2 (1/1)

—?Ничему тебя жизнь не учит, мальчишка. Ну скажи мне, зачем ты опять сюда полез? —?хозяин дома сидел на своём троне со скучающим видом и барабанил кончиками пальцев по подлокотнику.Кёхей со связанными руками стоял на коленях.Всё повторялось. Точь-в-точь прошлая ночь. Вот только вчера на шее у пленника ещё не было ошейника, а хозяин дома не был так спокоен и преисполнен собственного превосходства.Грома Кёхей обнаружил почти сразу, а вот с ключом возникли проблемы?— он понятия не имел, где он может быть. В сокровищнице его не было, так что Кёхей решил поискать в других комнатах. Но ничего не нашёл, зато наткнулся на собак, а они выдали его всему дому. Мерзкие шавки. И какой идиот придумал выгуливать их по особняку? У всех нормальных хозяев они на улице бегают. Нет всё же этот дом оказался ему не по зубам. Надо сделать себе зарубку на будущее и больше сюда не соваться. Если, конечно, Кёхей доживёт до следующей вылазки.—?Жеребца верни. Сам говорил, могу взять всё, что понадобится. Мне нужен Гром.—?Ой, пустяки какие. Будет тебе твой Гром, не переживай. А потом и награда будет. Всё, что пожелаешь. Только гриву принеси. —?Отмахнулся от него хозяин дома. Он посмотрел на пленника и насмешливо пропел:?— На твоём месте я бы лучше делом занялся. Одна ночь уже прошла, а ты совсем не продвинулся. Ну не глупец ли?—?А это уже не твоё дело. Жеребца отдай.—?Да что ты заладил: отдай да отдай. Возьми. И не отвлекай меня больше по пустякам. Можно подумать, мне заняться нечем, кроме как с тобой встречаться. А ключ, если ты его искал, у госпожи. И, поверь, так просто с наскока его не заполучить.Кёхей посмотрел на него с ненавистью, но промолчал. Надо же, крашеная кукла, а соображает. Этот ключ мог его спасти, но в итоге позади первая ночь из трёх, и он потратил её впустую. Как глупо.Хозяин дома позвонил в колокольчик и отдал короткий приказ. Снова появились два здоровенных детины и подхватили Кёхея под руки. Ему начало казаться, что ещё одна такая ночь, и они с этими охранниками станут друг другу ближе закадычных друзей. На этот раз его повели не к воротам, а на конюшню. Кёхей дождался, когда ему развяжут руки, потёр запястья и тихонько позвал:—?Гром…Послышалось радостное ржание. Конь узнал голос хозяина.Кёхей тихо засмеялся, когда щеки и уха коснулись мягкие губы. Он потрепал жеребца по шее и прошептал:—?Не бросил я тебя, не переживай. Пойдём отсюда.Он не глядя взял протянутое седло и ловко перекинул его через спину Грома. Движения были привычны и скупы?— ничего лишнего. Слуги отдали его старое седло. Пусть потёртое, но удобное, прослужившее много лет. Для Кёхея оно было дороже всей той вычурной роскошной сбруи, что висела на стене конюшни.Во второй раз он покинул этот негостеприимный неприступный дом верхом и много бы отдал, чтобы уже никогда сюда не возвращаться.Кёхей потёр заплывшую после свежих побоев скулу и прошептал:—?Ну, и где тебя искать, Ночная Кобылица?***—?Сюда нельзя!—?Да я хоть одним глазком! Ну, ненадолго. Правда. Дайте посмотреть, а? —?Кёхей рассмеялся и посмотрел на стражниц полными мольбы глазами. У одной дрогнула рука, древко алебарды чуть отклонилось, но потом она сердито свела брови и ворчливо произнесла:—?Сказано же, нельзя! Иди куда шёл. Если не знаешь городских обычаев, нечего сюда соваться!—?Что, и в самом деле даже ненадолго глянуть не дадите?—?Пошёл прочь! —?рявкнула вторая.Кёхей примирительно замахал руками. На лице его, будто приклеенная, застыла глуповатая улыбочка.—?Понял-понял, ухожу.Он отошёл на несколько шагов, бросил быстрый взгляд через плечо (стражницы ощутимо расслабились) и сплюнул. Было обидно, что такой план провалился, но ничего не поделаешь, придётся придумать что-нибудь другое.Корчить из себя деревенского простачка было просто?— знай себе верти головой во все стороны, удивлённо восклицай при виде высоких домов в три, а то и в четыре этажа, мощёной мостовой и щегольски одетых людей, обойди все лавки, сделай фальшивые свёртки с покупками, купи печёное яблоко с корицей на палочке и шагай к храму. Храм?— это главное, на что надо посмотреть в столице. А ещё лучше суметь туда проникнуть, чтобы было, что рассказать в деревне. Все так поступают. Разве что свёртки с покупками у них настоящие. Так чем Кёхей хуже?Не хуже, но и не лучше. Стражницы не пропускают никого. Стоят с алебардами наизготовку, намётанным взглядом замечают нарушителей ещё в толпе, когда они только движутся к храму, а потом скрещивают алебарды, перегораживая вход?— никто не пройдёт.Кёхей кружил на площади с рассвета и до полудня, несколько раз обошёл храм вокруг, но тот был неприступен. Входа всего два (есть и потайные, как же без них, но о них только жрицы знают) и у каждого —стражницы, мимо них не пройдёшь, как ни пытайся. Храм считался самым красивым зданием в стране, даже краше дворца. Высокий, выше любого дома, в пять этажей, с выложенными красной черепицей крышами и двенадцатью башнями с большими окнами. В окнах?— разноцветные витражи?— иллюстрации к легендам о Великой Матери. Две башни с каждой стороны особенно высоки, под самой крышей у них есть площадка, с которой в праздничные дни вещают светлая и тёмная жрицы?— воплощения богини на земле. Сам храм выстроен из камня двух цветов?— белого и чёрного, и граница между ними нечёткая, размытая. Пусть у третьего лика нет жриц, но о нём все помнят. Площадь вокруг храма выложена камнем, чтобы любой желающий мог подойти и полюбоваться. А чуть поодаль не прекращается ярмарка?— купцы знают, где лучше вести дела.На площади возле храма всегда людно и шумно, можно с лёгкостью затеряться в толпе, и никто тебя не найдёт. И чем здесь только не пахнет: от еды до помоев, от добротно выделанной кожи до немытого человеческого тела. Только возле храма все запахи исчезают, здесь остаются только ароматы ладана и корицы, которые курятся в святилищах богини.Кёхей ещё какое-то время бродил вокруг храма, пока стражницы не начали настороженно за ним наблюдать, а потом махнул рукой и вернулся на постоялый двор. Проникнуть внутрь и попытаться там отыскать Ночную Кобылицу не удалось. Но впереди ночь, когда она покинет храм и пустится в своё ночное путешествие. Тогда-то на одном из перекрёстков он её и поймает.При виде Кёхея трактирщица привычно всплеснула руками и толкнула Феску в спину. Девушка тихо ойкнула и сделала несколько шагов навстречу гостю.—?Пообедать пришли? Присаживайтесь, я накрою! —?защебетала она, заискивающе заглядывая ему в глаза. Кёхей едва сдержался, чтобы не поморщиться. Ему не хотелось здесь оставаться, но сейчас не было другого выхода.—?Я подожду. —?Он скупо улыбнулся и сел за первый попавшийся стол. Феска живо метнулась на кухню.Будь Кёхей немного другим, он бы с успехом пользовался этим даром?— внешностью, благодаря которой мог выбрать любую и вить из неё верёвки. Взять хотя бы Феску, которая, как щенок, виляет перед ним хвостиком и ждёт от него любого знака внимания. Да что там Феску, любую госпожу окрутить смог бы. Жил бы, горя не знал, на его шее не было бы ошейника, а впередине ждало невыполнимое задание… Красивая, сытая жизнь. Красота. Кёхей кисло улыбнулся: ему вспомнился давешний аристократ, что дал ему глупое поручение. Если бы Кёхей пользовался своей внешностью, стал бы таким же. Очень, очень завидная перспектива. Для любого, кроме него.—?Вот! —?радостно воскликнула девушка и поставила перед ним тарелку с тушёным картофелем. На этот раз она накрывала на стол аккуратно, ничего не расплескала?— боялась, что он снова обидится. Кёхей едва сдержал презрительное фырканье.—?Спасибо,?— скупо поблагодарил он, даже не улыбнулся, но Феска прижала ладони к покрасневшим щекам, глупо хихикнула и сбежала.Хорошо, что он не будет сегодня ночевать в номере, иначе пришлось бы подпирать дверь чем-нибудь тяжёлым?— наверняка ночью назойливая девица попытается к нему проникнуть. То-то она удивится, когда увидит только нетронутую постель.Кёхей быстро поел, встал из-за стола и подошёл к трактирщице. Она, стоило ему приблизиться, покраснела совсем как дочь.—?Хозяйка, у вас есть веревка на продажу? Немного, локтей десять.Если бы он спросил у неё все сбережения, она наверняка не стала бы сильно возражать.—?Отчего же не найдется? Сейчас посмотрю,?— с готовностью отозвалась она.Женщина убежала в кладовку, долго там шумела, а потом вернулась, радостно улыбаясь. К её лоснящейся щеке прилипла паутина, а платок сполз на шею.—?Сколько с меня? —?деловито поинтересовался Кёхей.—?Да что уж там… —?пробормотала она и с наигранным безразличием махнула рукой. Трактирщице хотелось показаться великодушной, но привычка взяла своё:?— Потом сочтёмся.Он даже не поблагодарил её за верёвку. Просто коротко кивнул и ушёл, зная, что женщина провожает его с глупой улыбкой, которая нисколько её не красит.Гром уже ждал его, и Кёхей ласково потрепал его гриву. Конь целый день простоял в стойле и теперь нетерпеливо бил копытом?— то ли застоялся, то ли не терпелось встретиться с Ночной Кобылицей. Кёхей убрал веревку в чересседельную сумку, туда же сунул буханку хлеба и головку сыра, которые стащил, пока хозяйка ходила за верёвкой, потом оседлал Грома и, держа под узду, вывел из конюшни.—?Ну что, Гром, пошли? —?он вскочил в седло и легко ударил коня пятками в бока. Гром тихо заржал и двинулся в сторону дороги. Когда они покинули территорию трактира, Кёхей посмотрел на небо: до заката было ещё далеко, времени найти подходящий перекрёсток достаточно.Когда совсем стемнело, Кёхей уже сидел у одного из перекрёстков. Он был пустынный, одна из дорог почти заросла травой, другая, сплошь ухабистая из-за корней растущих у обочины кустов и деревьев, тоже была почти забыта. То, что надо. Не будет же кобылица путешествовать по главной столичной дороге, где даже ночью от торговых караванов и путешественников не протолкнуться.Кёхей не стал расседлывать Грома, только напоил его водой и накормил прихваченным из трактира овсом. Сам пожевал немного хлеба с сыром, а потом улёгся на траву и прикрыл глаза. Говорят, тот, кто ждёт, кобылицу, обязательно её увидит. А там уже всё будет от ловкости да сообразительности зависеть.Уздечка, наскоро сделанная из верёвки, была в кармане. Кёхей был готов к встрече, оставалось только ждать.Ночи, когда Ночная Кобылица путешествует по дорогам, всегда лунные и тихие. Она не любит непогоду. Потому что сама она?— как буря, подхватит, снесёт и уничтожит любого, кто ей попадётся, лучше обходить её стороной, не пытать судьбу, не искать призрачное счастье. Но Кёхею всегда нравилось играть с судьбой в кости. Если бы не неудачная вылазка, он бы всё равно отправился на поиски Ночной Кобылицы. Легенда о ней всегда его завораживала, путь он и слышал её бессчетное количество раз. Ночная Кобылица была красивой сказкой, но что-то тянуло его к ней. Что? Он и сам не мог ответить.Как и положено, сначала появились стражи. Длинноногие чёрные гончие (в холке?— с взрослого телёнка), с горящими углём глазами. От них пахло потом, землёй и тухлым мясом, как будто они давно не были живыми. Но зубы у них покрепче чем у живых, недаром на перекрёстках иногда находили растерзанные тела тех, кто хотел попытать счастья.Гончих было около дюжины, они бежали быстро, уверенно, почти полностью загородив ту, что охраняли. А за их спинами стелился белёсый туман. Туман рыдал, тянул руки, и иногда эти руки даже дотягивались до спин бегущих в конце гончих. Тогда псина невзначай поворачивала голову и клацала зубами, и рука тут же исчезала, растворялась паром, а туман начинал стенать громче, будто от боли. Туман?— тени тех, что попытал счастья поймать кобылицу, но не справился. Даже сейчас она оставалась для них недостижима.Кёхей поёжился от мысли о том, что может стать одним из них, и вгляделся в темноту над головами гончих. Ночь была лунная, но кобылица точно растворилась в темноте, только сухой стук копыт, еле слышный, но ощутимый (Кёхей как раз лег и прижался щекой к земле), говорил, что вот она, приближается.Это нельзя было назвать жутким зрелищем: в легендах всё расписывают гораздо красочнее. И блики на шкуре, и тяжёлое дыхание собак, и стенания несчастных, и ужас смельчака, решившего попытать счастья?— всё это, щедро присыпанное сравнениями и цветистыми оборотами, в реальности оказалось гораздо скучнее.—?Эй, лошадка, не дашь на себе покататься? —?крикнул Кёхей, вскакивая на ноги.Гончие, бежавшие первыми, чуть замедлились, сбились с шага, те, что следовали за ними, запнулись, и возникло короткое замешательство. Туман почти коснулся крупа кобылицы, но тут же отпрянул, точно обжёгшись. Кёхею же только того и надо было. Он уже был в седле и развязал мешочек с загодя приготовленными травами.Никто из свиты кобылицы не заметил, как сушёная трава веером рассыпалась перед ними, а немного упало даже на спины гончих. Только когда собаки стали жалобно скулить и тереть носы, кобылица зло заржала, а Кёхей рассмеялся:—?Что, съели? Живые вы или мёртвые, а нюх у вас всё одно собачий. Ну-ка, покажись-ка, лошадка. Я за тобой пришёл!Собаки кружились на месте, и процессия совсем остановилась. Туман испуганно заметался, сразу несколько дюжин мужских рук потянулись к кобылице, и она снова звонко и зло заржала. А потом легко, без разбега, перескочила через препятствие и оказалась почти вплотную к Кёхею.Он успел подумать о том, что процессия кобылицы не так страшна, как описывают. Но ни одна из легенд даже отдалённо не смогла описать кобылицу. Гром был красивым конём, наверняка участвуй он в скачках, брал бы призы играючи, но рядом с ней он казался неуклюжим жеребёнком.Она была соткана из тьмы и лунного света, двигалась плавно, легко, словно у неё совсем не было костей и плоти. Неуловимая, как облако, и такая же лёгкая, с развевающейся чёрной гривой и горящими алым глазами. Она увидела Кёхея, но даже не остановилась, только фыркнула и снова приготовилась к прыжку.Уйдёт, ведь уйдёт, стоит чуть помедлить, упустить момент.Ничего, мы ещё посмотрим, кто кого.Кёхей схватил уздечку и, когда кобылица прыгнула, набросил её ей на шею. Легко и точно, потому что до этого тренировался до самой ночи.Она не заржала?— завизжала и вцепилась зубами в верёвку, но перекусить не смогла. Сорвалась с места и поскакала, тряся головой, словно надеялась сбросить уздечку. Гром едва поспевал за ней, а Кёхей пытался выгадать момент, когда можно будет прыгнуть ей на спину. Гром стар, долго не протянет, тут бы не прозевать.Он прыгнул, когда кобылица чуть притормозила, чтобы не запнуться о корень. Она слишком сильно трясла головой и почти ничего не замечала. Спина у неё оказалась скользкая, будто жиром вымазанная, а хребет острый, как лезвие ножа. На мгновение Кёхею показалось, что его сейчас разрежет надвое, он зарычал от боли и ненадолго ослабил уздечку. А кобылица, словно ждала этого, тут же высоко, как кошка, подпрыгнула и едва не сбросила его с себя.—?Зараза! Я сделаю тебя, вот увидишь! —?закричал Кёхей, хватаясь за самый конец поводьев. А она заржала-засмеялась и принялась скакать. То вверх подскочит, то вперёд прыгнет, то спину выгнет, то на дыбы поднимется. Гибкая, как кошка. Лошади такими не бывают. Да ещё хребет этот… Ведь сбросит, как есть сбросит, если он что-нибудь не придумает. Ей-то что, скачет себе и скачет, а у него уже руки ослабели и спина не чувствуется. Кёхей понял, что не выиграет сегодняшний поединок, но сдаваться не собирался.—?Эй, ты же лошадь, не коза, перестань! —?прохрипел Кёхей?— поединок был слишком труден, и дыхания не хватало, лёгкие жгло как огнём.А она снова заржала-расхохоталась и прыгнула вперёд. Кёхей почувствовал, что скользит по её спине к крупу так быстро, что поводья больно обжигают руки, а кобылица, подлая, хитрая тварь, тряхнула задом. Кёхей подлетел вверх, выпустил поводья и, когда он уже падал на землю, она метко ударила его копытами в грудь?— отомстила, наказала за наглость и самоуверенность. Но Кёхею было уже всё равно. Он проиграл, но даже не понял этого. Было так больно, словно его сунули в костёр, грудь горела, дышать было трудно, потому что при каждом вдохе что-то царапало лёгкое. У него были сломаны почти все рёбра, и ему очень повезло, что осколки не проткнули сердце. Хотя какое везение. С такими ранами всё равно долго не живут, даже такие, как он.Сегодня Ночная Кобылица снова сняла свою кровавую жатву, а завтра туманное облако за её спиной станет ещё немного больше.Но ни о чём этом Кёхей не успел подумать?— он упал, ударившись спиной о дерево, и потерял сознание.