III (1/1)

Сэмюель стоит в гостиной его дома с видом человека, которому обещали дворец, а привели в хижину. Он осматривает голые стены, пустые полки, квадратный стол с приставленным к нему единственным стулом, и говорит то, что Йохан и ожидает услышать:—?Выглядит так, будто здесь никто не живет.—?Можно сказать, что так оно и есть.Когда темнота начала отступать, Йохан обнаружил себя недалеко от дома, с Сэмюелем, поддерживающим его под руку. Дрожь прекратилась, гул в ушах полностью стих. Йохану казалось, что он чувствовал прохладу на своих губах и подбородке, ладони на висках, но он мог ошибиться. По крайней мере, он не попал в шторм.Теперь Сэмюель в его доме, садится на стул, закидывает ногу на ногу и продолжает озираться по сторонам?— хотя смотреть решительно не на что.Йохан не спешит его прогонять. Ему еще нужно понять, почему в этот раз в приступе не было видений.—?Мы так и не договорили. Я хотел попросить у тебя убежище… Некоторое время сопровождать тебя?— не важно, где. Те, кто преследуют меня, не рискнут идти за тобой.Обычно встречалось всего два типа людей, которые знали Йохана?— те, кто воспринимал его как способного и отзывчивого юношу и те, кто видел Монстра. Сэмюель не похож на первых.—?Конечно, я говорил не только об убежище, но после моего предложения дружбы ты таким неожиданным способом ушел от ответа, что я боюсь повторить.А для вторых он слишком неосторожен.—?Откуда ты узнал обо мне?—?Помилуй, Йохан. Твое шествие по континенту несло столько последствий, что о нем знает каждый серьезный человек. Или не серьезный, зато ловкий, как я. Что касается твоего… припадка… это как-то иначе называется, да? Не важно. Так вот, я тебе как-нибудь покажу, как справляться с этим. Пусть это будет дополнительным поводом тебе меня приютить.Йохан смеется. Сэмюель в этот момент каменеет, будто видит нечто невероятное; кажется, он ни на секунду не верит в эти эмоции.—?Боюсь, это единственный повод. И он не очень впечатляет.Сэмюель вздыхает.—?Но ведь в этот раз все прошло хорошо, правда? А в тот, когда ты был один?— не очень. Я не видел, но слухи быстро расходятся, особенно слухи о тебе. Когда ты вышел из комы и покинул больницу, всех здорово трясло?— вдруг ты нагрянешь к ним по старым счетам? Потом ты исчез, а потом снова появился, прогуливаясь по Мюнхену так непринужденно, будто не было никаких поджогов, неонацистских групп и расстрелов целого города. За тобой следит столько людей, с…—?Столько, что нет смысла просить у меня убежища.—?Прекрати. Дело ведь не в убежище, да? Тебе не нравится, что ты про меня не знаешь, а я про тебя?— знаю. Могу тебя заверить, это не твое упущение?— о таких людях, как я, запоминать не приходиться. Я появляюсь и исчезаю… И мало оставляю после себя.—?Как тень?—?Как тень.Для него это игра, думает Йохан. Приключение, частью которого он неожиданно стал. Ему не верилось в мифических преследователей; Сэмюель уцепился за него из собственных побуждений, глупый и не понимающий, во что ввязывается.Его убьют, возможно, уже сегодня.—?Расскажи, что еще ты обо мне знаешь.Сэмюель заметно приободряется. Встает со стула, подходит к окну и, глядя на темнеющее небо, говорит:—?Слухи, только слухи. В тебя бесполезно стрелять, ты умеешь читать мысли, у тебя множество имен, и Йохан?— не более истинное, чем все прочие. Тебе подчинены крупные частные компании и банки, ты либо очаровал, либо запугал всех влиятельных лиц нашего государства. Тебя два раза спасал японский нейрохирург, и оба раза был не очень этим доволен. Тебя обожают дети, а ты отправляешь их в полеты с крыши. Ты не пьешь кофе. Мм, ты не увлекаешься девушками. На самом деле ты змей о семи головах.—?Интересно. —?Йохан не лжет. После того, как разум начал его подводить, многое ускользало от его внимания, и узнавать что-либо в уже готовом виде было неожиданно удобно. Сэмюель поворачивается к нему и дает понять, что ожидал большего.—?И все? Ты не скажешь мне, что из этого правда? —?Йохан только улыбается в ответ. —?Скажи хотя бы по поводу девушек! Мне ведь жить с тобой в одном доме.—?Ты, вижу, уверен, что будешь жить здесь.—?Смею рассчитывать. Я могу помогать тебе?— не только вытаскивать из припадков. Когда нужно кого-то заговорить до умопомрачения, собрать, перекрутить и распространить сплетни, нет человека лучше, чем я.Абсурдно. Если бы Йохан умел расценивать ситуации как забавные, эта стала бы их эталоном. Сэмюель продолжает болтать, растерянность уходит из его движений и голоса. Он будто всегда здесь был, а Йохан всегда его слушал?— или делал вид, что слушает.Его могли подослать к нему. Детский ход, опыт предыдущих попыток должен был научить всех возможных преследователей, что посланные к Йохану шпионы долго не живут. Однако сложно не признать, как изменилась ситуация. Когда Монстр безо всяких видимых причин падает и сбивает себе руки в кровь о землю, а мысли его заполняет видение, можно и заново опробовать старые методы… И надо же?— за окном стемнело, а Сэмюель до сих пор жив. И до сих пор болтает.—?Знаешь, по поводу этих слухов: если ты хочешь развеять какой-нибудь из них, ты только скажи, я сд…—?Ты хорошо стреляешь?—?Более чем. Как это ни прискорбно.И Йохан не чувствует опасности. Тень обрела форму и голос, но осталась эфемерной и по-эфемерному безвредной. К тому же, как известно, в Йохана стрелять бесполезно.***Сэмюель оправдал свои слова?— он появлялся и исчезал, уходил до рассвета и возвращался к полуночи, а иногда, напротив, запирался в доме на весь день, спал до обеда, гулял вместе с Йоханом, вырабатывая у того навык не слушать, но кивать в нужных местах.Йохан поселил его на первом этаже, в гостиной, а сам уходил на второй. На следующий же день после этого он понял, что две-три стены дома?— не помеха для Сэмюеля, тот все равно много шумел и наведывался к Йохану, чтобы поговорить. Разговоры обычно получались односторонними, но это их не портило.Сэмюель приносил много свежей информации. Йохан догадывался, откуда тот ее черпает; чаще всего она не несла ничего важного?— ничего, что действительно стоит знать и что Йохан находил сам.Ему больше не снились птицы над морем. Приступы прекратились, лишь раз на него накатывала неконтролируемая дрожь?— когда Сэмюель принес в дом животное.В конце второй недели Сэмюель окончательно обжился и тащил в дом Йохана все, что тащил бы в свой собственный. Тем вечером Йохан не успел зайти в гостиную, как услышал шипение, и веселый голос Сэмюеля:—?Оставим его себе?—?Нет.Йохан ответил даже раньше, чем посмотрел на Сэмюеля. Впрочем, ответ бы не изменился.—?Почему? —?Сэмюель выглядел обиженным. —?Я сам буду приглядывать за ним.—?За ней. Это кошка. —?Зачем-то поправил Йохан, всматриваясь в кошачью морду. Животное сидело на руках Сэмюеля, и до прихода Йохана явно было всем довольно. Теперь кошка свернулась, прижала уши к голове и начинала шипеть, стоило Йохану приблизиться к ней.—?Смею предположить, что ты ей не нравишься. И вообще, откуда ты узнал, что это кошка? Ты же только ее голову и спину видишь.—?Просто знаю. —?Он помолчал и добавил:?— Животные меня не любят.Стоило ему прийти в дом, где держали животных, как собаки забивались в будку и скулили, кошки забирались повыше и шипели на него, а самые агрессивно настроенные пытались поцарапать. Йохан относился к этому снисходительно.Когда он объяснил это Сэмюелю, тот важно кивнул.—?Понимаю. Думаю, тебе удается обманывать людей, но животные, а так же пьяные отцы-одиночки, сразу чувствуют, какой ты на самом деле. —?Он погладил кошку за ушами, но та не обратила на ласку внимание. —?Чему ты улыбаешься?—?Решаю, что ты только что сказал: комплимент или оскорбление.Сэмюель фыркнул, но его серые глаза потемнели. На короткое мгновение он приобрел некое сходство с животным на своих руках, испуганным и напряженным.—?Ладно, я отнесу ее туда, где взял. Идем, Маркиза, здесь ты не найдешь достойного тебя общества.Кошка вцепилась в него всеми когтями и не отрывала взгляда от Йохана до тех пор, пока Сэмюель не вынес ее на улицу. В тот момент?— когда юноша закрывал дверь, и его фигура скрывалась от глаз?— рука Йохана дернулась, ударила о бедро, локтевой сустав будто попытался развернуться в обратную сторону. Он оперся о стену, зажимая руку между ней и своим телом, и дрожь прекратилась.Вероятно, произошло еще что-то, была некая вспышка, ослепившая его болезненный разум и едва не вызвавшая новый приступ. Но даже если так, Йохан о ней забыл?— память стерла ее, не оставив ни следа.Преследователи замерли. Йохан чувствовал колебания в воздухе, шумы и волнения, которые сообщались друг с другом, смешивались и порождали движение, в итоге дающее представление о том, что происходит. Он знал, что за ним следят. Заодно следили и за Сэмюелем, и Йохан мог лишь улыбаться, думая о том, кому не повезло целый день выслушивать болтовню юноши, выискивая в ней крупицы важной информации.В целом не происходило ничего. Его по-прежнему пытались поймать, но сейчас, не зная, как это провернуть и не наблюдая больше ни единого приступа, преследователи просто ждали. Росло их нетерпение и неуверенность, однако то была пустая злость, не имеющая возможности навредить Йохану.Был кто-то еще, кто-то третий среди Йохана с Сэмюелем и преследователей. Их было видно по нервозности, затаившемуся в глазах страху; эти люди хотели не приманить его на свою сторону, а, возможно, избавиться от него. Они не следили за Сэмюелем, а за Йоханом?— лишь изредка, будто просто убеждались, что он все еще здесь.У Йохана было достаточно времени, чтобы продумать свой дальнейший путь?— если таковой возможен. Будь он более склонен к метафорам, он бы сказал, что пуля в виске в каком-то смысле все же оборвала его жизнь: ход прекратился, замер, погрузился в могильный покой. Его не интересовало почти ничего; там, где год назад он бы развернул конфликт и быстро устранил всех, кто зашел слишком далеко, теперь он лишь наблюдал.Множество дорог вели его; теперь, когда способность разграничивать одно от другого пропала, они множились и сливались в единый, непомерно широкий путь?— во всех направлениях.Глядя из окна своего дома на преследователей, на Сэмюеля, читающего во внутреннем дворе, он думал, что этот момент, когда мир замер и напряженно ждет чего-то, у чего еще нет даже имени, рано или поздно взорвется.Рано или поздно все дороги сойдутся в одной точке, и оттуда путь ему будет только в небытие.***—?Ну скажи.—?Нет.—?Пожалуйста.—?Я начинаю думать, что это представляет для тебя личный интерес.Сэмюель складывает руки на груди и отворачивается. Но так как идти, глядя не прямо перед собой, а на витрины давно закрытых магазинов, не вполне удобно, он вскоре вновь поворачивает лицо к Йохану.Тот привычно улыбается. На нем бежевый пиджак, максимально похожий на тот, который он носил несколько месяцев назад, до ранения. Сэмюель сказал, что это смахивает на сентиментальность, но для Йохана это не только символ своего рода возвращения?— это и вызов тем, с кем он не разобрался в прошлый раз. Это почти прямое сообщение всем, кто его видит: ничего не изменилось не только в стиле Йохана, но и в его планах.В определенной мере то был блеф, но так даже лучше.Давно наступила ночь, но здесь, за городом, фонари почти не горят. Сэмюель весь день ходил за Йоханом, как привязанный, и пока тот беседовал с банкирами, юристами и чиновниками, оставался во дворах их домов и обрывал цветы. Никто не осмеливался его останавливать.Когда Йохан решил возвращаться домой, Сэмюель настоял на том, чтобы идти пешком. И тут же начал болтать, ведя монолог до тех пор, пока странные перескакивания с темы на тему не привели его к так и не выясненному вопросу о заинтересованности,?— или незаинтересованности,?— Йохана девушками.—?Ты так часто уходишь от ответа, что я начинаю подозревать…—?Я не считаю это важным. Ты знаешь о девушке, которую я люблю.—?Хотелось бы услышать не о сестрах. Йохан, ну прекрати, не делай вид, будто плотские отношения от тебя далеки.В общем-то, они действительно были от него далеки. Йохан мог оценить некоторую прелесть телесного удовольствия, но занимало оно его настолько мало, что думал он о нем исключительно в плоскости пользы своим планам.—?Я скажу, когда ты избавишься от ?ну? в своей речи.Сэмюель смотрит на него с выражением невыносимого мучения на лице.—?Хорошо. Я буду бороться за чистоту речи так же, как арийцы борются за чистоту нации. Так скажешь?Йохан чувствует, как сложно становится удержать улыбку. Он почти собирается поделиться мыслями о чистоте нации, как замечает движение, предвещающее опасность.В следующий момент Сэмюель вскрикивает, выхватывает пистолет так быстро, будто только и ждал этого момента, и становится спиной к Йохану, закрывая его.—?Прекрати. Если кому и следует опасаться за свою жизнь, то точно не мне.Сэмюель оборачивается к нему в некоторой растерянности?— кажется, он и сам не понял, что только что сделал. Но следующий выстрел отрывает его от размышлений, и он вновь становится лицом к стрелку, закрывая собой Йохана.—?Отойди.—?Но там… Йохан, там же…—?Они не выстрелят в меня.—?А в меня?Йохан не отвечает, и вряд ли это хоть сколько-нибудь успокаивает Сэмюеля, но пистолет он опускает.Перед ними?— высотное здание без единого открытого окна. Йохан хорошо видит, откуда произошел выстрел?— седьмой этаж, четвертое окно слева; он чувствует, как их окружают, как выходят из ближайших домов преследователи, как прячут оружие под одеждой, пропуская вперед лишь двоих.Далее происходит то, что Йохан считает талантом, схожим с умением писать стихи, а другие?— признаком некоей особой, нечеловеческой силы. Когда к нему подходят представители группы, следившей за ним последние несколько месяцев, он быстро дает понять, что не желает к ним присоединяться.Его улыбка и голос действуют гипнотически?— в большей мере, чем слова. Язык, к которому он переходит, не содержит символов и не имеет письменного выражения; это язык куда более древний и почти животный. Говорящий на уровне, где неправильное понимание невозможно.Его воля растет, распространяется, как свет, как звуковая волна?— ее должен чувствовать каждый, и каждый против нее бессилен. Эта воля настроена в целом нейтрально и сильна настолько, что люди испытывают панику от одной только мысли ее тронуть. Пока двое мужчин, подыскивающих слова, чтобы договориться с Йоханом и при этом остаться в живых, стоят прямо перед ним, третий подходит к Сэмюелю. Его шаг неуверенный, окаменелый, он смотрит исключительно на Йохана, но до сих пор не определил, кого боится больше: его или главу, приказ которого не выполнит.Йохан позволяет ему решить быстрей. За мгновение до того, как чужая рука касается Сэмюеля, он всем телом поворачивается к мужчине и смотрит ему в глаза. Это должно быть похоже на эхо грозы в самой голове; это должно уничтожать все, кроме инстинкта спасти себя. По крайней мере, Йохан так представляет это по реакциям всех тех, на кого направлял свою волю.Мужчина застывает, его глаза смотрят испуганно и слепо, и Йохан чувствует полную власть над всеми присутствующими. Он приказывает им уйти.Кто-то мгновенно срывается с места и убегает. Йохан склоняет голову чуть на бок, не моргая продолжает смотреть на того, кто подошел к Сэмюелю, и видит в чужих глазах панику и смирение, и отголосок азартного веселья, когда направляешь дуло на давно преследуемую добычу и стреляешь. Йохан больше не улыбается.Когда их остается трое, он говорит:—?Он стрелял в тебя. У него был приказ отпугнуть тебя и остановить, но он не лучший стрелок…Сэмюель качает головой, будто просыпаясь после долгого глубокого сна.—?Что?—?Не лучший стрелок, значит, он мог попасть в тебя с той же вероятностью, что и промазать. Он знал об этом. Можно сказать, он стрелял в тебя.В темноте глаза Сэмюеля кажутся черными и скрывают выражение непонимания и страха, который Йохан не видит, но чувствует. Он терпеливо повторяет:—?Он посчитал допустимым убить тебя, ведь основной целью был я. Теперь: ты хочешь убить его?Сэмюель по-птичьи резким движением разворачивается к застывшему мужчине. Он не хочет никого убивать, он хочет уйти отсюда, вернуться домой и не выходить из него больше никогда, и его смятение чувствуется Йоханом так отчетливо и ярко, будто собственные ощущения, и он чуть ослабляет давление.Когда становится невыносимо смотреть в лицо обреченного на смерть, Сэмюель отворачивается, а Йохан забирает из его ладоней пистолет и стреляет.На оставшемся отрезке пути домой Сэмюель молчит. Неестественное для него состояние заставляет Йохана подумать, что тот шокирован, но затем он замечает, как Сэмюель хмурится и кусает губы.Он ничего ему не говорит.В доме Сэмюель застревает на кухне, намереваясь выпить из кувшина всю воду, поэтому первым в душ идет Йохан. После он идет наверх и почти настраивается на сон, как тишину дома прерывает нервный хлопок двери. И шаги по лестнице.Выйдя из ванной, Сэмюель, обернутый полотенцем, забирается под бок Йохана, тянет на себя одеяло, долго елозит, пытаясь лечь поудобней. Кровать небольшая и рассчитала на одного человека, но Сэмюель все равно изловчается лечь так, чтобы не соприкасаться кожей.Йохан пытается задуматься об этом, но он устал. Память грозила вот-вот снова осыпаться, а чужие мысли?— заменить его собственные.Ему следовало подумать о последствиях: он не убил никого, кроме того, кто угрожал Сэмюелю. Это обещало быть интересным?— настолько же, насколько и опасным.От вялых размышлений его отрывает мягкий, но все еще нервозный голос:—?Это возможно как-то объяснить? То, что произошло. Я имею в виду научный подход.Йохан пожимает плечами. На его лицо возвращается привычная улыбка. Сэмюель кидает на него?— скорее на его губы?— взгляд, и понимает, что ответа не будет. Его молчание действует странно: порождает ощущение, будто все идет не так, как должно.Йохан на пробу подталкивает его в плечо, и, не дождавшись никакой реакции, тянет за одну из кудрей, распрямляя ее.—?Зачем ты пришел?—?Не тяни меня за волосы.—?Хорошо. —?Йохан отпускает прядь и та снова закручивается в спираль. —?Кровать в гостевой больше, тебе на ней будет удобней.Сэмюель лежит на спине и смотрит в потолок. Он должен спросить ?Мне уйти??, но он молчит, и Йохан снова тянет на себя прядь его волос.Он не знает, нужно ли ему, чтобы Сэмюель ушел. Вслушиваясь в пласт мыслей, поднявшихся в его голове, ему кажется, что присутствие другого человека рядом никак в нем не отзывается.Прозвучали ли его слова как прямое указание уйти? Как бы то ни было, Сэмюель его не слушает.И не уходит.Полежав некоторое время на спине, он поворачивается на бок, спиной к Йохану. Это становится немым указанием к тому, что говорить больше не о чем; Йохан отсчитывает тридцать семь минут до момента, когда дыхание Сэмюеля становится глубоким и ровным, а мышцы спины полностью расслабляются.Через несколько минут засыпает и он.