БОНУС: Cracked Pride (от лица Дэвида) (1/1)

Тишина. Вокруг до того тихо, что я не слышу даже суеты в коридоре – только ветер за маленьким окошком, бьющийся так неистово, что мигают грязно-жёлтые мутные лампы сверху и маленькие белые – вокруг зеркала. Если напряжение скакнёт сильнее, концерт окажется под угрозой, а пока что потихоньку пропадают оттенки у бастиона карандашей передо мной. Странная тишина, не люблю такую. Хочется, чтобы кто-нибудь уже зашёл и поторопил со сборами. Хочется достать кокаин из верхнего ящика и ширнуться. Хочется спать и домой в Англию. Можно даже одновременно. А ещё – хочется перекрасить какой-то неаккуратный левый глаз, но я понимаю, что при таком освещении наверняка напутаю в номерах карандашей и сделаю только хуже. Поэтому сижу у зеркала, сцепив руки под подбородком, и терпеливо жду, когда позовут на сцену. Эти несколько минут перед концертом – самые сложные. Неожиданно в дверь быстро и точно отстукивают ?Свихнувшегося актёра?. -Дэвид, можно?-Входи, Коко. Она появляется в комнате, как всегда, безукоризненная и собранная, приветствуя меня удивлённой улыбкой. -Наверное, только в Бостоне репортёры способны отлавливать по телефону, прямо в концертном зале и менее чем за сутки до назначенной встречи, - открыв блокнот, Коко сверяется с записями, - этот Николас раз десять извинился и спросил, не будешь ли ты, мистер Боуи, любезен принять его завтра на полчаса раньше. Произошла ужасная накладка. -Ну конечно, буду, раз необходимо, - поворачиваюсь и пожимаю плечами, - как думаешь, ты успеешь перезвонить ему и дать согласие до начала?Коко снова улыбается. -Уже согласилась – я, между прочим, неплохо тебя знаю, - повторно проглядев расписание, она закрывает блокнот, - а накладка даже полезна. Завтра освободишься примерно на час раньше, и, если ветер стихнет, мы могли бы погулять по городу. -Звучит заманчиво, - соглашаюсь я, а затем, помедлив, перехожу к главному, - Коринн, я хотел спросить насчёт него…Улыбка моей ассистентки становится грустной. -Прости, Дэвид. Оббежала все выходы – никого, подходящего под описание. Зал почти забит, но, если кто-то ещё объявится, ты уже будешь на сцене. Может быть, позднее… -Да, может, - мой ответ похож на своеобразный ритуал – оглянувшись, вымученно улыбаюсь отражению, - может, когда-нибудь однажды… Коко, подойдя ближе, откладывает блокнот на столик и садится передо мной на корточки. -Дэвид, если ты не прекращаешь себя истязать, хотя бы наберись терпения, - взгляд её полон смиренного беспокойства, - он обязательно приедет, и именно тогда, когда больше всего понадобится. А тебе, кстати, скоро выходить. Прищурившись, Коко оценивает мой сценический облик, а затем уверенно достаёт из кучи карандашей сразу несколько. -И пожалуйста, освежи левый глаз, вид сегодня что-то не очень. Моя улыбка становится более естественной от этих слов. Пообещав привести лицо в порядок, я снова остаюсь один и даже могу притвориться, что тишина уже не так бьёт по нервам. Хотя последние несколько минут перед концертом – всё равно самые сложные. Потому что в эти минуты я думаю о тебе, Майкл. Прошёл год с ?убийства? Зигги в Хаммерсмите, а я словно вчера сидел в такой же гримёрке и оправдывался перед группой. Красный маллет давно отрос и спереди пожелтел, а наряды от Кансая сменили классические костюмы. А ещё у меня гора кокаина, и все говорят, что я стал тощим. Возможно, последние два пункта связаны. А ещё я по-прежнему люблю писать методом Берроуза, правда музыка стала абсолютно другой… Но хватит об этом, хватит. Я заканчиваю макияж, а с ним – будто невидимый список новостей. Мне хорошо известно всё, что случится дальше – я поднимусь, возьму себя в руки, пойду и отыграю очередное шоу. Я стану машинально переживать за новые декорации, которые уже пару раз ломались, а проходя вдоль края сцены, опять начну выискивать в толпе твоё лицо. Тоже машинально. Я до сих пор чувствую себя невоспитанным поросёнком из-за того, как именно порвал со всеми. И, если Пауки хоть в курсе, что я устал от Зигги и потому их бросил, то с тобой история другая. Почти сразу стало понятно, что ты слишком талантлив – такой дар преображать музыкантов не должен был принадлежать мне одному, им требовалось делиться с миром. А я просто не умею красиво отпускать людей, к которым привязываюсь – я безжалостен, и это, наверное, когда-нибудь станут обсуждать наравне с моими песнями. Прости меня, Майкл. Докуривая сигарету, я шагаю на сцену, как делал прежде. Я снова надеюсь, что, может быть, ты не так уж обиделся, а прилетишь в США, на мой концерт – как надеялся прежде. Возможно, ты опоздаешь к звонку и попадёшь куда-то в середину зала. Или вдруг случится чудо, и охрана, узнав тебя, пригасит за сцену… Я думаю об этом и осознаю, что после концерта будет ждать очередное разочарование – никакого тебя нет и в помине; я так уже разочаровывался, прежде. Когда Коко впервые получает твоё фото и просьбу узнать, не появлялся ли на шоу похожий молодой человек, то удивлённо изгибает бровь:-Дэвид, могу я поинтересоваться, к чему эта секретность? Если вы хорошо общались, тебе проще самому с ним связаться. Конечно, она не знает – вы просто не застали друг друга. Рассказываю, что общались мы хорошо, да вот разошлись плохо. Точнее – вообще никак, и теперь это последнее не даёт покоя. -Он – больше, чем друг для меня, - добавляю в конце, улыбнувшись мыслям, - понимаешь, Коринн, два года назад я ещё никому не был нужен, а Мик Рок уже со мной носился и видел нечто грандиозное. Он – моя история, лучшая её часть. Я почти сразу жалею об этой фразе – слишком пафосно и глупо звучит. Надеюсь, ты не узнаешь никогда, что я так сказал. Коринн, однако, внимания на пафос не обращает – мой Дживс в юбке перед каждым выступлением начинает методично муштровать персонал концертных залов ради возможного поиска тебя. А потом по каким-то своим дружественным каналам выясняет, что ты всё ещё в Лондоне, активно общаешься с Лу Ридом, немножко женат и снимаешь группу Фредди Меркьюри. Последнее мне даже наглядно демонстрируют – на фото четверо обнажённых молоденьких парней, двое из которых держат белоснежный веер… Не знаю, что я испытываю, глядя на снимок – то ли радость от того, что твоя карьера идёт в гору, то ли восхищение – лишь ты способен так прекрасно показать и без того прекрасных мальчишек. А может, мне грустно, потому что я за океаном и ничего не знал? Или это ревность, потому что проклятый веер я сам тебе и подарил когда-то? Если дело в ревности, то никто об этом не узнает. Я лично обрубил все концы, мне и жалеть о них. И я жалею – наверное, весь семьдесят четвёртый. Иногда перед шоу получается не думать о тебе, а иногда я стыжусь того, что забываю это делать и стыжусь того, что превращаю тебя в привычку. Как будто Мик Рок – ещё один цветной карандаш для глаз или бумажная строчка в духе Берроуза. Пару раз мне мерещится отблеск твоих очков у самой сцены, но это оказываются совершенно другие люди. А бывает, я прислушиваюсь к шагам за дверью гримёрной и надеюсь, что вот сейчас войдёшь ты, поправляя неизменный ремешок от камеры на запястье. А потом будет ворох индекс-принтов, и мы запутаемся в них, как прежде, хохоча и дурачась. Я тоскую по этому ?как прежде?… У каждого из нас есть своя жизнь и работа, и общее целое закончилось, но я ничего не могу с собой поделать. Сижу возле зеркал, сцепив руки под подбородком, записываю альбом, даю интервью. Встречаюсь с интересными людьми. Нюхаю кокаин. А перед концертами на меня вновь нападают самокопание и напрасная жажда чуда. В начале семьдесят пятого Коко не выдерживает:-Дэвид, может, притворимся, что у меня выходной, и я быстренько метнусь в Лондон? – видя моё недоумение, она тяжело вздыхает. - Я – женщина, и найду, что сказать твоему Майклу. Посидишь денёк без меня, зато уже к вечеру я привезу его сюда, и вы сможете нормально поговорить…-Нет! – я даже не кричу – выдыхаю, глядя на неё испуганными глазами. - Коко, ради Бога, только не это! Видя ответный испуг моей ассистентки, продолжаю, уже более спокойно:-Пожалуйста, не нужно этого делать. Я боюсь, что всё пойдёт наперекосяк, и наша встреча… Она рискует оказаться совсем не такой, как ты представляешь. Коринн долго и внимательно смотрит на меня, а потом разводит руками:-Ну, если хочешь страдать – страдай. Только моё предложение намного удобнее и проще, всё-таки подумай над ним. Я действительно думаю – минимум половину семьдесят пятого. Но мне по-прежнему страшно, и претит мысль, что встреча, случись она, сведёт уже не друзей, а двух чужаков, словно Бирмингема и всего дальнейшего никогда не было. И поэтому я не разрешаю себе взять билет до Лондона или набрать давно знакомый телефонный номер. Я здорово научился бояться. Почти так же здорово, как и узнавать в газетах и журналах снимки твоего авторства, даже неподписанные. Каждый из них – маленькая весточка через Атлантику, привет и напоминание о прошлом. И пусть я – эгоист, но я ужасно скучаю по тебе, Майкл Дэвид Рок. Я скучаю по мягким проблескам твоей застенчивости, спрятанной за маской популярного сердцееда. По голосу, который одинаково виртуозно справляется с французской классикой и эмоциональной руганью. По фантастическому умению читать мои мысли, но больше всего – по нашей болтовне на миллионы тем сразу. И по ?Дэйву?, которого я не позволяю никому другому… Мне не хватает этого, и совершенно непонятно, как быть. Приближается семьдесят шестой, Коко печально вздыхает, а я придумал новый образ, под который прилежно отращиваю брови и выжимаю из себя остатки надежды. Почему-то я всё отчётливее понимаю, что ты действительно не приедешь. Никогда…