Глава 3 (1/1)

—?…ну и, собственно говоря, вот поэтому я и влез в твоё окно,?— Артур с громким стуком решительно поставил уже пустой стакан на стол, словно подчёркивая этим окончание своего рассказа, а затем укоризненно посмотрел на смеющегося Тома, который непослушной рукой наливал им ещё виски. —?И снова ты потешаешься надо мной. Эх, господин констебль, я вообще-то весьма уважаемый редактор газеты, хоть уже месяц как уволенный, а не какой-то там клоун, коим вы меня считаете.—?Нет, Артур, ты не клоун,?— возразил ему полицейский с напускной серьёзностью, с трудом сдерживая хихиканье. —?Ты, мой друг, ходячее недоразумение… Ауч, не дерись! А не то я буду вынужден…эммм… арестовать тебя за нападение на представителя власти. Вот!—?Какой кошмар! Как отказчик, я уже трепещу от ужаса! —?драматично воскликнул Артур, угрожающе размахивая перед ним ложкой. —?Хотя знаете что, констебль? Мне нап-ле-вать! Не знаю точно как и почему, но я абсолютно уверен, что это вы повинны во всех моих неудачах! Так что выкуси! —?Артур неуклюже замахнулся на него своим грозным оружием, но был пойман за руку и лишён многострадальной ложки.—?Да неужели? И даже в том, что у вас сегодня произошла ссора с многоуважаемыми ночными бабочками? —?Томас скептически на него посмотрел, стараясь сохранять безразличное выражение лица. —?Признайся, Артур. Ты просто используешь любой повод, чтобы заглянуть ко мне на огонёк, не так ли?—?Да! То есть, нет! Да ну тебя! —?уже порядком нетрезвый клерк махнул на собеседника рукой и залпом выпил содержимое своего стакана. —?Наверно, мне на сегодня достаточно. Не хочу пугать прохожих своим похмельем.—?Достаточно так достаточно,?— Томас тоже опустошил свой бокал, а затем панибратски обнял счастливо улыбающегося Артура. —?Эх… И всё-таки я очень рад, что имел честь с тобой познакомиться.—?Я тоже, Том, я тоже. Я и представить себе не мог, что из констеблей получаются такие отличные подушки,?— издевательски ответил Артур, самым наглым образом развалившись на широкой груди мужчины.—?Идиот.—?Угу,?— сонно промычали в ответ. Томас бросил снисходительный взгляд на своего пьяного друга, но тот уже тихо посапывал. Покачав головой, он начал обдумывать, как бы его растолкать и отправить в постель. Сейчас вот только даст глазам передохнуть пару секунд…Проснулся он от глухого стука и чьих-то громких ругательств. Как оказалось, они оба уснули на кухне, и ближе к рассвету Артур во сне умудрился свалиться со своего стула. Боже, с этим парнем никогда не соскучишься! Сконфуженный этим нелепым происшествием, бедняга, как мог, огрызался на весёлые подшучивания полицейского, попутно приводя себя в порядок. Близился восход, а значит, ему следовало идти.Распрощавшись со своим другом, Томас принялся неторопливо собираться на работу. Вчера ему наконец-то сняли гипс, а это значило, что его больничный подошёл к концу. Ещё пару недель назад он бы обрадовался этой новости, но теперь ему было немного грустно, ведь это значило, что они с Артуром, скорее всего, будут гораздо реже видеться.Констебль и подумать не мог, насколько сильно они сдружатся за эти дни. Честно говоря, когда он предложил Артуру постоянное место для ночлега, в глубине души он понимал, что тот скорее всего побоится добровольно хотя бы подойти к его обиталищу. Но обстоятельства сложились так, что квартира полицейского оказалась для него самым безопасным местом в городе. Поэтому его новый друг так или иначе был вынужден постоянно к нему возвращаться и пережидать ночные часы. И Томас благодарил судьбу за её волю, пусть и такую странную, так как они с Артуром провели много прекрасных совместных вечеров, рассказывая другу всякие забавные истории и весело дурачась. Констебль даже как-то раз показал клерку свои творения, чем вызвал у того нескрываемое восхищение. А Артур, в свою очередь, в одну из ночей решил прочитать ему стихи своего собственного сочинения. Правда, он потом обиделся на Томаса и жестоко избил его подушкой, так как тот беспрестанно хохотал как умалишённый, слушая шедевры его поэзии.Им действительно было хорошо вместе… Но одна навязчивая мысль не давала Томасу покоя, глодая его разум. До встречи с Артуром он искренне верил, что в мире нет человека подлее, чем радостиновый отказчик, и что в таких людях не осталось ни капли добра. Но в то же время его новый друг, будучи отказчиком, был одним из самых замечательных людей, которых он когда-либо встречал в своей жизни. У него бы и язык не повернулся назвать Артура плохим человеком. Из-за этого явного противоречия в его душу закрались сомнения в его убеждениях. Действительно ли все те слова, что он слышал из уст пойманных им отказчиков, были ложью? Может ли быть так, что они говорили правду?Эта мысль тревожила его больше всего. Допрашиваемые отказчики все как один утверждали, что перестали принимать Радостин из-за внезапно возникших воспоминаний. Очень плохих воспоминаний. Были ли они и у Артура? В конце концов, почему он вдруг решил стать отказчиком, при этом уничтожив свою блестящую карьеру в редакции и надежду на спокойную жизнь? Томас действительно хотел найти ответы на все эти вопросы, но он не решался спрашивать Артура о таком, боясь разбередить чужие душевные раны, а может даже и разрушить их только зародившуюся дружбу.Переодевшись в новенькую, на днях присланную, форму, он, как и прежде, ранним утром вышел из дома и направился в полицейский участок. Войдя в здание, он по привычке хотел было поприветствовать мисс Браун, однако женщины почему-то не было на её обычном месте. Недоуменно покачав головой, констебль перекинулся парой дежурных фраз со своими коллегами и поднялся в кабинет доктора Стивенса.—?Что ж, с возвращением на службу, мой милый друг! —?торжественно поприветствовали полицейского, едва тот открыл дверь. —?Трепещите, исчадия ада, ведь гроза преступности снова в деле!—?И тебе доброе утро, Стив. Своего драматизма, я так вижу, ты так и не утратил? —?широко улыбаясь, Томас пожал руку доктора. Тот ответил ему такой же улыбкой.—?Куда уж без этого, мой дорогой констебль! Без драмы и Радостина жизнь была бы скучна. Итак,?— он протянул полицейскому упаковку ежевичного Радостина,?— ты готов?—?Готов как штык! —?отрапортовал Том. —?Кстати, ты не знаешь, где мисс Браун? Что-то я её нигде не видел.—?Так ты ещё не слышал… —?сокрушённо вздохнул Стивенс.—?О чём?—?Мисс Браун на днях неожиданно стала отказчицей. Её пришлось…ну, сам понимаешь.—?Мисс Браун?! Отказчицей?! —?Томас посмотрел на врача ошарашенными глазами. —?Но почему?—?Да всё та же песня,?— доктор махнул рукой, отворачиваясь к окну. —?Она якобы вспомнила что-то о своей внучке и каком-то поезде; о дочери, покончившей с собой; о покойном муже, умершем от сердечного приступа. Она много чего странного наговорила, прежде чем её увели… Боже, порой они выдумывают такие жуткие истории, что диву даёшься!—?Да уж… —?пробормотал потрясённый констебль, пытаясь осмыслить услышанное.—?Ты, главное, не зацикливайся на этом, друг мой,?— Стивенс в ободряющем жесте положил ему руку на плечо. —?Я знаю, что вы много общались, но ты должен понимать, что такова наша работа.—?Да, конечно, я понимаю,?— Томас кивнул. —?Наверно, я должен идти. Долг не ждёт.—?Разумеется. Удачи на службе.Как в тумане, он вышел из кабинета доктора. Собственно говоря, он и остальную часть дня смутно запомнил. Все его мысли были заняты этой шокирующей новостью, и даже Радостин не помогал расслабиться. Мисс Браун… Эта милая, добрая старушка?— и отказчица? В голове не укладывалось. И почему они все без исключения говорят о каком-то поезде и детях? В Веллингтон-Уэллсе нет и никогда не было никаких детей, ведь так? Открывая дверь своей квартиры, констебль вдруг осознал, что ни единого раза в жизни не видел своими глазами живого ребёнка; и это осознание заставляло его сердце сжиматься в каком-то иррациональном страхе. Они считали это нормальным. То, что их нет и не существует. Но почему? У людей должны быть дети? Или не должны? Он потёр ноющие виски. Ему казалось, что он сходит с ума от всех этих вопросов. Он должен был поговорить с Артуром. Как можно скорее.Можно представить удивление бывшего редактора, когда обычно улыбающийся констебль с задумчивым выражением лица открыл ему дверь и, вместо радушного приветствия, молча пропустил его внутрь.—?Том? Что с тобой? Ты словно сам не свой,?— Артур обеспокоенно посмотрел ему в лицо. Томас же, не произнеся ни единого слова, отвёл его к дивану в гостиной и сел рядом с ним, уставившись пустым взглядом в никуда. Клерк замер в ожидании, обуреваемый десятками вопросов. —?У тебя на работе…—?Артур, я… —?полицейский поднял на него серьёзный взгляд. —?Я давно хотел спросить тебя кое о чём. Я знаю, что ты, скорее всего, не захочешь отвечать на этот вопрос, и я это пойму, правда пойму. Об одном лишь прошу тебя?— не сердись на меня за мою дерзость.—?Том, честно говоря, ты меня пугаешь. Давай, выкладывай, что ты хотел у меня узнать,?— Артур открыто улыбнулся ему. —?Даю слово, что не подумаю о тебе ничего плохого, о чём бы ты у меня не спросил.—?Хорошо…это очень хорошо,?— констебль собрался с духом. —?Когда ты стал отказчиком, что ты вспомнил? Кого ты решил найти?Улыбка на лице клерка тут же погасла. Он отвернулся, нервно поджимая губы. Повисла гнетущая тишина. Томасу казалось, что это молчание продлилось целую вечность.—?Артур, прости меня, если я…—?Моего брата. Перси,?— промолвил Артур дрожащим голосом. —?Однажды я наткнулся на старую газетную статью о нас с ним. И я вспомнил всё… Наверно, ты этого не помнишь и для тебя это прозвучит как полный бред, но когда-то давно была война. Очень страшная война. И они победили. Немцы пришли сюда со своими танками и армией, и мы им безоговорочно сдались. Сначала они забрали у нас все припасы, затем?— всех детей… Да, в тот момент, держа эту чёртову заметку в руках, я вспомнил абсолютно обо всём. О немцах и их поезде. О моём брате. О нашем обещании защищать друг друга во что бы то ни стало. Я вспомнил его… —?Артур всхлипнул, сломавшись, -…крики, когда его насильно сажали на этот чёртов поезд. Он звал меня, Том. Звал меня на помощь, умолял, представляешь? А я не пришёл. Я не… —?он замолк, не в силах больше говорить. Обжигающее чувство вины снова разъедало его душу, заставляя себя чувствовать жалким подлецом. Господи, как же он себя ненавидел! Он не сдержал своё обещание, не помог своему брату! Оставил его там, одного, на произвол судьбы. Как он себя чувствовал в тот момент, когда понял, что его бросили, как ненужного зверька? Наверно, ему было страшно и очень, очень больно. Перси этого не заслужил. Совсем не заслужил. Гореть ему в аду за этот гнусный поступок…Сильные руки осторожно прижали его к тёплому телу, и Артур наконец-то отпустил себя и расплакался в чужое плечо. Том молча гладил его по спине, пока мужчина тихо всхлипывал, содрогаясь от глухих рыданий. Эмоции постепенно затихали, уступая место сначала тупой апатии, а затем какому-то подобию смирения. Чёрт его знает, сколько они так просидели, прежде чем успокоившийся бывший редактор задал очевидный вопрос.—?Почему ты меня спросил об этом?Констебль грустно вздохнул.—?Долгое время у нас в отделении работала очень милая и замечательная женщина, мисс Браун. Каждое утро она угощала меня своей изумительной выпечкой. А сегодня я узнал, что она стала отказчицей,?— он замолчал на некоторое время. —?Честно тебе признаюсь, я всегда считал отказчиков худшими из всех людей. Можно сказать, что я их ненавидел так же, как они ненавидят нас, констеблей. И я всегда думал, что их оправдания отказу от Радостина?— это глупая ложь, прикрывающая их гнилую натуру. Они все говорят о каких-то детях и поезде. Я в своей жизни не видел ни одного ребёнка или поезда, как, собственно, и все мои коллеги. Я думал, что ничего подобного никогда не существовало в Веллингтон-Уэллсе. Но…—?Но?—?Но потом ты спас мне жизнь, рискуя своей собственной, и я начал задумываться. Ты хороший человек, Артур, как и мисс Браун. Вы оба чудесные люди. Вы оба оказались отказчиками. И вы оба рассказываете похожие вещи. Как и все остальные отказчики, которых я когда-либо видел. Но если другим я не имею никаких оснований доверять, то вам я склонен верить. И я…запутался,?— Томас растерянно посмотрел на Артура, словно умоляя его о помощи. Тот, нахмуренный, глядел в ответ.—?Не понимаю… Неужели среди констеблей никогда не было отказчиков?—?Нет. Мы принимаем ежевичный Радостин, а от него невозможно отказаться, как от клубничного или ванильного. Ломка от него?— это худшее, что ты только можешь себе представить… Помню, мне и ещё нескольким ребятам как-то раз было поручено найти группу констеблей, пропавшую в Садах. Спустя неделю поисков мы наткнулись одного из них и… —?Том содрогнулся от жутких воспоминаний. —?От ломки он сошёл с ума. Сначала он каким-то образом выдернул собственный глаз и сделал из него кулон. Повесил его себе на шею, как какое-то дамское украшение, чтоб его. Потом и вовсе начал грызть свои руки. Мы нашли его, когда у него остались только большие пальцы. А когда мы спросили этого безумца насчёт остальных членов его отряда, он ответил, что они ушли на охоту. Бог его знает, что он имел ввиду, но мы их так и не смогли найти.—?Святой Иисус,?— прошептал Артур, едва дыша от ужаса. —?А что случилось с тем бедолагой?—?Мы хотели успокоить его. Несчастный хохотал и плакал, не переставая, и мы дали ему наш Радостин. Он сначала вроде как пришёл в себя, даже казался практически нормальным. Но затем он вдруг без всяких причин упал замертво. Позже доктора сказали, что у него, по всей видимости, остановилось сердце. Не знаю, я старался больше не вспоминать об этом случае. —?Констебль уставился невидящим взглядом в какую-то точку. —?Знаешь, иногда я жалею, что ежевичный Радостин не влияет на ясность мыслей. Есть немало вещей, о которых мне хотелось бы позабыть.—?Мне тоже, Том, мне тоже,?— Артур понимающе кивнул. —?Но, к сожалению, невозможно избирательно забывать какие-то события, которые тебе не нравятся. Либо помни всё, либо?— ничего.