Гораций. Не герой (1/1)

РазОтец был героем — а младшему сыну не давали забыть об этом ни на минуту. Мать, носящая вечный траур, братья, желающие пойти по стопам родителя, — ни дня без драки, ни недели без неприятностей, соседи, вздыхающие так, словно смерть случилась совсем недавно, и они стали ее свидетелями. А он сам — мальчишка с короткими дредами, носящий одежду после старших, а потому все не по размеру, все не по вкусу, — чувствовал только странный стыд, потому что… Потому что, да он и сам не мог сказать почему, но, глядя на фотографию своего отца, на татуировки, запечатленные на его лице, мог только пожимать плечами: ну и что изменила эта его война, кроме того, что теперь им никогда не выбраться из этой дыры? Двенадцать лет по тюрьмам, многочисленные аресты и смерть в перестрелке с какой-то кодлой из соседнего дома. Для того, чтобы стать героем в этом месте, требуется не так уж и много.Горацию стыдно признаться в этом, но он многое бы отдал, чтобы родители были не бывшими ?Черными пантерами?, а простыми обывателями, и в их доме не хранили оружие, а питались нормальной едой. Особенно это сильным это чувство становится, когда он решает поступать по стипендии — в его семье не все получили хотя бы среднее образование, а он рвется в старшую школу, да еще и в престижном районе. Мать на это только хмыкает: денег нет, хочешь себе проблем — вперед, братья открыто смеются, когда видят его за книгами, а он думает, что если у него получится, если у него выйдет — пропасть между ним и остальными станет совсем непреодолимой. Но это его не пугает и не останавливает. Это почти желанная награда. В момент, когда письмо о получении стипендии попадает ему в руки, он чувствует, будто бы стал выше своего отца, и это чувство ему нравится.Он слишком умен, чтобы не понимать, — стоит только заикнуться об этом, и он получит такую порцию презрения, что его размажет по стенам. Поэтому он молчит, молчит постоянно, а в голове лихорадочная мысль: еще чуть-чуть, усердие и удача помогут ему выбраться изо всего этого дерьма, не видеть больше разбитых окон и обшарпанных стен гетто, не говорить на сленге, комкая слова во рту, словно язык распух, не следовать дурацким, не им придуманным правилам, не поклоняться мертвецу, который завел их в эту дыру и свалил в мир иной. Да и героем Горацию быть совсем не хочется. И он старается им не стать, ведя двойную жизнь: парень в гетто вечерами, чернокожий ученик-стипендант днем. И это не то чтобы очень сложно.Горацию кажется, что он всю свою не такую уж и долгую жизнь лавирует между тем, чтобы не стать преступником, и тем, чтобы не получить пиздюлей за то, что он не такой, как все. К подростковому возрасту ему получается это все лучше и лучше, но сил терпеть уже нет — и он бы сбежал окончательно, да только не может придумать куда. Словно гетто действительно окружено какой-то стеной и его ударит током, как он только решит пересечь воображаемую линию. —Йоу, Ций, чел, ты че такой хмурной? — и Гораций послушно бьет кулаком по протянутому кулаку: да все нормально, не выдумывай. Сокращение его имени вызывает у него дрожь ярости: черт, единственное, что в его жизни вообще есть нормального - это имя, но даже оно превращается в какую-то собачью кличку. Гораций просто старается не выделятся: надо обнести соседний магазин — постоит на стреме, дадут травки — сделает затяг, приведут девчонок — затусит. Ничего такого, чтобы показывало, что он не принадлежит этому миру — ведь он принадлежит. Пока принадлежит.— Тебя взяли в эту твою школу только потому что ты черный, — говорит мать, прикуривая. Он кивает: да, скорей всего, так оно и есть, стипендии выдаются фондом поддержки для ребят типа него, но не настолько же их мало, чтобы не признать, что он действительно чего-то добился. — Это унизительно. Твой отец — герой, который погиб за то, чтобы этой херни не было. Ты должен гордится им и не забывать об этом.А вот тут Гораций не согласен. Он обводит взглядом потрепанную мебель, дранные обои и впервые говорит то, что думает: — Да прекрати уже, мам. На хуй такой героизм.ДваГораций чувствует себя неуютно в новом костюме, взятом напрокат. Он знает, что кандидат на получение учебного кредита из него так себе — черный из бедной семьи, да и с самой семьей больше нет никакой связи, живет в патронажном доме фонда помощи уже несколько лет, после того, как выгнали из дома, — в общем, куда не глянь, не заслуживающий доверия объект, если быть совсем честным. Еще и замахнулся на айти-специальность: конечно, а куда ему идти еще, последние несколько лет, после того, как в в школе узнал про программирование, после того, как вырвался из гетто и получил передышку от материнской тоски и подколок братьев, он каждую свободную минуту проводит за кодом и считает, что добился пусть скромных, но заметных успехов. Не так уж много всего: проверка безопасности для небольших сайтов, несколько программ для ускорения вычислительных процессов, небольшие приложения для учебы. Но не так уж и мало для человека, у которого до старшей школы даже компьютера дома не было. Он уворачивается от хакерских группировок, хотя поглядывает на то, как они ведут дела. Его завораживает позиция DedSec, но не возникает никакого желания вступить в их ряды. Нет, это тупиковый вариант. Горацию нужна стабильность, а войны хакеров напоминают ему то, чем занимался его отец. А Гораций — не герой. Ему нужен кредит на учебу, а не проблемы с законом.И вот он здесь. В кабинете наедине с банковским сотрудником, где его ожидало молчание, затем скупое приветствие, затем — бесконечно ожидание, пока все бумаги проверят. Проверяют тщательно, каждую строчку, все, что касается не такой уж и долгой жизни Горация Карлина. Он сжимает кулаки на коленях: вот бы повезло, он согласен на любую сумму, на любой процент, только бы ему повезло, и он смог получить это образование — оно нужно ему как воздух, больше, чем воздух. Вся его судьба сейчас в руках человека с бумагами, скупо улыбающегося то ли своим мыслям, то ли его самонадеянности. Наконец тот откладывает бумаги и достает договор: — Ознакомьтесь со всеми условиями и поставьте здесь свою подпись, мистер Карлин. Горацию кажется, что он сейчас лопнет от радости, но в ответ он просто кивает и расписывается, даже не проглядев условия. По пути в общежитие, предоставленное ему фондом, он ловит свое отражение в витринах и окнах машин и думает: кто этот человек? И отвечает сам себе: это парень, который смог. Он знает, что ему снова повезло. И не имеет ничего против этого. ТриК окончанию магистратуры его беспокоит огромный долг за учебу, но еще больше волнует другое — то, что надо как-то пытаться устроится во взрослой жизни, снова доказывать всем, что он лучший. За время обучения у него скопился и список достижение, и несколько стажировок в не очень крупных, но достойных компаниях, и потому полное отсутствие предложений к моменту выпуска из университета его удивляет и пугает. Да и времени на то, чтобы долго искать работу у него нет. Ему хочется уже приступить к осуществлению того жизненного плана, который вырисовывался у него в голове в течение всех этих лет. Он проходит одно собеседование, второе, заваливает еще несколько, наконец находит работу операционным менеджером — компания так себе, оплата низкая, задачи скучные. Он почти соглашается на контракт, но вмешивается один из его преподавателей: — Гораций, даже не думайте, не теряйте свое время. Это просто недостойно вашего таланта. И не пытайтесь устроится в компании среднего звена, попробуйте себя в высшей лиге, — и он не сразу понимает, что тот имеет ввиду. Профессор пожимает плечами и продолжает: — Попробуйте Nudle, !Nvite или Blume. Там, учитывая обстоятельства, ваши шансы будут весомей.Гораций чувствует, что в эти словах нет ничего прямо обидного, но заложен какой-то смысл, от которого он отвык уже за эти годы. Но советом пользуется — и скрытое доходит до него, когда он сидит в холле компании Nudle и вглядывается в ванильно-белые лица кругом. — Приятно видеть вас, мистер Карлин, — ему энергично пожимают руку, словно он уже принят. — Мы ознакомились с вашим резюме, оно показалось нам очень интересным. Наша компания вообще любит… белых хакеров, — он слышит небольшую задержку перед словом ?белый?, и это звучит как проверка. Гораций понимает это и вдруг отпускает совсем несвойственную ему шутку:— Не так часто в этих стенах бывают черные ?белые? хакеры, да? — в ответ он слышит смех, и чувствует, как его втягивает во все это против воли. Проблема в том, что, оказывается, он готов и на это. Он улыбается, оглядывая людей вокруг и понимая, что понял все верно. Ну конечно. Крупной компании действительно не с руки отказывать талантливому чернокожему. Он проходит три этапа сложных собеседований — черный или белый, но с проверки технической части никому никаких поблажек не делают, и на четвертом наконец слышит долгожданное: ?Вы приняты?. В этому моменту желание послать все подальше, отказаться играть по этим правилам, окончательно прошло, и он пожимает руки, не веря своему счастью.А зудящее, странное чувство несправедливости он утихомиривает, когда оплачивает первые проценты по студенческому кредиту. В конце концов, разве это не то, о чем он мечтал, когда брал его? Теперь то, что ему интересно, становится его работой. Становится его жизнью. Какая разница, каким именно образом он это получил. ЧетыреРабота в Nudle быстро учит его, что быть принятым в компанию — не значит стать ее частью. Новости не то чтобы неожиданные, да и Гораций был к этому готов. У него есть стабильная работа, маячущее впереди повышение и готовность и дальше изображать из себя молчаливого умного черного паренька — в конце концов он такой и есть, не так ли? Он обрастает знакомыми: и на работе, и вне ее. Ему не на что жаловаться.Правда, все чаще он чувствует себя разочарованным. Делая свою работу, он замечает дыры в системе, устраняет их, а затем как-то совсем для себя неожиданно несколько раз пользуется ими, чтобы проверить — как далеко он может зайти. Постепенно его ?белый? хакерский статус становится ?серым?, но Nudle об этом не знает, а Гораций совсем не торопится сообщать им об этом.Себя он оправдывает тем, что за манифестируемой этичностью компании скрываются огромные моральные проблем. Да и быть ?серым? намного проще, а у него не так уж и много вариантов, чтобы облегчить свою жизнь и огромный кредит. В общем-то он чувствует себя, как в детстве, только теперь речь идет не про школу и дом, а про работу и личную жизнь. Днем он — примерный офисный сотрудник. Вечером — хакер, ищущий уязвимости. Он утешает себя мыслью, что он никому не вредит. Почти. В целом, эта отговорка работает. Где-то в этот период он встречает Ситару. Он сразу знает, что она слишком хороша для него: богата, раскованна, не боится делать громкие заявления. Ситара руководит небольшими протестами, работает с хакерами, немного кодит сама, но, главное, прекрасно разбирается в том, как организовать людей. Она четко делит мир на черное и белое, а он сам, зависший на линии ?серого? долго не может понять, что именно ее привлекло в нем. Впрочем, он не льстит себе мыслью о своей исключительности: ей просто скучно быть одной, а он так удачно подвернулся под руку. Но ему этого вполне достаточно — вся его жизнь, кажется, всегда строилась на том, что он оказывался удачливей других: цветом кожи, старанием, талантами — так что нет ничего удивительного, что его самый серьезный роман тоже начинается именно с удачи. Гораций никогда не встречал никого, с кем ему настолько легко быть собой: немного запутавшимся, иногда грустным, иногда веселым, нелюбящим вспоминать прошлое, но так крепко на него завязанным, что разорвать эти путы нет сил. Ситара словно знак, что он делает все верно. Словно указатель — правда, он не очень уверен, куда именно. Они неразлучны год с небольшим, а потом все рушится.— Иногда я думаю, что мне стоит вернуться в Калькутту, — говорит как-то она, когда они готовят завтрак: выходные, можно никуда не торопиться, Горацию нравится смотреть, как она варит кофе и пританцовывает у плиты под радио.— Зачем? — он не верит, что она всерьез. — Я уже не знаю, для чего я здесь. Мне нужно какое-то дело, но я… Что-то не могу ничего придумать. И Гораций говорит: погоди, не пори горячку. Я придумаю, что-нибудь. Только не покидай меня. Останься со мной, Ситара, пожалуйста!Хотя нет, это он не говорит. Он вообще молчит, пораженный мыслью, что она может уехать и между ними будут мили и мили пути. — Знаешь, мне ведь хочется чего-то настоящего. Такого… серьезного. Ну ты знаешь. Я никогда не смогла бы как ты — работать в Nudle и при этом… То есть, понимаешь…Ну он-то понимает о чем она: не смогла бы вести двойную жизнь, не смогла бы работать в огромной корпорации. Это Гораций знает. Он пытается найти хоть какой-то выход из этого разговора и упирается в какую-то стену: черт, а ведь ему совсем нечего ей предложить! Как сквозь толщу воды он слышит ее рассуждения и песню Синатры по радио: эта привязчивая старая мелодия про город-мечты Чикаго. ?Город моего типа - это Чикаго?. Он повторяет это про себя машинально, чтобы не слышать ее слов, и тут его замерзшие в панике мысли начинают работать в новом направление. Она хочет дела? Гораций найдет для нее дело, даже если пожалеет об этом. — DedSec, — говорит он и тут же понимает по тому, как вспыхнули восторгом ее глаза, что он только что открыл ящик Пандоры.Через несколько недель он проводит ее в найденное им помещение: всего-то подвал в магазине комиксов, но хозяин — его хороший знакомый, а аренда не ударит сильно по карману. — Добро пожаловать в DedSec, — говорит он, и включает свет, позволяя ей насладиться зрелищем голых бетонных стен. — Будь как дома. Она бросается ему на шею, на мгновение он вдруг чувствует себя чуть-чуть героем, но уже знает, что больше ничего не будет. Он гладит ее по спине и думает о том, что, может, лучше было бы отпустить ее, дать ей дальше действовать самой, развернуться и уйти, поставив тут точку, но… Он остается.Кажется, он без нее не может. Что бы это не значило.ПятьКогда появляется Ренч, Гораций каким-то чутьем чувствует в нем такого же бесприютного мальчишку, каким был когда-то сам. А может даже что-то посерьезней — доказательств у него нет, но проблемами от всего облика парня, ворвавшегося в их хакерспейс, смердит просто за версту. — Выгоним? — тихо спрашивает Ситара. — Подожди. Посмотрим, что этот белый парень из трейлер-парка может, — почему-то отвечает Гораций. Что-то подсказывает ему, что такой человек им нужен. Если он, конечно, тот, за кого они его принимают. Ренч налаживает их систему безопасности: Гораций проверяет работу и испытывает смешанные чувства — сделано даже с некоторым изяществом, но определенная хаотичность выдает самоучку. Ему немного завидно, что кто-то может работать на таком уровне, не влезая в кредиты, — а парень явно чистый практик, не тративший время на учебу. Ренч ему не то чтобы не нравится, нет, скорее просто полностью чужд. Он почему-то так и ждет, что однажды этот сгусток хаоса просто исчезнет, и они с Ситарой снова останутся вдвоем: ну не в прямом смысле вдвоем, сеть DedSec растет с каждым днем, но… Просто вдвоем. Горацию хочется приходить сюда и видеть только Ситару, в конце концов он и затеял все это только ради нее. Но эти мечты так и остаются мечтами.Он как-то пропускает тот момент, когда Ренч становится им необходим. Сначала он замечает, как потеплело отношение к нему Ситары, как Ренч провожает ее взглядом, словно верный пес, и все то же чутье подсказывает ему, что он не хочет знать, что произошло между этими двумя, а потом внезапно уже наблюдает, как Ренч проводит испытания для новых хакеров. — Безумный парень, — говорит Ситара. — Нам повезло. Гораций смотрит на экран, где под прицелами камер Ренч прижимает какого-то парня к стене и, кажется, требует, чтобы тот кричал, что не хочет умирать. ?На хуй такое везение?, — думает он и отвечает: — Ну хотя бы не самим этим заниматься. ?Я не хочу умирать?, — раздается истошный крик, и Ситара хохочет. Горацию хочется обнять ее, но он только прикрывает глаза, чтобы не видеть, что теперь ее смешит нечто другое, а совсем не его дурацкие шутки. — Гораций? Все в порядке? Он кивает, так и не открывая глаз.ШестьА потом в хакерспейсе появляется Джош, и Гораций говорит себе: ну все, приехали. И за этим скрывается слишком много перемен, которые этот парень приносит с собой. Нет, он чертов гений, и такой человек им был нужен. Гораций не льстит себе — до такого уровня он не добрался бы даже получи десяток учебных займов, и с этим знанием у него нет никаких проблем. И злиться на малыша Джоша никак не получается. И нет проблем с тем, что их теперь четверо, а не трое. Вовсе нет, так даже становится как-то уютней. Приятней, но…Но Гораций видит, как Ситара смотрит на Джоша, и земля уходит из-под ног. И ему даже не конкурировать — куда там, тут ему точно не выиграть, слишком уж давно между ними с Ситарой все стало понятно, слишком уж непонятно все, то что происходит между этими двумя. — С ней что-то не то, — говорит Ренч. — Ты заметил, чел? — Гораций кивает: да, он заметил, но что они могут сделать? Надо отдать Ренчу должное — он пытается вернуть их Ситару обратно: резкую, собранную, всегда готовую к работе. Вьется кругами, ругает за опоздания, будто строгий начальник отдел, но Ситара только усмехается и отмахивается: отстаньте, оба, да-да, оба, я же вижу, как ты смотришь, Гораций. Гораций и сам бы хотел знать, как он смотрит на все то, что происходит с Ситарой, но у него нет даже малейшего предположения. Он только отвечает: — Ситара, соберись, — но это так вяло и беззубо, что никто не обращает на это внимание. — Она привела какую-то девицу к нам! Ты представляешь? — Ренч кипит, маска отражает его злость, а Гораций удивительным образом ничего не чувствует: ни разочарование, ни досады, ничего. — Привела и привела, — говорит он. Он устал, и у него нет сил за что-то бороться. У него на работе мелкие неприятности, у него эта тянущаяся двойная жизнь, все эти чувства к Ситаре, все это… Он просто не вывозит, и даже не стесняется это признавать. Но только не вслух — конечно, не вслух. Никто не говорит о таких вещах другим — хотя, может, и говорят, но Гораций точно не собирается. Ренч качает головой: — Слушай, малыш Ций, давай-ка мы все же отрастим яйки и как-то вернем нашу девочку в чувства?— Не называй меня так, — говорит Гораций. Ренч бурчит себе что-то под нос. А Ситара между тем вдруг снова становится собой прежней, только во взгляде что-то такое мелькает, какое-то ожидание, а Горацию остается только догадываться — чего она ждет. — Ну не втюрилась же наша девочка в Джоша! — удивлен Ренч. Он говорит негромко — эти двое совсем рядом, только застыли, глядя друг другу в глаза, будто в какой-то чертовой мелодраме. Будто такое вообще бывает в реальной жизни. Гораций отворачивается и кивает, признавая очевидное — да, все именно так, изо всех людей на свете именно этот парень запал ей в сердце. Ну да, это же Ситара. Она не ищет простых решений. Смешно, ему вроде казалось, что он готов в тому, что их роман полностью и окончательно окончен, а на самом деле — нет, совершенно не готов, и ему дышать больно от того, как она смотрит на этого Джоша. —Может пива попьем в честь такого события? — говорит Ренч, и в его голосе есть что-то вроде сочувствия. Да что там, даже его чертова маска вся словно передает ему: ну, парень, выше нос, подумаешь — девушка любит другого, не раскисай.Гораций смотрит на Ренча, но отводит взгляд и качает головой. — Все в порядке. Да и мне пора уже. Ренч хмыкает: ну да, ну да, конечно. Вали на свою работу, работник Nudle. Гораций выходит за дверь хакерспейса и садится на ступеньку на темной лестнице, утыкаясь лицом в ладони. Он не плачет — глупости все это, он и не помнит, когда последний раз плакал. Никогда, наверное? Он шепчет сам себе: да пошло оно все. Потом шепчет: на хуй все это. И повторяет: на хуй. Заставляет себя вспомнить сумму долга за невыплаченные еще до конца кредит. Это приводит его в чувства. Да, все верно. Он сам выбрал все это. Он принимал свои собственные решения — и ему некого винить, что в какой-то момент, он уже и не знает точно, где именно ошибся и ошибся ли.Гораций кивает и говорит себе: так и должно быть.А потом встает и идет на работу.