Джош. Ноль (1/1)

0 = 0— Ну да, он у нее такой, странный, короче. Мы вообще все были против, но ее разве переубедишь.Это говорит на кухне в телефонную трубку его тетя, но стены в ее квартире слишком тонкие, и он все слышит. С кем она говорит Джошу неважно, да и то, что речь идет о нем, его тоже не слишком беспокоит.Джош продолжает ковыряться с конструктором: сотни деталей, если собрать правильно — получиться замок. Джош предпочел бы что-нибудь посложней, но тут ничего не поделаешь: ничего сложней взять с собой не удалось. Придется обходиться тем, что есть. До следующего понедельника он останется здесь, он видел расписание. Мама обговорила с ним это заранее, и времени привыкнуть к такому изменению привычного порядка было достаточно. Джош собирается вести себя хорошо, это он тоже обещал маме.В понедельник мама заберет его обратно. Это немного нарушит привычный утренний порядок, но это они тоже урегулировали, волноваться не о чем. — Джош, не хочешь перекусить? — тетя появляется перед ним и протягивает яблоко. Джош замирает, смотря на часы: половина двенадцатого. Слишком рано для перекуса. Перекус в двенадцать. Он качает головой. Тетина рука все еще продолжает протягивать ему яблоко. — Нет, — говорит Джош. Она кладет его на пол:— Пусть полежит тут, ты не против?Джош вообще-то очень и очень против. — Нет, — повторяет он. Тетя, впрочем, не обращает на это внимание. Джош остается в комнате один. Он, конструктор, яблоко, и это яблоко забирает все его внимание, настолько неправильно то, что оно находится здесь, на полу, в этот час. Он не может оторвать взгляд от него, дыхание учащается, но в голову не приходит ничего путного. Его просто не должно быть здесь. Просто не должно. Джош застывает на месте. Пальцы беспомощно сжимают детальку от конструктора, в глазах ломит от того, что он никак не может заставить себя моргнуть. Тетя за стеной начинает новый телефонный разговор, но Джош не может разобрать ни слова: в голове у него гудит от напряжения, он слышит, как кровь стучит в висках. Он заставляет себя не плакать: он обещал маме, никаких слез, тетя терпеть не может, когда в ее доме плачет кто-нибудь, кроме нее. Вдруг она его выгонит? А маме очень важно, чтобы он оставался тут до понедельника. Джош не может подвести маму. Он быстро моргает, заставляет себя отвести взгляд и смотреть только на часы. Минутная стрелка движется медленно: минус минута. Минус две. Минус три. Краем глаза Джош видит яблоко, лежащее на полу, словно символ неправильности этого мира. Его начинает трясти — мелкой, неприятной, почти колючей дрожью, распространяющейся по телу толчками, от которых кажется, будто стены трясутся. От напряжение перед глазами все раздваивается — или это все же слезы выступили на глазах? Джош сопит, заставляя себя не чувствовать, как свербит в носу от желания зарыдать. Он видит часы, но уже толком не может определить время: только чутье подсказывает ему, что осталось еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть и еще — он с силой сжимает ладони, деталька впивается в кожу, и боль в руке отвлекает его, но совсем не на долго. Он сжимает руку сильней и сильней, чувствуя, как острые края детальки отпечатываются на его ладони. Шум разговора из соседней комнаты сменяется другим — наверное, тетя включила телевизор или радио, он может только догадываться, потому что отвлечься от минутной стрелки он не может.Она медленно-медленно, но подползает к двенадцати. И когда кончик стрелки, дрогнув, замирает на положенном числе, Джош на коленях ползет к яблоку и протягивает к нему ладонь, в которую деталька от конструктора впечаталась так сильно, что будто приклеилась и стала его частью. Джош обтирает яблоко о свою рубашку и впивается в него зубами, чувствуя во рту вкус невыплаканных слез. От облегчения, что все теперь позади плакать хочется еще сильней, но он сдерживает себя.Он обещал маме. Он грызет яблоко и весь поглощен этим процессом. Он грызет яблоко и впервые понимает, что ему придется решать свои проблемы самому.1 = 1Дела в школе так себя. В общем-то, вот уже почти десять лет его дела так себе, обещанная мамой социализация вышла не слишком успешной, но ей он об этом не говорит.В конце концов, это не ее проблема.Да он бы и не обращал на это внимание, но его запирают в шкафчике как минимум дважды в неделю, и тут он уже волей-не волей начинает признавать себе, что его действительно считают нулем, пустым местом, больным уродом. Он вроде бы пытался как-то объяснить, что он не урод — потому что то, что они, его одноклассники, вкладывают в это слово не соответствует реальности его диагнозов, а Аспергер вообще, по большому счету, и не болезнь вовсе, то есть, не в том смысле, которой имеется в виду, когда речь идет о заболеваниях… Джош вздыхает — ладно, в этом нет никакого смысла. Он закрывает глаза, вспоминая задачи, которые надо будет сдать завтра на математике: Джош ходит на продвинутый курс, который ведут преподаватели из колледжа, и пока уборщик не пришел проверять раздевалку и не вызволил его отсюда, у него есть время немного позаниматься, пусть даже тут и так тесно, что производить все расчеты придется в уме.Когда это случилось в первый раз, он так растерялся, что бился о дверцу и кричал, пока его не услышали. Ему тогда казалось, что все рухнуло, весь мир, теперь он никогда не сможет войти в привычный ритм, мир замер и оказался чудовищно пуст — а нет, поглядите-ка, спустя несколько лет ему даже доставляет спокойное удовлетворение эта уединенность, позволяющая полностью погрузиться в чистый математический анализ и не отвлекаться на написание черновиков. Когда он выйдет отсюда, ему останется только написать свое решение — и все. Свободный вечер, в который он сможет продолжить внедрять в жизнь план, который поможет ему уничтожить его мучителей.Джош от хмыкает этой мысли.Он все продумал: взломал страницы !Nvite, достал переписку особо достающих его идиотов и подготовил отличную культурную программу для приближающегося выпускного — на который сам он, конечно, не пойдет, но с удовольствием представит, что будет, когда все, что он нашел, станет достоянием гласности и прокрутиться небольшим слайдшоу на огромном экране спортивного стадиона, на экране каждого рекламного экрана в их маленьком городе, и, может быть, если ему хватит умений — даже в качестве особого сюрприза в местных новостях.Джош хмыкает и возвращается к неравенству Йенсена.2 = 10Сначала полиция посещает его раз в неделю, затем раз в месяц, потом только совсем-совсем редко, явно когда рядом проезжают по своим делам. Ну да. Не столь уж он и важен. Мелкий преступник, кому есть до него дело.В каждое их посещение Джош сидит на крае дивана и кивает: да, больше он так не делает. Да, он теперь понимает, что он зря взломал местный телеканал. Да, это было нехорошо с его стороны: делать достоянием общественности чужие грязные секреты. Да, да, да, господин офицер, он уже достаточно наказан тем, что его не взяли в колледж из-за условного срока за эту маленькую месть. Джош не уверен, что он огорчен тем, что не попал в колледж, но уверен, что огорчен тем, как расстроилась мама. — Почему ты мне ничего не сказал? Почему ты не сказал мне, что тебе плохо в школе? — плакала она, когда к ним пришли и предъявили ему обвинения. Взлом социальных сетей. Взлом местного провайдера. Взлом телевизионного вещания. Посадить бы его за киберпреступления, но это первое его правонарушение, а еще слишком быстро становится известно, что его поступок — лишь ответ на многолетние издевательства. Спасибо школьной системе наблюдения, которая так бережно хранила все записи с тем, как его раз за разом заталкивают в шкафчик. Хотя это не так уж и многое меняет.Джошу только-только исполнилось восемнадцать, а он уже преступник — да, жизнь немного чуть более неожиданная штука, чем он бы предпочел. — Я понимаю твое желание отомстить, молодой человек. Но так строить свою жизнь разрушать ее— ради чего? Мелкой мести? Поступок ничтожества, Джош, но ведь ты не ничтожество, — говорит судья и выносит условный приговор. Теперь на его ноге браслет, закрепленный, чтобы в течение следующих двух лет отслеживать его передвижения, и еще он отрабатывает сто часов общественных работ, а также лишен доступа к сети на несколько месяцев. Пока ему приходится убирать мусор в местном парке, Джош много раздумывает над словами судьи. Может, он и неправ, что выбрал своей мишенью тех, кто причинял зло только ему. Может, он должен обратить внимание на что-то покрупнее? В мире столько зла. Джош наблюдает за тем, как люди бросают мусор рядом с урнами и думает, что, когда он взламывал !Nvite, то видел сколько информации собранно на каждого. Он думает о том, что если вдруг кто-то захочет обнародовать всю эту информацию — ему нужно будет только упасть в правильную кодовую нору. Джош смотрит на камеру, висящую на фонаре и вдруг осознает, что сейчас, в этот момент этот безразличный ко всему всевидящий прибор собирает и передает всю информацию на сервера, которые отсортируют информацию и вытащат ее в любой момент. Как и те камеры, которые висели в школьной раздевалке. Как этот пластиковый браслет на его ноге.Джош снова производит расчеты в своей голове, пишет код начисто в простой тетрадке, прикидывает варианты. В нем что-то зреет, но для начала ему нужно все проверить. Теперь он будет аккуратней. Теперь он не будет размениваться на мелочи.Когда почти через девять месяцев ему возвращают компьютер и доступ в сеть, Джош проверяет свою догадку, взламывая школьные сервера. Там продолжают копиться записи за каждый день, неделю, месяц, год. Он проглядывает записи своих школьных лет. Затем смотрит те, что были сделаны в вечер выпускного. Потом он взламывает браслет, отслеживающий его передвижения, и проверяет данные gps. Точность поразительная. Джош смотрит на ряд данных долго, пока не начинает ломить в глазах. Затем выключает компьютер. В нем что-то растет, что-то очень и очень нехорошее для окружающих, но очень и очень важное, какое-то смутное ощущение, что так и должно было быть, что он не должен был поехать в колледж и должен был стать преступником, потому что это единственный его шанс обратить внимание на кое-что серьезное: за ними всеми следят и это глупость — считать, что эта слежка призвана их защищать. Его же никто не защитил, когда его запихивали раз за разом в этот пропахший грязными носками шкафчик.Он спускается к маме и неожиданно обнимает ее. Получается неловко, как-то резко, она немного пугается, но обнимает его в ответ.— Все хорошо, Джош? Он привычно кивает в ответ. Да, все хорошо. Не хуже, чем обычно.Не хуже, чем как всегда. Ему жаль, что он не может сказать маме правду.3 = 11Денег, которые мама откладывала на его обучения, хватает на то, чтобы уехать в Сан-Франциско и снять там небольшую квартиру почти на окраине города. Говорят, район тут так себе, но жить можно. Джош привыкает быстро — быстрее, чем ожидал сам от себя. Достаточно просто не выходить из дома или выходить только в строго определенные часы. Одна прогулка в неделю вечером, ближе к ночи, рассчитанная на два часа: автобус до городского пляжа, пять километров вдоль побережья, затем — обратно в темноту его небольшой комнаты, в которой он никогда не открывает жалюзи: нет, он любит солнце, просто его оказывается тут слишком много, да и камеры смотрят прямо в окна, а он не хочет, чтобы у кого-то были лишние улики. Джошу двадцать, он еще чувствует на своей ноге пластиковый браслет, отслеживающий каждое его передвижение, хотя он знает, что это лишь фантомное присутствие — два года он был почти его частью, его реальностью, естественно, что нога привыкла к этому ощущению. Раз в неделю он звонит матери: он достаточно взрослый, чтобы врать ей о том, что его приняли в колледж, а его синдром достаточно социализирован, чтобы эта ложь звучала неловкой правдой. Джош кодит: много, часто, подбирая строки в уме, записывая их по привычке в тетради, чтобы потом перенести на экран. Джош собирается взломать Blume — не то чтобы он верит, что это что-то поменяет, не то чтобы он верит, что это возможно, но у него есть странное чувство, что стоит только найти хоть какую-то уязвимость, сковырнуть эту рану, и что-то начнется. Джош знает, если у него получится, то это будет лишь условная победа. Знает, что система не пустит его далеко, понимает, что у него будет лишь пара секунд, чтобы хватать все, до чего он сможет дотянуться. Но ему нужно лишь… Да он и сам не знает что, знает только, что ему необходимо это сделать, так же, как когда-то было необходимо отомстить своим одноклассникам. Это просто очередной пункт его расписания — а Джош не настолько свободен от Аспергера, чтобы пренебрегать расписанием, чтобы он о себе не думал. ?Не делай больше глупостей, парень?, — сказал ему офицер, снимая с ноги браслет. — ?Пожалей свою мать?.Джош просиживает ночи за экраном, пытаясь взломать Blume, и думает, что это маме не о чем волноваться. То, что он теперь делает, — совсем не глупость.4 = 100Его работа занимает больше времени, чем он думал, и деньги начинают заканчиваться. Впрочем, он еще не думает об этом всерьез, в голове у него другие мысли: работа движется к финалу, и он уже знает, как представит свою информацию. А затем ему почти исполняется двадцать один, он уже год в Сан-Франциско, и почти за неделю до день рождения, он напряженно вглядывается в экран, приступая к взлому.И, когда у него получается, меняется все. Джош сначала не верит своим глазам, а потом понимает: вот она — точка отсчета, ноль, с которого можно все начать, только пока неясно, куда это его приведет.Затем он разбирает полученные данные, ужасается и решает, что не имеет права держать их в тайне. Джош впервые в жизни придумывает себе ник — в этом ему помогает пустой пакетик из-под острого устричного соуса, оставшийся после обеда, выходит из дома не по расписанию и покупает себе дешевую пластиковую маску, снимает видео с коротким объяснение того, что удалось добыть, — а следом за этим, словно подгадав, в его день рождения с ним связывается DedSec. Вообще Джош в курсе, кто они такие, но все же прибытие их человека вводит его в неожиданное волнение. Так в детстве он ждал подарки на день рождения. Чувство полузабытое, но от этого не менее приятное.Парень, стоящий на пороге выглядит необычно, выглядит круто, и Джошу становится не по себе. Но он знает, что если его кто-то и поймет, то только они: впервые в жизни ему можно не только производить расчеты в уме, но и проговаривать их вслух, впервые в жизни кто-то — не преподаватель, не проверяющий, кто-то, кто стоит с ним на одной ступени в разговоре — внимательно выслушивает его доводы и вставляет разумные замечания. Пусть у посланника DedSec странная маска, мигающая диодами, пусть вся его кожа усыпана татуировками, но зато ему не надо повторять несколько раз. Джош чувствует странное спокойствие, когда показывает, как он проник в Blume: вот, вот тут он создал и внедрил схему, которая проникает в уязвимое место защиты, когда система обновляет протокол безопасности — всего несколько секунд, не так много, даже оглядеться толком не получилось, но у него есть небольшой бэкдор, опять же на несколько секунд, но, в целом, этот процесс можно повторять бесконечно, хотя только с одним сервером, но при том массиве информации, хранимой в Blume, это, конечно, не выход, но хоть что-то и… — Собирайся, Джош, — прерывает его парень из DedSec. — Ты чертов гений, и ты нам нужен.Джош не уверен, что они захотят иметь с ним дело, но садится в машину и разрешает завязать ему глаза: парень из DedSec уверяет, что это лишь мера предосторожности, рутинная процедура, а не Джошу спорить о рутине и предписаниях. Он чувствует, как машина несется с огромной скорости и почти чувствует, как ему хочется обнять весь мир. Все эти годы, он верил, что он не один чувствует угрозу, — и теперь он и правда не один. Он сидит и сжимает кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони, заставляя его отвлекаться на этот дискомфорт. — Ты им понравишься, — говорит парень из DedSec, когда машина наконец-то останавливается, а они выходят и куда-то идут, на глаза Джоша все еще повязка, и он ничего не видит. — Ты будешь нашей звездой, чел, я тебе это гарантирую. Эй, Ситара, — это уже громко, почти с вызовом. — Я привез тебе подарок! — это звучит странно, день рождение тут у Джоша, подарок должен бы получить именно он. Да и как он вообще может быть кому-то подарком? — Он немного странный.Джош не успевает возмутиться, удивиться или испугаться, как его куда-то резко тянут.А затем с него снимают повязку, и он видит Ситару.5 = 101Гораций. Ренч. Ситара. Ситара. Вообще-то ему нравятся все ребята, с которыми он познакомился, ему нравится все, что теперь входит в зону его интереса, а еще он впервые в жизни чувствует себя на своем месте, чувствует себя не чужаком, не больным уродом, не преступником, а вполне себе своим парнем — тем самым Hawt Sauce, парнем взломавшим Blume, Джошем из DedSec. Ему нравится серьезный Гораций, который одобрительно кивает, видя его код. Он не понимает Ренча, и тот иногда вселяет в него чувство опасения, но когда Ренч в восторге хлопает его по плечу, просматривая его предложения по усилению безопасности их данных, наряду с дискомфортом, Джош чувствует странную симпатию к этому проявлению чувств.А Ситара нравится ему особенно — когда улыбается, когда хмурится, когда спорит с Ренчем, когда что-то объясняет Горацию, когда сидит за своим компом, когда рисует, когда… Всегда.—Ну, зайчик, что сегодня родит твой гениальный мозг? — спрашивает она, и Джошу становится спокойно, что он на своем месте. Впервые все пространство становится его, он вписан в него, как строка в коде, как часть какого-то доказательства. Его немного волнует, что они не знают, что он — преступник, и однажды он рассказывает им об этом. Показывает то самое видео, с которого все началось — но вместо страха или непонимания, его признание встречает только смех — и хохочут не над ним, ребята смеются вместе с ним, а потом Ситара создает нарезку гифок с особо дурацкими кадрами и запускает их в сеть, делая вирусными, а Ренч разыскивает всех его обидчиков и рассылает мелкий вирус — ничего страшного, простой баннер на рабочий стол с зацикленными кадрами из его видеоподборки, каждому свою, личную — об этом отдельно позаботился Гораций, воспользовавшись базой данных Nudle. —А не фиг пытаться наебать нашего Hawt Sauce, — комментирует Ситара одобрительно и гладит Джоша по голове. Джош замирает и вовсе не от страха или недовольства. Иногда он думает о том, что всегда был нулем, ничем, а потом каким-то образом система оказалась не десятеричной, и он стал важен.По вечерам он уходит в свою квартиру, но каждую ночь ворочается на постели, ожидая утра, когда сможет снова поехать в хакерспейс. Каждое утро он говорит сам себе, набирая код от тяжелой металлической двери: добро пожаловать в DedSec. И добавляет тихо-тихо, почти неслышно, когда толкает тяжелую дверь, видит, как Ситара оборачивается к нему, и скованно улыбается в ответ на ее взмах руки: добро пожаловать домой.