Глава 2 (1/1)

"Карпатия" наконец причалила. Плавание, показавшееся бесконечным, было позади. Каледон сошел на берег, где его уже поджидал секретарь отца — Томпсон. Вместе удалось пробиться сквозь толпу зевак и бесцеремонных журналистов. Час спустя Каледон уже был в гостинице, где смог отдохнуть и обдумать, что делать дальше. Он, конечно, не таким представлял возвращение домой. Он должен был сойти на берег триумфатором, счастливым женихом — всему помешали две катастрофы. Хваленая компания что-то не рассчитала с лайнером, а Роза... Кэл в ярости стиснул зубы.Ускользнула. Насмеялась. Оплевала. И теперь мертва. И все же ее тело ощущается на кончиках пальцев, ласкавших атласную кожу. Стоит закрыть глаза — она встает, полная жизни, неги, невыносимо желанная. Нежели в этом великолепном теле жила душа уличной девчонки, а под роскошными волнами волос не таилось ни капли разума?Кэл и верил, и не верил в ее смерть. Он вроде был был готов ко всему: ее не было в списках, он не мог найти ее среди выживших. Но все-таки, когда прошло первое потрясение после разговора с Доусоном на палубе, засомневался: не врет ли мальчишка, не пытается ли спрятать Розу от Кэла и от ее матери? Пришлось приплатить одному такому же оборванцу, чтобы приглядел за подонком. Нет, тот, как выяснилось, большую часть дня в одиночестве сидел в углу столовой, кажется, в полной апатии. Иногда выходит на палубу — тоже один. Итак, Роза умерла. Она недостижима теперь, потеряна. И этого гаденыша, ее любовника, закон мешает запороть плетьми, затравить собаками, вздернуть без суда. Если подумать, даже шутка с бриллиантом была глупой: в порту мальчишку пришлось бы отпустить, чтобы спасти фамилию Хокли от скандала. Ведь подлец не стал бы держать за зубами свой грязный язык и всем разболтал бы, как проник в спальню к невесте богатого наследника. А без этой проделки, пожалуй, "Сердце океана" было бы сейчас у Хокли в кармане, да и Роза, не обеспокоенная судьбой этого подонка, в самом деле села бы в шлюпку сразу. Вся авантюра не стоила нескольких минут страха, которые, хотелось надеяться, мальчишка все-таки пережил. Да, определенно Кэл поторопился, прогадал.Отцу об этом знать не стоило. За ночь следовало придумать объяснение тому, что Роза не спаслась, хотя Кэл выжил. Отец, конечно, в трусости его не упрекнул бы, а матушка, должно быть, обезумеет от радости, когда он вернется. Что до фокуса с бриллиантом и стрельбы, когда эти голубки его спровоцировали, свидетелей не осталось... Кроме самого Доусона, но если он откроет рот, то пожалеет, что не утонул вместе с Розой. При воспоминании о том проклятом рисунке, о том, как любовники кинулись целоваться, когда Роза вернулась на корабль, едва удалось сдержать стон. По какому праву какой-то проходимец взял и отнял его любовь? И как он посмел упрекать Кэла в том, до чего сам и довел его? Во всем виноват этот нищий негодяй, да, только он. И ему аукнется, но не сейчас. Про месть как про холодное блюдо говорят недаром.Кэл поужинал, до полуночи курил на балконе, пока наконец ему не пришло в голову вполне разумное объяснение. Тогда, успокоенный, он рухнул на постель и уснул. Все-таки проклятое путешествие порядком его измучило.Ему снилась Роза, до безумия живая и горячая. Она лежала на его груди, он ласкал ее плечи, играл волосами. Наслаждение было близко, дух захватывало — и как всегда в снах, обернулось пустым миражом.Между тем наступило утро, и Каледон отправился домой. Сидя в машине, он оглядывался по сторонам и невольно удивлялся, что несколько дней назад рисковал погибнуть и никогда сюда не вернуться. А сейчас жизнь билась в каждой клеточке, в каждой жилке; не терпелось выйти наконец из машины, размяться, пробежаться. Он всегда любил чувствовать власть над телом — своим или чужим.Как он был рад снова увидеть знакомые ворота, дорожки в саду! Даже обида и горе забылись: взбегая по ступеням крыльца и по лестнице, Кэл снова чувствовал себя беззаботным мальчишкой.Родители ждали его в гостиной. Мать живо встала и устремилась ему навстречу; пожалуй, если бы не присутствие отца, она бы бросилась ему на шею и покрыла бы его поцелуями, как те женщины, которых он видел в Нью-Йорке встречающими "Карпатию". Отец же подошел с таким видом, точно сын вернулся с получасовой прогулки, и лишь глаза и сдержанная улыбка выдавали радость.— Я рад, что ты вернулся, сын.Мать, не удержавшись, всхлипнула и на секунду прижалась лбом к груди Кэла, он осторожно поцеловал ей руку.— Джудит, вели подавать ланч, — голос отца звучал по-прежнему как ни в чем не бывало, и все же Кэл уловил счастливую ноту. Мама вышла, а отец жестом предложил сыну сесть. Каледон напрягся, представляя, какой вопрос пришло время обсудить.— Из твоей телеграммы я узнал, что твоя невеста погибла. Не думай, чтобы я обвинял тебя, но все-таки я хотел бы знать, что произошло.Кэл вздохнул.— На самом деле, отец, я виноват.Отец всмотрелся в его лицо.— Так. В чем же? — В ту минуту, когда нам велели выходить на палубу, я не подумал, насколько Роза может быть напугана.Он и вправду тогда не думал об этом, он был на нее страшно зол, и не на не одну. Иначе, пожалуй, удержался бы торжествовать при ней, предвкушая, что укравший ее грязный подонок вот-вот получит по заслугам. Кэлу было страшно жаль, и он был бы рад повернуть время вспять, чтобы все изменить.— Наверное, я должен был держать ее за руку. Но я не подумал...Кэл прикрыл глаза рукой, не сумев скрыть горечь в голосе. Собрался с силами. В конце концов, он отдает Розе последний долг, спасая от поругания ее доброе имя. Он не должен никому рассказывать о том, как постыдно провела его невеста последние часы своей жизни. Никто не узнает, как она обманула его, не подумает о ней дурно. Для всех она останется чистой, невинной девушкой — увы, слишком впечатлительной.— Когда мы уже подошли к шлюпкам, когда мать Розы уже села, запустили сигнальную ракету. Видимо, для Розы это стало последней каплей. Она вдруг побежала... Скрылась в толпе. Мы с Лавджоем искали ее, долго искали... Наверное, от испуга она забежала куда-то вглубь. Вода уже заливала палубы, Лавджой велел мне уходить, обещал поискать ее еще... Видимо, ни он, ни она не смогли спастись.Отец сочувственно помолчал. Хлопнул по плечу.— Эти бабы с их нервами. Мне жаль, сын.Кэл выдохнул. Он понимал, что ничего еще не кончено — возможно, придется еще не раз ставить на место сплетников, терпеть фальшивое сочувствие или откровенное злорадство. но самая тяжелая минута была позади.Отец дал Каледону неделю отдыха — небывалая щедрость с его стороны. И возможно, не самая разумная. Да, два дня Каледон позволил себе слоняться без дела: он и не думал, что окажется настолько измученным. Даже мысли о Розе, о ее предательстве и смерти отступили перед усталостью. На третий день глухая тоска стала нарастать. Розы не хватало — ее капризов, скучающего взгляда, глупых порывов ненужной доброты, странных вкусов и ребячливых выходок. Только сейчас он понял, насколько в глубине души любил все это в ней. Если бы она знала, что на самом деле ему дороги даже ее недостатки, что не было для него большего счастья, чем когда казалось, что они все-таки сближаются... И как сдержать крик бессилия от того, что она просто не любила его, ей было наплевать на его чувства, на его существование. У нее в руках было такое счастье, о котором мечтает любая женщина. Она отшвырнула, разбила его, предпочла раннюю, бессмысленную смерть. И виновника ее смерти даже нельзя покарать.Он не мог избавиться от навязчивых мыслей — они доводили его до исступления, до отчаяния. Не мог и поделиться ими с кем-то, решив хранить тайну. В конце концов Кэл набрал номер человека, который мог бы помочь иначе.Айзек Олден был его приятелем по Гарварду. Дела его шли неважно, и отец недолюбливал его, сомневаясь в его честности. Но Кэл не собирался вести с Айзеком серьезных дел. С ним можно было хорошо повеселиться, он знал назубок все злачные места Питтсбурга и был полон идей о том, как можно хорошо провести время. А еще — и в этом, вопреки мнению отца, Кэл был уверен — Айзек был по-настоящему привязан к нему. На следующий день после того, как Каледон вернулся домой, Олден уже позвонил ему. Тогда на разговор не было сил, но Кэл понимал, что через несколько дней перезвонит ему сам.Айзек по телефону не стал задавать лишних вопросов. Вечером они, как и условились, встретились в одном из отелей. Олден молча пожал Кэлу руку и предложил закурить.Некоторое время они молчали.— Значит, свадьба не состоится, — вздохнул Айзек. — Знаешь, мне жаль. Зная твой вкус, думаю, невеста была чем-то особенным. Ты всегда выбираешь лучшее. Я очень хотел на нее посмотреть.Кэл молча сунул ему в руки фотографию, которую носил с собой. Айзек рассматривал ее — проклятое сравнение! — как художник рассматривает шедевр в подлиннике. Вообще, надо сказать, у Олдена при его образе жизни был совершенно невинный вид: худым лицом, аккуратно расчесанными русыми волосами, серым костюмом и простодушным, беспомощным взглядом голубых глаз он напоминал школьного учителя, как их часто представляют. Очки усиливали это впечатление.— Да, — Айзек вернул фотографию, — да, удивительная девушка. Я понимаю, каково тебе сейчас. Нужно отвлечься, да?— Именно.Айзек еще подумал.— Как она должна выглядеть?— На твое усмотрение. Она должна отвлечь меня — это единственное условие....Айзек выбрал для него высокую синеглазую брюнетку с молочно-белой кожей. Она оказалась хороша, и в угаре страсти боль отступила, притупилась. Пьянея от вина и от ее ласк, летя потом по улицам Филадельфии под восклицания тоже пьяного и бешено-радостного Айзека, он ощущал себя исступленно-живым.