Часть 1. Глава 1. (1/1)

- Никогда не забывай: я любила тебя! – эти тихие, как шелест, слова стоили ей остатков сил.Ужас и отчаянье, отразившиеся в глазах Мейсона, были такими жгучими, что Мэри ощутила, как медленно замирающее сердце отозвалось и вздрогнуло, совсем как живое. Она еще смогла приподняться и потянуться к нему, чтобы прикоснуться губами к губам – в последний раз, но в груди взорвалась раскаленным комком боль, из-под нее выдернули опору, и она стремительно полетела куда-то вниз – в бесконечную пропасть. - Мэри, не уходи! Господи, пожалуйста!!! Я люблю тебя! Я очень тебя люблю! – его страстная мольба гасла, глохла, как будто Мэри тонула, и над головой у нее сходилась водная гладь. Кажется, он прижимал ее голову к груди, но Мэри уже ничего не чувствовала. Сопротивляться силе, которая утаскивала ее от Мейсона, не было никакой возможности. ?Прощай, любимый мой! – с грустью подумала она. – Как же все быстро кончилось…? Глубже и глубже Мэри погружалась в облако покоя, оставляя изломанное тело где-то по дороге – в пучине, боли уже почти не было. Она как будто даже видела перед собой сияющий белый свет, ее звали туда – в широкий луч, который должен увести ее ото всех бед и забот. Оставался лишь маленький шаг, и она уже не вернется… - Не трогайте ее!!! – озлобленный, как у дикого зверя, рык Мейсона с хрипом разорвал пленку той самой водной глади, вспучил, вспенил все умиротворение вокруг, и луч белого света перед ней сразу потух. Словно невидимая рука снова вытолкнула ее на поверхность, возвращая невыносимую боль во всем теле и проблески сознания. - Все кончено, Мейсон. Сынок, она умерла, - услышала Мэри чей-то смутно знакомый надтреснутый голос. СиСи… Это он о ней говорит? Почему - умерла? Ведь она слышит! Мейсон, не верь им! Она попыталась шевельнуться, но у нее словно не было тела – одно сплошное раздирающее жжение. Тогда Мэри из последних сил сосредоточилась на том, чтобы открыть глаза. Одна мысль о любом движении причиняла ей нестерпимые мучения, но она вспомнила слезы на побелевшем лице Мейсона, его трясущиеся серые губы, клокочущую в голосе боль и заставила себя напрячься. Как ей показалось, она потратила столько энергии, что можно было сдвинуть с места грузовик. Но у нее всего лишь слабо дрогнули ресницы… - Мейсон, хватит! Отпусти ее! Мейсон, пожалуйста! – воззвания отца, Джулии, Марка, врача скорой помощи доносились до него будто сквозь ватную перегородку и раздражали безумно. Как звук пенопласта по стеклу. Они ничего не понимают!!! Разве он может отпустить Мэри?! Отдать ее в чужие, равнодушные руки?! Он знал – она не сдастся, не бросит его! Ей надо только немножко помочь! - Мэри! – прошептал он ей в висок. – Я держу тебя, ты только чуть-чуть борись! Пожалуйста!!! Я никому тебя не отдам, слышишь?!В этот момент он щекой ощутил легкое трепетание ресниц. Обезумев от страха и надежды, устремил взгляд на застывшее лицо. Ему показалось, что веки у Мэри снова дрогнули. - Быстрее, сюда! – взревел Мейсон бригаде ?скорой?. – Помогите ей! Господи, только помогите!!! Врач, минуту назад зафиксировавший смерть этой красивой молодой женщины, сжал губы, чтобы спрятать скептическую - неуместную - гримасу, но сработал на автомате – профессионально. Перехватив запястье пострадавшей, он, к своему неописуемому изумлению, вдруг нащупал редкие и совсем слабые удары. Врач еще находился на старте карьеры, и в его практике из небытия возвращались впервые.- Пульс есть, но нитевидный, видимо, давление падает, - деловито заметил он. – В машине дадим кислород. Ее нужно срочно в больницу. Ребята, давайте быстрее и аккуратнее. Главное, не шевелим ее!У двери, ведущей на лестницу, он оглянулся на Мейсона, не спускавшего дико блуждающих глаз с процедуры погрузки Мэри на носилки, и отчетливо произнес: - Не знаю, как, но вы только что вытащили ее с того света, сэр. И теперь уж я наизнанку вывернусь, чтобы обратно она не попала. …Мейсон уже второй час маялся в больничном вестибюле, не решаясь отойти от своего ?дивана ожидания? хотя бы на минуту. Обыкновенное суеверие – стоит отвернуться, и без тебя сразу что-нибудь случится. Возле дивана присутствовала какая-то странная иллюзия, что он охраняет Мэри, контролирует ситуацию. Хотя ничего он, конечно, не контролировал. Мэри еще даже до палаты не довезли – без конца просвечивали. Он с пристрастием допросил девушку из местной регистратуры, выяснив основные отличия ЯМР и рентгена, но никакой новой информации о состоянии миссис Маккормик пока не появилось. Кроме самой главной и важной. Она жива… Это длилось мгновения – две или три секунды, когда он уже почти жил без нее. Но Мейсон успел до донышка прочувствовать, каково это. Страшная, намертво застрявшая в сердце, как острый деревянный кол, боль, черная, беспросветная тоска и полное отсутствие смысла дальнейшей жизни. В эти нескончаемые, длинные, словно года, секунды Мейсон отчетливо понял: он бы умер вместе с ней. Может быть, не физически, но душа бы согнулась, иссохла и рассыпалась трухой. Навсегда. Кто-то протянул ему бумажный стаканчик с кофе. Отец. Стальной каркас лица даже как будто помягчел. Проглянуло что-то похожее на человеческие эмоции вроде сочувствия. Конечно, он всегда хорошо относился к Мэри, хоть и организовал ей брак с Марком… Впрочем, это они с Си Си уже обсудили, и, если бы не так нервно и долго, возможно, Мэри не находилась бы сейчас между жизнью и смертью. - Сын, есть новости?Мейсон отрицательно мотнул головой, слова застревали в горле. Да и что можно было исправить словами? Он даже не обратил внимание, что отец уже несколько раз назвал его сыном. Последний раз такое счастье ему выпадало… он уже и не помнил, сколько лет назад. Теперь это стало неважно… все в его жизни оказалось неважно, кроме биения сердца Мэри… Господи, почему, чтобы это понять, нужно почти потерять?!Мейсон отхлебнул кофе и закрыл глаза. Лучше бы он этого не делал. Сразу возникла огненная конструкция в виде буквы С, падающая Мэри на голову… Джулия, Марк… Марк! - А где Марк? Он здесь? – мрачно поинтересовался он у Си Си. - По-моему, я видел его возле ординаторской. Сюда он не рискнул прийти. - Клянусь, если он только приблизится к Мэри, я сломаю ему шею! - Мейсон, успокойся. Посмотри, что вы с Марком натворили своей битвой, неужели тебе мало?Мейсон обернулся, как ужаленный, едва не расплескав кофе. - Своей битвой??? Ты считаешь, для меня это вопрос венца и славы?! Да ты хоть понимаешь, что Мэри пережила из-за него?! Какое это унижение, крах, ужас? Ведь он сотворил это с ней на следующий день после нашей первой ночи! На следующий день!!! Знаешь ли ты, что ее боль не дает мне спать ночами, потому что я чувствую ее, как свою?! Хотя Мэри и не верит в это, - с невыразимой горечью закончил Мейсон. - Я неудачно выразился. Просто мне кажется, сейчас нет ничего важнее, чем здоровье Мэри и ее ребенка… Мейсон вместо ответа издал какой-то горловой звук, больше напоминавший клекот. Их с Мэри малыш… Как они радовались, как предвкушали его появление! Этот маленький человечек вобрал в себя всю прелесть, нежность и красоту первых дней их любви… От того, что сделал Марк, не могло случиться ничего чудесного, в это Мейсон верил свято. Но неужели их малыша теперь не будет? В холле появился подтянутый средних лет мужчина в белом халате. Он обвел глазами присутствующих и спросил ровным тоном, который так контрастировал с разряженной нервным ожиданием атмосферой приемного покоя:- Это вы ждете информацию по Мэри Маккормик? - Мы! – Мейсон и СиСи среагировали синхронно и разом сорвались навстречу. – Что с ней, доктор?- Меня зовут Эдвин Картер. Вы ее муж?- Да… Вернее, фактически да… С мужем она разводится… Какое это вообще имеет значение?! Говорите, что с Мэри!- Она в реанимации, в коме. Состояние тяжелое, хотя внутренних повреждений у нее не так много. Сломано два ребра, трещины в грудине и ключице – это больно, но быстро заживет. Позвоночник тоже цел. Вот голова… У нее закрытая черепно-мозговая травма, приличная гематома, которая давит на мозг и, видимо, является причиной комы. Кроме того, сильный болевой шок. - А… ребенок? Мэри была беременна…- Обследование было направлено на другое, но, насколько можно судить, ребенок не пострадал. Такое нечасто бывает при подобных травмах. Может быть, она инстинктивно закрыла живот… не знаю. Так или иначе, УЗИ не показало ничего опасного. Конечно, срок очень маленький, и все еще может случиться, но, как я сказал, у нее нет серьезных внутренних повреждений, более детально станет понятно, когда ее осмотрит гинеколог. Пока это не представляется возможным из-за комы. Мейсон сглотнул сухой и колючий комок в горле. - Что вы будете теперь делать? - Попробуем медикаментозно воздействовать на гематому, после чего станет понятно, нужна ли трепанация…- Я знаком с профессором Френсисом из медицинского центра в Сан-Франциско, - вмешался СиСи. – Это же хороший нейрохирург?- Один из лучших в стране, мистер Кепвелл. - Я немедленно позвоню ему. Если он не откажется помочь…- Мы, безусловно, будем рады. У него золотые руки и светлая голова. А сейчас прошу меня извинить…- Доктор! – хрипло окликнул его Мейсон. – Мне можно увидеть Мэри? ?Но вы же ей не муж?, - чуть было не сказал доктор Картер, но встретив умоляющий и одновременно дикий взгляд запавших карих глаз, счел за лучшее промолчать. - Палата номер 5. Надеюсь, вы не злоупотребите моим разрешением. Миссис Маккормик сейчас противопоказаны даже малейшие потрясения. - Я просто посижу рядом с ней… Спасибо, доктор.- На вашем месте я бы поехал домой, сэр, и, как следует, отдохнул. Вам еще понадобятся силы. - Мой дом там, где она, - тихо и торжественно уронил Мейсон. – А если у меня не хватит сил, вы позаботитесь о том, чтобы реанимировать. Отец, ты еще побудешь здесь?- Конечно, Мейсон. Я подожду тебя. - Спасибо. Мистер Картер, покажите мне, где пятая палата, пожалуйста. … Сплошной вязкий гул в ушах… Ее словно поместили внутрь огромного колокола, за чугунными стенками которого она не слышала красоты звона, а только вибрацию и монотонное гудение. Оно сводило Мэри с ума. Сквозь него продирались к сознанию и лопались там болезненными вспышками обрывки последних разговоров с Мейсоном – напряженных, злых, глухих.- Это не месть, а справедливость!..- Я не такая, как ты! Я иначе смотрю на жизнь!... Может, для тебя око за око и нормально, но для меня – нет! - Не своди все к этому! Я просто защищаю тебя и ребенка…- Я больше не могу! Я не выдержу суда…Что с ними случилось? Зачем они все время ссорятся? О чем говорят? Ведь они так недавно вместе, они так мечтали об этом, так любили друг друга… Почему все стало столь тягостно, куда ушло их взаимопонимание? В их спорах нет любви – одна боль и злость. Нет… Мэри увидела перекошенное страданием лицо Мейсона… она неправа - любовь есть, но искореженная, загнанная в угол, как будто лишенная естественной почвы. За что они наказаны? За одну, но такую серьезную ее ошибку? За великодушный порыв, желание дать напоследок умирающему другу немного счастья… за нежелание разбираться в себе, смотреть правде в глаза и гордиться своими чувствами, а не стыдиться их? Это все так и есть, но какая высокая цена… В уши против воли ворвался другой голос, царапающий душу, как когти зверя – живую беззащитную плоть:- Я тебя не насиловал! - Ты так часто повторяешь это, что, похоже, уже и сам поверил!- Мэри, я подпишу отказ от прав на ребенка, но со своей виной перед Мейсоном разбирайся сама! Я не собираюсь брать на себя твои грехи…- Вот как?! Тогда Мейсон прав – остановить тебя может только суд!... Как больно, Господи! Мейсон!!! Ты мне так нужен! Но его не было, а была нависающая над крышей отеля Кепвеллов зловещая буква С, воющий ветер и ее истерика, в которой она выплеснула всю ненависть к тому, что наполняло ее жизнь в последние дни:- Оставьте меня в покое!!! Я хочу построить для ребенка мир добра, где он будет любим, где не будет места жестокости и мести!... Все знают, что нужно Мэри! Но теперь я сама буду решать за себя! Если понадобится, я и одна проживу с малышом! Снова и снова, как в замедленной съемке, она оборачивалась и видела, как сверху на нее падает обведенная красным неоновым светом конструкция… Снова и снова возвращался этот ужас, насмерть перепуганное лицо Мейсона, кольцо его рук, из которого она ускользает и тонет, тонет, а над головой опять смыкаются ворота…?Нет!!! Я не хочу! Мейсон!!! – Мэри с бешеным отчаяньем рванулась обратно, и вдруг проклятый гул смолк. Перед ее взором возникла красивая беседка посреди благоухающего цветника… Газебо в саду Кепвеллов… Место, которое она очень любила… Как будто кто-то перенес сюда ее кровоточившую душу, чтобы она могла отдохнуть… А в следующий миг горячие сухие губы коснулись ее запястья, длинные пальцы переплелись с ее, и такой родной голос Мейсона тихо позвал:- Мэри… …Он прижал ее руку сначала к губам, потом провел по щеке, по лбу. Ответной реакции не последовало, но кисть была теплая, а значит, живая… - Мэри, я уверен, ты справишься. Мы справимся. Я больше не уйду, не оставлю тебя! Да, ты еще, наверное, не знаешь – с малышом все в порядке. Он стойкий человечек, наш ребенок… Теперь нужно, чтобы и его мама боролась… Мэри… ты слышишь меня? Точеное бледное лицо оставалось торжественно неподвижным. Половину закрывала кислородная маска, но Мейсону все равно почудилась усталость в чертах Мэри. Изможденность и укор… Сразу на память пришли их бесконечные споры последних дней. Как же он не уловил тот момент, когда следовало остановиться?! Как же не почувствовал ее? Ведь он так хорошо всегда понимал Мэри…Он пытался удержать равновесие, балансируя на тончайшей грани, - одновременно быть обвинителем с холодной головой и любящим мужем, чье сердце истекало кровью от каждой подробности в показаниях Мэри. Ему было неимоверно трудно, потому что задача изначально выглядела невыполнимой, а Мэри не хотела ему помогать. Ее слишком поглотили эмоции. Она не понимала, что он казнит себя за то, что не смог защитить ее от насилия, и теперь старается предотвратить вероятную беду в будущем. Она не хотела ожесточаться, не хотела включать трезвый расчет и здравый смысл, которые подсказывали, что, лишь уничтожив Марка, они с Мейсоном получили бы гарантию на нормальную жизнь. Но ей не нужна была нормальная жизнь такой ценой… - Я тебя понимаю, Мэри, - печально сказал он, проводя ее ладонью по своим глазам, - хотя и не могу согласиться. Если не наказывать зло, оно разрастается… Но сейчас я готов на что угодно… пусть Марк убирается к чертовой матери, вольный, как ветер, если ты этого хочешь… Я сделаю все, как ты скажешь… Только бы ты открыла глаза… У Мейсона дрогнули губы, как у обиженного ребенка, который вот-вот зарыдает, и он, чтобы сдержаться, снова уткнулся лицом в мягкую ладонь Мэри. - Представляешь… - уголок рта через силу дернулся в усмешке, - они все тут называют тебя миссис Маккормик… Противоестественно называть тебя по фамилии, которую ты ненавидишь… Но они ведь не знают, Мэри, что ты моя… и так было всегда, хотя я и сам до сих пор не верю в этот подарок судьбы… Мне все кажется, что я мало ценил твою любовь, но может быть, ты дашь мне еще один шанс? Мэри… если бы ты только знала, как я люблю тебя… Прости меня… и, пожалуйста, вернись!!!