ii (1/1)
и мне не время спать; не время спать.я вижу тень твоего лица.-1-Юджин поймал попутку до автостанции Джексона — это целая сеть, объяснял Берджин, но тебе нужна та, что на выезде из города, после моста, — и спустя полчаса в душном салоне ?Шевроле?, пропахшего потом и табаком, он был на месте. По дороге он видел старушку Миссисипи — она катила свои ржавые воды неспешно и важно, как полная нянька — плетеную люльку с младенцем, укрытая кокетливой рваной вуалью из бледной пены.Воздух становился гуще с каждым шагом, сделанным Снафу навстречу, пока не застрял в пересохшей глотке колючим и влажным комом. Юджину хотелось сплюнуть его, как он, бывало, сплевывал коричневую от табака слюну, а еще ужасно хотелось курить, но он знал: доза никотина лишь подстегнет его и без того натянутые до упора нервы.Сердце ухало в стесненной груди, голова кружилась и гудела как золотой, пьяный нектаром шмель. Может, сегодня и вовсе не смена Снафу, успокаивал себя Юджин. Может, он сидит сейчас на веранде и пьет холодное пиво, обмахиваясь несвежей газетой, и распекает правительство на все корки. Или погоду. Или сломавшийся вентилятор. Правительство он ненавидел — не за что-то конкретное, как думал когда-то Юджин, а просто за то, что у одних была в руках власть, которой не было у других. — Так ты либерал, выходит, — усмехнулся однажды Лейден, но осекся, как только Снафу вскинул на него мутный от бешенства взгляд. Либерал из него был, как из бродячей спесивой собаки — если не хуже. Он не желал справедливости в широком ее понимании — для всех и каждого, нет. Снафу было достаточно личных благ, индивидуальных и расфасованных, как сухпаек — ну может, изредка еще и для ячейки, а остальной мир мог катиться к чертям (и он катился — о да, он катился вполне успешно, прямиком под откос). Юджин гадал, каким увидит его, представлял их первую встречу — воображал ее, пока ехал в поезде, и потом, в железном чреве автобуса, под брюхом которого встречный ветер со скрежетом гонял песок. Он представлял, как будет выглядеть Снафу, когда узнает его, улыбнется ли так, как прежде, с легким привкусом головокружительного безумия, и что ему скажет. Эти фантазии держали его на плаву распаленного августом воздуха, заставляя ноги слаженно работать, шаг за шагом приближая реальность, шаг за шагом претворяя его бесхитростные мечты в жизнь. Наверное, Юджину давно стоило бы привыкнуть к одному почти непреложному правилу, которое с самой первой их встречи разве что не горело на лбу Снафу неоновой вывеской, какие вешают в барах, рекламируя дешевое выдохшееся пиво. Правилу ?Я-здесь-не-для-того-чтобы-оправдывать-твои-сраные-ожидания?. Наверное, ему стоило бы привыкнуть — но реальность врезалась в него огненным метеором, выжигая и без того недоступный кислород. Юджин увидел его — узнал его силуэт в тени мастерской среди прочих, безошибочно и наверняка, потому что сердце потянулось к нему, как стружка металла к магниту. Он увидел его — и задохнулся от простоты и обыденности этой картины: Снафу, склонившийся над распахнутым капотом, лицо блестит от пота, руки перепачканы в масле, прядь отросших волнистых волос падает на лицо, и он сдувает ее тяжело, словно в груди у него вместо легких тугие кузнечные меха. А потом он поднял голову и увидел Юджина. Поднял голову и увидел его — и в светлых глазах мелькнуло что-то, похожее на раздражение. Юджин разглядывал его молча и жадно, вбирал его образ в память по крупицам, разбив на части — потому что нельзя перенести его целиком; он был не в силах перенести его целиком. Руки ослабли, и вещмешок упал с плеча на пересохший асфальт. Скажи что-нибудь, молил Юджин беззвучно. Скажи:?Привет, Следжихаммер?.?Чего ради ты притащил сюда свой тощий зад???Вот это сюрприз — ты еще не подох. Надо же!?А может, ему повезет, и Снафу бесхитростно и небрежно выдохнет: ?Рад тебя видеть, Следжи?. Снафу разомкнул влажные губы и его слова упали к ногам Юджина, застряли в памяти крепко, как пули в кости, протяжные и гулкие, словно выстрелы по ту сторону его снов. — Я смотрю, у старины Берджи совсем вода в жопе не держится.-2-— Кинси-и, я на перекур, — громко объявил Снафу, и они вышли из мастерской под жестокое южное солнце. Юджин молчал. Он не знал, что сказать, да и стоит ли вообще что-либо говорить. Он почти отвык от присутствия Снафу. От его светлого злого взгляда. От тягучего, точно патока, голоса. От южного говора: смятые небрежно слова, которые невнятно плескались во рту Снафу, а потом стекали с языка ядовито и остро, на выдохе, почти интимно. — Я так понима-аю, ты сюда не машину поправить приехал, — обронил Снафу, попыхивая сигаретой. Дымок вился над его плечом, уходя в бездонное небо, бледно-голубое, как выцветшая на солнце джинса. — Приехал тебя повидать, — ответил Юджин почти безразлично, но голос сломался на середине фразы. — Повидал?.. — прищурился Снафу, с легкой насмешкой рассматривая его сверху донизу. Взгляд ощущался кожей, словно направленное на Юджина слепое черное дуло — уже и привычно, но все еще страшно до сладких судорог где-то под ребрами. — Повидал, — бросил Юджин и развернулся на пятках. Тело дрожало от напряжения; он думал, что еще одна грубость изо рта Снафу — и самообладание его попросту перегорит с отчетливым и звонким хлопком, как лопнувшая лампочка. Снафу проводил его внимательным взглядом, словно предчувствуя бурю, как чуют непогоду животные — почти инстинктивно, — и тут же разрядил атмосферу короткой и белозубой ухмылкой. — Не кипятись, а то пар из ушей повалит. И так пожар на голове, ну-у. Он обернулся к мастерской, и дымный завиток погладил его по скуле.— Я смотрю, ты с веща-ами... Уже где-то остановился? — Не успел еще, — сквозь зубы ответил Юджин. Ему казалось, будто голову и впрямь охватил белый пламень, и он отступил под тень брезентового навеса. — Я в четыре заканчиваю. Подожди меня часик, Джин — и поедем отсюда, м-м? Загляни пока к Сьюзи, это напротив, закажи себе что-нибудь... Чего скажешь? — Подожду, — кивнул Юджин почти чопорно, прихватив вещмешок и короткое ?Джин? с собой. -3-Ровно в четыре ноль пять он уже трясся на пассажирском сидении шелтоновского ?Метеора?, кирпично-рыжего новенького пикапа, резвого, как молодая лошадка. Было видно, что Снафу ухаживал за машиной почти любовно: лобовое стекло блестело, как хрусталь на праздничных ужинах в доме Юджина, а эмалевые бока были натерты так тщательно, что можно, наверное, бриться, глядя в свое отражение. Снафу завалился в кафе ?У Сьюзан? на семь минут раньше срока — Юджин соврал бы, если б сказал, что не смотрел на часы, — и заказал им с собой пару пива да две муффулетты в промасленной хрусткой бумаге. Не глядя бросил на прилавок смятые деньги, обернулся на Юджина, зажав между губ незажженную сигарету, и подмигнул. Забрал бутылки и свертки, сгрузил половину на столик Юджина и, походя, щелкнул пальцами по плечу — пошли. Дорога пролетела быстро: Юджин и опомниться не успел, провожая взглядом нераспаханные поля и редкие белые облака, будто забредшие на небосвод по ошибке, как Снафу уже заглушил мотор и распахнул свою дверцу. Он выбрался наружу одним слитным, привычным движением и тут же закурил, склонив голову над язычком покоцанной зиппо. Юджин молча смотрел вперед, несколько долгих мгновений, потом слепо зашарил ладонью по дверце в поисках ручки и неловко вывалился из пикапа. — Нра-авится? — протянул Снафу тем тоном, который Юджин узнавал уже безошибочно: красная зона, высокое напряжение, опасность столкновения. — А где э-э-э... Где сам дом? — нахмурился Юджин, с мига на миг ожидая хлопка по плечу — разыграл тебя, ну-у! А ты и повелся, ох, Следжи-Следжи, ничему тебя жизнь не учит... Но Снафу молчал. А потом Юджин заметил — в буйно разросшемся кудзу, будто бы сваленном в одну неряшливую, спутанную кучу, мелькал скат крыши, блестело чердачное оконце, виднелся проем двери, словно бы вырубленный среди темно-зеленого полотна плотных упругих листьев. — А ты не пробовал, ну... Выкосить его немного или вроде того? — осторожно спросил Юджин, взвалив на плечо лямку мешка. Снафу коротко хмыкнул, выдыхая носом дым, пошел прямиком к провалу двери, и когда силуэт его замер на фоне бесконтрольно разросшейся зелени, Юджин внутри обмер тоже — слишком уж живо все это походило на влажные объятия Пелелиу. — Ты идешь или как?.. — Снафу отбросил окурок куда-то в переплетение гибких лоз и распахнул дверь в прохладную полутьму дома, выпустив наружу запах лежалых опилок, свежей смолы и терпких сушеных трав. Юджин привычно последовал за ним, и смутное беспокойство наступало ему на пятки.