Часть 2 (1/1)

Мир был таким же, как и всегда. Распорядок дня в колледже был тем же: подъем, душ, две пары, обед, занятие спортом, ещё две пары, факультативное занятие, ужин, занятие в библиотеке, отбой. Янто окружали все те же лица: его однокурсники в свободное от лекций и семинаров время толкались в курилке, обсуждая прошедший накануне футбольный матч, домашнее задание по латыни, пересказывали друг другу искусство Микеланджело, Рафаэля, Леонардо Да Винчи, шушукались о весело проведённых выходных в компании девушек, посмеивались над ленивой походкой какого-нибудь занудного профессора, с восторгом предвкушали грядущий выпуск, а за ним?— долгожданный отдых. Всё было как обычно: те же блюда, тот же график дежурства в столовой, те же перешептывания о безвкусной еде и заначках в комнатах общежития, то же музыкальное сопровождения?— какие-то умудрённые композиции Т.Остина и С.Рахманинова. Одно и то же, изо дня в день, из часа в час, однако впервые за все годы обучения Янто Джонс чувствовал себя так, словно бы попал в День Сурка. Ватные ноги упорно не хотели держать его, а трясущиеся руки?— вилку и ножик. Окружающие заверяли его в том, чтобы он поел?— хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть, но при одной мысли о еде его тошнило чаем и кофе, которые он пил в большом количестве, чтобы хоть как-то заглушить урчание в животе. Ему просто хотелось, чтобы всё перестало вращаться, двигаться, хотелось взять в руки молоток и разбить все имеющиеся в колледже часы. Он больше не мог этого выносить. Всё по-прежнему, за одним большим исключением?— он уже не был таким, как раньше. С того самого страшного вечера, когда ему позвонили и сказали, что её больше нет. Лиза… Лиза… Лиза… Она уехала с подружками на концерт в другой город, а когда они возвращались, то в них врезался грузовик на большой скорости. Машина перевернулась, и две её подруги, сидящие на месте, умерли мгновенно, её же зажало искореженным металлом. Она умерла, не проведя и получаса на операционном стол. Янто Бог знает сколько времени видел перед собой одну и ту же картину: он спускается по лестнице, чтобы успеть на вечерний факультатив по истории, мимо него проносятся студенты, спешащие по своим делам, и вдруг Янто улавливает вибрацию телефона и, быстро достав его из кармана, видит на дисплее имя Лизы. Янто виновато улыбается и, набирая в лёгкие как можно больше воздуха, отвечает на звонок, собираясь извиниться за ссору накануне. Но всё, что Янто слышит?— это то, как на другом конце линии, рыдающим, запинающимся голосом мать Лизы говорит ?её больше нет, Янто, моей девочки больше нет, Лизы больше нет?. Колени Янто подогнулись, и он сел на каменную холодную ступеньку, а в следующее мгновение телефон выпал у него из руки и перед глазами всё померкло. И только со слов куратора, навестившего Янто в медицинском отсеке при колледже, он узнал всю правду о том, что произошло с Лизой. С завершением рассказа Янто выблёвывал свой скудный обед, а куратор сочувственно пожелал ему скорейшего выздоровления и сказал не переживать в ближайшие недели об учёбе?— он всё уладит с профессорами, лишь бы Янто оклемался и снова встал на ноги. Однако Янто не мог взять в толк, как можно оклематься от потери девушки, даже научившись вновь стоять на ногах. Бессмыслица какая-та. И потом, по прошествии трёх дней, которые для Янто прошли как в тумане, когда он заверил себя и окружающих, многочисленных родственников?— своих, со стороны Лизы,?— произошло то, что произошло. Его однокурсник и сосед по комнате, Оуэн Харпер, намеревающийся в будущем стать врачом, заявился в общежитие после выходных и, собрав компанию друзей, стал рассказывать им о том, как подцепил ?крошку? в Лондонском баре, переспал с ней, а ещё до рассвета, не попрощавшись и даже не оставив записку, уехал из города. Янто, лёжа на своей кровати и невидимым взглядом уставившись в потолок, молча выслушал одобрительные возгласы дружков Оуэна и аплодисменты, пока в его груди не вскипел праведный гнев и он, не отдавая себе отчёта, вскочил на глазах у ошеломленных парней (до этого он вставал с кровати лишь чтобы отлить и наполнить кружку очередным мутным кофе или чаем) и набросился на Оуэна, оставив под его глазом фингал и вывихнутые пальцы на правой руке. Защищаясь, Оуэн хорошенько врезал ему по рёбрам, да так, что остался огромный синяк, но в конечном свете их быстро растаскали в разные стороны их одногодки. Позвал ли кто-то их куратора или он пришёл сам, Янто не помнил, он вообще ничего больше не запомнил кроме его громких криков на Оуэна и бегущих по щеках, жгущих глаза, слёз. Потом, кажется, была многочасовая лекция в деканате, возможно даже с участием его родителей, наверное, даже была какая-то театральная сценка, где они с Оуэном якобы примирились, после этого была лишь внезапно опустевшая комната в общежитии (как узнал Янто через несколько дней, Оуэна Харпера переселили в другое крыло), а потом… а потом… а потом была эта бессмысленная встреча в кабинете психолога с мистером Харкнессом. К тому времени Янто решил вернуться к занятиям, соблюдать более-менее человеческий облик и постарался запрограммировать себя как автомат, пытаясь сосредоточиться на текущих задачах. Но в голове всё время крутилось одно и то же: она умерла, она умерла, её больше нет. Закрывая глаза, Янто слышал плачь матери Лизы, скрежет перевернутой машины и крики его девушки. Даже когда его обволакивала темнота без сновидений, он незримо ощущал тупую пульсацию в затылке?— нехорошее, необъятное присутствие чего-то мерзкого, чего-то, что быть не должно, но что грозило остаться с Янто всегда. В отличие от воспоминаний о горячих и сладких губах Лизы и её упругих грудях под его ладонями.