xvii (1/1)

и если не виден клинок, то это не значит,что сердца ему не достать-1-Берждин свалился, точно снег на голову. Стоял у распахнутой Юджином двери, высоко подняв удивленные брови. Помялся на пороге, дернул уголком рта:— Я, что ли, городом ошибся? — Проходи же, — ответил Юджин, запахнув халат на груди. Он водил его по комнатам с затаенной гордостью: здесь кухня, в духовке — пирог, вот приедет Снафу, будем пить чай; это гостиная, я сам ее выкрасил, хорошо получилось, по правде сказать; вот там спальня Снафу, а здесь гостевая, я тебе постелю, если надумаешь остаться; ты только оставайся, давно мы тебя не видели, я писал тебе, ты получил?.. — Мы?.. — спросил Берджин и нахмурился. — Честно сказать, не ждал тебя здесь увидеть, я... Я, вообще-то, проездом, хотел кое-что передать... А давно ты здесь?.. — Да еще с августа, — прямодушно ответил Юджин и потащил его на террасу — усадить в кресло, угостить сигаретой, смотреть на небо и редких птиц. Берджин оглушенно молчал, и Юджин объяснил сквозь затяжку: — Помнишь, ты был у меня в гостях? На свадьбе Сида? Вот почти сразу после этого и поехал. — Неужели? — задумчиво переспросил Берджин и улыбка на его лице стала чуточку шире, точно он сделал усилие, чтобы ее удержать. Он машинально взял протянутую Юджином сигарету, приложил к губам, потом спохватился и отдал обратно: — Я стараюсь поменьше курить, Флоренс не любит запаха дыма. Мы...— Мы? — хохотнул Юджин и Берджин сверкнул глазами. — Вокруг меня будто все сговорились — сперва Сид, потом брат, а теперь и ты туда же!.. Прямо любовная лихорадка, — улыбнулся Юджин. — Та самая, из Мельбурна?.. Рад, что у вас сложилось. Налить тебе что-нибудь?.. Джина?— Полдень, считай, — засомневался Берджин. — Тогда, может быть, кофе с капелькой бренди? — Не откажусь. Кофе привел обоих в самое благостное расположение духа — Юджин то и дело ловил на себе смешливый взгляд Берджина, и тягуче улыбался в ответ. Сухой горячий ветер трепал полы халата, ерошил отросшие волосы — Юджин подумал рассеянно, что не мешало бы наконец постричься. Кружка жгла пальцы, он перехватывал ее ладонями, дул на маслянистую кофейную поверхность, подставлял лицо солнцу. — Ты изменился, — сказал вдруг Берждин, сощурив синие глаза. — Это плохо?.. — Наоборот, — покачал тот головой. — Тебе идет. Выглядишь... отдохнувшим. Юджин кивнул; оба замолчали. Он вдруг понял, что в компании Берджина не испытывает почти панического желания поддерживать пустую беседу, как это бывало со всеми, кроме, разве что, Снафу и брата; должно быть, с другими он старался быть вежливым, держать себя, как учили — благопристойно, с выдержкой и учтивостью. Так он говорил со случайными знакомыми на потоке, размеренно и будто небрежно — да, вернулся, нет, не так уж и недавно, спасибо за интерес, ребята, но мне пора, — а потом шел на набережную, которую Снафу упорно называл побережьем, и садился в его машину, бросив сумку с тетрадями себе под ноги. Он закрывал глаза, буквально на пару минут, и открывал их уже в другом мире, оставляя гомон студентов и шум широкой реки позади. В мире, где они узнавали друг друга снова и заново, и где никто не спрашивал его о том, каково это было — там, на островах, — потому что Снафу сам доподлинно это знал, даже если и задвинул память об этом в самый дальний и пыльный угол своего путанного разума. Война породила их, война породнила их — и рядом со Снафу одиночество отступало. — Ты видишь сны? — спросил он у Ромуса, нарушив молчание, и тот вскинул на него яркие глаза. — Ты знаешь, о чем я. — Да, — признался тот легко и просто.— Я тоже, — вздохнул Юджин, тяжело прислонившись к опоре. Поерзал лопатками, сглотнул кофейную горечь. — Часто?.. — Случается, — повел плечами Берджин. Лицо его оставалось спокойным, только глаза, видел Юджин, замерли, уставившись в одну точку. Он больше не казался беспечным. — И как ты справляешься?— Ну, — задумался Берджин, — я выхожу покурить тайком, чтобы не разбудить Фло, смотрю на звезды, немного брожу у дома — чтобы дым, знаешь, выветрился... Собаки со мной, и ночи такие тихие... и я не один. — Хороший способ... Правда. Думаешь, Снафу разрешит мне держать собак? Они рассмеялись, и Берджин сказал:— А все-таки — не ожидал тебя здесь увидеть. Спасибо за кофе, — он поднялся на ноги, опустил кружку на пол, протянул Юджину ладонь. — Мне, пожалуй, пора. — Так дела не делаются, — заспорил Юджин. — Оставайся, слышишь? Посидим все вместе, когда еще так соберемся?.. Здорово, что ты приехал! Берджин ощутимо колебался. Юджин притянул его ближе, коротко и неуклюже обнял, похлопав по спине, ощутив слабый запах гари — подарок всколыхнувшейся памяти. — Оставайся, — повторил Юджин, отстранившись, — Снафу не будет против. Берджин заморгал против света блестящими глазами, молча кивнул. Втянул воздух, наморщив нос, сказал торопливо: — У тебя, кажется, пирог горит.-2-— Ну коне-ечно, — протянул Снафу, выворачивая на Хайлен-роуд: рукой подать до университета. — Конечно же я не про-отив. Пусть. Может, еще кого пригласим? Из твоих напыщенных дружков, а-а? Не дом, а проходной двор... — Это же Берджин, — убеждал Юджин. — Брось, мы же друзья! — Он тебя ни о чем таком не выспрашивал?.. На дружеских, так сказать, права-ах?— Нет? — Ну-ну, — хмыкнул Снафу и притормозил у разбитого перед главным корпусом парка. — Все, вымета-айся. Поеду назад, узнаю, чего ему нужно вообще. — Он что-то передать хотел, — ответил Юджин, выбравшись из машины, и хлопнул дверцей. Снафу дал по газам, и Юджин забарабанил ладонью по крыше. — Сумку не взял еще, да погоди же! Ты чего такой взвинченный?.. — Я ему адреса не давал, — сказал Снафу, повысив голос, обернувшись к нему с водительского сиденья. Юджин нашарил сумку, вытянул ее из салона, забросил на плечо. Пригладил ладонью волосы, потом, помедлив, признался:— Это, наверное, он от меня узнал. Я ему писал, — объяснил он под прицелом хмурого взгляда Снафу. — Давай уж сразу объявление в газету да-адим, — процедил он и полез в нагрудный карман за пачкой сигарет. — Он и так знает, где я работаю, ма-ало, что ли? Юджин рассеянно кивнул знакомому, и тот помахал в ответ. Подождав, пока он отойдет, Юджин склонился к опущенному стеклу. — Это ж наш Берджин! —напустился он на Снафу вполголоса. — Ну, знаешь, тот самый! А ты, — ткнул он пальцем в сторону Снафу — тот застыл, широко распахнув глаза, не донеся сигарету до губ, — ты сейчас поедешь назад, и как следует обнимешь старину Ромуса, а потом ты отвезешь его в бар, да не у доков, а в приличное место — и вы, фронтовые приятели, будете напиваться вдрызг, а часикам к восьми я тоже подойду, и надеюсь, — подчеркнул он, — надеюсь найти вас обоих пьяными и счастливыми. Ясно? — Вдрызг, — повторил Снафу и ухмыльнулся. Сунул в рот сигарету, побарабанил пальцами по оплетке руля. — Ну, как ска-ажешь. ?Брик-ярд? подойдет? Близко к побережью, поймаем попутку. А?— Отлично, — кивнул ему Юджин. Оправил лацканы пиджака, и, подхватив сумку с учебниками, направился к университету. Ему нравилось здесь учиться — а ведь совсем недавно, думал он, учеба его страшила. Не то, чтобы он наконец чувствовал себя в своей тарелке, но... В конечном счете, когда в нарастающих сумерках, прогуливаясь взад-вперед по набережной, он примечал в автомобильном потоке рыжий отблеск на крыше Шелтоновского пикапа, ему становилось до одури, до дрожи легко. Один этот отблеск был для него как мерцающая у горизонта звезда, по которой в море находят направление, чтобы вернуться домой. Вернуться домой, повторил он себе, широко улыбнулся и ускорил шаг. -3-До бара его подбросил Чарли Донован, румяный светловолосый парень, с которым они как-то сели рядом на одной из лекций. Снафу его недолюбливал — впрочем, напоминал себе Юджин, это было скорее правилом, чем исключением, — и вечно высмеивал его пидмонтский акцент. ?Скажите м'э-эм, где я могу найти слугу, что постиг'ает мои полосатые штанишки? — Бо-оже!..? и заходился лающим хриплым хохотом. Юджин одергивал его, как мог — бесперспективное занятие, — но об акценте самого Снафу речь не заводил. В конце концов, южный говор Снафу ему даже нравился. Юджин уже не мог представить его голос другим, хоть акцент этот и придавал его тону некоторую долю глумливой насмешки. Он был, точно смесь масла с виноградным уксусом, в который Снафу любил макать поджаренный хлеб — золотистый и тягучий снаружи, тон его неизменно таил в себе терпкое, кислое послевкусие. Хотелось еще и еще. Юджин встряхнул головой, отгоняя эту жажду, и шагнул внутрь бара, туда, где звучала музыка. Завертел головой, огляделся — нигде не было видно темноволосой кудрявой макушки. Может, опаздывают?.. Непохоже на Берджина, но похоже на Снафу. Оба нашлись снаружи, на заднем дворе — сидели за дощатым квадратным столиком, пили пиво и ели жареного цыпленка с тушеной фасолью. Юджин помахал им рукой, вернулся в бар и взял себе темного портера. Присел за столик, бросив сумку себе под ноги, вдохнул густого мясного запаха, улыбнулся. — Ну, как вы тут?.. Берджин неопределенно пожал плечами. Снафу увлеченно обсасывал куриную косточку. Вид у него был самый мрачный. Юджин ожидал найти их оживленными и нетрезвыми, ожидал видеть радость — радость нечаянной встречи, их общее воссоединение, на троих, полноту жизни, которая принадлежала теперь им, уже невозвратно. Но над их столиком висело лишь облако сигаретного дыма и скупого молчания. Юджин сделал жадный глоток и набросился на цыпленка. Он был голоден, был встревожен прохладой этой встречи, и пытался забыться, чтобы не ощущать уже ничего. Впрочем, уже совсем скоро причина этого холода стала ему ясна: Снафу то и дело смотрел поверх его плеча темными злыми глазами. Пиво он скорее заливал в себя, чем смаковал, и вскоре перешел на бурбон, отерев губы тыльной стороной ладони. — Символ нашего века, вот что это такое! — долетел до Юджина взволнованный молодой возглас. Он обернулся: за столиком позади него разместилась компания студентов, некоторых он даже видел прежде, в лекториях или на сочной зелени лужаек у кампуса. — Мегатонна!.. Нечему и удивляться, что япошки сложили оружие! — Война есть война, — возразил ему товарищ, глотнув пива, — да только это не тот случай, когда все средства хороши. — А кто все это начал, я тебя спрашиваю?! Узкоглазые, вот кто! Да будь я там, я бы их всех прижал к ногтю, вы, парни, меня знаете!.. Берджин фыркнул в свой бокал, расплескав тугую белую пену. — Их послушать, — негромко сказал он Юджину, — так мы бы победили в два счета, за пару жалких недель!.. А если точнее, то правильней было бы и не ввязываться — тут они никак не сойдутся, стоило ли воевать, или сопутствующие потери...— Хуилы, — громко и отчетливо бросил Снафу, опрокинул в себя остаток бурбона одним отчаянным жестом. К нему обернулись, голоса и смех стихли. Стало тихо, так тихо, как бывало перед авиаударом — гнетущая, ненормальная тишина, которая ширилась и росла. Юджин тревожно переглянулся с Берджином, взглянул на Снафу: тот весь подобрался, застыл, лишь на лице его отчетливо ходили желваки. — Шелтон, — шепотом позвал его Берджин. Снафу был глух. — Я скажу тебе, на что ты, на-ахуй, годишься, — произнес он, не сводя мутных глаз с одного из юношей, полнолицего и порядком уже нетрезвого. — Пиздеть ты горазд, — Снафу поднялся из-за стола, расстегнул верхние пуговицы на воротничке, мотнул головой. — А больше и ничего. Пустое ме-есто. — Эй, полегче, мистер!.. — вступился за него приятель. — Шелтон, — все повторял Берджин, повысив голос. — Шелтон!.. Мерриэл!Снафу оперся на плечо Юджина тяжелой рукой, шагнул от стола. — Ну, блядь, началось, — застонал Берджин. Он смотрел не на Снафу, но на Юджина — может, ты найдешь на него управу?.. Будто она вообще когда-либо существовала, заторможенно подумал Юджин. Он попытался поймать ладонь Снафу, но тот отдернул руку, как от огня. — Пока та-акие как ты грели свои жопы в тылу, — выплюнул Снафу, взведенный, точно пружина, — я мочил ниппов па-ачками.Он медленно подходил все ближе, и Юджин с тревогой подумал, что драки им, кажется, не избежать. — Но, — процедил Снафу, склонившись над чужим столиком, над чуждыми лицами, — глядя на твою с-сучью рожу, думаю, что эт я зря. Юджин подошел к нему со спины, чувствуя, как волоски на шее вздыбились от дурного предчувствия. Он давно не видел Снафу таким — и, будь у него вообще выбор, предпочел бы не видеть таким никогда. Он мягко тронул Снафу за локоть, устроил ладонь на подрагивающей напряженной спине, промеж лопаток, шепнул ему:— Пойдем. Снафу, пойдем, пожалуйста. Не стоит. Помедлив, добавил громче: — Извините нас. — Чего ты распина-аешься! — вспыхнул Снафу, развернулся к нему, смерил ядовитыми черными зрачками, острыми, точно иглы. — Перед кем?! Мудозвоны, — заключил он, позволяя Юджину увести себя прочь — через задний двор, через бар, через главный вход, прямиком на улицу, к вечернему небу и бледным звездам.Они молча покурили, передавая друг другу последнюю сигарету из пачки. Миссисипи с глухим шорохом чесала мокрые бока о бетонный откос. Руки у Юджина дрожали. — Я пойду, — он качнул подбородком в сторону бара, объяснил: — Нужно оплатить, нехорошо все бросать на Берджина. Я сейчас. Подожди нас, я скоро. Снафу кивнул. Юджина не было лишь несколько минут, но и тех оказалось достаточно — когда он и Берджин выбрались на парковку, та пустовала. — Вот вечно он так, — вздохнул Берджин, оглядевшись. — Вспыльчивый больно. — Ага, — бесцветно отозвался Юджин.Они прошлись вверх по по улице, потом спустились к мосту, затем вернулись обратно к бару. Снафу исчез. — Ты, если хочешь, езжай, — извиняющимся тоном начал Юджин. — Я дам ключи. Пойду поищу его — я, кажется, знаю, где... — Оставь его, — махнул рукой Берджин. — Пускай остынет... Лучше дай мне сигарету. — У меня кончились, — развел руками Юджин. — Теперь уж терпи до дома. — До дома, — повторил Берджин и обернулся к нему. — Что?.. — Юджин запнулся, перехватил сумку удобнее. Казалось, она набита камнями. — Ты чего? — Ничего, — ответил Берджин и потер переносицу. — До дома так до дома. — Эй, — окликнули их от входа. — Эй, парни! — Только уж ты не ввязывайся, — попросил Берджин, и они, не сговариваясь, прибавили шаг. — Парни, постойте! Да постойте же!..Юджин оглянулся: их пытался нагнать молодой человек из давешней компании, кажется, тот, что выступал за гуманизм. Он остановился перед Юджином, запыхавшись, отбросил волосы со взмокшего лба. — Ты, кажется, Сленж?.. Слышал о тебе на факультете. Ох, дайте минутку!.. — простонал он, сглотнув, уперевшись ладонью в бок, — что-то я перебрал... Говорят, ты и сам, вроде как, с фронта вернулся, в общем... Некрасиво вышло. — Юджин Следж, — поправил его Юджин и протянул руку. — Ничего, мы и сами хороши. Наш приятель... несколько не в себе, ты уж прости, что испортили вам вечер. — Меня Джорджем зовут. — Обернулся к Берджину. — А ты?..— Ромус. Они коротко пожали друг другу руки, Берджин попросил сигарет — нашлись и они. У Юджина голова шла кругом — не то от облегчения, что стычки не вышло, не то от крепости дыма, а может, виной всему был бензиновый масляный запах, идущий с асфальта. Он курил, прикрыв глаза, пока Джордж не поинтересовался, отчего Снафу так взвился — должно быть, предположил он, нахмурившись, тот кого-то потерял на войне. — Можно и так сказать, — откликнулся Юджин и неожиданно для себя самого добавил: — У него друг погиб. Он поэтому такой... такой. — Вот и мой кузен тоже, — признался Джордж тихо. Юджин вгляделся в его лицо — он видел его, несколько раз, но не как-то не замечал прежде, что кто-то еще может носить на себе ту же печать потерь, что отметила его самого или Берджина. Должно быть, прежде он об этом попросту не задумывался.— Морпех?..Джордж мотнул головой:— Нет, десант. Сто первый взвод. — Жаль твоего кузена, — сочувственно произнес Берджин. — Да...Они помолчали, роняя пепел на мокрый асфальт. — Как его звали?.. — спросил Джордж с вежливым интересом. — Этого его друга?— Мерриэл, — ответил Юджин, глотая дым. — Его звали Мерриэл. Берджин закашлялся и отвернулся. Джордж поболтал с ними еще немного, угадал, что Берджин родом из Техаса, потом распрощался, предложив на дорогу еще сигарет — Юджин тепло поблагодарил его, но отказался. — Увидимся, — бросил он напоследок, и Юджин кивнул. Обернулся к Берджину — тот удивленно смотрел на него в упор, но ничего не сказал, лишь подобрал с асфальта его сумку и пошел в сторону моста, качнув головой. Юджин помедлил, давя ботинком окурки, и припустил за ним.