Часть 2 (1/1)

Первую неделю мы провели в квартире, практически ничего не предпринимая. Мне пока нужно было принимать лекарства, я только начинал передвигаться самостоятельно. Здесь учиться ходить, безусловно, проще, потому что я приблизительно знал, где и что располагается. Не обошлось, конечно, без столкновений с разными предметами, но ориентировался я вполне сносно, ходил, опираясь уже не на руку Андреаса, а на стену. Это — уже прогресс, может, мизерный для кого-то, но не для меня. В остальном обойтись без Анди я просто был не в состоянии.Он готовил такие блюда, о которых я и мечтать не мог в больнице. Уходя в магазин, всегда спрашивал, чего хочется именно мне. Помогал с одеждой, с принятием душа — мы мылись вместе, и в этом не было ни намёка на что-то кроме водных процедур. Иногда мы стояли под потоком воды совсем близко, обнявшись, и он дарил мне поцелуи — так бывало нередко и раньше, и я любил моменты, когда мы прижимались друг к другу, не заводя, не дразня.Теперь я начинал воспринимать это как мост к времени, в которое отчаянно хотел вернуться. И я не поехал бы на этом чёртовом автобусе, пропустил бы многое, лишь бы сейчас видеть то привычное, от чего хотел сбежать вместе с ним.Ещё он читал по вечерам вслух, порой до хрипоты, прерываясь на то, чтобы выпить воды из стоящего рядом на столике графина. Такое происходило, когда мне было сложно уснуть. Иногда, не вникая в смысл слов, лишь отдалённо воспринимая произносимое им, я подбирался к нему ближе и обнимал колени, устраивал голову на бедрах, закрывая глаза. Особое удовольствие мне доставляло то, как он запускал пальцы в мои волосы, перебирая их задумчиво, продолжая читать. Однажды я так и уснул, и Андреас меня не тревожил несколько часов, почти не меняя положения. Мой сон впервые после проведённого в больнице периода был настолько безмятежным.Я спал без сновидений, совершенно спокойно и потом, когда Андреас всё-таки вынудил меня перебраться с ним на постель. Рядом с ним тревоги меркли и теряли свою силу.Я находился рядом с любимым человеком, окружённый заботой, осознающий своё невероятное везение. Одновременно с этим возникали противоречащие очевидному чувства, с которыми я успешно расправлялся, не давая им шанса.Это было время подъёма. Медленного улучшения, продвижения на пути к обычной жизни. Смена обстановки сыграла свою роль.По прошествии недели мы уже не были настолько далеки от реальности и заняты друг другом, потому что всё действительно поворачивало в привычное русло. Андреас занялся поиском специалиста, которому можно было бы доверить решение моей проблемы. Он также начал раздумывать, на какую сумму нам рассчитывать и на что мы будем жить спустя, скажем, пару месяцев пребывания в таком положении. Я же воспользовался голосовым управлением, на которое не так давно был переведён мой мобильный, и позвонил своим друзьям из Италии, рассказав о произошедшем. Эш предлагал предать огласке то, что случилось, чтобы нам помогли фанаты, но мне не понравилась эта идея. Я упросил ребят не распространяться особо на эту тему, опасаясь, что это действительно может стать известно не только узкому кругу людей, которых мы с Андреасом определили для себя. Мне сказали, что кто-то, может, приедет ко мне, а то и все они.Будет здорово, если это действительно так. Но пока мне не стоит на что-то рассчитывать, лучше сосредоточиться на приспособлении к новым условиям. Как и им — на решении возникших в связи со всем произошедшим проблем. А их возникло, думаю, немало.Конечно, они узнали об аварии и о том, что я в больнице, в первый день, благодаря Андреасу. Мне трудно представить, в каком состоянии он был, когда звонил Аксии из больницы, но, зная его… Они сразу поняли, что это серьёзно. И ребята рассчитывали, несомненно, на долгий период ожидания, но теперь, при таких обстоятельствах, им проще найти мне замену, чем дожидаться результатов терапии. Результатов, которые могут быть неутешительными. Но я даже думать о таком не хочу.Я ощущаю себя виноватым. Осознаю, что от меня здесь мало зависело, но… если бы я только знал, я бы не сел в этот грёбаный автобус, никуда бы не поехал и не отпустил Андреаса.Только вот знать о таком нам не дано.Подумать только, одна несчастная поездка! И что теперь с тобой стало?Любая попытка объясниться звучит неубедительно. Как бы я ни старался, всё походит на настойчивое самооправдание. ?Простите, я правда не хотел, но я всех вас подставил. Вина не на мне, всему причиной страшные неотвратимые обстоятельства. Попытайтесь разгрестись там без меня, ладно?? и всё в этом духе. Сам я ведь пресловутые авгиевы конюшни, неизменно заполняющиеся до отказа в таких ситуациях, расчищать не пойду, не способен я на это теперь. Могу только надеяться, что справятся и без меня.***После разговора я сидел практически неподвижно, в голове роились мысли, которые я не мог поймать и хоть как-то развить. До странности опустошённый, безразличный. Звонок окончен.Но вот я словно наполняюсь теплом, невольно вздрагиваю — человек прижимается сзади, обнимает руками за плечи, дышит мне в затылок,— и от этого простого ощущения мысли растворяются. Я ни о чём не думаю, только сижу, окружённый согревающим чувством уюта, практически обмякнув, и всё остальное происходит помимо меня, без моего участия. Шероховатые немного, искусанные губы скользят по моей скуле, а с моих непроизвольно срывается: ?Не уходи?. Я шепчу эти слова, повторяю, ещё раз прошу, пока пальцы Андреаса перебирают мои волосы, расчёсанные им же. Беру его руку за запястье, притягиваю, целую костяшки, тыльную сторону ладони. Кожа прохладная. Теплеет от моего дыхания… Мне хочется думать, что так я что-то отдаю взамен.— Я нашёл несколько вариантов, которые могут подойти… Вот только мне придётся позже устроиться куда-нибудь, иначе мы не потянем.— тихий, хрипловатый голос раздаётся в тишине. Я рассеянно анализирую пятно перед собой — кажется, комод. Если я правильно помню.— У меня есть кое-какие деньги,— отзываюсь машинально,— не сказать, чтобы огромная сумма, но есть.— Если возникнет необходимость, добавим и эти сбережения.— Можешь сразу. Я откладывал на новую игровую приставку и… подарок тебе.Какое сегодня число?— Думаю, тебе они ещё понадобятся. Не нужно. Ну а лучшим подарком для меня будет твоё выздоровление.Для меня этого не будет достаточно. Я хочу, чтобы остались воспоминания, связанные с осязаемыми вещами. Так проще. Надежнее. Тем более, для меня сейчас, практически ничего не видящего, но способного чувствовать, осязать.Такая материальность вещей начала играть едва ли не преувеличенную роль в моей жизни.— Мне всё равно теперь не сделать тебе сюрприз, потому что… я потерялся во времени и не представляю, как теперь выбрать тебе что-то стоящее. И я уверен, чёрт возьми, что ты ни за что не потратишь теперь деньги на то, что хочешь. А мне даже подговорить некого. Усмехается и придвигается ко мне.— Вот в этом ты прав. Откуда ты про меня так много знаешь, а?— Да мы с тобой знакомы были ещё до того, как тебе восемнадцать исполнилось, до группы и всего остального, а это приличный срок, между прочим.— А что помимо этого тебе известно?— Играешь со мной… Я знаю, что мне нужно ждать двадцатого августа, но понятия не имею, сколько дней осталось до этого. Я знаю… Всё то, что ты позволил мне узнать сам. И чуточку больше.— Любопытно, любопытно. И что ты чувствуешь теперь?Вздыхаю. Мне не приходится задумываться над ответом на его вопрос, но я делаю паузу, потому что, несмотря на определённость моих чувств, выразиться непросто.— Я чертовски хочу знать больше. Но теперь это… затруднительно,— невольно использую слово, которое употребил врач, впервые объяснивший, что со мной не в порядке. Память услужливо переносит меня в это помещение, и я готов услышать вновь вынесенный мне приговор.— Но это ведь не остановит тебя, правда, Ханнес? — он спрашивает тихо и совершенно серьёзно, во мгновение переменив тон.— Не остановит.Он приподнимается, оказывается сбоку от меня и поворачивает лицо к себе. Нечёткий силуэт приближается, черты Андреаса вновь услужливо добавляются воображением. Его губы — выскальзываю из фантазии в реальность,— касаются моего лба. — Сегодня пятнадцатое июля.— говорит он спокойно, не вкладывая в эту фразу никакого особого, скрытого значения. Потом встаёт и направляется к выходу из комнаты. Чуть позже направлюсь за ним.У меня есть время. Не сказать, чтобы очень много, но есть. И им стоило бы распорядиться разумно.