5. (1/1)

Блёклые солнечные лучи пробиваются сквозь пышную пелену облаков и беззвучно стучатся в приоткрытые окна. Наташа сидит на синеватом диванчике, потирая пальцами ледяную керамику кружки. Бесформенная рубашка липнет к телу; чуть влажные после душа волосы путаются и холодят шею.— А в парк пойдём? — неразборчиво лепечет Мишаня, обхватив ручками крепкую мужскую шею, и Руслан расплывается в улыбке от этого нечёткого детского "р".— Пойдём, — Базанов целует чуть вздёрнутый нос и тянется за очередным кубиком лего.Наташе кажется, что, пока она спала, кто-то тайком включил в их доме обогреватель. Раскрасневшиеся Мишкины щёки, заливистый детский смех, всеми забытый плазменный телевизор — да кому вообще сдались эти мультики, когда тут сидит целый папа? И если присмотреться, кажется, будто бы даже слонята на бежевых обоях стали вдруг улыбаться.Руслан украдкой смотрит на неё из-под опущенных ресниц и не видит в прозелени её глаз ничего, кроме убаюкивающей немой пустоты. Бахметьева думает о пациентках, об уехавшем в Питер муже и о том, как нелепо блестит в лучах раннего солнца на её безымянном золотой ободок обручального. Наташа чувствует себя странно. Будто бы с приездом Базанова выстроенный ею карточный домик рассыпался, но в то же время всё встало на положенные места. Это чувство волнует, обескураживает и напрочь путает мысли.— Мам, — Бахметьева вздрагивает.Машинально глотнув остывшего чая, она улыбается уголками губ и вопросительно изгибает бровь:— Да, родной?— Ты пойдёшь с нами в парк? — приходит на помощь сыну Базанов.Кислород со свистом выходит из лёгких. Рвано вздохнув, Наташа в который раз отмечает, что глаза у Мишки с Русланом одинаковые. Глубокие, честные, искренние. И она оказывается загнана в угол.— Я...— Наташ, — помощь приходит, откуда не ждали, — там Юрий Алексеевич звонит. Измучился бедненький, жёнушку свою потерял.Ожидания Руслана разбиваются вдребезги и звенящими осколками сыпятся на пол. Юрий Алексеевич умудряется испортить всё даже тогда, когда его и на горизонте-то нет.— Па-а-ап, — мальчонка тянет отца за рукав, и тот понимает, что на мгновение исчез в своих мыслях, — так мама пойдёт?***На кухне пахнет яблочным пирогом и смородиновым вареньем. Солнечные зайчики задорно отплясывают в отражении до блеска вычищенных кастрюль и столешницы, на которую Евгения Ефимовна опускает блюдо с печеньем.— А помнишь ту малахольную, у которой мы роды принимали всем отделением? Тогда на шум все ещё анестезиологи прискакали, — смеётся она, прижав к уху мобильный, и краем глаза замечает шевеление у двери, — Алл, я перезвоню.Наташа поправляет высушенные феном волосы и кладёт в рот кусок выпечки. Рассыпчатое тесто тает на языке; на губах стынет послевкусие кислых яблок. Миша сверлит Бахметьеву взглядом, но та играет на опережение и, оторвав взгляд от тарелки, задаёт вопрос первой:— Как там дела у Аллы Валерьевны?Евгения Ефимовна тяжко стонет. Она рассказывает про Лондон, про то, что в Сан-Франциско у Саморядова внезапно скакнуло давление, про то, как в Венеции Кашина умудрилась в пух и прах разругаться с гондольером... Наташа внимательно слушает, отчаянно унимая бешеное сердцебиение и пряча за чашкой отчего-то раскрасневшееся лицо.Приезд Руслана выбивает её из колеи — Бахметьевой приходится признать этот факт, вопреки всем убеждениям, что отболело, забылось, прошло. Кончики пальцев жжёт мягкими касаниями у Мишкиного кювеза, по коже бежит мелкая дрожь. Наташа кусает губу. — А ещё представляешь, — улыбается Миша, пододвинув к себе чашку чая, — скоро приедут в Москву. Олег решил с внучком повидаться. Бахметьева нелепо кивает и всеми силами гонит от себя наваждение.— И всё-таки жизнь — удивительная штука, — философствует Евгения Ефимовна, задумчиво и тоскливо качнув головой.— Почему? — хмурится её собеседница, трясущимися пальцами заправив за ухо упавшую на лицо прядку волос.— А ты вспомни, какая у Пашки с Надей любовь была, а потом с Никой по-пьяни — хоп! — и ребёночек. А впрочем, — Евгения Ефимовна театрально отмахивается, — кому я рассказываю? Сама знаешь, как это бывает.— Миша!— Молчу, молчу, — бурчит себе под нос та, поднявшись на ноги, и отворачивается к закипевшей воде, — просто если не суждено им с Надькой было, то хоть как пыхти — ничего не получится, а кому суждено, тех хоть как разводи — всё равно снюхаются.Наташа слушать прозрачные намёки отказывается, а потому поднимается на ноги и, на ходу чмокнув ту в щёку, движется к выходу:— Спасибо за завтрак, мне пора.— Куда это? — изумляется Мишина и, обернувшись, взглядом ловит её у двери.— На работу, — выдыхает Бахметьева, даже кивнув в подтверждение своих слов, и перекидывает сумку через плечо, — врачебный долг зовёт.— А мужчин твоих я, что ли, развлекать буду?Наташа поджимает пересохшие губы и чуть склоняет голову набок:— А они сами себя развлекут. Они там, вроде бы, в парк собирались...— А, ну тогда всё понятно, — перебивает Бахметьеву Миша и вновь отворачивается к плите, высыпая в кастрюльку какую-то из запашистых приправ, — ну бегите, Наталья Владимировна, бегите. Пусть Мишка и дальше счастливые семьи только по телевизору видит.Бахметьева сглатывает сгустившуюся слюну и смотрит на Евгению Ефимовну с укором. Где-то за левым ребром почему-то колет и тут же бросается в пляс; Наташа нервно заламывает пальцы и стыдливо мнётся на месте. И на мгновение ей мерещится, будто бы из зеркала, висящего прямо напротив двери, на неё смотрит маленький курносый сынишка...Бахметьева трясёт головой. Наваждение сходит на нет; она поправляет широкую лямку сумки, настежь распахивает входную дверь, чтобы не поддаться велению совести, и вылетает на улицу.Стук каблуков бьёт по ушам, прохладный ветер путает волосы и забирается под тоненькую рубашку. Ей мерещится: кто-то следует за ней по пятам. Осознание собственной беспомощности бьёт под дых и горечью оседает на языке. Наташа закрывает руками лицо. Воспоминания приходят внезапно. Они холодят шею, мурашками катятся по спине и тихим вздохом срываются с губ. Санкт-Петербург, стук каблуков по асфальту, бьющая по ушам паника. Приглушённое тучами солнце путалось в волосах и текло по веснушчатым скулам, с головой захлёстывали виды северной столицы, Наташа задыхалась и только-только начинала дышать. Бежать, бежать, бежать. И тогда ей тоже мерещилось, будто кто-то шёл за ней по пятам, видел слабость, горячо дышал в шею...Бахметьева останавливается и, запустив пальцы в спутавшиеся волосы, кидает затуманенный взгляд на окно.— Мам, — Мишка забирается на кровать и, путаясь в одеяле, жмётся к тёплому боку, — а когда папа придет?Наташа закрывает глаза.***Сказать, что в доме Колмогорова Руслану до ужаса не комфортно — не сказать практически ничего. Ему мерещится, будто бы каждый сантиметр особняка напрочь провонял его дорогим, щекочущим ноздри парфюмом; будто бы Юрий Алексеевич видит каждый его шаг, каждый взгляд на его законную жену. К горлу подходит тошнотворный комок. Базанов сглатывает вязкую слюну и, войдя на кухню, помогает сынишке забраться на стул.— Ой, кто пришёл! — расплывается в улыбке Евгения Ефимовна и треплет мальчонке вечно лохматые волосы. — Садись скорее, мой золотой, завтракать будем.Руслан взглядом скользит по стене: витиеватые узоры на стенах, дорогая посуда на полках, какие-то излишне мудрёные картины. Наташа не участвовала в дизайн-оформлении комнат — определённо.— Тоже не нравится, да? — Миша понимающе качает головой и бегло чмокает мальчика в щёку. — Он уехал, а такое впечатление, как будто рядом сидит.Базанов усмехается. Евгения Ефимовна понимает без слов — по тоскливому взгляду и нервно заломленным пальцам.— Как думаете, приедет завтра? — как-то неуверенно интересуется Руслан, нервно дёрнув ссутуленными плечами.— Ой, да как будто ему когда-нибудь было дело до неё и её дня рождения, — отмахивается та, всплеснув рукой, — скажи спасибо, если поздравить вообще не забудет.Базанов улыбается с горечью, чуть изогнув уголки сухих губ. Ему Бахметьеву жаль: между ними с Олей хотя бы было что-то, вроде романа, а у них — что? Взаимовыгода и красивая картинка на радость жёлтеньким газетёнкам? Бред. У него от мысли, что она с ним, сводит скулы.— А ты приходи завтра, — внезапно предлагает бывшая акушерка, вцепившись пронзительным взглядом в поникший профиль напротив.— Евгения Ефимовна, — тоскливо смеётся Руслан, потому что её предложение — фантастика, не иначе.— Руслан Евгеньевич, — упрямо твердит Мишина, — приходи.Базанов сглатывает вязкую слюну и опускает глаза. Ему отвратительно признавать тот факт, что он считает себя Наташе чужим, посторонним, не званным. Но и здесь собеседница понимает его без слов:— Ты что, думаешь, я не вижу, что вы оба мучаетесь? Или ты думаешь, я в восторге от Юрия Алексеевича? Да ты знаешь вообще, — по секрету сообщает она ему, пока Мишка ковыряется в манной каше, — что он ребёнка требует от неё?Руслан резко поднимает глаза. Внезапно разоткровенничавшаяся Евгения Ефимовна перебирает пальцами кухонное полотенце и что-то бормочет себе под нос. У Базанова во рту пересыхает: как бы ни пытался он убедить себя в том, что у них с Бахметьевой — всё, что-то в нём бесконечно саднит и изнутри царапает рёбра.— А её диагноз?— Да в том-то и дело! — не сдерживается Мишина, швырнув полотенце на стол. — Плевать ему на диагноз. Это ладно ещё, если девка будет, а если мальчишка опять?Руслан всегда знал, что Колмогоров — тот ещё эгоист, но это переходит все границы дозволенного. Внутри зарождается необъяснимая горькая злость. На себя, на него, на Наташку...— А что она? Согласилась?— Да барахтается ещё, — выдыхает Евгения Ефимовна, подперев щёку ладошкой, — но того и гляди, убедит он её, и тогда никуда она от него не денется. Ой, девка-девка... — тяжко стонет она, и, собрав волю в кулак, опять требует: — приходи.Базанов молчит. Сердце борется со здравым смыслом; он глотает горячий кофе и, сморщившись, сцепляет руки в замок.— А сама-то она где? — сам себе кивает Руслан, наперёд зная ответ на вопрос. И от этого колет кончики пальцев, и на крепкой спине выступают ледяные капельки пота. Миша молчит. — Ну вот видишь...Договорить он не успевает: в коридоре хлопает дверь, и по босым ступням бежит обжигающий кожу сквозняк. Наташа появляется на пороге театрально-невозмутимая, наигранно-спокойная и лишь немного растрёпанная.— Наталья Владимировна, — окликает её Евгения Ефимовна, пока она неуверенно поджимает губы и заправляет за ухо прядь мягких русых волос, — а как же врачебный долг?Бахметьева подходит к столу, треплет волосы сына и отправляет в нос стащенную с блюда виноградину.— Ну так я решила, что он подождёт, — невозмутимо жмёт плечами и опускается на стул рядом с мальчиком, а после рвано вздыхает и впивается в Руслана удивительно-робким взглядом, — возьмёте меня с собой в парк?***Наташа потирает продрогшие ладошки и жадно глотает ртом воздух. Мишка без умолку болтает о новом друге из соседнего дома, о том, что научился рисовать зайчиков, и о том, что недавно они с Мишей кормили бездомных рыжих котят. Руслан слушает буквально взахлёб. Ему интересно всё: каждая деталь, каждая мелочь...Он смотрит на Бахметьеву краем глаза и чётко чувствует: ей некомфортно. От этого во рту оседает вязкая горечь, и он болезненно кусает губу. Дурацкая привычка. Ему хочется знать, о чём она думает, чего боится, о чём молчит. Ему хочется знать о ней всё. Но Наташа ласково треплет Мишку по волосам и снова прячет глаза.А в голове у Бахметьевой всплывают удивительно-чёткие воспоминания.— Я хочу на американские горки, — подпрыгивает на месте трепетная студентка, буквально вцепившись тонкими пальцами в ладонь Комаровой.— Ната-а-аш, — трясёт кистью Стася, раздражённо тряхнув копной тёмных волос, — ну ты же знаешь: меня укачивает. Позови кого-нибудь другого.Бахметьева в непривычно хорошем настроении надувает губы и, засмотревшись вдаль, тут же отыскивает взглядом новую жертву. Базанов шагает к ним с двумя стаканчиками мороженого, которое того и гляди норовит растечься под лучами жаркого солнца.— Дамы, — Руслан склоняет голову набок и тянет одногруппнице стаканчик клубничного лакомства, — это вам.Наташка склоняется в шутливом реверансе и звонко чмокает Базанова в щёку.Комарова смотрит на них с плохо скрываемой завистью. Между ними есть что-то такое... Это видит весь институт, все преподаватели и студенты. Все, кроме Наташки, со странным, чем-то очарованным взглядом следящий за академиком, что ведёт у них пары. — Стася отказывается идти со мной на американские горки, — зажмурившись из-за палящего солнца, с хитрой улыбкой жалуется Руслану Бахметьева, — пойдём, а?Базанов театрально закатывает глаза и засовывает руки в карманы джинсов, шумно вздохнув.— Бахметьева, — он сводит к переносице брови, — вот куда тебя всё время несёт, а? Ну вот тебе же ещё рожать...Наташка заливисто смеётся и, ухватив его за руку, тянет в сторону аттракциона. Глупости!— Шутишь, да? — улыбается она, и солнце ласково очерчивает усыпавшие её нос веснушки. — Какие дети, Русланчик?— Ну, например, — демонстративно чешет подбородок тот, — общие.Бахметьева откидывается на спинку скамьи и, не моргая, следит за тем, как Мишка катается на карусели с лошадками. Она до боли сжимает пальцами край лавочки и старается дышать ровно, спокойно, не взбалмошно. И почему-то в глубине сознания рождается всем известная истина: в каждой шутке есть доля правды.— Держи.Наташа резко поднимает глаза. Стаканчик клубничного мороженого, парк аттракционов, всё те же глаза напротив.— Спасибо.Голос будто бы не её. Хриплый, севший, как будто простуженный. Без шапки, дурёха, а на улице ветер. Руслан думает об этом мимолётом и тут же одёргивает себя: не имеет права. Ни смотреть на неё так, как раньше, ни поправлять тёплыми пальцами мягкие пшеничные волосы — ничего.Наташа подскакивает со скамьи, как только он опускается рядом. По плечам Руслана со свистом проносится обжигающий ледяной ветер. Она суетится, помогает сынишке слезть с аттракциона и резко поправляет ему задравшуюся тёмно-синюю куртку. Мишка тянет ручку и тычет пальчиком куда-то вперёд:— Туда хочу.Базанов опускается рядом с мальчишкой на корточки и, натянув ему на уши шапку, украдкой кивает Бахметьевой:— Значит пойдём.Выбор ребёнка падает на колесо обозрения, что так маняще мигает разноцветными огоньками, — аттракцион, где он ещё никогда не был. Наташа осуждающе качает головой: ну какое ему колесо обозрения? Он же ещё маленький. Но Руслан аргументирует наглухо закрытыми кабинками и тем, что они ни на секунду не отпустят его ручек.Всё проходит гладко: Мишка сидит на коленях Бахметьевой и, вцепившись в рукав её ветровки, во все глаза смотрит на парк за толстым стеклом. Там птички, деревья и совсем крошечные человечки. У Наташи расслабиться не выходит: она бесконечно ёрзает на месте, глядит вниз и всё сильнее прижимает к себе малыша.Руслану кажется, что она ведёт себя странно. И на секунду он даже успевает задуматься о том, не согласилась ли она не своеобразное предложение Колмогорова, но он старательно гонит от себя глупые страхи. Он не понимает, почему так бурно реагирует на новость о том, что Бахметьева, вероятно, беременна. Наличие у неё ребёнка от другого мужчины ничего не меняет. Ровно, как и его отсутствие. И будто бы чтобы убедить самого себя в правильности своих доводов, он крутит на пальце золотое колечко. Он не может. Ему нельзя. Наташа ловит взглядом усталых глаз его жест и поджимает пересохшие губы.Уезжай, Базанов. Пожалуйста.Они оба понимают, что слишком увлеклись собой, когда Мишка вдруг вскрикивает и испуганно жмётся к материнскому плечу. Колесо обозрения плавно вращается.— Ты чего, эй? — погладив малыша по спине, взволнованно шепчет Наташа, касаясь губами темноволосой макушки. — Испугался?Ребёнок плачет. Взахлёб, уткнувшись носом в её ветровку. Базанов встревоженно смотрит вниз. До земли далеко. Слишком.— А я говорила, что он ещё маленький для такого, — ворчит себе под нос Бахметьева, раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы убаюкать сынишку.— Наташ, как я мог догадаться, что он испугается высоты?Детские слёзы внезапно давят на плечи Руслана каким-то странным, не сдвигаемым грузом. Он вспоминает себя, вспоминает, как запирался в комнате и сбегал из дома, когда приходил отец, вспоминает, как был уверен в том, что сделает всё, чтобы ситуация никогда не повторилась с его собственным сыном. По сильным предплечьям бежит холодная дрожь. Наташка шепчет Мише не ушко какую-то песенку и откровенный бессвязный бред, чтобы хоть чем-то отвлечь ребёнка от созерцания видов за окнами.У мальчишки начинается самая настоящая истерика. Бахметьева чувствует, как по спине бежит обжигающий пот. Она теряется, путается в собственных действиях и забывает, что делать в таких ситуациях. Напрочь.— Тише, мой маленький, — шепчет она ему на ухо, беспорядочно целуя покрасневшие щёки, — всё хорошо, мы с папой рядом.У Базанова кислород со свистом выходит из лёгких, когда Наташа, подняв на него чуть слезящиеся взволнованные глаза, кивком головы приглашает его ближе. Он мимолётно вспоминает её истерику в кабинете центра, размазанную по щекам тушь и то, как он сцеловывал с солёных губ все её тревоги и боль.Он, чуть замешкавшись, придвигается ближе и, уже не кидая взгляд за окно, аккуратно заключает их в объятия. Бахметьева вздрагивает. Мишка в её руках успокаивается, звуки за пределами кабинки затихают, в ноздри бьётся запах мужского парфюма. Наташа жадно втягивает носом воздух и закрывает глаза.***На Москву опускается удивительно-звёздная ночь. Руслан сжимает пальцами руль автомобиля до ломоты в суставах. Ему кажется, что мелодия телефона звучит в звенящей тишине, как рёв реактивного самолёта."Оля".Базанов жмёт на "отбой" швыряет телефон на пассажирское сиденье. То, что Ника родила в столице — чья-то злая шутка, не иначе. Вдали от Бахметьевой было проще. Невыносимо и проще. Не видеть её безликую и потерянную, не чувствовать в её доме присутствие Колмогорова, не знать, что их отношения с Юрием Алексеевичем могут вот-вот выйти на новый уровень.С глаз долой — из сердца вон.Её профиль на сердце кислотой выжжен, эта больная любовь на грани помешательства поселилась внутри него и вещи раскидала, прямо-таки, по-хозяйски. И не переболело, не забылось, не прошло.Руслан бьёт по рулю и вспоминает Питер, залитую солнцем постель, смазанный поцелуй в щёку перед побегом из его квартиры, из его города, из его жизни. Жаль, не из сердца. А если бы он уже тогда знал, что Мишка — их?..Может, и не наломали бы столько дров, и не убили бы то, что могло бы быть, но, увы, не случилось, на корню.— Пап, — окликает отца Мишаня, когда Базанов опускает его на диван в гостиной поблизости с Евгенией Ефимовной, — а ты ещё приедешь?— Приеду, конечно.Наташа смотрела на них со стороны. Пусто, сухо, безэмоционально. Руслан скучает. По вечно куда-то спешащей, неугомонной, живой. Он в деталях помнит их предпоследнюю встречу в доме за городом.— Разве я могу не прийти на твою свадьбу, Базанчик?Тогда между ними было хоть что-то. Нелепая фальшь, ложь, игра. Теперь не было ничего. Бахметьева отказывается слушать и говорить — она витает в облаках и пялится в одну точку, а Руслан совершенно не понимает, где он мог так облажаться, практически не попадаясь всё это время ей на глаза.Из размышлений выбивает резкое удар о внезапно затормозивший впереди автомобиль. Базанов откидывается на спинку кресла и устало выдыхает:— Твою мать.Он признаёт свою вину безоговорочно и, хлопнув дверцей машины, уже достаёт из кармана бумажник, но смутно знакомый голос бьёт по ушам и на долю секунды лишает опоры под ногами.— Руслан?Оторвав взгляд от пятитысячных купюр, он глотает ледяной воздух и впивается взглядом в собеседника.— Папа?Евгений Базанов жмурится и опускает глаза.И всё же над Русланом однозначно кто-то беспощадно и крайне жестоко шутит.