10. All Of The Ways (1/1)

Дом, работа, бар, дом, работа. Дом, работа, бар, работа, дом. Или ещё бар, работа, бар, работа, дом.Джейсон Диксон никогда не питал иллюзий о своей жизни. Он может мечтать о тесном трико и суперспособностях, с которыми-то он точно сможет мир изменить, но не настолько он глуп, чтобы мнить о светлом будущем. Признаться, он мнил о будущем рыжих оттенков. Джейсон знает, что не заслужил, но оно было так близко пять лет назад, гораздо осязаемей плаща и маски.Первый год он держался на мысли о воздержании. Малютка Уэлби ведь хотел его тоже, верно? ?Значит, потерпит?,?— собственнически думал Джейсон, расплачиваясь с шалавой. Уэлби сладкий, к нему обязательно пристают, а он отбривает: ?Пошёл к чёрту, яйцесос, у меня мужик коп?. И по ночам под одеялом представляет себе их встречу, прямо как сам коп, когда мамочка засыпает перед телеком.На фантазиях и шлюхах Джейсон продержался до нового лета, сгорал от нетерпения июнь и июль и дотлел в август, понимая: никто не приезжает на каникулы в последний месяц. Почему Рэд не приезжал навещать родителей? Чёрт с ними! Почему не приезжал к Джейсону? Слишком пьянящей оказалась жизнь большого города? Слишком мелким на её фоне оказался эббинговский сержант?Второй год прошёл в раздрае: иногда он бросался ебать всех доступных девок на районе, даже изредка целовал их в неумелую отместку, иногда рубил дорогу к ним и к бару, подобно мученику?— ?Смотри, сосунок, чего ты добился, до чего меня довёл!? Сосунок не видел, и Джейсон всё чаще возвращался к общажному образу жизни. Он трахался, он бухал и он бил ниггеров. В перерывах читал комиксы, заложив свежий выпуск в устав, и таскался за Уиллоуби восхищённым псом.Второе лето принесло Эббингу душное марево. Оказалось, это идеальная почва для отчаяния.Третий год объяснил ему, что дальше придётся жить так, как есть. Фантазии истончились, воспоминания потеряли детали, голова даже по привычке больше не накачивала их красками. Последние краски его жизни вновь лежали в баре, и он накидывался каждый вечер до неосознанного бормотания о членах и задницах после закрытия. В один из таких одинаковых вечеров к нему подсел лысеющий мужик с кольцом на пальце. Узнать его было непросто, но Диксон узнал?— его одноклассник, один из двух добряков, что не издевались над Диксоном, а делали вид, что травли нет. ?А помнишь?,?— сказал одноклассник. Вспоминать школу Диксону не хотелось, и он слушал вполуха, зыркая пьяным волком.—?Ты тогда Майлзу нос впервые разворотил, за ту блондинку. Потом другие были, помню, все блондинки, все большеглазые, все сисястые. Недоступные.Диксон промолчал, но сам вспомнил, как впервые увидел фильм с Бордо по ящику, пока мать и отец орали и дрались стульями на кухне. Родители часто ругались, Диксон часто смотрел фильмы с Бордо. Наверное, вплоть до выпуска он залипал на блондинок. Вплоть до пьяной смерти отца.На выходе из бара Диксон попытался замахнуться и разворотить нос этому ёбаному конформисту, но осёкся и упал в ближайшую лужу. Пока разочарованный одноклассник сетовал, уходя, Диксон, ухом в луже и жизнью в дерьме, думал, что у рыжих педиков больше нет влияния на его башку.Третьим летом Джейсон притворялся, что больше не ждёт.На четвёртый год он избил ниггера в допросной до полусмерти. Кулак входил с мокрым звуком, что рождается между волокнами человеческого мяса, и лицо под костяшками было как пластилин, а чёрная кожа фантастично отливала красным, доказывая, что ниггер?— не человек, пускай даже кровь красная и кости белые. Это была последняя капля для Уиллоуби?— к вечеру был готов приказ о временном отстранении сержанта Диксона. К концу недели ему запретили входить в бар, потому что такого количества драк их захолустье давно не видело. И потому что бармену не нравилось уходить домой в восемь. И потому что Диксон порядком заебал всех, кроме, разве что, своей мамочки. Которая заебала его.В эту же зиму бесхозного Диксона можно было найти на качелях с бутылкой пива в руках, у церкви, тушащим сигарету об Иисуса на скамье, или в парке напротив дома рекламщика Уэлби. Тот был совсем плох?— выходил из дома с палочкой. Говорили, его рак из простаты перекинулся на позвоночник. Говорили, это частое развитие событий. Говорили, с таким живут не дольше пяти лет.Диксону было плевать на рекламщика, он только думал: ?Неужели и теперь не приедешь???— вопреки своим клятвам, что вот сейчас он не ждёт, вот теперь никогда больше, даже в мыслях.Четвёртым летом наверное-уже-не-мальчишка Уэлби заканчивал бакалавриат. Мальчишке было двадцать два, за плечами у него теперь была универская молодость, высшее образование и, поди, нос, задранный выше Диксоновой макушки. После смены сержант больше не бежал домой к мамочке, он сидел подозрительной тенью в парке и наблюдал. Но до конца лета так и видел одного только разваливающегося рекламщика. После смерти жены его обрюзгшую от болезни фигуру особенно скрутило.Диксон не мог поверить, но начался пятый год, пролетело пятое лето, пришёл шестой год, прошло шестое лето, наступил седьмой год, проползло седьмое лето. Когда счёт лет достигает восьми, Диксон по-настоящему теряет надежду. Только шлюх всё ещё снимает рыжих, по традиции.А к осени рекламщик наконец умирает. Его отпевают в той же церквушке, у которой сержант полиции когда-то впервые услышал голос его сына, чтобы впоследствии подрочить на него?— жизнь в Эббинге всё ещё течёт иронично, даже погода в день похорон стоит знойная, золотая, какой не было уже лет восемь. На похоронах собираются почти все жители?— ходят слухи, что богатый покойный завещал роскошные похороны, со шведским столом и рекой выпивки.На деле похороны организовывают скромные, и толпа, оставшаяся без места, вытекает наружу, по домам, мимо Диксона и скамеечного Иисуса.—?Можно было бы и пошикарней устроить, хуй неблагодарный,?— болтают мужики. Это те же шестёрки, что пиздят за его спиной в баре: ?Как только Уиллоуби сдохнет, этого выкинут. Выше сержанта не поднимется?.—?Кто неблагодарный? —?спрашивает Диксон, даже не наступая на гордость. С такими зверями он не знаком.—?Чего? —?оборачивается тот, что поменьше, коренастый. —?А, неблагодарный. Да сын его, пидорас этот. Говорю, всё завещание промотать решил, даже на достойные похороны отцу не выделил. Даже на выпивку не раскошелился. Какие похороны без выпивки?—?Он зд-здесь? —?вытягивается Диксон и говорит себе не верить, но поздно.—?Да здесь, конечно, вон.И шестёрка машет рукой в сторону катафалка: в кузов загружают гроб, а спереди, рядом с водителем, садится высокий, коротко стриженный молодой человек с отталкивающим каменным лицом, затянутым в прозрачную кожу, но всё с тем же блядским взглядом.Сигарета выскальзывает из пальцев. Ёбаных девять лет после поцелуев и жарких признаний. Джейсон хочет разбить рыжую голову в кровь, что так подойдёт ей, хочет, чтобы Рэду было больно, чтобы он плакал и умолял простить. Но самое страшное?— Джейсон мечтает уткнуться в короткие буйные волосы и сильно-сильно прижать к груди, чтобы больше никуда не делся этот своенравный новый рекламщик. Потому что даже если Рэд человек новый, Джейсон, застрявший в ожидании, прежний.Девять лет.