Глава 13. (1/1)

…Пожалуй, идея сетевых отелей в Европе действительно гениальна. Если, конечно, политический прогноз отца сбудется, и коммунистическим режимам придет конец… Прага точно сразу же станет туристической Меккой, соединяющей Восток и Запад Европы. С ее интеграцией в европейскую культуру, прочными связями с Германией и одновременной близостью славянским народам, средневековыми красотами и историей, идеальной для туристов гастрономией, наконец… Об одном только пиве чехословаки могли разглагольствовать часами… И, да, само пиво оказалось не хуже легенд и преданий о нем… Мейсон стоял на берегу Влтавы, облокотившись о парапет, и раздумчиво созерцал панораму Карлова моста, над статуями которого кружили тучи огромных чаек. Панорама плавно вписывалась в эффектную картину на другой стороне реки – мост переходил в ворота Замкового квартала с возвышающимися над ним готическими башнями собора Святого Вита. Прага была последним городом, вошедшим в проект ?Кепвелл Энтерпрайзис?. За десять дней Мейсон побывал в Париже, Мюнхене и Женеве. Договоренности везде достигались быстро. В западноевропейских странах внимательно следили за происходящим в Советском Союзе, разделяли мнение о скорых переменах и не собирались упускать заманчивые перспективы. Процессы ускоряло и то, что во Франции, Германии и Швейцарии существовали обкатанные механизмы работы с иностранными инвесторами, включая предоставление налоговых льгот и подведение инфраструктурных объектов. Условия были почти сказочными, и Мейсон подписал предварительное соглашение, по которому ?Кепвелл Энтерпрайзис? в течение года должна была построить четырехзвездочные отели в Париже и Мюнхене и пятизвездочный – в Женеве. Первые два задумывались огромными, экономичными и современными, швейцарский - более камерным, домашним и дорогим. В Восточной Европе Мейсон выбрал Чехословакию именно из-за ее общих границ с Западной Германией. Он отправил запрос в Прагу, даже не рассчитывая, что ответ придет буквально через сутки. Местные власти выражали готовность встретиться с потенциальными инвесторами из США на самом высоком уровне и в кратчайшие сроки.Встреча с министром торговли Чехословакии проходила на территории того самого средневекового Замкового квартала в Доме правительства. Мейсон был впечатлен, без конца оглядывался, словно на экскурсии, а еще пытался определить, кто из сидящих на противоположной стороне длинного стола семерых людей представляет Службу госбезопасности Чехословакии. Наверное, вот этот мрачный субъект, который все время хмурится и что-то записывает в блокнот… Мейсон достаточно наслушался о тотальной слежке и проверках, которые сопровождали пребывание ?капиталистов? в коммунистических странах, однако на себе пока ничего подобного не замечал. Самому министру было едва 40 лет. Это оказался светловолосый, улыбчивый и очень приятный человек, прекрасно владеющий английским языком, с острым умом и железной хваткой. Он сразу дал понять Мейсону, что Прага пока в самом начале развития туристической и бизнесовой инфраструктуры, именно поэтому власти крайне заинтересованы в притоке иностранных инвестиций и, несмотря на то, что соответствующих программ и правил в стране пока нет, его министерство готово их разрабатывать ?с колес?, совместно с деловыми партнерами из США. Условие одно – все должно быть честно. ?Иначе – Сибирь?, - закончил за министра Мейсон, но про себя. - А не возникнет…ммм…политических сложностей? – спросил он вслух. – Наша компания хотела бы понимать, насколько мы застрахованы от повторения ?пражской весны?… Мейсон сразу понял, что события 1968 года ему упоминать не стоило, хотя хозяину кабинета, безусловно, польстило такое знание истории его страны американским гостем… Приветливая улыбка замерзла на лице министра, и он сказал холодно:- Я уполномочен предоставить вам гарантии Правительства Чехословакии. Если вы хотите получить их подтверждение в Советском Союзе, вам следует обратиться в Москву… - Прошу меня простить, - извинился Мейсон, - но за океаном слишком мало реальной информации о том, что сегодня происходит в странах Варшавского договора. Мы ставим на карту большие деньги… - Я понимаю вашу обеспокоенность, - оттаял министр, - хотя она совершенно напрасна. Проект обязательно осуществится, но мы полагаем, что его надо расширить. Что вы скажете, если вместо одного ваша компания за полтора года построит в Праге два новых отеля? Один из них – пятизвездочный на берегу Влтавы, недалеко от парка Вышеград… Я обещаю вам всяческое содействие с нашей стороны по любым вопросам… Звучало красиво… звучало заманчиво… и Мэган была бы довольна, имея в виду хвалебные заголовки в федеральных газетах о его успешных переговорах. Мейсон дал предварительное согласие, но вызвал в Прагу целую команду экспертов по гостиничному бизнесу, засадив их за изучение предлагаемых Правительством мест застройки с учетом всевозможных факторов. А послезавтра прилетит Иден для финального заключения… он же пока займется другими делами… Мейсон перевел взгляд на темную воду. В этом месте была построена система шлюзов, позволявшая контролировать уровень реки – весной Влтава часто выходила из берегов. И именно здесь, спадая с небольшой высоты вниз, река обнажала свою скрытую мощь и силу, вспениваясь до белых бурунов и грозно грохоча…Темная, мутная вода, как чужая темная и непознанная душа… Перед отъездом из Санта-Барбары Мейсон встречался с Марком. Он сам не смог бы объяснить, зачем ему нужно было это свидание… Как будто он хотел поставить для себя точку… или крест на этом человеке, которому они с Мэри были обязаны столькими несчастьями. Когда Марка ввели в комнату для посетителей, Мейсона кольнуло жалостью. Марк был абсолютно раздавлен. За него так никто и не внес залог, это означало, что ему предстояло пробыть в тюрьме до суда, который тоже не обещал ему снисхождения. Все эти дни, валяясь на вонючей койке в своей камере, Марк изводил себя единственным вопросом: ?За что?? За что на него чередой обрушились все эти беды? Ведь он обычный человек, который искал счастья, но с какого-то момента словно попал в омут… Увидев Мейсона, такого свеженького и отутюженного, Марк должен был вспыхнуть от ненависти, а он не почувствовал ничего… Только усталое безразличие. Ему хотелось обратно в камеру – продолжить свои поиски истины… Мейсон быстро взглянул в воспаленные глаза, горевшие на сером лице с неопрятной щетиной, и кивнул на стул: - Садись, Марк… - Интересно, что тебя сюда привело? Неужели решил внести залог? Хотя ты, скорее, рассчитываешь насладиться моим крахом… Поздравляю, ты все-таки уничтожил меня…У Мейсона брезгливо дрогнул уголок рта. Он медленно покачал головой. - Ты сам себя уничтожил. В тот день, когда изнасиловал Мэри… Неужели ты всерьез полагал, что после такого будешь жить как ни в чем не бывало? Существует понятие ?абсолютного зла?, которое несомненно, как его ни назови. Ты переступил черту и запустил механизм самоуничтожения… А то, что случилось в президентском люксе, было лишь одним из его элементов. - Какой ты умный… и рассудительный… Вещаешь, как пастор, во имя спасения моей души… Ты ведь надеешься, что Мэри простит тебя, да? А если не простит? Если моя загубленная жизнь перевесит для нее дурман, который ты ей внушил? - Наверное, я зря пришел, - устало сощурил Мейсон глаза. – Ты стоишь на краю пропасти, а озабочен по-прежнему соревнованием со мной. И пусть тебе плохо, но если Мэри не вернется, мне будет еще хуже, так что ли? Неужели эта мысль действительно скрасит тебе месяцы, а может, и годы в тюремной камере? Это всё, что тебя радует? Мое горе и горе Мэри? - Я никогда не хотел для нее горя… - Верно. Ты вообще о ней никогда не думал. Ты думал только о себе и своем благополучии, об уязвленном самолюбии и несбывшихся ожиданиях. Я долго не мог понять одну вещь. Мэри была твоей женой, а рядом с ней расцветает всё, даже крошечные ростки добра в душе… Что же такое тогда было внутри у тебя? Как ты не увидел, не почувствовал, какое она богатство? Ведь она считала тебя замечательным человеком, одно это должно было возвысить тебя над собой… Но ты просто не способен возвыситься. У тебя мелкая гнилая душонка. Ты - трусливый, злопамятный манипулятор и больше ничего. Ты рыдаешь над своей загубленной судьбой и продолжаешь подпитываться ненавистью, а колесо уничтожения все крутится… - Как его остановить? – в голосе у Марка зазвенели подлинные отчаянье и мольба. Он вдруг услышал в речах Мейсона отзвук собственных мыслей и вцепился в него, как в последнюю надежду, уже не думая о его личности. – Скажи… пожалуйста! - Я не прорицатель и не мудрец. Но зло требует искупления, а не только раскаяния. Вот это я знаю точно. Прощай, Марк… Надеюсь, что больше никогда тебя не увижу… - Мейсон, постой! Я хотел сказать тебе… я сделал кое-что… Мейсон вопросительно обернулся от двери. Холеный… успешный… самоуверенный… Нет, не станет Марк помогать ему помириться с Мэри, пусть сам расхлебывает свои похождения с хорошенькой директрисой… А удел Марка – искупление… В самом этом слове было что-то спасительное, Марку хотелось вдоволь поразмышлять об этом, а Мейсон ему мешал… - Хотя нет…ничего… Прощай! Я тоже надеюсь, что это наша последняя встреча… Если получится, передай Мэри, что я никогда ее не забуду… она была лучшим в моей жизни, хоть я не понимал этого… Пусть простит, если сможет… …В душе у Мейсона уже не было ненависти к Марку. Только пустота и холод, которые разрастались с каждым днем вдали от Мэри. Как же мучительно он скучал! По ее глазам, улыбке, голосу… По теплу плеч и рук, по запаху кожи, по вкусу и милой робости губ…По словам, которые всегда оказывались самыми точными и самыми нужными, чтобы согреть и поддержать…Каждую свободную от забот минуту сердце болело от разлуки и рвалось к ней. Порой ему казалось, что Мэри уже и сама забыла причину, по которой уехала, и давно втайне ждет его… А иногда накатывал страх, что, чем дольше она живет без него, тем сильнее притупляется, затирается любовь… Дурман, как сказал Марк, а он проходит… Но ведь их любовь – не дурман, она – всё самое лучшее, что есть в них… И это нельзя вырвать, это не истреплется, не кончится… …Кто-то шутливо закрыл ему глаза ладонями, и Мейсон ощупал их сверху своими, пытаясь угадать. Хотя что тут угадывать? Есть только одни руки в целом свете – такие мягкие и ласковые…- Мэри…Я уже заждался тебя…- Прости, пожалуйста, я просто заблудилась в этом лабиринте одинаковых улиц… Как сами жители Праги здесь не теряются…- Я прощу, при одном условии…- Каком? - Улыбнись мне…- И всё? – серые глаза блестели озорно и игриво.- Почти, - Мейсон привлек ее к себе и захватил покрепче, наклоняясь к лицу. Мэри сама потянулась к нему, и губы их встретились… И в висках что-то взорвалось, а в груди заныло… как в самый первый раз… Только сейчас нет испуга и ошеломленности, но есть радость обладания и волнительного влечения… есть счастье, налетающее, как озноб… И есть вечная любовь в одном, но таком нежном прикосновении ее губ… …А ведь сейчас могло быть и так… Мэри могла быть с ним здесь, в Праге, чтобы разделить и успех, и красоту города, и великолепные апартаменты в старинном отеле в самом историческом центре… Но пока важные события в его жизни протекали без участия самого важного для него человека, и, наверное, пора это исправлять…