Глава 2. (1/1)

Уже второе утро подряд СиСи Кепвелл, как на работу, отправлялся в больницу. Это была странная потребность, сродни той, что выгоняет в страшный шторм на палубу управлять хлопающими парусами. Так легче пережить бурю… Вот и СиСи пытался что-то делать, чтобы создавать для себя хотя бы иллюзию того, что ситуация меняется к лучшему. Еще в ту ночь, когда Мэри доставили в больницу, он позвонил в Сан-Франциско профессору Френсису. Тот прилетел сразу как смог, и вот уже несколько часов светило американской нейрохирургии участвовал в консилиуме с местными врачами. СиСи казалось, их совещание уже давно должно было закончиться – он гораздо быстрее проворачивал многомиллионные сделки в своей корпорации. А может быть, просто время, когда от него ничего не зависело, тянулось бесконечно. А еще он старался создать минимальные бытовые удобства Мейсону. Его сын наотрез отказался уезжать из больницы, из палаты, где лежала Мэри, он выходил только, если его просили врачи, и, не отрываясь, следил за их действиями через стекло. За сутки он превратился в тень самого себя, почти ничего не ел, если не считать бесчисленных стаканчиков с больничным кофе, спал урывками в кресле, сидя у постели Мэри. СиСи вначале пробовал увещевать сына, ведь очевидно, что Мэри не очнется быстрее, если Мейсон свалится без сознания в ее палате, но потом махнул рукой. Он уже догадывался, что уговаривать бесполезно. Мейсон не уйдет. То, что СиСи увидел той ночью на крыше и уже позже, пробрало его до самого нутра. Он никогда не думал, что его сын способен на такое. Никогда не видел у него таких глаз, не слышал такого голоса – это была воплощенная мольба и надежда. Словно перед ним был незнакомый человек, которого СиСи безмерно уважал и боль которого остро чувствовал. Там, отчаянно не сдаваясь, спасая Мэри от вечной тьмы и холода, Мейсон обретал настоящее величие. Перед ним хотелось склонить голову, как если бы СиСи присутствовал при выдающемся героическом событии.Если бы он только знал тогда, что Мейсон ТАК любит Мэри… Хотя не стоит врать себе – он знал. Видел, что она была очень нужна его сыну, но воспользовался этим, чтобы больнее ударить. Отомстить за Джину. К тому же ему, правда, казалось, что хороший парень Марк больше подходит хорошей и чистой девушке Мэри, чем непутевый и ненадежный Мейсон. Кто же мог предположить, что приличный с виду доктор – чудовище с таким гнилым нутром?! ?Ее изнасиловал человек, которого ты считал намного лучше меня?, - эти слова Мейсона, брошенные за минуты до несчастного случая на крыше, никак не выходили из головы. За долгие часы, проведенные в больничном холле, СиСи понял, каким видела его сына Мэри, что так любила в нем.Открытие, запоздавшее на столько лет, вызвало у СиСи сильнейшую душевную боль – от вины, от сознания потерянного времени и необратимости последствий. Но он был не из тех, кто с упоением погружается в самобичевание, без конца препарируя собственные ошибки. Он был человеком действия и решил, что свою вину загладить можно только реальной помощью. Сначала Мэри должна поправиться, а потом она поможет ему наладить совсем другие отношения с Мейсоном… Как и во всех случаях, когда всесильный и непогрешимый СиСи Кепвелл сталкивался с результатами ?ловких? маневров слона в посудной лавке в собственном исполнении, он терялся и сразу особенно нуждался в Софии. Она умела это как никто: покритиковать, все разложить по полочкам, а в финале подбодрить. Как бы ни был смят СиСи своими неудачами, после разговоров с Софией его самооценка неизменно повышалась, и к нему возвращался фирменный императорский лоск. В больницу София примчалась сама, услышав новости по радио. Быстро сориентировавшись в обстановке, посоветовала СиСи не лезть к Мейсону с пустыми ?разумными увещеваниями?, а, по возможности, облегчить непрерывное дежурство в больнице. СиСи послушался. Попросил Теда съездить к Мейсону на квартиру за свежей одеждой. Договорился, чтобы Мейсона пускали в раздевалку для персонала – хотя бы побриться, принять душ и сменить костюм. Организовал, чтобы в комнате приема пищи для врачей Мейсону накрывали обед, и с удовлетворением отметил, что его сын воспользовался предоставленными удобствами. На душе немного полегчало, словно ему зачли эти хлопоты в искупление. Марк появлялся в клинике периодически. Неприкаянно шатался по холлу, расспрашивал врачей, но в палату к Мэри при Мейсоне соваться не решался. Пару раз к нему подходили местные репортеры за комментариями – ведь дело об изнасиловании оставалось в суде, и тогда СиСи видел, как Марк изображает вселенское горе и великодушную скорбь, сожалея, что судьба так жестоко обошлась с его любимой женой. ?Осуждает ли он ее за то, что подала на него в суд? Боже упаси! Он всегда был уверен, что это не ее инициатива. Все, что произошло - глупое недоразумение, они его непременно уладят, не доводя суда, когда Мэри поправится?… И все в том же духе. Поведение Марка так контрастировало с самоотверженностью Мейсона… - Слизняк! – презрительно бросил СиСи, проходя мимо направленных на Марка микрофонов.Маккормик сделал вид, что не слышал.Ну вот, наконец, и профессор Френсис! Высокий с залысинами врач вынырнул из служебного коридора, снял очки и устало потер переносицу, ожидая, пока подойдет СиСи. - Роберт! Ну что вы решили?- Доброе утро, СиСи. У тебя не очень цветущий вид. Ты, что же, всю ночь здесь продежурил? - Нет, я только приехал, а вот мой сын уже два дня сидит в палате у Мэри…- А, так этот неистовый молодой человек – твой сын…- задумчиво протянул профессор. – Интересно… - Роберт, не разводи канитель! Что с Мэри?- Обширная гематома при закрытой черепно-мозговой травме. Медикаментозное лечение на нее пока не действует. Я рекомендую операцию. Мы сделаем трепанацию, удалим гематому и уберем давление на нервные окончания мозга. Думаю, шансы очень хорошие. Миссис Маккормик – здоровая молодая женщина, у нее прекрасно работает сердце, уверен, что она выдержит операцию. Если все пройдет по плану, уже завтра она может прийти в себя. - Чего же вы ждете? - Нам нужно, чтобы ее муж подписал разрешение на операцию… Он здесь?У СиСи потемнело в глазах, и больничный вестибюль качнулся из стороны в сторону. … Как же болит голова!.. Виски сверлило постоянно, сверлило насквозь, она не могла сосредоточиться, не понимала, что происходит вокруг. Перед собой большую часть времени она видела какой-то огненный ком, который крутился, словно шутейный фейерверк, вызывая тошноту. Мэри не знала, куда от него деваться, и чувствовала, что силы ее тают… Почему же никто не выдернет ее из этой жуткой изматывающей реальности?!Облегчение наступало очень редко – когда в своих метаниях от одной до другой стенки выделенного ей коридора сознания удавалось прорваться к той, что связывала ее с жизнью и с Мейсоном. Тогда ненадолго отступали демоны, тысячью игл пронзающие ей мозг, прекращался дьявольский хоровод искр перед глазами, она чувствовала присутствие Мейсона, прикосновение его пальцев, слышала его усталый, но ласковый голос… Она не могла пошевелиться, не могла дать ему знать, что сражается, не всегда даже понимала, что он говорит ей, поэтому просто отдыхала в преддверии нового раунда битвы со смертью. Ей было хорошо и спокойно, эти минуты заряжали ее силами на продолжение борьбы. Это была именно битва, и она не кончалась. Там, на крыше, Мейсон не позволил Мэри навсегда провалиться в ледяную черноту, но смерть не уходила. Она караулила, пасла, стояла в сторонке, как будто случайная прохожая, выжидая, когда у жертвы иссякнет терпение сопротивляться. Смерть прятала свой взгляд, но иногда Мэри казалось, что до нее долетает стальной холодный и безжалостный, как клинок, блеск ее глаз. В такие моменты Мэри охватывал панический животный ужас, от которого ее спасало только тепло руки Мейсона. ?Не уходи! - мысленно умоляла она, слушая, как он снова и снова спрашивает ее о чем-то и, не получая ответа, сомневается, нужны ли ей его слова. – Только не уходи! Подожди еще совсем немножко, и я выберусь! Я открою глаза. Ты только говори со мной! Мейсон, пожалуйста, потерпи! Ведь без тебя я не справлюсь!?…Мейсон потерял счет времени, не помнил, какое сегодня число, утро или вечер за окном палаты. От постели Мэри он отлучался максимум на полчаса, поэтому все, что происходило за границами этой зоны, стало размытым фоном, который не отпечатывался в сознании. Люди, слова, события… Весь мир сейчас для него сосредоточился в бледном, величественном в своей неподвижности и красоте лице Мэри, с которого Мейсон вот уже двое суток не сводил воспаленных глаз. Ничего… Ни малейшей искры жизни… Что бы он ни делал и ни говорил, она оставалась холодно отстраненной, словно уже и не с ним… Мейсон гнал эти мысли, верно определяя, что это ноет в нем до крайности выжатый организм. Конечно, тот бешеный напор, с которым он пытается достучаться до сознания Мэри, не способен гореть вечно. Ему нужна подпитка – результат… А сдвигов никаких. Отец пролежал в коме почти полгода… Господи, нет! И он снова и снова принимался разговаривать с Мэри, вспоминая их свидания, размолвки и самые счастливые моменты, рисовал картины будущего и без конца повторял признания в любви. В эти минуты трагичность и одновременно трогательность происходящего освещали лицо Мейсона удивительным светом – со стороны он казался пришельцем не от мира сего. ?Ну как же поднять тебя, девочка? Как забрать всю твою боль? - беспомощно подумал СиСи, наблюдая через стекло за очередным сеансом ?разговоротерапии? в исполнении Мейсона. – Почему же опять все против вас?? Он топтался у входа в палату Мэри уже минут пять и все никак не решался прервать монолог Мейсона. Не знал, как сказать истерзанному тревогами и бессонными ночами сыну о новом испытании. Мысленно перепробовав несколько сценариев, остановился на заходе издалека и толкнул дверь. - Мейсон… Ну как она?- Все так же… Как дела в мире?- Все так же. Мейсон, мне надо поговорить с тобой. Может быть, выйдем в коридор? - Зачем? Говори при Мэри. У меня нет от нее секретов. - Ну хорошо, - вздохнул СиСи. – Ты виделся с профессором Френсисом? Полчаса назад закончился консилиум… - Еще нет. Что он сказал? - Сказал, что с Мэри будет все хорошо, если не тянуть с операцией… Мейсон… - СиСи сделал паузу, словно собираясь с духом перед решающим прыжком, - ты знаешь, как связаться с матерью Мэри? Тот пожал плечами. - Мэри давно с ней не общалась, но телефон, конечно, записан. А зачем тебе Тэда? Вот она – самая тяжелая часть…- Не мне. Дело в том, что для проведения операции нужно подписать согласие на медицинское вмешательство. И если мы не найдем мать Мэри, право подписать такое разрешение будет только у одного человека. Ее мужа… - Ее… кого??? – стиснул Мейсон зубы, темнея от ненависти. - У Марка. Прости, но юридически он – муж, а значит, законный представитель Мэри. И, как я сейчас узнал, он категорически отказывается подписывать согласие на операцию. Нам нужна Тэда, Мейсон…