Как прежде (1/1)
С самого утра я ношусь как ужаленный и достаю всех избытком перфекционизма. Раз десять подряд проверяю освещение и расстановку отражателей, придирчиво осматриваю фотоуглы и присланные Джоном Варватосом шмотки, висящие на кронштейне. Вспоминаю забытую концепцию и пью кофе возле открытого окна – чувство такое, будто вдруг стал школьником, идущим на первое свидание. Или студентом, который ни хрена не готов к экзамену. Сегодня я снимаю Дэвида… Когда он появляется на пороге, студия ненадолго замирает, готовясь трепетать перед Великим и Ужасным. А Великий и Ужасный, робко теребя лямку рюкзака, улыбается всем настолько искренне, словно вернулся домой после двадцатилетнего отсутствия. Хорошо, что камера по привычке намотана на запястье – я едва не выпускаю её, когда меня стискивают в объятиях. Так обниматься умеет только Дэвид, и я, не медля, отвечаю, гладя кончики его осветлённых волос. -Я ужасно соскучился по всему этому.-Знаю… Я тоже.-Нам давно следовало что-то придумать вместе, правда?Я только киваю – ответ очевиден. Через пару секунд окружающий мир вновь оживает – Дэвид жмёт руки моим ассистентам, хвалит интерьер, шутит о погоде и, двигаясь интуитивно в сторону гримёрки, спрашивает, под какой свет делать макияж. -Возможно, потребуется помощь, но я хотел бы попробовать накраситься сам, - сняв рюкзак, он весело подмигивает, - как в старые добрые времена.Мысли и планы к чертям вылетают из головы. Я понимаю, что следующие несколько часов будут моей персональной сказкой. И так оно и выходит – студийная команда, включая верную Лиз, уже давно привычные к стилю и ритму работы, наверняка пребывают от нас в шоке. А мы дурачимся, импровизируя с реквизитом и, как это обычно случается, болтая без умолку. -Представляешь, Натали заявила, что, когда вырастет, обязательно станет моделью, - делюсь я, - на семейном совете мы решили, что это ещё может пройти, а если нет – ей в любом случае стоит налегать на учёбу в ближайшие годы и… Бога ради, перестань ржать, всё очень серьёзно!Дэвид, погибающий от смеха прямо в кадре, просит гримёра перепудрить его. -Конечно, серьёзно. Мама будет объяснять математику, а папа – языки с литературой. И либо ребёнку это надоест, либо вы получите вторую Иман. Стоящая неподалёку Лиз хихикает. Я коварно щурюсь поверх очков. -Смейся-смейся, молодой папаша. Однажды твоя Лекси тоже подрастёт, и, поверь мне, это будет совсем не как с Данканом. -Ай, ты полагаешь? – Дэвид, отпустив гримёра, задумывается и бледнеет. - Значит, нам с женой придётся наблюдать кошмарных бойфрендов и покраску волос в неадекватный цвет?-Угу, вот кто бы говорил насчёт волос! - подлинное изумление в его голосе заставляет смеяться уже меня, но совесть быстро берёт верх. - Ладно, Дэвид, расслабься. Даже если они обе пойдут в модели, всё равно будут умницами.-Это точно, - довольная улыбка озаряет лицо моего друга – можно подумать, он уже видит наших дочерей на каком-нибудь крутом подиуме. Впрочем, я поверю, что так оно и есть. Продолжаем работать под ненавязчивый джаз в стереосистеме – что-то со сборника, принесённого Дэвидом. Лиз временами переукладывает ему волосы, мелькают полароидные тесты и ворох костюмов с рубашками. Я едва успеваю менять картриджи в камере – мне уже хочется, чтобы процесс не заканчивался, хотя мы едва только разогрелись. -По-моему, здесь нужен шарф, а то смотрится незавершённо… - Дэвид переводит взгляд с опустевшего кронштейна на удлинённый пиджак, в который одет, затем поворачивается к нам, - ребята, ни у кого шарфа с собой нет?Ассистенты дружно разводят руками – никто, включая Варватоса, не предусмотрел такой исход. Но тут внезапно осеняет – лезу на дно сумки, которую полностью не разбирал уже пару недель. -У меня есть, вот, - являю миру бесконечный и немного измятый отрез тонкой шерсти, - правда, чёрное – на чёрном… -Да ну, давай попробуем, - Дэвид забирает шарф и, отойдя на несколько шагов, начинает медленно и бережно обматывать им шею, - как я выгляжу теперь, лучше?Его причёска снова растрепалась, и Лиз опять, было, рвётся в бой, но кто-то из парней останавливает её. Я улыбаюсь, глядя в смеющиеся глаза друга, и аккуратно поправляю складки материи. -Непривычно выглядишь, хотя и очень красиво. И да, ты, бесспорно, польстил моему шарфу. -Серьёзно? Так давай заснимем это! - Дэвид задорно хохочет и первым спешит на исходную позицию, увлекая меня за собой. И мы снимаем – Господи, сколько же мы снимаем! Время летит непростительно быстро, но я, наверное, помню каждый десяток кадров и их последовательность. Каждую шутку и смену освещения с фонами… Много позже, когда мы, оккупировав комнату отдыха на первом этаже, поглощаем нехитрый ленч, Дэвид тянется за моим полароидом. Убедившись, что новая камера по сложности не особо обскакала предыдущую, он ловит объективом наши отражения – усталые, счастливые и с тарелками. Пара щелчков – и…-Ничего, что я без спроса? – Дэвид протягивает мне одну из фотографий. - О, смотри-ка, а мы тут хороши!-Где? – заглядываю в его версию и задумчиво сравниваю со своей. - Что ж, пожалуй, я тебя прощу – теперь ты польстил мне целиком. Дэвид пихает меня локтем, улыбнувшись. Жуём салат и запиваем кофе, обсуждая общих друзей, музыку и, конечно, впечатления от завершённой фотосессии. Нам действительно давно следовало что-то придумать вместе – странно, что придумалось оно вот только теперь. -Если честно, ничего странного, - отзывается мой друг на озвученную мысль, - тридцатилетие нашего знакомства, тут невозможно было устоять. А кроме того, у некоторых событий вышел срок давности, - на этом месте он пожимает плечами, - ну, ты понимаешь, - девяносто первый и всё такое… -Девяносто первый? – смотрю с удивлением и вдруг чувствую, как наползает ужасная неловкость. - О Господи, то есть, ты ждал почти одиннадцать лет, чтобы я не принял твои действия за жалость?В памяти всплывает собственное физическое и финансовое состояние, однако у Дэвида, подумавшего о том же самом, неловкости в глазах не меньше. В комнату заглядывает за оставленными сигаретами Лиз, но, увидев наши лица, буквально через пару секунд исчезает. -На самом деле я ждал намного дольше, - следует осторожный ответ, - хотя жизнь после Хаммерсмита упорно разводила нас в разные стороны. -Ох, Дэвид… - снимаю очки и тру переносицу, забыв про остывший кофе. До чего же его слова подобны моим собственным мыслям. И до чего некстати в комнату отдыха опять врываются – команда тормошит и теребит меня ради каких-то вопросов, на которые совершенно нет ответов. Дэвид, спасибо ему, вовремя приходит на выручку:-Пожалуйста, позвольте нам с мистером Роком поговорить наедине, - вежливо, но твёрдо просит он, однако, едва нас оставляют, уверенность испаряется из его голоса, - прости, Майкл, зря я вскрыл эту тему. -Не зря, - качаю головой и даже нахожу в себе силы улыбнуться, - ты просто оказался намного смелее. Кофе допиваем почти синхронно. Хотя беззаботный трёп скатился в неведомые глубины, остаётся ощущение того, что говорить – нужно. И что наш неловкий диалог, если мы сейчас уйдём или не нарушим паузу, лишит нас чего-то важного. И тогда мы говорим… Странно каяться за ленчем в Нью-Йоркской фотостудии, но именно это, кажется, и происходит. Мы вскрываем за одной темой – прочие, висящие мёртвым грузом всё с того же треклятого Хаммерсмита. В какой-то момент я даже признаюсь в том, что отрицал перед самим собой годы напролёт – я ревновал Дэвида. К Стиву, Масаёси, Антону – сколько там ещё за мной фотографов было? Я признаюсь – и с удивлением слышу, насколько взаимной была ревность, к каждому из моих подопечных. И особенно – к так похожему на меня Фредди. -Мы могли бы обсудить это ещё в восьмидесятом, - начинаю я, но Дэвид лишь грустно усмехается:-Как раз в восьмидесятом – и не могли. Сперва я эгоистично привязался к тебе, талантливому мальчишке, которого позже выгнал в большой мир. А потом нам обоим не доставало храбрости сказать, что мы скучаем. Я так ждал тебя на концертах…-А я всех снимаемых ребят неизменно сравнивал с тобой… -И если бы не убийство Джона… -Зимой, да…-Я бы так и не смог просто попросить о помощи – мне в тот вечер ужасно хотелось, чтобы приехал не кто-то другой, а ты. Дэвид тянется, было, за собственными сигаретами, но так и не закуривает. -Помнишь, в конце декабря, когда мы с Зоуи летели в Швейцарию, я звал тебя с нами? – дождавшись моего кивка, он продолжает. - Это было глупо, но я тогда думал, что, увезя тебя из Штатов, предотвращу какую-то серьёзную ошибку. -А через несколько лет оказалось, что ты прав, - заканчиваю я неохотно. Измотанные признаниями, оба сидим, откинувшись на низкие спинки диванов, и смотрим друг на друга. В комнату больше никто не заходит, что очень радует – в голове хаос из упущенных дат и возможностей, множество ?если бы…?, а ещё – странное извращённое облечение, будто, наконец, удалось договориться со всем перечисленным. Дэвид, похоже, испытывающий те же эмоции, поворачивается и подпирает голову рукой. -Мы здорово облажались, да? Но ведь это – ещё не конец…-Надеюсь, если только ты не о нашей глупости, - фыркаю я, тоже повернувшись и подтянув одну ногу на диван, - чёрт, Дэвид, какие же мы дураки, старые и гордые! Знаешь, из всего неслучившегося я сейчас особенно жалею об одной вещи – о том, что мог бы снимать тебя всю жизнь. Мой друг секунду-другую смотрит на меня, а затем улыбается – признательно и доверчиво:-А я – о том, что невозможно сниматься у тебя ещё дольше…