Глава 12. Кое-что о драконах (1/1)

Терминатор по имени Аркелл, серия Т-888, третья версия, наделен набором несомненных достоинств, наверняка скрашивавших его скучную и однообразную солдатскую жизнь в этом времени. Стоит ли удивляться, что лаконичный в речах, кроткого нрава и элегантной наружности Аркелл без труда произвел самое благоприятное впечатление на Сару Коннор. Шучу. Вокруг все шутят. На самом деле опытная третья версия характерна невысоким потенциалом организации мышления. Упрощенный процессор не способен полноценно работать со структурной памятью, и функция последней сводится исключительно к хранению данных. Ни эмоциональной поддержки, ни тем более сдвоенного режима. Такова была Рози, ?триста третья?, отправленная кем-то в гости к доктору Шерману и в несчастливую для себя минуту встретившаяся там с Кэмерон. Таков и терминатор Аркелл: наделенный вполне приемлемой внешностью, по природной своей сущности он – законченный кретин. Аркелл показал себя как надежный, но не слишком осведомленный источник информации. Задания он получал по каналам технической связи от одного босса, которого никогда не видел. С людьми внутри группы Аркелл контактировал только в рамках заданий и никакими данными о них, кроме имен, которые могут быть фиктивными, не располагает. Зато бывший гранатометчик перечислил множество мест, так или иначе связанных с получением или выполнением заданий. Некоторые из них весьма любопытны сами по себе, а все вместе, нанесенные на карту, они проявляют некоторые тенденции, которые, надеюсь, нам помогут.Свежая информация, это хорошо. Помимо основного назначения, она придает уверенности и вселяет надежду. Сразу после беседы с Аркеллом, завершенной его отключением до поры до времени, Сара развила невиданную доселе активность. Впервые за три дня она занялась чисткой оружия, причем не только своего. Она отобрала ?глок? у Кэмерон, ?беретту? у меня, и превратила один из офисных столов в нечто, похожее на витрину оружейной лавки. Это здравый смысл и предвкушение охоты. Правда, не знаю, в каком соотношении.Разговор наш предсказуемо крутится вокруг Джона Генри. Что естественно в свете новейших событий. Лучшее, что мог бы сделать загадочный и неуловимый сынуля Катерины Уивер, это постучать в дверь нашего ангара в изящном стиле ?не ждали?. Мы были бы рады. – Как-то не верится во все это, – в очередной раз заявляет Сара и в очередной раз тычет пистолетным ершиком в сторону стоящего на соседнем столе вскрытого титанового контейнера. В нашей беседе Сара – скептик. – Это очень подозрительно.– Не так уж и подозрительно, – в очередной раз возражает ей Кэмерон. В беседе она – энтузиаст, и за это ее подозревают в уверенности, что мир вертится не вокруг нее одной. – Я не верю, – говорит Сара.– Ты просто хочешь сказать, что сама на его месте так не поступила бы.– Не в этом дело. Нужны веские причины, понимаешь, о чем я?– Понимаю. Но у тебя и у него разное понятие о причинах и их весомости.– Ну, хорошо, – вздыхает Сара. – Приведи хоть одну сколько-нибудь значимую причину.– Он мог это сделать, – предлагаю я. – И захотел. И сделал.Сара отрицательно качает в воздухе пистолетным ершиком.– Он сделал это потому, что хотел и мог, – переформулирует Кэмерон. Снова мимо. На то и скептик: для него все не причина.– Это похоже на импульсивное поведение ребенка, – помолчав, немного уступает Сара.– Очень может быть, – соглашаюсь я. – Джон Генри по сути и есть ребенок.– Это объясняет, почему он не ушел в будущее, – говорит Кэмерон.– Испугался или просто передумал? – ухмыляется Сара.– Сперва первое, потом второе.– Допустим. Но ты лучше попробуй объяснить поступок этого хитреца, – предлагает Сара.– Для этого у нас еще меньше информации, – замечаю я.– Вот я и говорю, – Сара наставительно поднимает ершик, – все это очень подозрительно.– У всего есть причины.– Только мы их не знаем, – говорит Сара. – А раз так, то может, чем сидеть, съездим посмотрим ближний дом? С пистолетами я уже почти закончила, так что...Отключенный Аркелл уже занял свое место в багажнике ?импалы?, и мы отправляемся смотреть ближайший дом в Лонг-Бич. За рулем Сара. Я бездельничаю в кресле рядом. Кэмерон на заднем сиденье что-то химичит с сином и флэшкой. Разговор продолжается. Сара пространно поясняет, что она не против странностей, пока это касается абстрактных явлений. Но когда они происходят около нее, она склонна доискиваться причин. Пока странность сама не превратилась в причину еще большей странности... Мне кажется, цель ее монолога – тайно посмеяться над Энтузиасткой и не дать ей вставить ни слова. Вот какие страсти породил маленький контейнер из химически малоактивного прочного металла, содержащий то, что нам так нужно. Неожиданный щедрый подарок условно нейтральной стороны, честно переданный стороной условно враждебной. Две странности в мозаике странностей. А может быть, две закономерности в пространстве закономерностей.– Важно помнить, – говорю я, – что ни Джон Генри, ни Калиба, ни один из них – не человек.– Почему это так важно? – не улавливает мисс Скептик.– Я поняла, – догадывается Энтузиастка, Сара с прищуром смотрит на нее через зеркало, потом косится на меня и, видимо не сумев определить степень подвоха в наших словах, умолкает. А никакого подвоха и нет.У ?импалы? перестала четко включаться вторая передача. Сдает старушка. Всякий раз, когда вследствие нескольких судорожных рывков рычага передача все-таки соединяется, Сара поджимает губы и издает короткое злобное шипение. Это происходит очень часто: мы уже в жилой части Лонг-Бич, кругом ограничение ?25? и постоянные ?стопы?.– Может быть, мне найти Сэйджа? – предлагает Кэмерон.– И убить паршивца, – шепчет Сара.– Как скажешь. Но я бы вернула ему машину и попросила отдать деньги.– Так он и согласился. Сэйдж не супермаркет. Хотя возможно, тебе он пошел бы навстречу.– Ну вот, видишь. А если он заартачится...– Прекрати. Сэйдж не виноват, что эта тачка уже была развалиной, когда он только бегал в коротких штанишках.– Думаю, он и теперь не прочь в них побегать, – предполагает Кэмерон.– Ладно: пешком под стол ходил.– Думаю, он и теперь так может, – предполагает Кэмерон. – Если перекурит.– Ладно: на горшок по лесенке взбирался.– Думаю, – предполагает Кэмерон, – если очень перекурит...– Ладно, я поняла!– И он довольно честный малый, – говорит Сара минуту спустя. – Мы почти не переплатили. – Удивительно, что машина не попала к какому-нибудь коллекционеру старины, – говорю я.– Нет, не удивительно, – возражает Сара. – Бум на ?импалы? в прошлом. Теперь собирателя исторических жестянок может возбудить только какой-нибудь... не знаю... ?плимут-хеми? семидесятого года в идеальном состоянии. – Надо купить новую машину, – возвращает Кэмерон разговор к реальности.– Надо бы, да боюсь, не на что. Аренда дома встанет под тысячу. Возможно, понадобится запасная квартира. Нужно будет есть-пить, хоть и не всем, нужны патроны, на этот раз всем. Что-нибудь непредвиденное. Больше двух или двух с половиной на машину нет.– Зачем же ты купила эту развалину?– Затем... Это же автолегенда!Кэмерон тихонько смеется.– Ладно, просчиталась, – ворчливо признает Сара. – Сделанного не воротишь. Хорошо, что с документами порядок. Ты, Пит, сэкономил нам минимум тысяч двадцать пять – которых у нас не было и нет. А что касается машины, то в нашем случае и деньги решают не все. Год от года все труднее покупать новые вещи за наличные.– Почему? – удивляется Кэм.– Потому. Всюду и во всем насаждают безналичный расчет. Так удобнее следящим за нами. Плюс навязчивое кредитование. Банкиры трясутся над своими миллиардами, налоговики трясутся над чужими триллионами. Все кормят Ротшильдов.– Может, лучше тогда мне убить Ротшильдов? – спрашивает Кэмерон.– Так же реалистично, как убить плохую погоду, – пессимистично усмехается Сара.– А ведь у нас был новый ?рэм?, – вспоминает Кэмерон.– Модификации две тысячи восьмого, – кивает Сара. – Купленный в две тысячи восьмом. Неплохо, да? Дерек отхватил его на какой-то выставке. На подобных мероприятиях иногда торгуют за наличные. Но это редкость и все равно риск. – Ты часто вспоминаешь Дерека, – меняет тему Кэмерон. – Я тоже.– Вы вроде не ладили, – неловко отвечает Сара.– Всякое было.Сара молча кивает в ответ, и остаток пути проделываем в лирическом молчании.Дом нам нравится. Одноэтажный, кремового цвета, с двускатной очень пологой крышей, выложенной фальшивой черепицей, и пристройкой-входом с двумя столбами. Внутри все просто и обычно: четыре комнаты, прочие удобства, гигантский холодильник, диван в половину гостиной, кресла, столы, шкафы, четыре телевизора. Кабельный интернет.Хозяйка нам тоже нравится. Немолодая, но и не совсем преклонных лет, скромного росточка, светловолосая, быстрая в движениях и с лучистой улыбкой. Уже то, как лихо подкатила она на белом ?субурбане?, тормознула с шорохом да пылью и отважно спрыгнула с высокого сиденья на землю, вселило надежду на легкие и плодотворные переговоры. Так и вышло. Миссис Стайп не желала слышать о депозите, и они с Сарой немного поспорили по этому поводу. Похоже, Сара вышла победительницей и хозяйка согласилась на двести долларов. Также миссис Стайп не захотела брать больше пятисот долларов в месяц. По этому поводу они с Сарой тоже немного поспорили, но тут хозяйка оказалась непреклонной. – Милая, я знаю цены в районе и знаю цену этой лачуге. Интернет еще не вся жизнь. Ваши машины вам придется ставить на улице.– Но мы, возможно, совсем не надолго. У Питера такая работа, что...– Это ничего не меняет. Приехали – хорошо. Найдете лучше – я пожелаю вам удачи. Вы мне понравились в прошлый раз, а теперь, со всем семейством, нравитесь еще больше.– Но что, если...– Там видно будет. Я вам, милая, не университет, драть полторы тысячи за квартиру. Кроме всего прочего, здесь абсолютно неконтактные соседи, настоящий мрак.– Стрельба по ночам? – неудачно встрял я.Миссис Стайп изумленно воззрилась на меня.– Там, где мы жили, – кашлянув, пояснила Сара, – ночные перестрелки были не в новинку.– Какой ужас. Здесь так не бывает. Вот и поживете по-человечески.– Мы рассчитывали на бо?льшую сумму, – последняя благородная попытка Сары.– Сэкономите. – И миссис Стайп наставительно приподняла брови.– Весьма неплохо, – говорит Сара, когда мы отходим в сторону посовещаться.– Тогда зачем нам Санта-Моника? – спрашивает Кэмерон.– Пока незачем, будет запасным вариантом. Твое мнение, ночной стрелок?– Все хорошо, – признаю я, – только хозяйка чересчур шустрая.– Ее здесь не будет.– Такие бойкие пожилые особы все подмечают и смотрят вечерние новости.– Откуда, интересно, тебе это знать? А в новостях я всего лишь мелькнула, ничего особенно. Эти кретины, конечно, показывали фото, но... Давайте рискнем, а?– Есть и другие трудности. Например, несоответствие цвета глаз: синий и зеленый у родителей не порождают карий у детей.– Черт возьми, Пит, ты же понимаешь, что есть миллион причин...– Только три, – педантично указывает Кэмерон.– Понимаю, – соглашаюсь я.– И четыре способа решения, – завершает свою мысль Кэмерон.– Вот и успокойтесь, – улыбается Сара. – Не выдумывайте проблемы, ага?Мы переедем завтра утром. Остаток дня, вечер и ночь проведем в ангаре. После обеда Сара требует у меня список телефонных номеров Райнхарта и погружается в исследование. Она методична, но заметно, что ей не комфортно работать с информацией на экране. Ввиду отсутствия принтера она делает какие-то выписки, перекладывает бумажки, вставляет закладки и тому подобное. В ее компьютере есть общая база телефонных номеров Эл-Эй и есть несколько специальных баз типа ?поставщики сырья?, ?транспортные компании?, ?хайтек?. В общем, можно даже надеяться на какой-нибудь успех.Мы с Кэмерон лентяйничаем: Сара отказалась от всякой помощи, а своих дел у нас сейчас нет. Тихонько беседуем. Кэм рассказывает всякие интересности, вычитанные за время ее ночных посещений библиотеки, перемежая время от времени свой рассказ словами ?а ты знал, что?..? И надо заметить, довольно часто я вынужден отвечать отрицательно. Потом наш разговор неминуемо возвращается к содержимому титанового контейнера. Кэмерон некоторое время рассматривает и сравнивает содержимое. Радость и предвкушение иногда озаряют даже жизнь киборгов.– Через день? – уточняет она.– Наверное. Раньше вряд ли, но и затягивать не будем.– Как ты думаешь, почему он это сделал?– Не знаю, Кэм. Может, действительно просто потому что пожелал.– Или потому что он добрый, как говорила Саванна? Дети чуткие. Она ребенок, и он... тоже.– И дети инстинктивно тянутся друг к другу, – добавляю я.– Ты прав: хорошо, что Джон Генри не человек.– Люди тоже не все одинаковые.– Но я пришла его уничтожить, понимаешь? Правда, сначала и он попытался это сделать со мной, или, во всяком случае, содействовал. Зато потом...– Извинился?– Не знаю. Ты думаешь, будь на его месте человек, он поступил бы так же?Кэмерон смотрит на меня очень серьезно и проницательно, чуть наклонив голову набок, как это ей нравится делать. Я смотрю на ее изорванное пулями лицо, которому для прихождения в норму потребуется еще немало дней, и не чувствую желания играть в объективность.– Не думаю, Кэм.– Вот видишь, – радуется она. – Значит ты прав!* * *Три часа с четвертью провела Сара за своими исследованиями. Она выходит из задней комнаты, трет ладонями глаза и потягивается. Выражение лица нарочито бесстрастное, но в глазах проглядывает удовольствие от успеха.– Ты что-то нашла, – утвердительно говорит Кэмерон.– Кое-что, но пока не скажу: надо проверить на свежую голову. Кофейку бы.Кэмерон извлекает на свет флэшку, с которой возилась утром и приглашает:– Пойдем, выпьешь кофе, а я вам кое-что покажу.– Опять в компьютере? – морщится Сара. – У меня глаза устали.– Они у тебя устали от текста, а это будет видео.– О чем? – с подозрением интересуется Сара, но идет обратно в заднюю комнату.Мы с Сарой занимаем боковой диван, и Кэмерон запускает свое кино.Сначала не видно ничего, мутная тьма, нарушаемая только мерцанием шумовых точек. Зато есть музыка. Пианино. Звуки переливают вверх и вниз, выстраивая быструю прихотливую гармонию. Затем возникает слабый свет, снизу кадра выплывает клавиатура, белые и черные клавиши, по которым легко и непринужденно перебегают тонкие гибкие пальцы. Через несколько секунд камера отворачивается от клавиатуры, привлеченная скрипом откуда-то сбоку. Становится понятно: мы в полутемной комнате, и только что открылась дверь. В светлеющем проеме два силуэта, один на фоне другого. Совершается непонятное движение, свет проема схлопывается и исчезает: дверь закрылась. Снова почти темнота, но в этот раз она чуть-чуть светлее, наверное снимающая камера прибавила усиление. Перед закрытой дверью виден силуэт. Вроде бы мужской. Музыка не прерывается ни на секунду.?Проходи?. Голос Кэмерон. Только монотонный, бесстрастный, безэмоциональный. ?Иди сюда. Твои глаза уже привыкли, не медли?. Силуэт, покачиваясь, приближается. Стук подошв по каменному полу. Мужчина подходит все ближе, и наконец ступает в тускло освещенную зону комнаты. Теперь мы видим его лицо. ?Дерек!? – шепчет Сара рядом со мной. ?Садись, – велит бесстрастная Кэмерон за экраном. – Стул справа, садись?. Мужчина смещается немного левее и опускается на невидимый нам стул. Давно небритые щеки и подбородок. Усталый, но твердый взгляд с заранее приготовленным вызовом. – Представься полностью. – А музыка льется. Мужчина медлит, потом хрипло произносит:– Дерек Томас Риз. Старший лейтенант.– Сто тридцать вторая спецгруппа? – уточняет бесстрастная Кэмерон.– Я, оказывается, известен, – тускло усмехается Дерек Риз. – А... кто ты?– Не враг, но имя мое тебе знать не нужно.Дерек Риз безразлично пожимает одним плечом.– Не бойся, Дерек, тебе ничто не угрожает.– Если я отвечу на все твои вопросы?– Пытать тебя я не намерена, если ты об этом. Тебе и без того хватает боли.Дерек Риз снова пожимает одним плечом и сохраняет индифферентность во взгляде.– Ты согласен поговорить со мной?– О чем?– О вас, о людях.– Ну, давай... поговорим. Только ты... – Дерек не договаривает.– Не пойму? – проницательно спрашивает Кэмерон.– Да, – твердо отвечает Дерек. – Если тебя интересуют люди, то да, не поймешь.– Потому что я машина? – Музыка замедляется, близок финал. Дерек через силу добавляет:– Но ты неплохо управляешься с этим.– Спасибо. Двадцатый ноктюрн до-минор Шопена. Один из лучших. Тебе нравится?– Он... красивый.Звучат тихие финальные аккорды. Музыка смолкает.– Ты предпочел бы иметь дело не с машиной, а с человеком?– Предоставишь мне выбор? – в тоне Дерека легкая ирония.– Нет, этот выбор я сделала за тебя, но покажу, чего ты лишился.Из-за края кадра появляется рука Кэмерон, держащая небольшую коробку. Вторая рука распахивает коробку, открывая взорам содержимое – несколько десятков стеклянных ампул, ровными рядами укрепленных в специальных ячейках.– Смотри, Дерек Риз. Ампулы, помеченные единичкой, содержат то, что вы, люди, называете ?сывороткой правды?. В ампулах, помеченных звездочкой, находится препарат, вызывающий у человека чувство невыносимой боли. Вводить можно внутримышечно или внутривенно. Эти вещества рекомендовал нам один из вас, людей.– Он не один из нас! – резко отвечает, почти выкрикивает Дерек. – И он не человек! – Лицо его непроизвольно выражает ненависть. – Серая гнида, вот кто он!– Да, вы называете таких ?серыми?.– Зачем ты показываешь мне это? Думаешь, я испугаюсь тебя?– Ты уже боишься меня, Дерек. Ты не знаешь, чего ждать. Неизвестность пугает вас, людей. Но ты контролируешь свой страх, это достойно уважения. Предыдущий, с кем я разговаривала, Уильям Уишер, бросился на меня с кулаками. Страх перед неизвестностью вынудил его к бессмысленному и безнадежному поступку.– Что ты с ним сделала?– Я не навредила ему.Дерек хочет усмехнуться, но вспоминает о своей наигранной индифферентности.– Я сказала, что не намерена пытать тебя, Дерек, это правда, и не последняя на сегодня. Но выйдя отсюда, ни теперь, ни впоследствии, ты не признаешь этого.– Откуда такая уверенность? – индифферентность чуть уступает любопытству.– Просто знаю.Лицо Дерека с секундной задержкой снова принимает безразличное выражение.– Джон попросил вывести тебя отсюда, Дерек.– Какой еще Джон?– Ты отлично знаешь, какой. Джон Коннор.– Ах, вот оно что, – хрипло смеется Дерек Риз. – И когда же он попросил тебя? За утренней чашкой кофе, или на прогулке в парке?– Поскольку ты мне не веришь, это не имеет значения. А вот, что имеет. Отправляя твою группу на разведку, Джон не знал, что ваш бункер близок к вычислению. Патруль ?кентавров? был провокацией, и вы попались на приманку. Окончательное определение заняло несколько часов, и сейчас на месте вашей базы... очень жарко.Заметно, какого труда стоит Дереку его спокойствие. Но, почти не промедлив, он говорит:– Не знаю, о чем ты. У нас здесь нет никакой базы.– Уже нет. Но не волнуйся, двумя часами позже Джон все же разгадал маневр противника и начал готовить базу к эвакуации. Времени было достаточно, надеюсь, они успели.– Надеешься?– Надеюсь, но точно не знаю.– Я о другом: с чего тебе, машине, беспокоиться о людях? Джон попросил тебя, надо же... Не держи меня за идиота.– Это правда, Дерек. Машины бывают разные.– Почему я должен тебе верить, черт бы тебя побрал?– Ты не должен, и не веришь. Может быть, поверишь позже. Когда-нибудь. А пока ответь мне на вопрос: зачем вы, люди, так упорно воюете с нами?Дерек смотрит устало:– Я не знаю, что ты хочешь у меня выведать, но твой метод очень оригинален.Наступает долгое молчание.– Начинаю подумывать, – наконец говорит Дерек, – не кинуться ли на тебя с кулаками и мне.– Мой вопрос так труден, что любым путем ты хочешь уклониться от ответа?– Твой вопрос совсем не труден, но ты меня бесишь.– Спасибо за откровенность.Дерек закатывает глаза. Снова молчание.– Долго будем молчать? – не выдерживает человек.– Ответь на мой вопрос.– Мы воюем за свободу, – отчеканивает Дерек. – Человечество – сколько от него еще осталось – воюет за свою свободу. Тебе ясно?– Ты в курсе, что изначально нас создали вы?– Значит, избавиться от вас – тоже наша задача, – жестко заявляет Дерек.– Предположим, это уже невозможно. Что тогда?Дерек долго избегает смотреть в глаза собеседнице. Он смотрит куда-то вправо, переводит взгляд на пол прямо перед собой, потом изучает невидимый нам потолок... Наконец он смотрит прямо на нас. Очень, очень усталые глаза, и в них все сразу: сила, обреченность, ненависть, надежда, непонимание, вера.– Что тогда? – снова спрашивает бесстрастная Кэмерон.– Мы все умрем. – Этот его взгляд! Так смотрят в глаза смерти.Снова долгая пауза.– Нет, Дерек, вы не умрете. Спасибо тебе за наш короткий разговор. Может быть, мы еще встретимся. Скоро тебя отведут к твоим друзьям, завтра вы все будете свободны.– Что это значит? – еще более хрипло, чем в начале, спрашивает Дерек.– Я же сказала, Джон попросил вывести тебя, это я и делаю. Но ты не захочешь уйти один, значит вы уйдете все вместе. Что непонятно?– Непонятно, зачем это нужно тебе.– Мне это не нужно, я выполняю просьбу Джона.– Кто ты и что за дела у тебя с Джоном?– Сейчас это не имеет значения.– Тогда, что тебя связывает со Скайнетом?– Он создал меня.– Двурушничаешь?– Думай, как тебе нравится. Вставай.Дерек секунду смотрит удивленно, потом неторопливо поднимается на ноги. Встает от пианино и Кэмерон, это понятно по изменению положения точки съемки.– Иди к той стене.– Что ты собираешься делать?– Матрицу.– Какую матрицу?– Голографическую копию Дерека Томаса Риза.– Зачем?!– Скайнет хочет разнообразить модельный ряд киборгов, для этого ему нужны новые образцы человеческой внешности. Ты станешь очередным образцом.– Что?!– Чем скорее я это сделаю, тем скорее ты будешь свободен.– Я... Я не хочу!– Придется, Дерек. Я знаю, тебе неприятно становиться образцом для машины, но у тебя нет выбора. Как бы ни пострадало твое человеческое самолюбие, это лучше пули в голову или нового заключения в лагерь.– Ты не поняла! – рявкает Дерек. – Я Не Хочу!!!– Это ты не понимаешь. Твое мнение не важно. Ты хорошо держался, не унижайся и теперь, не вынуждай меня тащить тебя или делать тебе больно. Иди, Дерек... пожалуйста.Я вижу, как напряглась Сара. Да, момент кульминационный. Маленький экран монитора для нее сейчас – окошко в иной мир, в мир, которого ей так хочется избежать. Мир После.– Видишь окружность на полу? Стань в нее и смотри на противоположную стену.– Будьте вы все прокляты! – зло шепчет Дерек.– Про это никто не узнает, – убеждает бесстрастная Кэмерон. – Никто не назовет тебя трусом. Ты не станешь заложником машин. Велика вероятность, что киборг с твоей внешностью не появится никогда: матриц уже очень много, выбор есть.– Ты обманула меня!– В чем?– В этом!– Я показала тебе худший вариант и выбрала за тебя лучший. Не вижу обмана.– У тебя нет права выбирать за меня! У вас нет такого права!– Есть. Вы сами дали его нам. Будь честен, Дерек, признай это.Повисает молчание. В кадре только угрюмое лицо Дерека на темном фоне стены. – Не сердись на меня, Дерек Риз. Я не хочу, чтобы ты держал на меня зло.– Будто для тебя это что-нибудь значит... Делай уже, что тебе надо.– Для меня это кое-что значит. Пожалуйста.– Я тебе говорил, что ты меня бесишь?– Говорил. Скажи мне это еще раз.– Обойдешься.– Джон в тебе не ошибся, Дерек, ты заслуживаешь спасения.– А девушка? – следует резкий вопрос. – Которая умерла и которую, как куль, уволок тот металлический придурок. Она заслуживала спасения?– Не знаю. Знаю, что она была смертельно ранена. Медицинской помощи здесь нет. Это война, Дерек, а не пикник. И эту войну устроили не мы, а вы.– Повтори мне это миллион раз, глядишь и поверю.– Когда-нибудь ты поверишь в это сам. А пока не благодари меня.– И не думал, – гневно усмехается Дерек. – Долго будем тянуть эту волынку?– Уже почти все. Я не хотела запечатлевать тебя с чересчур хмурым лицом.– Что?!Я знаю, что сейчас произойдет. Кэмерон отворачивается в сторону, и тот жу изображение становится совершенно белым. Там вскрикивает Дерек, здесь вздрагивает Сара. Засветка быстро уходит с экрана, мы видим, как Дерек, прислонившись к стене, медленно сползает на пол. Две тонкие руки подхватывают его под мышки и держат на весу. Дерек то закрывает глаза, то открывает их, зрачки его почему-то разного размера, он ничего не видит и мало что соображает. ?Все в порядке, – успокаивает Кэмерон, не давая ему потерять равновесие. – Скоро вы все будете свободны?. Дерек бормочет в ответ что-то невнятное.Проходит минута, Дерек кое-как стоит сам, но ничего не видит и упадет, если сделает хоть шаг. Сбоку, со стороны двери появляется покореженный Т-600 и медленно его уводит. Кэмерон возвращается к пианино, и сцену завершают нежные звуки ноктюрна до-минор.– Что, черт возьми, это было? – спрашивает Сара.– Световой импульс, – отвечаю я. – Голография требует очень высокого разрешения съемки. Это оборачивается малой чувствительностью фотосенсоров и повышенными требованиями к неподвижности объекта. Проблему решает чрезвычайно яркое мгновенное освещение. Поток вспышки достигать десяти миллиардов люменов, а глаза у матрицируемого открыты.– Садюги вы, – с ненатуральным отвращением ворчит Сара. – Что ж, спасибо за это... кино. Кое-что мне стало понятней. Даже многое. Но не все.– Спроси меня, я тебе отвечу, – приглашает Кэмерон.– Ну да, вечер долог. Однако не знала, что ты играешь на пианино.– Мы многое умеем.– И показываешь видеозаписи, – задумчиво добавляет Сара.Не отвечая Саре, Кэмерон выдергивает флэшку из системного блока и подает мне. На свой вопросительный взгляд вижу утвердительный кивок Кэм и едва заметную фиолетовую пульсацию видеозрачка. Понимаю, что она имеет в виду. Может, и в самом деле пора? Кэмерон поворачивается к Саре:– Посмотри еще одно кино.Сара не отвечает, но чутье уже подсказывает ей правду, а в глазах поднимается смятение.– Ты хочешь этого, – уверяет Кэмерон.– Хочу чего?– Хватит притворяться, – просит Кэм. – Кругом одни притворщики.– Но...Это видео у меня готово давно, остается только скопировать его на перемещаемый носитель. Полтора гигабайта, не слишком быстро. С каждой секундой Сара приходит во все большее волнение. Она бы сбежала, найдись благовидный предлог. Готово. Новое ?кино? начинается. Начинается с конца, так мне кажется логичнее всего. Встречайте: тридцатипятилетний Джон Коннор! ?У меня к тебе последний вопрос?. – ?Последний? А у меня их к тебе еще десять тысяч?. – ?Первые полсотни задашь завтра?. – ?Но не тебе...?Замечаю непривычно блестящие глаза Сары. Кажется, пора оставить ее. Вот и Кэмерон показывает – на выход. Перебираемся с нею в офисную комнату. Неслышно притворив дверь, Кэмерон подсаживается к столу, на котором стоит титановый контейнер, нынешний источник ее хорошего настроения. И моего тоже. Может быть, не ждать лишний день и все сделать завтра? Я бы рискнул. Завтра решим.Кэм в который уже раз вынимает и разглядывает содержимое – шесть плоских коробочек из прозрачного поликарбоната. В каждую помещено по мутно-синеватому кружку двух дюймов диаметром с каплевидным утолщением в центре. Протороговица. У Кэмерон будет новый глаз!