моим волосам. – Бедный я, бедный, батрачу на твоей кухне, готовлю тебе обед… и ты не собираешься предложить мне хоть какую-то компенсацию за это? – его пальцы пробежались по моей шевелюре; он прижался ко мне, и я ощутил кое-что твердое. Я проигнорировал это и пронес руку мимо его стройного тела, чтобы глотнуть еще пива. – Я думал, что значу для тебя больше, чем…Цузуки все еще нерешительно стоял у двери, но, давно зная Ичибану и сообразив наконец, что тот шутит, повесил плащ.– Пахнет вкусно, Ичи-кун. Что у нас в меню?– Бабагануш. Разве не так вы, придурки необразованные, называете все подряд? – отрезал Ичибана, поднялся с моих колен и отправился на кухню.– Да ладно, не притворяйся кругом обиженным и несчастным, – засмеялся я, идя вслед за ним, чтобы достать из холодильника пиво для Цузуки. – Просто скажи, к чему нам готовиться.Джинн насмешливо нахмурился, посмотрел исподлобья через плечо, сделал большой глоток красного вина из бокала, отвернулся и принял позу в стиле ?скажите пожалуйста!?, перед этим соорудив над верхней губой тонкие французские усики для пущего эффекта.– Это блюдо, дорогие мои плебеи, – объявил он с преувеличенным французским акцентом, – изысканное попурри, известное как ?грибы из картофеля по-дюссельдорфски?. Белое вино, картофель, специи и, конечно же, лук.Смахнув усы движением пальца, он вернулся к своему обычному произношению.– Конечно, есть небольшая проблема: смогу ли я удержаться и не выпить все вино до того, как придет время добавить его в блюдо. Но пока Каберне не закончилось, надежда на благополучный исход все же есть.Я улыбнулся, бросил Цузуки его пиво, и он тотчас открыл его, сделав внушительный глоток.– Ичибана, ты просто прелесть. Если я когда-нибудь снова тебе нагрублю…– Тогда я пойму, что ты вернулся в свое нормальное состояние, – тепло улыбнулся Ичибана, возвращаясь к печи.Мы с Цузуки немного поболтали, но потом подняли наши старые задницы, чтобы помочь. Правда, мы только мешали и в итоге устроили настоящий взрыв, после чего выбежали из кухни. Мы выпили уже по две банки пива, болтая о разной чепухе, когда Ичибана стащил нас с дивана и увел в кухню, чтобы мы пообедали.Картофельные грибы по-дюссельдорфски были… о да, они вполне соответствовали оценке Ичибаны. Из каждой картофелины был вырезан полый внутри гриб, затем их обжарили до прекрасного золотистого цвета, нафаршировав обжаренной же смесью лука, репчатого и зеленого, бекона, ветчины и капусты в различных соотношениях. Потом все полили белым вином и сливками, добавили горчицу, соль, перец и кучу специй, о которых я и понятия не имею. Разложенные веером тонкие ломтики дорады, украшенные веточками петрушки, дополняли основное блюдо. Аромат был просто восхитительным. Цузуки был в восторге.– Вау, Ичи! Выглядит шикарно! – он сделал глубокий вдох и печально вздохнул. – Чувак… хотел бы я, чтобы ты был моим джинном. Тогда бы я мог есть это каждый день.– Разве все эти шикигами не заботятся о тебе, пупсик? – немного самодовольно спросил Ичибана, опираясь на кухонный шкаф и наполняя вином свой бокал почти доверху. Одну вещь можно сказать о нас троих: в Аду пить умеют. Цузуки снова вздохнул, взял вилку и небрежно повертел ее в руках.– Они не умеют, даже если бы я осмелился попросить их! Я зову их только в кризисных ситуациях, и когда они появляются… знаешь, они бывают не подготовлены к кулинарным подвигам, если ты улавливаешь мой намек.Ичибана сочувственно посмотрел на него, наклонился и ласково потрепал по щеке:– Дитя, я буду счастлив приготовить для тебя в любое время, когда пожелаешь. Кроме того, мы всегда рады видеть тебя к обеду или ужину. Не так ли, Блонди?Я рассеянно кивнул; рот был набит горячей вкусной едой, а мысли были заняты всем случившимся в этот день. Ее лицо… неуместные замечания Ории Мибу. Если бы я был более чувствительным, неуверенным в себе человеком, они могли бы напугать меня. Но теперь я полон решимости и готов доказать ему, что он был неправ, давая мне советы. Внезапно оторванный от своих сумбурных мыслей, я услышал, как Ичибана, нервно прикусив губу, пытается отбиться от какой-то просьбы Цузуки:– … о, позволь мне отложить это до завтра, пупсик, – мягко сказал он и подмигнул мне, явно давая понять – его мнение по этому вопросу едва ли изменится, сколько бы он не думал о нем. Он знал из первых рук, что к попыткам Цузуки готовить следует относиться как к рассерженной ядовитой змее – лучше не поощрять. – Это немного сложно…– Я не против! Я действительно наслаждаюсь готовкой! – в своем энтузиазме Цузуки не замечал, как неохотно говорит Ичибана. Джинн снова взглянул на меня с просьбой о помощи, но я только усмехнулся, уткнувшись в картофель. – В любом случае, доешьте, вы оба, – сказал Ичибана, взболтал вино в бокале и вылил его себе в глотку в довольно эпатажной манере. – Мы собираемся сегодня выйти – не годится пить на пустой желудок.– Мы? – спросил Цузуки и посмотрел на меня, чтобы удостовериться в правоте слов Ичибаны. Я развел руками, ибо сам только что узнал о его планах. – В среду? Там будет не очень много народу из…– Тем лучше для нас, – радостно заявил джинн, взял огромный кусок и начал жевать его одной стороной рта. – Поверьте мне: это то, что доктор прописал! Ваши лица такие вытянутые, как будто у вас критические дни, и надо что-то делать с этим!– Мое лицо стало таким как раз из-за доктора, – пробормотал Цузуки, гоняя по тарелке кубик бекона.– А у меня всегда такое, – объявил я, дожевывая последний кусок рыбы. Джинн застонал и многозначительно положил свободную руку на изгиб бедра.– Попытайся проявить чуть больше энтузиазма, нэ? Ты не должен быть таким вялым, когда окажешься в постели с Мураки. Кстати, это вполне может случиться сегодня, если все пойдет по плану, – он проигнорировал взрыв протестов со стороны Цузуки, задумчиво глядя в никуда. При этом вино в его бокале едва ли не выливалось – так сильно он его взбалтывал. – Думаю, вероятность этого 80 процентов. Что вам обоим нужно, так это чаще целоваться.– Ты действительно можешь определить вероятность ЭТОГО в процентах? – невинно поинтересовался Цузуки. Ичибана авторитетно кивнул.– Вау… Я должен постараться и попасть в оставшиеся 20… чтобы отбиться от Мураки и еще от Графа.– Мне это неинтересно, – сказал я, взял свою тарелку и понес к раковине, чтобы помыть и убрать. – Я слишком стар, – тяжело вздохнул Ичибана, показывая этим, как он устал от меня. – Парни, у вас проблемы! Вы зациклились на мелочах. Ты, – указал он на Цузуки, – весь в депрессии из-за того, что мерзавец Мураки пытается залезть тебе в штаны. А ты, – он протянул руку ко мне, – просираешь свою жизнь из-за парня, которого видел только однажды и который как раз не собирается никуда лезть! Так, я на балкон – курить. Он вытащил пачку сигарет из кармана своих расклешенных джинсов и поднес ее к лицу. – Вы, парни, обсудите это и дайте мне знать, что вы решили. – Нам утром на работу. А Ватари уезжает в Киото очень рано, – заныл Цузуки, но даже для меня это прозвучало так, будто он ищет оправдания. Я стряхнул мыльную пену с рук, потом вытер их полотенцем, висящим дверце духовки.– Постой, Ичи, я с тобой, – сказал я, пересек комнату и остановился возле раздвижной двери на балкон. Я не курю постоянно, как Ичибана – только изредка, чтобы расслабиться. Цузуки крайне редко выкуривал по одной, но так и не пристрастился. – А ты, Цузуки?Мой товарищ небрежно сунул свою тарелку в моющий раствор; казалось, он раздумывает, стоит или нет. Алкоголь и курение не способны навредить телу шинигами; поэтому не забота о здоровье заставила его сомневаться. Скорее, привычка. Цузуки не курил при жизни и был против сигарет даже 70 лет назад, когда опасность курения еще не обсуждалась столь широко.– Ну… – задумчиво пробормотал он, счищая ёршиком остатки соуса. – А, какого черта. После встречи с Мураки я имею право расслабиться.– Да, только не слишком быстро, – предупредил Ичибана, отодвинув дверь и шагнув в теплый послеполуденный воздух. – В прошлый раз у тебя закружилась голова, и ты чуть не свалился с балкона.Цузуки стыдливо хихикнул, почесав затылок – типичная реакция. – Я… я постараюсь не спешить в этот раз. Мы вышли на балкон; Ичибана зажег три сигареты с помощью кончика указательного пальца (немного магии огня) и раздал их. Я жадно затянулся, чувствуя, как легкие наполняются никотином, затем выдохнул серый дым. Я вспоминал ту ночь… три месяца назад… другой мужчина вот так же курил в ожидании всего того, что может и должно случиться…Господи, я жалок, да? Один взгляд, и я на крючке. Виноват ли я? Он был так прекрасен в своей преданности; его печаль была почти священной… он сидел там, просто позволив течь мимо всему… мне не хватит тысячи слов, чтобы описать все, чему я был свидетелем, чтобы объяснить мои чувства… Все, что я могу сказать – мое сердце болит. Я истосковался по нему. Я хочу понять тебя, охранять тебя, освободить, спасти… все это. И в то же время – уничтожить, съесть, слиться с твоей плотью и жестокой тьмой, терзающей твою душу. Я ничего не знаю о тебе, Ория Мибу, но, похоже, ты овладел мной, поглотил меня всего, как никто не смог до этого. Все перемешалось у меня в голове в эту ночь; мысли о тебе и мысли о ней. Чего бы я не дал за душевный покой и порядок в мыслях! Если я, умерев, не могу себе это позволить, то кто может? В мире живых никто не свободен от страстей! Я не могу забыть о тебе…– Эй, хорош страдать! – пальцы Ичибаны шлепнули меня по щеке. – Господи, да вы, покойники, способны на что-нибудь еще, кроме как переживать о том, что может случиться или о том, что надо было сделать! Расслабьтесь, почему бы и нет! Вы молоды, красивы, шикарно одеты; в вашем распоряжении весь город!Он счастливо вздохнул, уперевшись руками в перила, и довольно оглядел залитый солнцем Токио.– Жить так прекрасно! Кстати.Цузуки понимающе усмехнулся и стряхнул пепел. Пепельница стояла на небольшом столике.– Куда ты хочешь пойти сегодня, Ичи? Нам захватить немного пива в S?né?Мы обычно ходили в S?né отчасти из-за его удобства (он был всего в нескольких кварталах от Sakura Zensen); кроме того, там были уютный бар и клуб. Но в основном потому, что у Ичибаны были отношения со старшим официантом Ориасом. Для нас это означало скидку на напитки и пребывание в VIP-списке. Штат S?né, как это ни удивительно, был полностью укомплектован сверхъестественными существами, и мы могли там расслабиться больше, чем в других местах. Особенно, когда случится перебрать. Ориас Кроули был одним из немногих демонов, зарегистрированных Министерством в рамках борьбы за консолидацию – он принял человеческий облик и жил обычной жизнью среди людей. Ичибана познакомился с ним вскоре после того, как стал работать на меня. Для него, полагаю, это было способом оставаться на связи с миром демонов. Они дружили уже 12 лет, а последние пять были любовниками. Это меня совершенно не беспокоило. Служба безопасности не следила за Ориасом, он был не опасен. Его единственной заботой было зарабатывать деньги и жить в покое и комфорте. Это было трудолюбивое, рассудительное, по-настоящему доброе создание; он оказывал положительное влияние на буйного, неугомонного Ичибану. Их союз был мне только на руку. Учитывая, как сильно Ичибана любит Ориаса, любой бы решил, что он бегом отправится в S?né. Поэтому мы с Цузуки были весьма удивлены, увидев, как его рот скривился при одном упоминании клуба. – Ах… я не думаю, что мы должны идти туда. Есть много других мест.Мы с Цузуки обменялись взглядами. – Вы с Ориасом опять подрались? – догадался я, прислонившись спиной к перилам и ощутив, как они заскрипели под моей тяжестью. Ичибана покачал головой, зажав сигарету в зубах. – Дело даже не в этом… просто он был очень раздражительным в последнее время. Возможно, будет лучше взять тайм-аут.– Но мне нравится S?né! – приуныл Цузуки, явно сочувствуя Ичибане. – Это лучшее место, чтобы расслабиться! И публика там всегда собирается самая крутая! Ты же сам говорил, Ичи!Он обнял джинна одной рукой и утешительно похлопал по изящному плечу: – К тому же, Ориас и ты через столько прошли вместе! Я уверен, что он хочет видеть тебя! – Ичибана закатил глаза и вынул сигарету. – Детка, на самом деле не каждая пара хочет быть вместе 24 часа 7 дней в неделю. Иногда полезно побыть немного врозь. – Сколько вы уже не виделись? – спросил я, идя прямо к цели. – Я не помню, было это на этой неделе или нет…– Две недели, – подтвердил Ичибана, выдохнул дым и зевнул, уронив лицо в ладони. – Вы, парни, наверное, думаете, что я бесхребетный сосунок.– Если бы мы так думали, вслух бы никогда не сказали, – сказал я, улыбнулся Цузуки и стряхнул пепел в сторону балкона. Увидев выражение лица Ичибаны, Цузуки хмыкнул. – Вот как, ты нам тут выговаривал, что мы паримся из-за парней, а сам делаешь то же самое! – ухмыльнувшись, он уклонился от Ичибаны, пытавшегося ткнуть его щеку. – Давай, иди и поговори с ним! А я выпью пива!Ичибана угрюмо выпятил нижнюю губу.– Если бы он скучал, так позвал бы. Я с ним не собираюсь заигрывать, с этим чертовым чайником. ?Чайник? было грубое прозвище, которое джинн дал Ориасу, когда тот потерял правую руку несколько лет назад в неизвестном мне инциденте. Полагаю, если вы включите ваше воображение, то получите некоторое представление, где можно применить слово ?чайник?.– Зачем ты так говоришь, я же знаю, что ты рано или поздно к нему вернешься?– Я называю горшок горшком, если это действительно горшок, – джинн небрежно пожал плечами. – Возможно, он охладел ко мне, потому что я ему надоел.– Неправда, он любит тебя, – настаивал Цузуки; сквозь романтические искорки в его глазах проглядывала некоторая зависть. – Думаю, что это восхитительно. Ичибане, казалось, была противна подобная формулировка. – Восхитительно? Мы что, Эдвард и чокнутая Белла?– … и лев влюбился в ягненка, – ехидно процитировал я и бросился в сторону – Ичибана нападал теперь на нас обоих. Цузуки, смеясь, бросился в другую, чудом избежав удара в лодыжку носком туфли на высоком каблуке. – Да! И лев – это Ичибана!–Конечно, он! – согласился я, в восторге от того, что мы сумели достать эту злющую тварь. – В конце концов, Ориас очень милый. Думаю, он просто святой, что так долго тебя терпел.Ичибана бешено глянул на меня.– Святая задница. Эта цитата отлично описывает тебя, Целомудренный мальчик, и господина Безумный Глаз. Так что не слишком увлекайся!Цузуки ахнул и грозно уставился на меня:– Ватари! Он употребил твое ужасное прозвище! Так, надо выкручиваться.– Что поделать, если я такой остроумный и вдохновляю других? Итак, мы в любом случае идем навестить нашего маленького ягненка, хочешь ты того или нет, – заявил я разгневанному джинну. Ичибана вздохнул так драматично, будто тяжесть всех пяти миров легла на его хрупкие плечи.– Отлично. Но я против. Пойду только потому, что вам двоим действительно нужно выйти и кое-что предпринять. – Я ничего не обещаю, – заявил я и замахал руками, чтобы подчеркнуть – я снимаю с себя всякую ответственность. – Не с моей физиономией.Цузуки засмеялся и посмотрел на часы. – Ну, я лучше вернусь на работу. Теперь все нормально, Ватари?Я сделал жест, означающий ?ОК?.– Звучит отлично, приятель, – он улыбнулся, открыл дверь, приложил к ней ладонь и обернулся ко мне:– Хорошо. Сейчас лучше отдохни. Сегодня будет особенная ночь. Я вернусь позже, чтобы помочь тебе собраться для утренней поездки.– Буду ждать, чтобы помочь тебе выбрать прикид для твоего особенного свидания, – пропел я, отбивая чечетку с пивом в руках. Цузуки сердито проворчал что-то, повернулся на каблуках и пошел прочь, провожаемый нашим смехом. Мы дразнили его, но на самом деле было совсем не смешно. Не часто приходится ужинать с серийным убийцей. Но что делать тому, кто уже умер… и столкнулся с неизбежной перспективой – с одной стороны встреча с любимым, а с другой – с жуткими останками трех красивых женщин, будто изрубленных самим Джеком Потрошителем? Нам всем необходимо сбросить напряжение. И проблемы Цузуки были для меня как луч солнца. Они помогут облегчить мое бремя. Страдание нуждается в компании… и смехе. И я был настроен развлекаться.