8. Супруги, плата и слова, пропущенные сквозь крест. (1/1)

У леди Марианны уже губы болели от вежливых улыбок. Почти восемнадцать лет назад, во время их свадьбы - их второй свадьбы, потому что первая была в Ноттингеме, в доме ее опекуна, - она уже видела все эти лица, всех этих гостей. Они и тогда, и сейчас казались сборищем черных воронов и стервятников – сумрачные, молчаливые и точно знающие, зачем они здесь. Восемнадцать лет назад – в год рождения Мод, за четыре года до рождения Алисы…Тогда ей было страшно, безумно страшно – особенно когда они все собрались в потайной круглой комнате и самый старый из гостей (их имена слились в памяти Марианны в один неясный и невнятный гул) провозгласил перед золотоголовым трехликим идолом, что наконец-то Бафометобретет земную невесту. Уже потом она расспрашивала Роберта, но он лишь сказал, что они не имели в виду ее, Марианну. Через несколько дней все события ее второй церемонии свадьбы так потускнели в ее памяти, что стали казаться почти сном… А потом и страх рассеялся – она погрузилась в обожание своего так неожиданно обретенного супруга.

Сейчас страха не было и вовсе - только ожидание и беспокойство за мужа, который после смерти своего старинного друга все более и более мрачнел. Он почти ничего не ел и все дни проводил в своей библиотеке и лаборатории. Туда Роберт не пускал даже Алису. Впрочем, Алиса, как и всегда, не занимала мыслей баронессы, хотя сегодня она случайно услышала странные обрывки разговора из приоткрытой двери библиотеки.

- Я должен сперва узнать волю своей дочери, - внешне холодный, как и всегда, голос ее мужа, казалось, укрыл в себе трещину, какой-то болезненный надлом. И поспешный, захлебнувшийся отчаянием ответ Алисы: - Нет, нет, никогда! – и затем спокойнее, тверже и безнадежнее: - Никогда…Марианна пошла дальше, а когда обернулась на послышавшиеся сзади шаги – увидела только тень высокой фигуры, завернувшую за поворот коридора.

Сейчас она снова стояла на верху башни, не замечая пронизывающего ноябрьского ветра. Скоро зима… увидит ли она зиму? Сегодня она поднялась на свою любимую башню не на рассвете как всегда, а вечером – заботы о подготовке завтрашнего праздника заняли так много времени и сил, хотя более обычного мрачный и хмурый начальник стражи помогал ей как мог.

Роберт избавился ото всех слуг и солдат – они ушли вчера, получив хорошие деньги; на смену им пришли молчаливые люди в черном, которые появились неведомо откуда. И почему-то это не удивило Марианну.

- Уже пора, в зале все готово? – не оборачиваясь, задала баронесса вопрос подошедшему слуге. И слегка оторопела, услышав голос Роберта: - Нет, еще рано.Он подошел сзади и тихо обнял ее за плечи, чего не делал вот уже много-много лет. А ведь когда-то они не могли разомкнуть рук по целым дням. Сейчас стало так горячо, словно она снова была молода, влюблена… была ли она влюблена в Роберта? Нет, наверное – она была влюблена в Тикхилле, в молодого зеленоглазого ловчего, а Роберта - его Марианна просто любила.

- Завтра праздник Гекаты, - Роберт касался губами ее волос и Марианна закрыла глаза. - Я прикажу де Борну отвезти тебя в поместье Гриткомб и самому остаться с тобой – ему тут нечего де...- Нет, Роберт, - мягко прервала его Марианна, - я останусь здесь. Хозяйка Торкилстона должна остаться вместе с хозяином. Я так долго … ждала этого, – прибавила она почти шепотом.- Марианна, - как давно она не слышала из его уст своего имени! Были только холодные титулы, - ты знаешь, что будет, если обряд пройдет неправильно, если не примет Алису? Гнев Бафомета…- Довольно, Роберт! - Марианна обернулась к мужу и свободно и без страха положила ладони на его плечи. В сумерках заката его глаза казались прозрачными, в зрачках отразилось пламенеющее небо. - Я останусь, это решено.- Прости меня…- Не надо, Роберт, - только сейчас она вдруг заметила, как грустно, безвольно обвисли его когда-то гордо развернутые плечи, как он придавлен страшной тяжестью. Обняла его, прижала голову. - Бедный ты мой! Не надо ничего говорить.- Не надо… - тихо согласился он, отстраняясь. - Пойдем, гости уже собрались к ужину.***

- Среди ваших предков не было датчан? – задал вопрос один из молчавших дотоле гостей. Якоб де Витриако – вспомнил Гисфрид его имя. Почему ему было так трудно запомнить имена всего двенадцати гостей – так же трудно, как и увидеть их лица, изменчивые, размытые, взгляд не мог зацепиться ни за одну черточку, чтобы вложить это лицо в анналы памяти.– Норвежцы, милорд, насколько я знаю, - Гисфрид чуть наклонил голову. Витриако словно не слышал его.- Для викингов судьба была живым существом, удача – так они ее называли. И то, что предначертано человеку – никто не в силах был изменить.

- Господь наделил людей свободой воли, - неожиданно для себя ответил Гисфрид: сейчас ему вспомнилось, как эти слова произнес Симон де Монфор, когда его убеждали, что Ившемскую битву ему выиграть не судьба. - Прошу прощения, милорд, - он вдруг спохватился, что его слова могут показаться неучтивостью.- Господь? Вот как! – с легкой усмешкой произнес Витриако.

Один из спутников его – темнолицый, весь закутанный в некое подобие арабского бурнуса, с усмешкой взял со скамьи арфу и хрипло, размеренно запел песню на чужом языке. Гисфрид вдруг узнал этот чуждый язык - нянька, долго жившая в их доме, была из Страны льдов*, так она всегда называла свою родину. Ни от кого Гисфрид не слышал более диковинных сказок и песен. Песни она пела на языке своей земли, и маленькие Гисфрид с Матильдой быстро выучили довольно много слов.Кружева тоньшеВетвей плетеньеДрева могучегоДрева предела.Вечен Иггдрассиль*Вечен источник,

вечны три девы,Судеб хозяйки.Жребий - что птица:Пурх! – не поймаешь?-Горе! – запелиСудеб хозяйки.Горе возничимВолков океана,Горе могучим,Удачи лишенным?Песня почти не тронула Гисфрида – ему было не до того. Требование барона покинуть замок,холодный, почти злобный отказ Алисы, а, главное, жуткое предчувствие надвигающейся на нее неотвратимой опасности, ощущение чего-то тяжелого, недоброго, как будтонависла тенькакой-то большойпоследнейбеды – все это камнем давило где-то в груди и не давало свободно дышать.- Вы знаете, как слагали песни ваши и наши предки – шведы и норвежцы? – снова спросил Витриако. Если он швед – то я мавр, вдруг подумалось Гисфриду. - Они обозначали один предмет посредством других. Например, ?возничие волков океана? - обозначение воинов, потому что ?волк океана? - это корабль.

Тут Витриако как-то по-особенному поглядел на Гисфрида, отчего у юноши по позвоночнику пробежал неприятный холодок.- А месяц корабля – это щит, - произнес Витриако с расстановкой.?Скала, похожая на щит?? - мелькнуло в голове Гисфрида, но не задержалось, изгнанное все тем же тягучим, вытягивающим всю волю тоскливым предощущением беды.- Не пытайтесь тягаться с судьбой, сэр Гисфрид, - тихо, с угрозой проговорил Витриако. - Запомните то, что я вам сказал про ?месяц корабля? и выполняйте волю вашего сеньора.?Оставить замок? - продолжил про себя входящий в зал вместе с леди Марианной барон Роберт. Почему Витриако так внимателен к моему начальнику стражи, вдруг подумалось ему. Неужели… он его боится?

- Попрошу извинить меня, господа, - поклонился он. – Я отдам распоряжения и немедленно присоединюсь к вам. Сэр Гисфрид, соблаговолите следовать за мной.Когда они оба вышли в темный, холодный и непривычно пустой внутренний двор замка, Гисфриду показалось, что перед ним совсем незнакомый человек – всегда невозмутимого и холодно спокойного барона сейчас била крупная дрожь.

- Вы должны завтра же утром покинуть замок, - чужим, ненатурально резким голосом крикнул барон. Гисфрид молчал – сначала от гнева, а потом от изумления, потому что барон вдруг стремительно протянул руки к его шее. Юноша попятился, но барон успел схватить его за ворот котты, а потом, к еще большему удивлению Гисфрида, вытащил из-под ворота его нательный крест. Затем, не сводя умоляющих глаз с лица молодого рыцаря, потянул его к себе за прочный шелковый шнур креста, словно собирался поцеловать. Вот уж в содомии я милорда никогда не подозревал, подумал ошеломленный Гисфрид.Однако барон просто приложил его крест к губам и заговорил, не отрывая креста от губ, словно пропуская слова сквозь распятие - срывающимся полушепотом, его дыхание перехватывало от боли:

- Если в тебе есть решимость, если ты еще любишь мою дочь – спаси ее! Завтра… обряд…Утром приходи в библиотеку!Так же резко барон отпустил начальника стражи, повернулся и почти побежал обратно ко входу.Столкнувшейся с ним в коридоре Алисе барон велел идти в ее комнату, и девушка успела при дрожащем свете факела заметить, что у отца на губах что-то вроде ожога…