24 (1/1)

Грен вернулся, когда Туу-Тикки уже была в постели. Она еще не спала — читала и курила, обсыпая покрывало крошками табака. Она слышала, как приехал ?раптор?, как Грен, довольный и возбужденный, ходит по дому. Наконец он пришел к ней — в халате, с влажными волосами, рассыпавшимися по спине и плечам. Постучался в дверь, вошел и сел на кровать. Улыбнулся.— Вот и я, — сказал он. — Я думал, ты уже спишь. Второй час ночи.— Как бы я уснула, когда ты не вернулся? — резонно возразила она. — Я волновалась.— Мы просто долго убирали полигон, темно уже было. Закончили поздно. — Я так и поняла.— Ты могла бы мне позвонить.Туу-Тикки задумалась и сказала:— Могла бы. Только мы с тобой почему-то никогда не звоним друг другу. Это как-то с твоего большого путешествия пошло.— Моя ошибка, — кивнул Грен. — Я сам должен был тебе отзвониться, что выезжаю. Так и буду делать. — А у тебя телефон не сел за три дня игры?— Так в машине есть зарядное устройство. — Рассказывай, как сыграли, — предложила она. — О, сыграли чудесно, — мечтательно протянул Грен. — В меня влюбилась — по игре — дочка поселенца, такая валькирия. И все поселенцы были приняты в племя. Странный поворот сюжета, мастера не ожидали, но все остались довольны. Под конец мы устроили большой праздник в честь новых членов племени и обменялись подарками. — А что валькирия?Грен развел руками.— Доиграть эту линию не хватило времени. И потом, мало ли что она там думает. У моего персонажа было свое мнение на этот счет.— Какое?— Что ей до хорошей индейской жены еще учиться и учиться. Туу-Тикки и Грен вместе рассмеялись. Грен снял халат, под которым ничего не было, и скользнул под одеяло. Туу-Тикки отложила книгу и трубку, и Грен обнял ее. Туу-Тикки довольно вздохнула. Ее всегда успокаивала близость его тела. Грен поцеловал ее в макушку и спросил:— А что твоя гостья?— Хорошо. Немного скована, но это и неудивительно — чужая страна, странный дом. Да я еще вчера сдуру велела духам на стол накрыть при ней. Ну и поговорили...— Как она приняла наш волшебный дом?— Она сама волшебная девочка. Хорошо приняла. Только ей тревожно почти все время, а я не понимаю, почему. Мы на берег ездили, она там с океаном говорила. Ей понравилось. — Именно с океаном? К бухте вы решили не ездить? К бухте ближе.— Да ладно, разницы минут пять, а берег бухты около нас я не люблю, ты же знаешь. — Но в целом — ты довольна?— Да. Мне ее не хватало. — Меняется не все?— Видимо, не все. — Я думал, сестер тебе для общения хватает.— Сестры — это не то. Мы одновременно слишком похожи и слишком разные. Все время тянет сравнивать, а это ни к чему. Тави меня понимает лучше, но у нее совсем другой дом и совсем другие дела. Более земные, что ли.— Приземленные, — заметил Грен.— Ну да. А у Тами ее мужчины все время рядом, и иногда я ей завидую. — Прости, — искренне сказал Грен. — Но...— Да я все понимаю, — Туу-Тикки повернулась и поцеловала его куда пришлось. — Просто одиноко бывает. — Я думал, ты дружишь со своим клубом вязания.— Они слишком люди, — покачала она головой. — Так что близкой дружбы не получается, да и они меня немного сторонятся. Слишком разный жизненный опыт. У меня есть все, что почитается в этой стране за успех, и нет истории этого успеха. Все досталось за так.— Как же! — возмутился Грен. — Ты жизнью заплатила за то, чтобы было это ?за так?. К тому же, ты прекрасно понимаешь, что все наше благополучие — это только обертка. Внутри — страх, и смерть, и кровь, и возрождение. — Я понимаю, — кивнула Туу-Тикки. — Я просто никому не могу этого рассказать.— А Плюшевой Кошке можешь?— А вот ей — да, могу. Кажется. Я не пускалась в подробности. — Еще пустишься. А теперь... — его руки скользнули по ее плечам к груди, — я бы прекратил разговоры. Остаток вечера Плюшевая кошка провела в своей комнате. Сна ни в одном глазу. Усталости тоже не было. Шок, адреналин, куча новой информации, которую надо как-то переварить и встроить в концепцию восприятия мира. Нет, она, конечно же, знала о существовании магии в этом мире, даже пробовала собственные силы на этом поприще, но такое… Такое всегда казалось ей ?где-то там?, ?не со мной? и ?не здесь?. И столкновение с ?настоящей? магией Кошка ощущала как испытание сродни инициации. С такой ?колыбельной? на сладкие сны рассчитывать не приходилось. Она лежала на кровати, укутав ноги покрывалом, и листала ?Край ветров?, надеясь, что он сойдет за учебник по магии в быту.Подъехала машина. Шаги по дому, тихий разговор с собакой. Да, Туу же говорила, что сегодня вернется ее муж. Кошка начала продумывать стратегию поведения с незнакомым человеком и сама не заметила, как внезапно успокоилась и уснула.Проснулась она довольно рано. Неспешно совершила утренний моцион. Заправила кровать и села поверх покрывала, собираясь с мыслями. В качестве эксперимента попросила грушу. Тут же получила желаемое. Значит, не сон. От размышлений ее отвлекла музыка. Она звала, ?выманивала из норы?. Сопротивляться зову не получилось бы, даже если захотеть, а Кошке не хотелось. Она остановилась у верхней ступени лестницы. В гостиной сидел рослый молодой мужчина. Концы черных до синевы — что за странный цвет? — волос спускались почти до полу. На первый взгляд лицо мужчины — высокие скулы, чуть раскосые глаза, широкий лоб, узкий подбородок, брови вразлет — не было ни красивым, ни даже симпатичным, но на второй… Эх. И почему она не умеет рисовать? Обилие сережек в ушах, косички на висках, костюм ?привет от Робин Гуда? уводили мысли в сторону сюрреализма. И музыка. Чувствуя себя змеей перед дудочкой заклинателя, Кошка спустилась вниз, села в свободное кресло, машинально положила руку на спину подошедшей собаке и замерла. Грена с ютубных видеороликов в музыканте она так и не опознала.Грен продолжал играть. Ему не надо было смотреть на гостью, чтобы чувствовать, что она пришла. Возилась на кухне Туу-Тикки, командуя духам завтрак, а Грен все играл для чуткой души и понимающих ушей. Наконец он закончил мелодию, опустил руки, улыбнулся и сказал:— Доброе утро. Я — Грен. А ты, верно, Плюшевая Кошка?Только тут она поняла, кто перед ней. Но против обыкновения не смутилась, а улыбнулась.— Доброе. Да, это я. Вживую твоя музыка воспринимается совсем не так, как в записи. Завораживает.— Так и должно быть, — кивнул Грен. — Сыграть тебе еще?Кошка кивнула, забралась в кресло с ногами и приготовилась слушать.Грен принялся играть дом и его историю — неспешно, с самого начала, на басовых струнах. Постепенно он увлекся и сыграл кусочек своего путешествия, потом еще увлекся и сыграл Ллимаэс. Спохватился и принялся играть ту мелодию, которую придумал для Туу-Тикки. Кошка воспринимала музыку не как набор красиво сложенных звуков. Сперва ей показалось, что ее, Кошки, нет, а потом, что она есть. И вот она уже идет по дороге. И вот уже над ее головой шелестят кроны каких-то фантастических, но прекрасных деревьев. А потом музыка превратилась в признание. Слишком личное, и адресованное не ей. Кошка встала, стараясь быть бесшумной, и вышла на улицу.Туу-Тикки нашла ее, бродящую по саду и беседующую с молодыми деревьями. Подошла поближе, спросила:— Грен сыграл что-то не то?— Такие яркие образы! Я словно любительское видео посмотрела. Знаешь, когда чужими глазами видишь кусочек чужой жизни. А под конец мне показалось, что Грен признается тебе в любви. И это было настолько интимным… — Кошка наконец взглянула на подругу и улыбнулась. — Кажется, я немного увлеклась.— Ну, Грен считает, что любая музыка нуждается в слушателях. Ему правда очень не хватает сцены. Не знаю, правда, что его удерживает от того, чтобы давать концерты. Когда ему удается сыграть перед большой аудиторией, он прямо светится весь. Ну как, посмотрим город после завтрака?— Да, было бы здорово.— Значит, город, — кивнула Туу-Тикки. — Походим по всяким вязальным магазинчикам? В них попадается интересное. — И мы сможем зайти в тот магазинчик, где торгуют пряжей ламы и всякой этникой, про который ты рассказывала в сети? — Обрадовалась Кошка.— Обязательно! — кивнула Туу-Тикки. — Там даже пряжа из шерсти бизонов есть, хотя я представить не могу, как их стригут. Разве что собирают то, что бизоны налиняли по весне. В кухне за накрытым столом их ждал Грен. Туу-Тикки объявила ему:— Сегодня ты на хозяйстве. Грен кивнул. — А ты не забудь как следует позавтракать, — сказал он. Туу-Тикки сделала бровки домиком. Грен улыбнулся.— Я не голодная, — сказала Туу-Тикки.Грен покачал головой.— Иногда мне кажется, что ты когда-то в раннем детстве так капризничала над едой.— Разве что совсем в раннем, — Туу-Тикки села за стол перед тарелкой с пятью крупными креветками. — Приятного всем аппетита. Плюшевая Кошка с чуть заметной улыбкой наблюдала за хозяевами дома. Подобные сцены ей всегда казались очень личными. И то, что она оказалась свидетелем маленького кусочка чужой жизни, ее смущало, но и дарило совершенно особую радость и покой.Из города вернулись в сумерках. Туу-Тикки оставила Кошку разбирать покупки, извинилась и ушла поливать сад. Грен сидел в гостиной и делал пометки в каких-то партитурах. Когда Кошка устроилась на диване с мотками, пасмами и упаковками спиц и крючков, он спросил:— Как тебе город? — Он такой маленький. Не по территории, по ощущениям. И такой зеленый! И солнечный, — Кошка перебирала покупки, не в силах выбрать, что отложить до возвращения домой, а что попробовать прямо сейчас. — Туу показала мне котиков, на пирсе. Я про них слышала, но это так странно — дикие звери в городе. И не какие-нибудь бродячие собаки и кошки, а котики!— Мне кажется, — сказал Грен, — среди них есть шелки, но они не признаются. А вообще тут кого только нет. Тут рядом есть парк, в парке ручей, а на ручье — выдры. Про кроликов и сурков я вообще молчу, Кай только ими и питается. А что, в Москве все не так? Там же есть большие зеленые массивы, Туу-Тикки рассказывала. Кабаны, лоси... Разве Туу москвичка? Кошка удивленно посмотрела на Грена, но спросить постеснялась.— Внутри города немного, да и то, что есть, потихоньку вырубается и застраивается. На окраине — да. Лоси, лисы, бобры, зайцы. Но и там город постепенно вытесняет лес.— Печально. Впрочем, это везде так, где русские живут сколько-нибудь тесно. Приходилось сталкиваться. Извини, если я тебя обидел.— Глупо было бы обижаться на простую констатацию факта, — пожала плечами Кошка.Грен улыбнулся. Киану подошел к нему, запрыгнул на стол и попробовал улечься на партитуры. Грен некоторое время гладил кота, а потом взял за бока и опустил на пол. — Здоровеный вырос кот, — заметил Грен. — Мы его взяли в три месяца, он уже тогда был ростом с нормального взрослого кота. А вырос вообще в гиганта. Киану тем временем утащил у Грена ручку и принялся гонять ее по полу. — Я живого мейнкуна только тут увидела. Была у меня подруга, все мечтала завести такого кота. Но не судьба, — последнюю фразу Кошка произнесла чуть резче, чем ей этого бы хотелось. Вот только воспоминаний о Жабе ей сейчас не хватало! И эффекта случайного попутчика в придачу. — У вас они редкость? — спросил Грен. — Или просто очень дорогие?— Да не то чтобы редкость… Просто она умерла. Ушла. И не вернулась.Вообще-то Кошка собиралась сказать, что такому большому коту в маленькой квартире Жабы было бы тесно, да и стоят они недешево. Но сказалось совсем другое. Кошка будто со стороны слышала, как дрогнул ее голос, как боль, страх и обида потерявшегося ребенка прорвались наружу. Она сжимала пару длинных деревянных спиц так, словно это была та самая волшебная соломинка, которая не даст утонуть и сгинуть в темной пугающей глубине. Но спицы — это всего лишь спицы. Кошка взглянула на Грена, в надежде сама не зная на что. — Прости. Сама не понимаю, зачем все это говорю. Просто Жаба была моей подругой. Единственной подругой. А потом она исчезла. И… Два года почти прошло, а я все на что-то надеюсь. Ну… что она не умерла, а просто уехала… что у нее все хорошо… что я ее снова встречу… и мы снова будем дружить, как раньше… и даже лучше. А потом я приезжаю сюда. В город, о котором она мечтала. В дом, о каком она мечтала. И тут фарфор, какой ей нравился. И книги словно из ее библиотеки взяты. И коты, каких она хотела. И борзая. Жаба всегда говорила, что, будь у нее возможность, завела бы борзую. И Туу-Тикки... Они ведь совершенно разные с Жабой, но мне все время кажется, что они похожи. Она ведь тоже трубку курит. И они землячки. И… Мы ведь когда с Туу в сети сблизились, я даже первое время надеялась, что она и есть Жаба. Кошка отвернулась и до боли стиснула зубы, чтобы не расплакаться.Грен отложил партируры, пересел на диван рядом с Кошкой и легко обнял ее. — А ты бы обиделась, если бы это и вправду оказалась она?Прикосновение Грена успокаивало. Кошка глубоко вздохнула, выравнивая дыхание и расслабляясь, и тихо сказала:— Нет. Обрадовалась бы. Но ведь так не бывает.— Жаба и правда умерла, — сказал Грен. — Как и я. Мы оба самоубийцы. Просто кое-кому мы оказались нужны, оба, и нас остановили в шаге, нет, в полушаге от смерти. Починили, почистили и... усилили в нас то, что в нас было не от людей. Мы то ли полукровки, то ли квартероны, словом, не чистокровные люди. Туу-Тикки — это прозвище, которым она назвалась, когда пришла пора выбирать имена. В паспорте — другое. Так что... не обижайся на нее. Кошка смотрела на Грена не в силах произнести ни слова. Она боялась, что вот сейчас она моргнет, и все исчезнет, и окажется, что нет ни Грена, ни Туу-Жабы, ни этого дома. Ни-че-го. Но прошла минута, вторая, и ничего не исчезло. Грен все так же сидел рядом, наблюдал за ней, ждал ответа.— Дом смерти и возрождения? — наконец спросила Кошка. — Так вот как это работает. — И она расплакалась.Грен легкими движениями гладил ее по волосам. Духи принесли коробку бумажных носовых платков и стакан воды. — Да. Так это и работает, — через некоторое время сказал Грен. — Я об этом как-то не задумывался, но ты права — первыми оказались мы с Туу-Тикки. Он достал и протянул Кошке платок. — Ты, — еще через некоторое время сообщил он, — первый полностью живой наш гость. Хорошо, что ты приехала.С заднего хода в гостиную вошла Туу-Тикки, быстро прошлепала в нижнюю ванную, чтобы отмыть ноги. Когда она вышла, Грен посмотрел на нее и спросил:— Почему Жаба? Совсем тебе не подходит.— Ну ква, — растерянно ответила Туу-Тикки. — Так получилось. Кошенька, прости, пожалуйста. Кошка посмотрела на подругу так, словно увидела ее впервые. Потом подошла, обняла, уткнулась лицом куда-то в шею и долго так стояла.— Ты все-таки смогла. Ты жива. Это действительно ты.Туу-Тикки в глубокой растерянности гладила ее по спине.— Да что смогла-то... — пробормотала она. — Умереть и то не получилось. — Не надо… умирать, — попросила Кошка. Она снова всхлипнула. — Без тебя пусто. — От меня к концу истории Жабы мало что осталось, — попыталась объяснить Туу-Тикки. — Депрессия убивает по кусочку. — О да, — согласился Грен. — И отсутствие солнца. Девушки, давайте что ли отпразднуем воссоединение? От вас такой фон сейчас идет... я про него музыку напишу.Кошка все-таки отпустила Туу-Тикки и улыбнулась Грену:— Сыграешь нам?Грен послушно сел за арфу и коснулся чутких струн.