Часть 8 (1/1)

После дня рождения всё вновь пошло, как могло показаться сперва, своим чередом. Андреас работал, я проводил это время с друзьями, а потом наслаждался обществом любимого человека. На улицу выходил редко, в сопровождении одного-двух человек, которые помогали мне ориентироваться и без опасности для своей жизни передвигаться вне пресловутых четырёх стен. Тем не менее, эти редкие вылазки уже осуществлялись иногда и по моей инициативе, не только по настоянию кого-то другого. Ещё недавно я бы ответил категорическим отказом на предложение выйти на улицы даже во время, когда прохожих меньше всего.Я уже достаточно хорошо освоил шрифт Брайля и иногда сидел за книгой, перечитывая, в основном, знакомые произведения. Это в каком-то плане упрощало задачу. Помимо этого… странно, но я пристрастился читать в темноте страшные истории, чтобы пощекотать себе нервы — мне отчаянно недоставало какой-то активности, чего-нибудь такого, что бы оживило однообразный быт. А так я был избавлен от необходимости переходить в хорошо освещённое место в другой комнате, чтобы не будить Андреаса — впрочем, раньше я читал перед сном не так долго, предпочитая этому MMORPG1, которые с разительной переменой в жизни для меня стали лишь воспоминанием. Теперь я зачитывался произведениями полюбившихся авторов, не вылезая из постели и ничем не тревожа спящего рядом Анди. Темнота без проблеска, тишина волновали меня больше с каждым новым жутким описанием. С лампой такого не испытаешь. И сны после этого, что удивительно, всё реже оборачивались кошмарами.Может, я наконец начинал чувствовать себя комфортнее в тех условиях, которые для меня были продиктованы последствиями травмы. Смириться… пока нет, я не могу отказаться от шанса вернуться в привычный мир, полный красок, образов. Некоторые из них восстанавливать в памяти становится всё сложнее.Если бы я только мог видеть… Теперь я бы впитывал каждое ничтожное сведение о мире, стараясь ухватить малейшие частицы. А так… Лишь пятна, пятна блёклых цветов, меняющихся в зависимости от света. Будто я смотрю сквозь толщу воды вверх, на расплывшийся шар солнца, на то, что проплывает надо мной, и никак не могу подняться на поверхность.Надежда на ?всплытие? есть.Кира по просьбе Андреаса сводил меня к очередному врачу. Тот, стараясь объяснить, что со мной, не мог использовать достаточно умело простой и понятный далёкому от сферы медицинского обслуживания человеку язык, но кое-что я понял лучше, чем мой сопровождающий — благодаря тому, что мы много говорили на эту тему с Андреасом. К тому же, уже давно, но я имел отношение к медицине. Не сложилось бы ничего с группой, я бы получил необходимое для работы массажистом образование и зарабатывал бы этим. Но вышло иначе. Отнюдь не ?к сожалению?.Все специалисты твердят о необходимости операции. Все говорят приблизительно одинаковые вещи. Как же сделать выбор между ними и довериться кому-то одному? Как, чёрт возьми, определить, кто справится со своей задачей? Некоторые прямо говорят, что предпочтут за это не браться, потому что диагностика — это одно, а хирургическое вмешательство такого рода — совершенно другое. Но таких меньшинство. Остальные не говорят ничего насчёт своей готовности или неготовности провести операцию. Как бы ни обострились мои чувства после того, как я практически лишился зрения, мысли я читать не научился.Хотелось бы, чтоб было достаточно лишь одной операции. Мне с лихвой хватило проведённого после аварии в больнице времени. Я хочу поскорее вернуться к нормальной жизни. Хорошо я вижу или нет, у меня есть, ради чего жить.Пока мы ехали домой на автобусе, я размышлял, как невероятно изменилось моё отношение ко всему за эти месяцы. Сколько времени прошло? Кажется, чуть меньше полугода. И я прошёл путь от ненависти к себе, отчаянного неприятия ко всему окружающему, боли и страдания до принятия своего состояния, спокойного к нему отношения. О том, что я окончательно смирился, речи не идёт, но это уже очень важные перемены.Я стараюсь идти в том же направлении и дальше.— Смотри-ка… это разве не… — доносится до меня, словно сквозь пелену, незнакомый женский голос.— Да, точно, они! Ю и Кира! — уже чётче раздается второй. Чёрт нас дёрнул воспользоваться общественным транспортом!В монотонном шуме дороги, разбавляемом тихими разговорами пассажиров, которым, к счастью, до нас нет дела, появляются новые звуки: приближающиеся шаги. Я вижу сквозь стёкла солнцезащитных очков (я стараюсь не снимать их в общественных местах, не могу пока побороть желание скрыть хоть как-то свои глаза) два размытых силуэта. Девушки, судя по голосам, ещё подростки, обе невысокие. Это всё, что я могу о них сказать.Они начинают разговор с нами, выражая удивление: как же так, это ведь почти невозможно, вот так нас встретить, им очень повезло. Я улыбаюсь, надеясь, что не выгляжу совсем затравленным. Докатился — меня пугают встречи с фанатами. Как же колотится сердце… Я с трудом сдерживаю себя, потому что мне хочется по любой отмазке — наша остановка, нет, мы её проехали, опаздываем, только вспомнил, что кое-что забыл у друга,— ускользнуть, выбежать из автобуса и попросить Киру скорее отвести меня домой, даже самому попытаться добежать, хотя я знаю, что далеко один не уйду. Сбежать от проблемы домой, там, где меня ждут друзья, где будет Андреас…Стараюсь расслабиться. С улыбкой, которую я с тем же тщанием смягчил, отвечаю на вопросы, будто ничего не произошло. Предлагаю одной сесть на моё место, чтобы они не стояли, держась за поручень, при том, что мы сидим. Другая просит подругу придержать сумку и роется в ней. Просит оставить автограф.Сжав в руках блокнот — белое пятно, которое расплывается перед глазами, перечёркнутое тёмной полосой, маркером,— неловко интересуюсь: ?На весь лист? Ещё что-то написать??. Они смеются. Под диктовку по возможности аккуратно вывожу короткую надпись. Я так давно ничего не писал. Надеюсь, это выглядит пристойно. Держи, Кира. Да, конечно, можете с нами сфотографироваться. Всё? Отлично. Ну, мы пошли.С всё ещё быстро колотящимся сердцем я спрыгиваю с последней ступеньки и чувствую, как меня за руку хватает подоспевший Кира. ?Всё в порядке?,— сообщает мне он шёпотом, явно почувствовав или даже увидев волнение, вызванное такой неожиданной встречей с фанатами. Никогда прежде такого не было.Всю дорогу до дома я вслушиваюсь в разговоры окружающих, полностью этим поглощённый. Мы добираемся в полном молчании, а когда я перешагиваю порог квартиры… Меня словно прорывает. Я начинаю что-то говорить Кире, потом обращаюсь к вышедшему в коридор Эшу, стараюсь пошутить. Меня потряхивает, но я быстро прихожу в норму. Спустя пару минут от этого нелепого нервного возбуждения не остаётся ни следа, но я успел обеспокоить своих друзей. Честно говорю, что я не был готов к встрече с фанатами и перенервничал. Вопросы отпадают.Пока мы беседуем на кухне, мои мысли время от времени возвращаются к фанатам и необходимости заработать, переходя от одного предмета к другому. Фанаты — возможные способы заработка — фанаты… Я вспоминаю, как раньше продавал свои вещи. Может, сделать это снова? Я пока не представляю, как я могу заработать, будучи в таком состоянии, кроме как… Мне кажется, это честнее всего. Будет спрос — я получу деньги, продав что-то со своего плеча, а может, и неношеное. Осталась гитара, вполне пригодная для игры, но у меня она пылится на стене, подвешенная. И ещё…Попрошу помощи у ребят. Самому мне не справиться. Придётся перерыть много вещей, а если учесть, что ?опознать? их для меня будет проблематично, это займёт даже больше времени, чем даже при попытке отобрать что-либо на продажу в одиночку. А может, всё не так плохо, как я это себе вообразил. К нам скоро присоединится Андреас, он… Он хорошо знает содержимое наших шкафов, как бы смешно это ни звучало. Так вышло, что он помимо всего прочего занимается стиркой и гладит вещи, а потом, соответственно, раскладывает. Сам чаще убираюсь в доме — время от времени расставляю всё по местам, пылесошу, потому что не люблю беспорядок… Ах да. Я больше этого не делаю.И вот я рассказываю им о своей идее. Мы принимаемся за дело; к нам позже присоединяется Андреас. Мы складываем то, что точно будет выставлено на продажу, в отдельное место, делаем фотографии, сверяем размеры. Определяем минимальную цену. Андреас решает, что появляться на моей странице все эти предметы будут порциями, потому что в итоге выходит немало. Привязанность к вещам, которая стала почти болезненной в один период, заметно ослабла.Думаю, потом, когда мы разберёмся со всеми проблемами, я успею купить кучу другого хлама. А может, даже не стану искать замену тому, от чего избавляюсь сейчас. Многое зависит от того, как пройдут операции, каков будет результат… А если я так и останусь незрячим, значимая часть предметов на продажу больше мне не потребуется.Правда, на некоторые из ?ненужных? рука у меня не поднимается. При том, что я по большей части лишён зрения, я не могу больше играть в игры для нашей приставки, за которой мы с Андреасом раньше просиживали часами, стараясь побороть друг друга в файтингах и порой после горячо уравнивая счёт, исследовали бесчисленные уровни других игр, нередко по ночам бегали от монстров и отбивались от зомби, прижавшись друг к другу под пледом.Мог бы, но не заставлю себя продать копии наших записей ещё со времён Cinema Bizarre на дисках, к которым приложены короткие записки от каждого из участников каждому — это было наше прощание, когда стало ясно, что наш ?творческий перерыв? не удастся прервать, что мы больше не сможем и дальше идти этой дорогой.Не смогу продать и свой ноутбук, благодаря функциям и веб-камере которого в частности мы могли поддерживать связь на расстоянии, когда я не смог поехать с ним в Россию на концерт, например, и во многих других случаях. Там огромное количество наших совместных фотографий, которые вряд ли когда-то увидят свет. Там многое из того, что для меня имеет огромное значение, в цифровой форме.И множество подарков, вещей, связанных с самыми удивительными событиями в моей жизни. Да, сентиментально, но я постарался бы сохранить их, даже если б дела шли совсем плохо. Дело отнюдь не в той же зависимости от осязаемых свидетельств прошлого. Наверное, это было бы равносильно продаже самого себя. Есть то, что так много говорит о человеке, что это становится личным, практически ?интимным?, если хотите. Через ощущение того, насколько мог бы обнажить мою душу, мою жизнь определённая, казалось бы, безделица, если бы новый её владелец знал, как её прочитать, я не могу переступить.Бóльшая часть работы сделана. Будем ждать результатов и по мере возможности регулярно отсылать вещи покупателям. Хорошо, что сейчас мне могут помочь сразу несколько человек — обычно любая такая инициатива от меня вызывает волну вопросов и повышенную активность в личных сообщениях вообще. Одному разгребать тысячи фан-мейлов мало кому пожелаешь, хотя я нахожу это занятие в большей степени интересным, нежели трудным. Я обычно отводил день или два в неделю на чтение сообщений и ответы в свободное время, а теперь это делаю, пусть и реже, с Андреасом, читающим мне вслух послания. Некоторые из них могут разогнать тоску, над некоторыми приходится серьёзно поразмышлять. Жаль, что пока обычные сообщения придётся игнорировать почти полностью.Если бы кто-то знал причину… Наверное, мне было бы куда проще. Никто не подумал бы жаловаться на то, что я ?опять продаю что-то?, хотя я в этом уже не уверен; может, кто-то согласился бы, не покупая ничего, пожертвовать сколько-нибудь на лечение. Но это не мой путь. Возможно, я поступаю неправильно, держа всё в тайне. Но, по крайней мере, мне придётся во всём сознаться в случае провала. Это станет уже слишком очевидным. Пока я не очень долго почти себя не проявляю. С посторонней помощью я могу растянуть этот период, но продолжаться вечно это не может.Не буду пока об этом много думать. Будет ещё достаточно времени на такие размышления, как и на планирование дальнейшей жизни, на долгие разговоры со всеми, кого я считаю своими друзьями и близкими мне людьми вообще. А пока — надеюсь на лучшее.