Вторжение в Улгу (интерлюдия) (1/1)

Хитиновое жало с хрустом пробилось через плоть и кости, и алая жидкость ручьем полилась по суставчатому хвосту... и в объятиях щупалец из тумана бездыханное тело забилось в конвульсиях.— Железо и боль! Прихоть и страсть! Удовольствие и смерть! — прокричав это, чемпион Слаанеш поднял свою жертву над землей.— Алакир! — бесчисленные глотки в унисон скандировали это слово, сила и напор которого могла смести всякий разум.Огромная, бесформенная, размытая в своей безликости орда стояла у подножья холма, что, омывшись свежей кровью, окрасился в грязно-серый. В неровных рядах её было пёстрое разнообразие народов, личностей, рас: люди, альвы, дуардины, зверолюди и множество демонов, чьи изменчивые обличья трудно было отличить от резных статуй, что грацией своей очаровывают смертных. Но все взгляды их были устремлены к одной единственной фигуре, символу, лидеру... и имя ему — Алакир Мракобесный. Туловище его, обдуваемое хладным ветром, было одето в шелка, златые волосы, словно жидкий металл, парящей дымкой развеивались за спиной, а лицо его, ни мужское, ни женское, выражало чистейший экстаз. Вздёрнув убитого над собой и с мерзким хлюпом рвущихся позвонков разделив тушу надвое, он оросил себя багрянцем, что стремительными каплями покрыла его пластинчатые ноги, а жадная толпа, взирая на каждое движение его мускулов, лишь сильнее и сильнее кричала о своем нескончаемом счастье.— Мы на пороге великих свершений, дети Князя Наслаждений! — прикрыв свои отливающие аметистом глаза сказал он. — За нашими спинами выжженное царство, разоренные и разграбленные деревни, неисчислимые сады и галереи, скульптуры, что наши друзья принесли в дар этому чудесному месту. — рука его, не обратившаяся щупальцевым кнутом, прислонилась к оголенной груди. — Но! Перед вами то, что по велению сердца моего, станет пристанищем для нашего похода, обителью, где мы начнем поиски самого достойного из Богов! — скорпионья клешня взмыла вверх, следуя за ладонью человека. — И каждый, кто сколет с врат этой крепости хоть одну доску, убьет хоть одного защитника и приведет нас к победе — получит любых дев и мужей как рабов для утех своих и услад! И мы будем пировать на пепелище прекрасного танцевального зала, для которого мы все слишком хороши!И в миг, когда уста Алакира смолкли, орда безумцев разразилась громким кличем и вскинув кулаки в небеса, черные от грозовых туч, пошла вперед, грохотом десятков тысяч сапог отбивая свой нечестивый марш. И столь тяжел был их шаг, что вместе с ним сами облака заплакали! Гром разверзся, осветив мрачный силуэт цитадели из обсидиана и стекла — кажущийся неприступным город, толстые стены которого точно вырезаны из самой темноты, показал себя во всем своем великолепии. Желанный, безупречный, воистину умереть хотя бы за шанс оказаться там было весьма разумным желанием.***В ночи, под светом лишь грозовых вспышек, мрачный бастион воплощал в себе всё, что было угодно владычице его — деспотичной ведьме-королеве. И словно продолжение воли её, околдованная армия, стройные ряды которой стояли на стенах, не смыкая глаз следила за порядком. Далеко на горизонте виднелись лишь смутные, едва понятные очертания, что могли быть просто мороком, иллюзией посланной каким-то шутником, завистливым соседом или, быть может, действительно реальной угрозой... Смотря в свою подзорную трубу, один из посланных сюда Чёрных Стражей, пытался распознать средь пепельных земель и тумана то, что могло поставить под угрозу сам факт существование великого Ла'кросиса. Раз за разом протирая ладонью глаза, он возвращался к линзам своего инструмента, и картина перед ним не изменялась — подобно снежной лавине армия захватчиков наступала на город-крепость. Страж оскалился и поддался гневу, руки его, закованные в черные острые латы, сжались в кулаки, раздавив корпус подзорной трубы на множество частей.— Тревога, идиоты! — прокричал Ловаус громогласно.В тот же миг раздался протяжный, низкий, чрезвычайно жуткий голос громадного горна, эхо которого отдалось, казалось, через все просторы Улгу. Лишь в этот момент воины, недвижимыми статуями стоявшие под проливным дождем, дали волю скрытому под толстыми плащами оружию. Массивные луки, столь острые, что о грани их плеч можно было порезаться, были готовы нести смерть всякому желающему.Войско врага с каждым мгновением было всё ближе и ближе, одновременно пугая своими размерами и в то же время забавляя — обнаженные оборванцы, бегущие под дождем на крепость вызывали улыбку у Ловауса... ведь без брони, щитов или колдовства, эти варвары, число которых неизмеримо, были не более чем пушечным мясом, собаками, которые готовы умереть без всякой цели. Бросив последний презрительный взгляд в их сторону, он поднял свою ладонь вверх, а затем произнес команду об обстреле:— Приготовиться! — его пальцы сжались в кулак. — Целься! Отпускай! — и рука его нырнула вниз.Тут же в небеса из сотен луков были выпущены стрелы. Отблескивая в свете молнии, они словно туча закрыли собой вспышку, а затем, подобно дождевым каплям упали на головы врагов тут же убивая всякого кого они касались. Пробивая тела культистов насквозь, разя демонов и изгоняя их обратно в водоворот Хаоса, снаряды альвийских лучников проредили толпу противников, но тем, казалось бы, было всё равно... словно не обратив внимание на сотню погибших, захватчики лишь усилили свой натиск, ещё быстрее стали перебирать ногами и закричали боевой клич, будто вместе с болью стальные, обмазанные грязью наконечники даровали им безграничную храбрость. Ловаус был глубоко поражен этой животной преданностью и в этот же миг грубой хваткой притянул к себе одного из солдат, что держал рядом с ним пылающий факел.— Принеси её величеству весть о том, что нам не удержать стены если не выделить больше солдат, пушек и ведьм. Быстро, свинья! — прорычав это, страж со всей силы оттолкнул воина прочь, отчего тот, не удержав равновесия, упал на черный кирпич, громко гремя доспехами.Без слов развернувшись на полу и поднявшись, заколдованный раб, повинуясь воле Скаллгрипа, побежал прочь с площадки крепостной стены, прочь от этого места, и, практически споткнувшись, устремился в центр города, к великой цитадели тёмной владычицы, покои которой презрительно взирали на весь окружающий мир с высоты самих небес.*** Величественный тронный зал встретил околдованную марионетку своим мрачным, грозным, готическим величием: он был очень, очень высок, этот зал, так высок, что в сумраке, сгустившемся наверху, едва можно было различить знамена, свешивающиеся со сводчатых балок и брусьев потолка. По обоим концам зала шли высокие галереи, огороженные каменными перилами, — на одной сидели музыканты, а на другой женщины, ослепительно ярко одетые. Пол был вымощен большими каменными плитами с изящной резьбой. В зале находился камин, такой огромный, что в нем мог расположиться целый лагерь; обрамленный колоннами из резного камня, он напоминал врата собора. Вдоль стен стояли воины в панцирях и шлемах, они держали в руках алебарды — никакого другого оружия у них не было — и стояли так неподвижно, что их можно было принять за статуи. За каждым из них, словно метка, свисал изящный гобелен посвященный могуществу и величию Тёмной Королевы, а в трёх шагах перед ними — ряды пылающих пурпурным пламенем костровых чаш, служивших единственным источником скудного света в этом месте. Безусловно самой важной частью тронного зала был сам трон и его владелица: среди пылающих огней высился пьедестал, удерживающий на своей квадратной площадке фигуру, одновременно прекрасную и ужасную, вырезанную как будто из воплощенных ночных кошмаров. Изящные изгибы сочетались с грубыми сколами и рытвинами, хаотично идущими и сплетающимися в причудливые узоры на каждом из элементов каменного трона. Даже подлокотники были словно живые, представляя собой безглазые головы страшных существ с мощными челюстями-клювами. Но даже его гротескная красота меркла в сравнении с той, кто подобно богине восседала на этом произведении искусства: озаряемая пурпурными языками пламени, бледная серая кожа блестела из-за ароматических масел, а иссиня-черные локоны, элегантными прядями украшающие её лик, прятались в потемках её величия. Божественно красивая, лишенная изъянов, словно статуя, вышедшая из-под руки лучших скульпторов! Пылающие пурпуром глаза владычицы прожгли в душе её слуги пламенеющую дыру — и тот бессильной куклой пал на колени, сняв шлем и склонив свою голову. Тяжело дыша, он поднес свои губы к изысканным кожаным сапожкам, закрывающим длинные, роскошные ноги до самого колена.— Ну же, раб мой, что побудило тебя нарушить мой покой? — её голос, властный, томный, эхом отбивал каждую букву в разуме мужчины. — Расскажи мне, что случилось снаружи... почему поднялась тревога?— Госпожа... — прижимая свои губы к её ступне, заговорил он. — Командир приказал сообщить, что нападающих слишком много, нам не устоять без большего числа солдат, колдунов и пушек... — подняв свои очи к её бедрам, мягкие изгибы которых свели бы с ума любого смертного, он продолжил. — Лишь ваша милость спасет Ла'кросис.Её губы, выразительные и немного пухлые, исказились в легкой, надменной улыбке. Прикрыв свои глаза, Сэрис положила ногу на ногу, подставляя под губы воина свою подошву... с силой надавив на его лицо, она склонила того настолько, что его щека пала на пьедестал. Её бледные пальцы щелкнули и в тот же миг двое тёмных стражей синхронно сделали несколько шагов вперед, встав по обе стороны от своей повелительницы. Один из них, встав на колено, протянул хрустальную чашу, а другой, удерживая меж пальцев тёмную бутыль вина высшего сорта, наполнил чашу багряным напитком до самого горлышка. Приняв из рук рабов своих подношение, тёмная владычица пригубила виноградную кровь и та, завихрившись в воздухе, ударила воина по лицу, точно клеймо выжигая на его коже послание.— Именем своим я разрешаю Ловаусу пользоваться оружейной, мобилизовать солдат и призывать ведьм к обороне моей обители. Ты станешь для него документом и посыльным... — сказав это, она вытянула свою ладонь вперед, отчего грудь её, массивная и едва скрытая за обтягивающим полотном ткани, колыхнулась в такт её движению. — И, если потребуется, ты вырежешь этот текст с помощью кинжала, чтобы передать тому, кто понесет его вместо тебя, если твоя жизнь в один миг прервется от никчемной демонической твари. — Её острый ноготь коснулся лица альва и лоб его покрылся алой кровью, как будто рассечённый клинком меча. — Исполняй приказ.— Д-да, моя повелительница... — стерпев унижение и жгучую боль, раболепный воин мог лишь согласиться с волей владычицы своего тела и души.***Тихий скрип дверной петли разорвал тишину. Легкий цокот каблуков словно неотвратимый рок отбивал каждый шаг той, кто вошла внутрь покоев столь беспорядочных, что трудно представить себе саму возможность ориентироваться в них. Среди разбросанных всюду предметов одежды, будь то нижнее белье, свисающее с потухшего факела, туфли, брошенные рядом с дверьми или мантия, что скомкана в шар и брошена на лабораторный стол, высились высокие стопки магических и научных книг. По правую руку от двери стоял высокий, по самый пояс, сундук, столь переполненный магическими предметами, что уже давно не закрывался, а немного дальше от него стоял относительно небольшой, но богато украшенный резьбой и драгоценными камнями стол с магической печатью. Однако самой важной, яркой и выделяющейся деталью в этой комнате была кровать с изножьем из черного металла. Словно яйцо в гнезде ворона, она была закрыта от окружающего бардака белым балдахином, подвешенным под потолок… и по ту сторону его раздавался довольный, чрезвычайно громкий храп. Сирвилит, сделав всего один шаг вперед, тут же вздрогнула от грохота, раздавшегося рядом с постелью — из-за занавесок белоснежного цвета выпала тёмная бутылка, что, ударилась о черный пол, покатилась в её сторону и в конечном итоге ударилась о носок кожаного сапога. Сдавив челюсти до щелчка сустава, колдунья что есть злости подхватила пустой сосуд и кинула его на пол, отчего он с громким хрустом разбился на множество острых осколков. — Просыпайся бестолочь! — прокричала она во всю глотку. Но, ответа не последовало. Словно не обратив внимание на громкий крик, спящая личность по ту сторону занавеса лишь лениво ворочается и зевая, продолжает спать дальше. Медленно подойдя к постели, Сирвилит раздвинула шторки по обе стороны от себя и ей открылась весьма откровенная картина: на белой простыне под мягким одеялом в окружении десятка бутылок из тёмного стекла, спала полностью обнаженная девушка. Её длинные волосы словно океан чернил полностью поглотили подушку, а крупная грудь высокими холмами вздымалась с каждым её медленным вдохом и выдохом. Лицо в своем безмятежном сне было столь прекрасно, словно сошло с полотна художника-идеалиста: впалые щеки, переходя в скулы и острый подбородок, придавали девушке царственный, благородный шарм, а слегка бледные, словно очерченные карандашом полные губы завершали её женственный облик. — Пьяница, неряха и непробиваемая соня в одном лице… — злобно шептала женщина. — И зачем она тебя вообще подобрала? Её тонкие пальцы прошли под перину и крепко ухватившись, дернули всю конструкцию вверх. Девушка, спящая до этого, кубарем покатилась вниз и вместе с кучей мусора упала с другого края кровати издав протяжный, жалобный писк. Поднявшись на ноги, она протёрла глаза кулаками, а затем, сильно щурясь, заозиралась вокруг, пока не нашла причину своего недовольства. — Что случилось? — громко зевая, сказала Эммануэриель. — Одевайся, я принесла свиток от её величества. — опустив перину, женщина бросила на неё бумажный свёрток. — Не знаю и не хочу знать почему, но наша сумасшедшая хочет, чтобы ты принесла Ловаусу эту бумажку. — медленно пройдя к двери она, развернувшись в пол оборота, добавила. — Бывай. — и ведьма покинула комнату оставив её хозяйку в полном одиночестве.***?И ради этого она меня разбудила? Бред...? — взгляд её сапфировых глаз мрачным жнецом навис над бумажным свитком.Колкая дрожь, слившись воедино с обжигающим холодом, пронзила каждую подтянутую мышцу обворожительного тела... и Эммануэриель, борясь с желанием рухнуть обратно в постель, пришлось сделать несколько шагов в сторону. Сильно прищурившись и наклонившись, она убрала со стола лишние вещи: пустую бутылку, накидку, несколько метров ниток, три колбы и тетрадь, исписанную пером настолько, что неровные буквы были даже на переплёте.?Ага, вот оно!?Кусочек актроцита-венетус, переливаясь мистическим светом и отбрасывая мириады солнечных зайчиков, крепко сжимался в золотой оправе обыкновенной броши. Лишь одного касания до этого украшения было достаточно, чтобы приятное тепло голубого пламени омыло промерзлые пальцы, но дрожащей плоти этого было мало. Магия, словно тепло из тлеющего уголька, множеством игривых языков потекла по её пальцам к центру ладони, формируя плотный шар сапфирового пламени. Звонко хлопнув всей пятерней по своему рельефному прессу, вгоняя в свою плоть частицу магической силы, девушка блаженно выдохнула, ощутив, как всё её тело заполнило обжигающее тепло, медленно переходящее в приятные пульсации, достающие даже до кончиков пальцев ног.?Когда я уже научусь складывать вещи хотя бы в одну кучу?? — думала она, надевая очки, взятые со стола.Свиток, лежавший одиноким пятном на кровати, был на первый взгляд обычным и даже заурядным. Пожелтевшая от времени бумага, несколько заусенцев и сгибов, развалившихся от старости, а также восковая печать, что скрепляла одну часть бумажного листа с другим, закрывая содержимое от окружающего мира. Бледные серые пальцы сжались на пергаменте и поднесли его ближе к лицу колдуньи. Развернув бумажный сверток к себе торцом, а затем прокрутив его вокруг своей оси, девушка нахмурилась. Сдавив свои пальцы до хруста суставов от переполняющего гнева, Эммануэриель что есть сил врезала кулаком по стене, а заскрипевшие зубы едва было не перекусили её собственный язык.?Ты меня за дуру держишь? Правда считаешь, что я не смогу отличить свиток Сэрис от твоего? Ах, ну да, я же дурочка, которая встает на стол вверх ногами и кормит Королеву икрой с ложечки... откуда мне уметь читать?? — подобно жгучему пламени вспыхнула эта мысль в голове колдуньи.Пожелтевшая от времени бумага с громким хрустом была смята в шар, а затем брошена внутрь факела — тот вспыхнул сам собой. Отойдя на несколько шагов назад, колдунья увидела то, что и ожидала — тяжелый зелёный туман, что, смешавшись с чёрным дымом, ложился на каменный пол и тут же исчезал, рассеиваясь без следа. Тяжело дыша сквозь нос, Эммануэриель на долю мгновения обернулась в сторону зеркала, стоящего в её комнате. Большое, до потолка высотой, оно полностью вмещало в себя её семифутовый рост и позволяло взглянуть на себя со стороны: чёрные сапоги-чулки с белыми стежками и золотыми узорами закрывали её крепкие, длинные ноги до середины бедер, сдавливая плоть так, что было даже больно. Руки её были закрыты длинными перчатками без пальцев, украшенных золотыми кольцами на середине первой фаланги, а её внушительную, роскошную грудь, зависть к которой испытывали все ведьмы ковена, закрывала лишь откровенная рубашка-безрукавка с очень глубоким вырезом.?Я похожа на шлюху! Эта старая дура вообще думает о том, что из-за её ?чувства прекрасного? половина ведьм имеет все шансы замерзнуть, насмерть просто выходя на улицу??***Всполохи розового пламени, гроза... крики и вопли, скрежет металла и глухие, тяжелые удары о ворота города — всё это смешалось в единый набат войны. Кулак Ловауса сдавил меж пальцев стрелу, и та треснула посередине древка, выпав из его рук. Легкий скрежет металла по колчану и новая стрела легла на его большой палец, а два других, зажав дерево меж собой, натянули тетиву до предела и тут же отпустили. Он не целился, это не имело смысла — враг был повсюду и любой выстрел нашел бы цель среди этой бесформенной толпы зверей. Но, когда в очередной раз его пальцы потянулись за новой стрелой, колчан оказался пуст. Нервно обернувшись к палатке, где под занавесом стояли бочки со стрелами, Ловаус увидел несколько сотен, только что принесенных. Оскал его довольного лица блеснул из-под вытянутого шлема, а его кулак, сжимающий рукоятку лука, ударил о котел где спокойно лежали несколько крупных валунов — тот перевернулся и снизу раздались стоны смешивающихся воедино боли и экстаза. Раздался металлический скрежет прямо над ухом у альва, но его быстрые рефлексы позволили заметить пролетевшую по линии его шлема стрелу, неровную и испорченную. Обернувшись, он посмотрел в сторону врага под прикрытием каменного зубца стены и увидел в рядах нападающих несколько сотен лучников, что, по всей видимости, пришли на штурм последними.?Идиоты. Вы пытаетесь стрелять снизу вверх по тем, кто стоит в полных доспехах за стенами, это даже не смешно.?Скаллгрип, как и его солдаты, выполнял волю королевы — защищал крепость. И тот факт, что к нему пришло многократно больше солдат, чем было изначально, а из оружейной принесли стрелы и бомбарды говорил о многом... Снизу от него раздался оглушительный взрыв — подобно рыку бешеного монстра огонь вырвался из-за бойницы глубоко внутри крепостной стены. И был взрыв столь силен, что мелкие камешки и мусор взлетели со своих мест высоко в воздух, а среди армии врага вспыхнула кровавая волна разрываемых на ошметки тел. Чудовищное облако едкого дыма поднялось до каменных зубцов и, поддеваемое ветром, ударило прямо в лица защитникам, отчего те, громко кашляя и чихая, прекратили стрельбу. И Ловаус не стал исключением. Отмахиваясь от дымного облака ладонью, он медленно пятился назад, пока в итоге не ударился о стоящую позади него балку, что удерживала на себе тент.?Иногда я ненавижу пороховые пушки... Шумные, вонючие, тяжелые, они пригодны лишь для двух задач — штурма и обороны...?Однако именно запах горелого пороха, крови и страданий, заставлял его сердце биться быстрее, даровал ему чувство жизни. Весь смысл существования его и таких же, как он, армии околдованных кукол и их командиров, был именно в войне, защите своей Королевы и её владений... и если её приказ не будет выполнен — воин будет готов умереть в тот же миг! Придя в себя, чёрный страж наполнил свой колчан стрелами и заодно захватил три штуки, чтобы иметь сразу под рукой... и именно в этот миг до его острых ушей дошел звук машущих кожаных крыльев, шелест которых почти слился с грозой. Обернувшись и приготовившись к стрельбе, он тут же отпустил стрелу и та, быстро поразила существо, которое всем своим видом, напоминало уродливую, скукоженную горгулью. Хрупкое, слабое тело твари пронзила сталь и бестия, вскрикнув точно ворон, взмахнула крыльями несколько раз и камнем рухнула на каменный пол. Пролив всего лишь несколько капель крови, тварь вспыхнула в яркой вспышке, оставив от себя лишь чёрное пятно и запах серы.?Фурии... Демоны хотят заставить нас отвлечься на этих мразей с целью проникнуть за стены, да? Как скажете. Я выделю для ваших развлечений несколько стрелков и сам попрактикуюсь...?— Внимание к небесам, демоны летают над нами! Десять лучников должны вести огонь по фуриям! — его голос, громким эхом отдаваясь в голове всей армии заставил околдованных выполнить его указ с безукоризненной точностью.Небо, черное от туч и освещаемое лишь разрядами молний, тут же озарилось десятком огненных вспышек демонических тварей, погибающих от стрел... и в тот же миг одна из стрел неприятеля нашла свою цель. Громкий хруст костей, крик боли и грохот упавшего в доспехах на землю воина. Ловаус в миг сблизился с раненым, вытащил острый кинжал с клинком цвета крови из-за пояса и вонзил его промеж глаз павшего — кровь тут же брызнула в лицо альва. Зажмурившись, он с лязгом стали о кость вытащил оружие и вбил его снова... и снова... рука его, дрожа от ударов, опускалась в столь беспорядочном порядке, что лицо убитого обратилось бесформенным кровавым месивом, где едва проглядывалась кожа.?Когда у тебя стрела прошла через шею ты уже не жилец. Я облегчил твои страдания, брат. Пойми меня правильно... прошло бы несколько минут, прежде чем ты мучительно умер сам... и никто бы не помог тебе больше меня.? — подумал он и ладонь его вытащила кинжал резким взмахом в сторону.***Багровое вино заполнило хрустальный бокал. Бледные длинные пальцы впились в него точно птица в добычу, а губы, оставив тусклое пятно на позолоченной кайме, позволяют наконец вкусить этот напиток.— Итак... — голос Сэрис, властный и надменный, эхом прошёл по залу. — Я собрала вас всех в этом месте с простым приказом. Как вы уже заметили мои стены, и мои солдаты сейчас находятся в состоянии беспокойства... — Её ладонь, подпирающая подбородок, опустилась вниз и пальцы, пуская волны, звонко отбили ритм по деревянному столу. — И отчасти в этом виноваты вы.Взгляд её пурпурных глаз пал на мрачные лица десятка человек, что сидели с ней за одним столом. Перед ними была и еда, роскошные деликатесы, алкоголь, мясо, рыба и птица, а сама посуда и приборы явно стоили целое состояние — столь сильно были они украшены. Но никто из сидящих не притронулся к еде. Остывающая, постепенно обветриваемая и подсыхающая, она точно натюрморт стояла на белоснежной скатерти, где золотом вышиты были паучьи сети.— А чего же вы не едите? Повара так старались угодить вам всем, а ваши тарелки пусты... — опустив глаза вниз, прикрыв свои веки и наигранно, изображая обиду, тёмная королева вцепилась бледными пальцами в нож. — Наверное также обстоят и ваши дела в управлении тем немногим, что я вам доверила. Китона, будь добра предоставить мне информацию о твоих успехах в разведке. Ловаус доложил мне о том, что неожиданно на мой город напала огромная армия... и он молил лично меня выделить ему больше солдат, оружия, артиллерии и ведьм. — вертя меж своих пальцев клинок цвета ночи, владычица прикрыла глаза его матовым лезвием.Свет, словно склоняя колени пред величием альвийской королевы, огибал её силуэт и погружал во тьму даже в лучах парящих по всему залу кристаллов... противопоставляя её той, чье тело было поглощено светом и вниманием в сей тяжелый миг. Скрывая от стыда лицо под тканью капюшона, презренное и дрожащее от своей никчемности существо боялось поднять взгляд своих глаз даже на пол фаланги пальца выше пола. Зубы её, стуча друг о друга, сотрясали всё остальное тело следом, разбивая слова в глотке и вытряхивая мысли из разума прочь. Её острые уши, выглядывающие из-под ткани, резко дернулись услышав отчетливый щелчок пальцев... но тело не среагировало. Морозящие саму душу мурашки пронзили её естество, а окружающие её альвы встали из-за стола и отшатнувшись на десяток шагов назад, оставили один на один с ужасом, что поглотил её разум. Раздался хруст ткани, когтистый туман разрывает её кожу, и алая кровь спадает на кончик её носа прежде, чем она успела почувствовать боль. Словно не веря в это, она касается ладонью своей чисто выбритой головы и подносит багровую ладонь к своим глазам... и лицо её стремительно искажается животным ужасом. Громко закричав, она что есть сил отталкивается в сторону и... переворачивается вверх ногами. Громадная ладонь из густого тумана, поймавшая её словно ребенка, сжалась с такой силой, что по залу эхом раздался хруст её бедер, коленей и стоп. Жмурясь и крича, Китона била кулаками по колдовской руке и пальцы её не чувствовали сопротивления, всякий раз ударяя сломанные кости и разорванные в клочья мышцы... тонкие нити теней проползли по её телу и, огибая её руки, грудь и шею, впились в её лицо, словно рыболовные крючки цепляя её веки. Резко распахнувшись, глаза её пересеклись с двумя огоньками чистой ненависти, кровожадности и безумия. Смотря в них точно в бесконечную бездну, девушка прекратила брыкаться, а её тело расслабилось в путах из тени. По вискам её, смешиваясь с кровью, потеки слезы, а голос, хриплый и обиженный, произнес лишь несколько фраз, что почти неслышимым шепотом прошли по залу жалобной мольбой:— Пустите... Я-я не виновата...— Конечно же не виновата... — громко цокая языком, Сэрис покачала головой из стороны в сторону. — Кто же знал, что деревни, снабжающие моих подданных едой, сгорели не просто так, а из-за набега дикарей, которых тупоголовые куски дерьма вроде тебя пропустили сквозь пальцы! — переходя на громкий крик Сэрис гневно дыша встала из-за стола. — Я не желаю слушать оправдания, такие как ты должны выполнять мою волю безупречно, ибо это самое простое, что я могла только поручить кому-либо... умри, безродная шавка!Матовый клинок потемнел пуще прежнего и, исторгая чёрный туман, выпорхнул из рук женщины. Перевернувшись вокруг своей оси, балансируя на незримом пальце, он резко остановился и его острие, заточенное до сверкающей остроты, уставилось на жертву. Блестящие в свете кристаллов губы королевы исказились в безумном оскале и глаза её, вспыхнув пурпурным пламенем, загорелись ярче солнца на краткий миг! Заливаясь звонким хохотом, она выбросила правую ладонь вперед и нож устремился вперед, прорезая воздух с громким, отчетливым свистом. Словно дикий зверь пронзив одежды, кожу, плоть и выпустив наружу кровь, клинок провернулся на своем месте и Китона, издав чудовищный вопль, задергалась в воздухе, пытаясь вытащить из себя сталь... но только пальцы её коснулись фигурной рукояти с навершием в форме черепа, как пустые глазницы того загорелись кровавым пламенем. Играючи избежав её рук и прорубив плоть под собой, нож заставил альвийку захлебнуться собственной слюной, что смешалась с кровью... а затем резким, почти незримым рывком он вышел промеж её ног и в след ему, бледная кожа расползлась по обе стороны от лезвия. Кровь хлынула бурным потоком наружу, а внутренности, будто конфетти забрызгали белоснежную скатерть, сервиз и еду своим содержимым, что тут же отдало воздуху свой запах. Громко выдохнув Сэрис, улыбается и садится на свое место, а затем, закрыв глаза, обращается к следующей персоне, сидящей с ней за одним столом:— Далакои, будь добра посвятить меня в дела касательно моей армии... А тот факт, что моему псу не хватает стрел, говорит далеко не в твою пользу... — обхватив двумя пальцами свой изящный подбородок сказала она. — Когда ты последний раз держала в руках копье и лично участвовала в бою?— П-по меньшей мере два года, моя госпожа... — запнувшись сказала девушка.Женственный голос ярко контрастировал с её одеянием — чёрный доспех, подобный всем солдатам Ла'кросиса прятал под своими стальными плитами хрупкое тело воительницы. Не расставаясь ни на миг со своим шлемом, давно ставшем её лицом, и вооружённая щитом, что намертво скреплялся с её наручами, Далакои больше походила на голема с женским шармом, нежели на альва. Копье её, чёрное и давно затупившееся, стояло далеко в углу трапезного зала — покрытое пылью и проржавевшее от сырости. Сэрис, взирая на это, громко выдохнула и нож, что вкушал тело Китоны, словно выстреленная из мушкета пуля, вернулся в её руку, а тело убитой — упало с громким хлюпом на пол.— Прекрати меня позорить, возьми новое копье и выдвигайся к стенам, Ловаус неплохо командует солдатами, но он лишь моя пешка. Это твоя задача. — отмахнувшись сказала она. — Не спасешь мой город — повторишь судьбу этого бритоголового отребья.— Да... моя госпожа. — склонив голову в шлеме, сквозь прорези которого пала слеза, девушка встала из-за стола и скрылась в дверях зала.Дрожащие в свете кристаллов силуэты не интересовали Сэрис. Можно сказать, что они были призваны в зал для того, чтобы наблюдать за её властью, её могуществом и жестокостью..., чтобы воспитываться примером тех, кто был наказан за неповиновение. Их страх, словно липкая, но безумно тонкая паучья нить, опутывал их тела и души, что содрогались в предвкушении своей судьбы. Чувствуя растущее под сердцем удовлетворение, Королева медленно вдыхает полной грудью и затем, трижды стукнув кончиком своего ногтя по подлокотнику, обращается словно в пустоту:— Дитя моё, любимая и лучшая моя ученица... — язвительный голос пронзил окружающий воздух словно лезвие. — Что видишь ты в столь сильной грозе?Яркая вспышка молнии и медленный рокот грома — стали ответом на её вопрос. Скрытая в объятьях темноты, Эммануэриель выдавала себя лишь скрежетом своих острых ноготков по деревянному подоконнику... и вспыхнув в свете молнии, она застыла точно статуя, что, изящно изогнув свою шею, мрачно блеснула пылающими сапфировым пламенем глазами. Огонь потух вслед за угасанием света из-за стекла и громкий цокот каблука о резной камень эхом прошел по трапезному залу. Лишь когда черная ткань чулка, выскользнувшая из-под накидки, показалась на свет, ?гости? смогли узреть то с какой грацией шла та, кого Сэрис назвала своей ученицей... Бедра её, обтягиваемые чёрной тканью, плавно раскачивались в такт каждому её шагу, упругая, наливная грудь, которая с каждым мгновением так и норовила выпрыгнуть из своей тесной тюрьмы, приковывала к себе жадные взгляды. Пламя сапфировых камней, украшающих её одежду, тускло пробивалось из-под накидки то и дело облизывая её кожу хищными языками. Сделав последний шаг, колдунья преклонила колени и склонив голову, нарушила ту долгую тишину, что образовалась по её вине:— Моя наставница... — голос её, задрожав на краткий миг, прервался, но, глубоко вдохнув, чародейка продолжила. — За стеклом обители твоей, имела я возможность лицезреть как сражаются воины войска околдованного. Демоны и дикари, слившись единым кулаком, разбиваются кровавым облаком о нерушимые стены твоей цитадели... и нет убитым числа. Трупы их, кажется, можно сложить монолитом до самих небес, а кровью наполнить будущий ров вокруг бастиона — так много пролилось её на нашей земле за эту ночь.— Чу-у-дно... — довольный, урчащий голос будто шел из глубин её живота, став очень низким. — Я хочу даровать тебе задание — отнеси эту письмо Ловаусу. — её пальцы издали звонкий щелчок и тёмный страж, стоявший за её креслом, вышел на два шага вперед, после чего на пол упал бумажный сверток. — И поторопись, быть может сейчас... или через час, — он сгинет от случайности глупой настолько, что даже стыдно вообразить себе.Пальцы девушки сомкнулись на тонкой трубке свитка и, словно хищник, унесли его в темноту под накидкой. Подняв голову и сквозь линзы очков своих посмотрев на Сэрис, колдунья встала и, грациозно развернувшись к ней спиной, быстрым шагом устремилась прочь... и стоило двери за ней громко хлопнуть под собственным весом, как раздался хохот, громкий и заливистый...***Её спину пробрали леденящие мурашки, а зубы, скрипя друг о друга, могли хрустнуть от переполняющей разум девушки злобы. Лишь бастион благоразумия, что она прятала за маской исполнительной глупышки, позволил её голосу сдержать громкий крик, а рукам её остаться под накидкой, удерживая кинжал в его ножнах. Метясь глазами из стороны в сторону, она быстро находит пылающий огнем готический факел и, словно зная содержимое, кидает в жадные языки пламени бумагу — ту тут же облизывают угли, и она вспыхивает, словно набитая порохом. Протерев ладонью свое лицо, Эммануэриель осматривает дым, выбрасываемый из тлеющей золы — густой, черный, он завихрился в изысканные узоры, формируя колючие лозы роз, что цепкими лапками тянулись к её одеждам. Сделав шаг вперед, она вырвала одну из иллюзий и та, словно паразит, лишенный носителя, распалась в ничто.?Серьезно думаешь, что я не знаю о твоих свитках, Сэрис? Может ты и продлевала свою жизнь более пяти сотен лет, но я не столь глупа и наивна, чтобы верить твоим словам. И не столь глуха, чтобы не слушать, о чем ты говорила минутой ранее. Бесполезный свиток ради бесполезного свитка — мне это не интересно. Придумай что-нибудь новенькое...? — краткой вспышкой эта мысль озарила её разум.Выдохнув воздух из своих легких, отчего тяжелая грудь надавила на плечи, привыкшие к легкой боли, альвийка дернула ухом и услышала некий шум. Тихий стук, словно ложка ударяет о дно деревянной миски, скребется о неё и затем с силой вбивается вглубь. Её брови сами собой сложились вместе, лицо нахмурилось в озадаченности и заинтересованности, а сознание воспылало одной навязчивой мыслью — любопытством. Пройдя на звук и спустившись по резным ступеням вниз, она выходит к множеству дверей, самых разных и обычных в этом месте. Стук, словно зов, повторился вновь, по правую руку от неё. Повернувшись в сторону, девушка створку дверного окошка и бросает вперед себя яркую вспышку пламенеющего света — тот будто свеча осветил комнату, где в темноте сидел истощенный мужчина. Его измученное тело, лишенное всякого подобия жира и мускулов, больше напоминало обтянутый кожей скелет. Покрытый язвами, рытвинами, морщинами и ранами, этот пленный вызывал смесь из отвращения, презрения и малой, совсем потухшей глубоко внутри колдуньи жалости. Его руки, скованные цепями, держали тарелку, а меж пальцев его была ложка, давно погнутая, почерневшая от влаги и прокушенная в нескольких местах.?Должно быть это какой-то преступник, сидящий в заточении... интересно, чего такого он совершил, что заточен в клетку Сэрис? Сомневаюсь, что она ради увеселения своего придет на городской суд и заберет случайного вора в личную темницу для пыток...?***— Несите смолу! Эти твари не понимают никакого языка кроме агонии! — крикнул Ловаус в горнило сражения.Меч тяжелел, а руки дрожали от ударов. Изогнутый клинок, что острым полумесяцем разрубал тела демонов, перестал сиять в свете молниевых вспышек и пламени костровых чаш — столь много крови спеклось на его лезвии. Он больше не мог использовать лук — тетива его лопнула от грубой стрельбы и дождя. Тяжело дыша в полную грудь, альв занес руку для нового удара и опустил её вниз, рассекая голову очередной демоницы, что пыталась зацепиться за его душу.Его острый слух уловил цокот, казалось бы, давно забытый им. Обернувшись на звук, он увидел знакомый силуэт — окованную в латы альвийку с копьем и щитом, что пропала с его глаз пару лет назад. Стремительным рывком бросившись на неё, Скалгрипп с громким стуком отбивает копье в пол и, тут же вставая на него сапогом, устремляет острие своего меча в прорезь шлема. Капля алой крови скатилась по бледной щеке, но кожа воительницы не рассыпалась прахом, не искривилась и не дёрнулась, она осталась на своем месте.— Благословение Королевы, Далакои, что ты забыла тут? — облегченно выдохну страж.— Госпожа прислала меня сюда, Ловаус. — сдержанно сказала она, подцепляя его клинок двумя пальцами. — Я смотрю ты бодрый нынче, случилось хорошее что-то?— Голые оборванцы, на пару с демонами, лезут по кирпичам, долбят врата и пытаются рыть подкопы. Ну и лук мой сломался, конечно. — кивнув себе за спину, он указал на стоящий у каменной стены бесхозный инструмент. — Я уже приказал гражданским взять оружие и начать следить за местами, где могут вырваться дикари с помощью тоннелей.Изогнутый меч ушел вбок и острие его поцеловало пол, а мужчина, выравнивая дыхание, отошел к зубцам ограды — тут же в его шлем ударила стрела и, отклонившись в сторону, ударилась о перекладину пустеющего склада со снарядами. Далакои, увидев подобное, приложила ладонь к виску и сконцентрировав всю свою волю, дала несколько мысленных приказов.— Хорошо, я призвала три четверти солдат из южного резерва, там всё равно ничего не происходит. Они принесут тебе новый лук и почти все стрелы какие только ес... — её слова прервались грохотом, что ревущим зверем раздался с нижних уровней стены. — сть... Бомбарда? Всё так серьезно?Девушка прошла вперед и, прикрыв часть лица щитом, оставив лишь тонкую прорезь для глаз, выглянула за защитный зубец. Глаза её широко раскрылись, а ноги сами собой унесли на несколько шагов назад, едва было, не уронив её на землю. Коротко помотав головой из стороны в сторону, она обернулась к тёмному стражу и на повышенных тонах сказала:— Сэрис в своем уме?! Их же там десятки тысяч!— Воля Королевы не оспаривается, Далакои. — сквозь зубы сказал он. — Мы будем стоять на стенах до тех пор, пока последний из этих псов не умрет! И если ты откажешься это делать — я убью тебя без колебаний! А теперь соизволь выполнять свои обязанности, эта бойня обещает затянуться.*** ДВА ДНЯ СПУСТЯ *** Гроза, лившая два дня и две ночи, кончилась. Только в этот миг небо, чёрное и закутанное туманом, осветилось голубой луной, хладный свет которой множеством тонких лучей падал на кровавое поле, бои на котором не смолкали ни на секунду. Запах крови, мертвой плоти, сгоревшего пороха, звон стали и хлюпающая земля, пропитанная водой — всё это смешалось воедино, заполнив собой весь мир. Защитники не знали покоя ни секунды, многие из них теряли сознание во время боя и тем, кто оставался в сознании, приходилось сражаться за каждого выбывшего. Дикари же, казалось, могли не спать вечность — столь часто они кричали и лезли в атаку снова.Ловаус, облокотившись на каменную стену спиной и сняв свой шлем, боролся с чувством сна как мог — он заедал его бодрящими травами, запивал зельями и приказывал ведьмам благословлять всю армию бессонницей, но это только полумера. Временная сделка с телом. Всякий раз оттягивая миг сна, он лишь разрушал свой разум и терял смысл собственных мыслей — те плыли меж его чувств и терялись в пустоте подсознания. Стирая испарину с лица и чувствуя, как глаза тяжелеют от усталости, он на мгновение прикрыл их, будто закрываясь от реальности... и сознание его потухло. Но лишь на краткий миг... Адский хорал орудий слившись воедино, изрыгнул из себя колоссальный сноп картечи — та словно жадный зверь разрубила множество врагов в кровавый туман, не оставив от них даже воспоминаний. Дым, жгучий, тяжелый и полный запаха горелой стали, поднимался на высшие уровни стен и рассеивался в руках дикого ветра, что разбрасывал его клубы во все стороны. Открыв глаза и окинув крепость взглядом, чёрный страж ощутил жар, растущую боль внутри его пальцев, коленей, сердца и легких, ужасную слабость, что словно ломала его кости.?Неужели я заболел? Да, конечно... как тут не проморозить себе всё тело стоя под проливным дождем сутками и не имея права даже прилечь на пару часов? Ведьмы и так слишком заняты, поливают заклинаниями врагов нашей крепости всем, чем только могут, но кажется, за всё время мы убили всего треть их войска... а трупов так много, что всех горожан Ла’кросиса не хватит, чтобы закопать их даже за неделю. И откуда их только взялось столько??С небес упала капля, непрозрачная, грязная. Это не была вода или масло, вовсе нет. Коснувшись её ладонью и растерев меж пальцев, Ловаус понял, что это была кровь, запекшаяся сразу как коснулась пола, будто некий изувер приложил к ней клеймо. Подняв голову вверх, пытаясь найти источник этого ?дождя?, мужчина застыл в изумлении: окровавленное небо, разрываемое всполохами пламени, закручивалось в кошмарный водоворот огня и света. Сжимаясь и разжимаясь, оно то и дело приближалось всё ближе к земле, отчего меж вспышек можно было рассмотреть эфемерные сущности, щупальца и клыки, гигантские топоры и когтистые лапы — все они буквально рвались наружу. Моргнув несколько раз и протерев глаза свои, альв пытался внушить себе, что это просто сон, плохая шутка его израненного рассудка... но даже после десятка мощных пощечин, проливших его кровь, оно не исчезло.?Что... это??Насмехаясь над его вопросом, водоворот ответил в той манере, какой и ожидал Ловаус глубоко внутри собственного разума. Сжавшись пуще прежнего, вихрь, издав смесь собачьего лая и львиного рыка, вспыхнул и на мгновение поглотил своим светом целый мир! Чудовищный грохот и свист заполнили воздух, а когда мир вернул свои истинные краски, то перед глазами альва на один удар сердца застыла картина наступающего армагеддона: камни, пылающие подобно звездам, обрушились на земную твердь и пламя, изрыгаемое ими, пожирало всё, чего касалось. Всего на миг адский вихрь стих, даровал ложное чувство тишины, покоя... чтобы затем безжалостно разорвать его в клочья. Гигантский метеорит, что медленным титаном надвигался на стену, вгрызся в черный камень и поднял огромное, подстать своим размерам, облако пыли. Стены, плотными тисками обжимающие врата, чудом выстояли под чудовищным натиском... но лишь на мгновение. Играя на публику, обманывая своей крепостью, они подобно карточному домику посыпались вслед за тем, как исчезали в тумане те несчастные, что стояли на их нерушимых площадках.?Это конец.?Не успев даже осознать хоть что-то, Ловаус вслед за стеной провалился вниз и, едва не утратив свет разума, обнаружил себя погребенным по самый пояс в кирпичах. Боль пронзила всё его тело и разорванные мышцы, слившись с обжигающей болью в костях, заставили того забиться в истерике. Упав на спину и бессильно развалившись меж камней, черный страж едва дыша, услышал то, о чем никогда не смел даже помыслить. Приподняв свои тяжелые веки, он медленно проследил от одного края горизонта, до другого, пока в один миг алая вспышка не коснулась его очей... Всего в нескольких метрах перед ним стояла фигура, сотканная из кошмаров, крови, боли и страданий. Само присутствие его пробуждало жажду боя, ярость, животный гнев и единожды пересекнувшись с ним глазами, Ловаус потерял самообладание. Челюсть его, резко сжавшись, перекусила его язык, легкие его, набравшие воздуха для крика, будто бы разорвались и губы его не произнесли ни слова. Само его сознание погрузилось в темноту, ушло так глубоко, что, казалось бы, стало частью чего-то меньшего, чем разум... и в следующий миг огромное копыто опустилось на его тело.Возвышаясь над солдатами, как колосс над насекомым, это был высший демон Медного Бога — демонический князь! Его стальные мускулы, покрытые надувшимися от гнева венами, словно хотели разорваться, крылья, что могли бы смести одним махом целую армию солдат — широко распахнулись, готовясь поднять своего владельца в воздух... Грудь и ноги его покрыты красно-золотой броней, что вся была устлана черепами, мелкими и гигантскими: орков, людей, альвов и дуардинов — почти каждый народ успел настрадаться под копытами этого монстра... А на голове его, всего в нескольких сантиметрах от чёрного стража, в окружении ветвистых рогов, пламенела сфера из чистой ярости. Точно жадная тварь, он вытягивал души убитых и те поглощались им... и в один из долгих мгновений тишины, демон заревел с такой силой, что его вопль буквально остановил битву на десяток секунд, дабы каждый сражающийся увидел, как из его ноздрей и рта пышет багровый огонь. Стихнув, он, оскалившись, смотрит на утихшую толпу, что от одного его взгляда тут же начинает кидаться друг на друга, рубя и кромсая с ещё большей дикостью! Лучники, забывшие о своём оружии, нанизывают фурий на стрелы, будто на кинжалы, выползшие из множества осколков камня кровопускатели — рубят с плеча каждого кого здесь увидят. Клинки их, словно порождение извращенного искусства ковки, прорубали насквозь любые доспехи, оружие и щиты, а вместе с ними и тела всякого, кого они касались.***Безумное удивление пронзило разум Алакира. Палачи Кхорна, армия его детей и рабов спустилась к ним с небес подобно ангелам и разрушила препятствие, стоящее меж страждущими и раем — это была воистину большая удача. Жадным взглядом бродя от одного демона к другому, чемпион Слаанеш не мог налюбоваться их изысканными мускулами, дикой, необузданной силой и украшениями из костей и черепов, а их глаза... точно пылающие янтари украшали их головы. Тяжело дыша от возбуждения, чемпион прижал руки к груди, а хвост его, то и дело дергаясь от предвкушения, брызнул ядовитым афродизиаком в неизвестность — столь сильна была мужественность этих воителей! Но те, словно насмехаясь над комплиментом, просто не обратили внимания на Алакира — дикими зверями они бросились на альвов, рубя и кромсая их тела. Подобно бездумным мясникам, они разили каждого на своем пути: мужчин, женщин и детей. Осуждающе покачав головой из стороны в сторону, Мракобесный прошел вперед и приблизившись к осколкам черных врат он увидел то, что заинтересовало его больше, нежели демонический князь... И то был мужчина, чей рост превышал все разумные пределы — словно морской риф он высился средь демонов и людей! Воистину это был воин достойный своего Бога: поблекшая кожа, блестящая от пота, мускулы, что подобно стальным горам высились над его головой и два огромных бивня, что подобно мантии свисали с его могучих плечей. Рыча нечто неразборчивое, он разевал свою огромную, полную острых, как бритва, зубов, а затем вздымал руки к небесам, удерживая меж пальцев гигантский, в два человека высотой, топор. Алакир недолго думая, тут же устремился к новому другу и брату по вере — ведь все Хаоситы отличные друзья! По крайней мере чемпион Слаанеш так считал.— О, друже! — воскликнул Алакир. — Какими судьбами ты явился к нам?Но мужчина не ответил Алакиру, скорее наоборот — грубо его проигнорировал! Подобно дикому кабану, жрец бойни рванул вперед и сотрясая землю своей поступью, он забежал внутрь города и крепко схватил маленького мальчика, столь миниатюрного на фоне безумного безумца, что казался маленьким щенком. Ребенок тут же закричал, задергался в крепких путах, но силы его были столь ничтожны, что не смогли даже сдвинуть хоть один гигантский палец...— Кро-о-овь! — прохрипел он. — Убивать!Широко раскрытая пасть сомкнулась на голове мальчишки и кровь оросила озверевшую от ярости морду жреца. Дергаясь в судорогах, его испещренный венами лоб и сжавшиеся в две черные точки глаза, выражали всю ту бурю эмоций, что одолевала его разум. Вгрызаясь в плоть, он поднял бездыханный труп над собой и сжав пальцы, заставил кости с громким хрустом переломиться... а кровь ручьем потекла по его коже, тут же поглощаясь. Наблюдая за столь варварскими действиями Алакир лишь, удрученно выдохнул, но не отчаялся — несмотря на занятой вид друга, он обязан был продемонстрировать ему своё дружелюбие, показать кровавому апостолу прелесть пылкой, страстной любви! Именно поэтому он подошёл вплотную и, пока жрец пожирал внутренности мальчика, положил свою руку на крепкое плечо, украшенное продетой сквозь кожу костью, а затем… страстно поцеловал в щеку.— А? — удивлённо спросил жрец. — Розовый череп! — прокричал он в тот же миг.— Друже, постой, мы ведь за одно дело сражаемся! — выставил руки Алакир вперёд, словно стремясь остановить мясника. — Ну и подумаешь, поцеловал, один раз — не демонетка!— Убивать слаанешитов!Почти сразу же после этого, тот хрупкий и внезапный Альянс, что явился в этот мир — обратился карточным домиком и распался, а кровавый океан демонов Кхорна во главе с демоническим князем, накинулись на бесформенную, поредевшую толпу культистов и демонов, оставив тем самым альвов в покое... на какое-то время.***Четыре звонких хлопка разрывают тишину, что вязким киселем зависла в воздухе... и холодный свет кристаллических светильников озаряет комнату, пыльную и заброшенную, пустую, ненужную. Бегло осмотревшись по каждому из четырех углов, словно выискивая подвох, западню, Эммануэриель проходит вперед и, дойдя до стены, прикладывает руку к одному из кирпичей, черных, одинаковых... и те, словно водяная мембрана, расходятся во все стороны, образуя аккуратную арку. Пройдя внутрь и, наложил иллюзию вновь, девушка, шепотом отмеряя число собственных шагов вперед, останавливается на десятом. Нервно мотнув головой влево, а затем вправо, она высматривала водяные капли, что сочились из каменной кладки, а затем, щупая ту руками, внезапно ударяет один из булыжников ладонью — тот обращается рычагом. Бледные пальцы сдавили деревянную ручку и потянули вниз, отчего раздался тихий, едва слышный скрежет ржавого механизма. Слева от неё, всего в нескольких шагах, проворачивается часть стены, открывая потайной ход в ещё одну небольшую комнату.?Как же тяжело было переместить вещи из своей комнаты сюда, чтобы никто не заметил... Хорошо, что все были заняты этим нападением так долго и так упорно, что ко мне и вопросов лишних не было. Надо посмотреть, чего полезного у меня вообще есть на случай подобный этому...? — выдохнула она с облегчением.Она подошла к большому сундуку, что был ей по пояс высотой, а затем приподняла его крышку. Внутри, как и раньше, беспорядочно лежали самые разные волшебные предметы, как ценные, так и совершенно бесполезные: книги, брошки, ожерелья, мечи, топоры, булавы, ложки и даже вилки. Не теряя времени зря, колдунья начинает перебирать то, что попадается под её руки.?Трактат о Демонологии и Богах Хаоса — мусор. Инженерия дуардинского царства — мусор. Исторические вероисповедания народов империи — мусор... Ага! Вот оно!?В её руке лежал прекрасный кинжал. Изогнутая рукоять его имела несколько неглубоких выемок под пальцы, украшена узорами из серебра, а кроме того, пропитана неким маслом из далеких земель, отчего дерево почернело и стало твердым словно камень. Небольшая гарда была выполнена из скрученных в спираль пластин, что извивались подобно волнам. Но самым броским украшением было навершие в форме черепа из серебра. Кинжал не был до конца погружён в ножны, что позволяло разглядеть его пяту — там красовалось клеймо в виде скорпиона. Эммануэриель, погрузив его в ножны до самого конца, заставила оружие буквально исчезнуть. Довольно улыбнувшись, девушка отбросила в сторону свой привычный кинжал, что крепился к её рубашке и тут же заменила его обновкой.?Мистический жезл таинственных вод... Глупое название. Серьги покровителя ночи... Сомнительно, но выглядят весьма мило, обожаю сапфировые украшения. Меч Тысячи Фейдринских Послов-Сообщников? Точно нет, не хочу даже дела иметь с этим убожеством... Наплечник полной луны? Его даже спрятать некуда, а его эффект — возможность читать собственные мысли! Светокамень... яркий слишком, но если кошелек из кожи, то, я думаю, можно взять... Подвешу куда-нибудь и дело с концом.? — думала она, раз за разом откидывая весьма сомнительной ценности вещи.Однако поиски различных артефактов прерывает тихое, едва слышное шипение, а вместе с ним и звук трущейся о камень чешуи. Всего в одном шаге от Эммануэриель прополз полупрозрачный, чёрный силуэт, не больше метра в длину. Теневой змей. Удерживая меж своих клыков кусок чёрствого, слегка покрытого плесенью хлеба, он обогнул короткий каблук девушки и лег рядом с её ногой. Положив выпечку на камень, под свет возгоревшейся лампы, хищник с шипением впивается в отбрасываемую тень. Ухватив ту зубами, демон медленно, не спеша, натягивается на неё всем своим телом, а колдунья, заметив его на периферии, резко обернулась в его сторону— Мой милый Ролун... — присев на корточки девушка провела бледной ладонью по эфемерной чешуе и мило улыбнулась. — Скоро ты мне пригодишься и будешь очень важен!Демон, услышав слова, стал активнее проглатывать пищу. Ровно в тот же миг — выпечка обратилась гнилью, иссохла и стала прахом, что осыпался и смешался с пылью. Громко шипя и выбрасывая в воздух свой тонкий язык, Ролун уткнулся мордой в черный сапог своей хозяйки и, обогнув её ногу, поднялся до самой талии. Пуская клубы черного дыма и кольцом сжимаясь на мышцах пресса, змей замирает и медленно растворяется, оставляя от себя лишь татуировку, что всем своим видом напоминала чешуйчатый узор.?Теневой демон такого класса бесполезен в бою... Слишком маленький, не может даже надкусить тень существа с разумом на уровне человека. Хлеб и крысы — единственное, что он может убить сам... Но он такой миленький и добрый, что так и просится приласкать!?***Громкий хруст кости оглушительным воем пронесся в умах безликой толпы культистов. Пульсации хитинового хвоста выбрасывали внутрь черепа жреца бойни столько яда, сколько потребовалось для убийства гигантского монстра... но тело будто не верило в свою собственную смерть. Размахивая руками в бесцельном крике, давно умерший берсерк продолжал стоять на ногах, пока его мозг и плоть, бурля в потоке фиолетового яда, орошали землю. Толкнув его вперед, Алакир заставил мертвеца оступиться и его ноги подкосились. Громко ударившись сталью о сталь его руки разжали свою хватку, а величественный топор упал на землю, подняв под собой целое облако серой пыли. пало рядом с его ногами, а затем с невероятным грохотом свалился и сам бездыханный труп, что будто из последних сил, опирался на массивные бивни, вонзившиеся в землю. Оскалившись, чемпион Слаанеш, опустил свою острую ногу на блестящую от пота спину воина и то, сломив чуждые кости, коснулось земли.— Братья и сёстры! — широко раскинув руки возгласил он. — Мы победили в кровавом побоище с армией столь прекрасных воинов и теперь, когда больше ничто не сдерживает нас, мы можем приступить к тому, что я обещал каждому из вас! Вперед, внутрь обители красоты и блаженства, вкусим же страстных альвийских тел и отыщем Князя Наслаждений! — обезумевшие от чувства победы, адепты культа вскинули руки в небеса и завопив во всю глотку, ринулись внутрь стен Ла’кросиса, круша, грабя и сжигая всё, что было у них на пути... И чувство меры было неведомо им.?Столь много прекрасных дев и мужей! Многие из них станут нашими рабами и наложницами, сладкими, любимыми... Мне уже не терпится вкусить плоть хоть какой-нибудь жительницы этой крепости!? — думал Алакир.Человек-скорпион схватил одну из девушек, что бездыханным трупом лежала у его ног. Облачённая в чёрные доспехи, вооружённая мечом и щитом, намертво скреплённым с её левой рукой, она больше походила на мужчину, нежели на прекрасную даму... и это нашло ответ в сердце Алакира. Содрав с её головы вытянутый альвийский шлем, чемпион смог узреть и длинные, сплетённые в конский хвост волосы пепельного цвета. Облизнув свои розовые губы, чемпион припал к шее покойницы и провёл своим длинным, почти змеиным языком, по бледной коже, оставляя за собой лишь рваную рану, словно от множества маленьких, но очень острых клинков. Разочарованный отсутствием фонтана, что залил бы всё его лицо, Алакир пользуясь огромной силой, сдирает ненужные части альвийского доспеха, чтобы приступить к самому желанному — совокуплению.***Тяжелый выдох пронзил тишину тронного зала. Ведьма-королева, стуча острыми ноготками по мрачному подлокотнику, опиралась подбородком на ладонь и наблюдала за миром вне стен цитадели... Быстро бегающие из стороны в сторону глаза её, перескакивая с одной куклы на другую, подобно Богу давали ей полную картину обстановки — разруху, панику, страх и бегущих в ужасе псов, что поджав свои хвосты, бежали к её убежищу. Пухлые губы её, проблескивая от света костровых чаш, исказились в злом оскале и она, встав с трона, сделала громкий шаг вперед... и окружающая её пьедестал плотным кольцом стража, сдвинулась вслед за ней.— Эммануэриель, я надеюсь ты поразумнее чем эти животные и спряталась там, где я ?не знаю?. В противном случае твое обучение закончено. — шептала Сэрис сама себе.Будто эфемерная фигура, королева изящной походкой прошла через весь тронный зал. Подобно кукловоду она раздвинула своих слуг движением ладони и, приблизившись к огромной арке камина, направила в его сторону свою ладонь. Сконцентрировав свою волю в железном кулаке, королева ударила ею магические ветра, что беснующимися ураганами пронизывали всё владение, и те, порвавшись на множество лоскутов, выплеснулись меж её пальцев теневым облаком. Объятый миниатюрными вихрями и выбрасывающий разряды молний, магический шар тут же заклубился едким чёрным дымом... и через мгновение ока был выброшен вперед. Бурля и хлюпая, тьма стремительно растянулась по форме колонн и, образовала врата, куда она, вместе с двадцатью своими лучшими воинами, вошла и под тихое шипение исчезла из крепости. Обсидиановая арка тут же покрылась трещинами и обвалилась, поднимая клубы чёрной пыли, обрывая единственный мост из этого места...*** ?Ученица, ага, конечно. Старая сука даже палец о палец не ударила для того, чтобы научить меня хоть чему-то кроме чтения?.Бледные пальцы сжали кусочек воздуха меж собой и… ничего не случилось. Помотав головой из стороны в сторону, колдунья сконцентрировала всю свою волю на окружающем её мире и тот, словно откликаясь на её зов, показал частицу себя — полупрозрачная дымка черного цвета заполнила комнату. Будто тысячи червей она извивалась и расползалась повсюду, пробивала себе путь сквозь любые препятствия. Проведя ладонью вперед и вцепившись ногтями в поток магического ветра, Эммануэриель с силой тянет его в свою сторону — тот с громким хрустом отрывается прочь. Придав ветру форму сферы, что, источая черный туман и разряды молний, то и дело пыталась вырваться меж её пальцев, колдунья сжала ладони крепче.?Итак... Дальше я должна сконцентрироваться на эффекте. Пускай это будет искажение тела. Так я смогу слиться с окружающим пространством и осторожно выбежать...?Прикрыв глаза и направляя линии собственных мыслей в одну единственную точку, альвийка задержала дыхание и.... острый слух уловил тихий, едва слышный треск битого стекла. Глаза цвета сапфира резко распахнулись и в тоже сфера из волшебного ветра покрылась множеством трещин. Звонкий, громкий хлопок заполнил комнату, а едкий дым, отдающий прогоревшим до самого пепла крепким табаком, скрыл под собой даже холодный свет кристаллических ламп. Громко кашляя и чувствуя горечь на языке, Эммануэриель, что есть силы устремляется вперед и коснувшись иллюзорной стены, рассеивает её — комната впустила в себя свежий воздух. Лишь когда дым улетучился, она позволила себе вновь закрыться за стеной из магической иллюзии и.... только сейчас заметила, что всё тело её, за исключением разве что одежды, покрылось сажей. Оскалившись и сдавив пальцы до хруста костяшек в кулаки, девушка принимается за единственную логичную вещь — чистку своего тела.Потратив не меньше получаса на то, чтобы хотя бы частично вернуть естественный цвет своей кожи, Эммануэриель вновь призывает магический ветер... и в этот раз тот слушается её команд. Сфера, размножившись на множество потоков, опутывает тело колдуньи точно множество щупалец и, крепко прижавшись к её коже, растворяется без всякого следа. Вытянув ладонь перед собой, колдунья слегка наклоняет голову в сторону и внимательно изучает, как выглядит её кожа — та будто скрыта в густом тумане цвета стены. Сжав и разжав свой кулак несколько раз, переместив тот под свет ламп и резко подергав с места на место, она изучала свойства этого заклинания — те не могли перестать её радовать.?П-получилось! И правда вышло! Я даже поверить своим глазам не могу! Надеюсь, оно будет длиться достаточно долго, чтобы я вышла за город... Ролун, просыпайся, нам пора идти.?Сняв иллюзию стены, альвийка услышала змеиное шипение — демон спрыгнул с неё вперед и тут же скрылся за углом. Высунув лишь голову, а затем быстро бросив взгляд по обе стороны, Эммануэриель медленно выходит наружу... и запах горелой мертвечины тут же заполняет её легкие, а лицо предательски скривилось в рвотных позывах, что не заставили себя долго ждать. Согнувшись пополам и уперевшись в пепельную землю правой рукой, она пыталась удержать в горле тот, ком желчи, что рвался вперёд, но безуспешно — прозрачная и густая жидкость выплеснулась меж её зубов и вместе с кашлем, высвободилась наружу. Озноб тут же схватил её за горло хваткой стального кулака, а дрожь заколотила её в коленях и локтях какой-то неизвестный разуму мотив.?К-как же... несёт. Отвратительно!? — возмущенным эхом отозвалась эта мысль.Найдя в себе силы подняться на ноги и не упасть в лужу собственной рвоты, колдунья медленно приближается к черной стене и, ухватив свою накидку за края, прижимается к ней. Повернув голову вправо, она делает медленный шажок и внимательно прислушивается к окружающим звукам — но в ответ лишь тишина. Ни единого звука. Будто смерть тёмным саваном опустилась на город и все, кто в нем жил, даже захватчики, сгинули в один миг.?Если я правильно помню... Сейчас я продвинулась на десять метров от задней части цитадели... Шума я почти не издаю, Ролун ничего сейчас не сообщает, видимо никого не видит... Можно ускорить шаг и идти ещё метров пятьдесят вдоль этой стены, дальше будет центральная площадь, там — самое открытое пространство, ведущее прямо в цитадель и её центральные врата... Что же делать? Может попытаться проделать дыру в стене и прокрасться так? Нет, тогда огонь точно увидят... Можно продолжить идти так вплоть до самих врат, но там ведь много горящих домов, отчего моя маскировка может выглядеть неубедительно, и я снова окажусь в ловушке.? — бросаясь из крайности в крайность думала она.Внутри её черепа раздались два мокрых хлопка и слух, будто заглушенный затычками, вернулся истинное значение... и вслед за ним послышались крики. Вопли. Окна черной цитадели Королевы. Внутри её черепа раздались два мокрых хлопка и слух, будто заглушенный затычками, вернулся истинное значение... и вслед за ним послышались крики. Вопли. Окна черной цитадели Королевы задрожали от смешивающихся голосов! Зажмурившись и прикрыв уши ладонями, колдунья попыталась заглушить этот звук, но безуспешно. Пробив её разум насквозь, он словно мясницкий крюк зацепился за её голову и та, болезненно уколов изнутри, пошла кругом.?Прочь из моей головы!? — и с этой мыслью девушка легонько ударилась лбом о черный кирпич.Внезапно шум стих и на его место медленно заползла гнетущая тишина и глухие, едва слышные удары. Обернувшись на этот звук, всего на мгновение, колдунья увидела то, чего ей не стоило... В этот момент, когда страх и ужас перемешались в её голове бурным коктейлем, она увидела Сирвилит. Ведьма, прижатая голой грудью и щекой к стеклу, дрожа и брыкаясь из всех сил, вопила в агонии, чувствуя, как садовая лопатка, опускаясь раз за разом на её бледную кожу, дробила её кости и разрывала мышцы в неровные лоскуты. Отсеченную руку тут же выбросили в сторону, а рану прижгли огненным дыханием — плоть обуглилась, а женщина, безвольной куклой свалившись с ног, была поймана в огромную клешню и множество щупалец. Скорпионий хвост пробил стекло, а мощный толчок заставил альвийку напороться на стеклянные лезвия, тут же покрывая их своей алой кровью. Лишившись рассудка, ведьма с остекленевшими глазами смотрела в пустоту и губы её, то смыкаясь, то разжимаясь, шептали неизвестные слова.В тот же миг Эммануэриель отвернулась, больше не в силах смотреть на этот кошмар. Её разум отказывался верить в то, что только увидел, сама её сущность отказывалась принимать такой исход... и слезы покатились по её щекам бурной рекой. Чувствуя собственную убогость, свою слабость и беспомощность, девушка с большим трудом сделала новый шаг вперед к спасению собственной жизни. В тот же миг Эммануэриель отвернулась, больше не в силах смотреть на этот кошмар. Её разум отказывался верить в то, что только увидел, сама её сущность отказывалась принимать такой исход... и слезы покатились по её щекам бурной рекой. Чувствуя собственную убогость, свою слабость и беспомощность, девушка с большим трудом сделала новый шаг вперед к спасению собственной жизни. В тот же момент когда её сапог коснулся земли, а рука нащупала уголок стены, раздался громкий, звонкий шлепок по металлу, будто небольшой камень пущенный из рогатки или пращи разбился о тонкий лист... но звук был осознанный, ритмичный. Уши девушки дернулись и, прислушавшись к окружающему миру, уловили голос, мужской. Бормоча бессвязный бред, этот человек определенно был крайне сильно пьян, даже звук его шагов был настолько неравномерный, что казалось он должен упасть в любой момент.— Опять ш-шумят! — икнув сказал мужчина. — А меня, красавца, оставили ходить меж тухляча... — он снова икнул. — забрали всё самое сладкое себе! Как унизительно... Но так приятно!?Я-я должна убить его... он слишком близко пройдет, а ходить мне нельзя?.Кинжал с тихим лязгом вышел из ножен и, утратив прозрачность, сверкнул полированным клинком в свете огня. Шаркающие шаги всё приближались и приближались, а хлопки чешуйчатого хвоста по металлу, будто повторяя за человеком, резко остановились. Уронив каплю соленого пота с кончика своего носа, Эммануэриель громко сглотнула накопившуюся во рту слюну и, занеся руку для удара... дождалась сигнала. Выбежав из-за угла, она тут же опустила оружие вниз — тот с громким хрустом вонзился в глаз слаанешиту. Провернув сталь на месте и стремительно вырвав клинок в сторону, девушка, что есть сил пнула того вперед и тот грузным мешком покатился кубарем по дороге. Тяжело дыша, роняя капли пота с лба, колдунья аккуратно, боясь малейшего шороха или вздоха, подошла к обмякшему трупу и тут же вонзила кинжал в его грудь. Зажмурившись и шмыгая носом, она медленно вытянула клинок и затем тут же вонзила его обратно с десяток раз, точно одержимый мясник, желающий распотрошить освежеванный труп. Лишь когда её бледный кулак покрылся кровью, капли которой брызнули на лицо, она успокоилась и пришла в себя.?Даже мой актрацит заставляет быть столь жестоким монстром в трудные моменты... ума не приложу, что было бы со мной, не будь это венетус.?Тупая боль тут же заполнила её голову, а подкосившиеся ноги, обрушили тело лицом в землю. Заплывшие влагой глаза лишь краем зацепили того, кто её ударил — то был мужчина её мечты, рельефные мускулы которого прекрасно дополнялись шрамами и переходили в крепкие ноги. Точно иллюзия, сошедшая из-за закутков её разума, она появилась и столь же быстро исчезла вслед за угасающим сознанием.?Ловушка!? — только и подумала она, прежде чем ощутить болезненный удар по голове.***Ла'кросис пал... Горящие дома, клубы едкого дыма, горы трупов и гробовая тишина, разрываемая лишь редким криком тёмных, словно ночь, воронов, что пировали обгладывая бледные тела альвов — лишь это окружало тёмную цитадель своим вязким, смешанным с тьмой варевом... а внутри же дворца, среди темных и пустых коридоров, доносились лишь тихие, едва-едва различимые из-за толстых стен смешки и стоны, пока не показался он. Проклятый, высокий, окутанный в порванную ультрамариновую мантию с золотой каймой, закованный в тяжёлый латный доспех силуэт медленно шагает в потёмках павшей тёмной цитадели, отбивая эхом каждый свой шаг... Готические факела, остывшие и потухшие, сами собой вспыхивают радужным огнём, позволяя лицезреть сверкающие золотые узоры на крашеном в тёмно-синий цвет металле.. Мелкий мусор, попадающий под стальные сапоги тут же обращается пеплом из-за всепожирающего пламени, а лужи пролитой и всё ещё жидкой крови вскипают и покрываются густой, обожжённой коркой, влажно всхлипывая в свой последний раз... И с каждым следующим шагом всё громче и отчётливее было слышно, как в самой глубине цитадели веселятся монстры и культисты Слаанеш, испытывая всё новые и новые извращения на захваченных жителях города. Когда этот шум стал громче прежнего, рука закованная в острую, подобную когтистой лапе латную перчатку, поднимается из-под мантии, указывая пальцем на тёмную, дубовую дверь... и та сама собой распахивается, громко и резко ударяясь о стены по обе стороны петель.— Браво, животные... — пробасил голос под шлемом с восемью пылающими небесно-голубым светом глазами. — Вы справились с возложенной задачей!Тронный зал Тёмной Цитадели встретил его не в самом лучшем своём виде: стол раздроблен пополам упавшим на него зверочеловеком, перебравшим, по всей видимости, крепкого вина из погребов Тёмной Королевы. Несколько десятков мужчин и женщин альвийской расы были здесь не более чем игрушками для сущностей Хаоса и культистов, что измывались над их душами и телами: пытали, насиловали или же просто потрошили смеху ради.... Все знамёна и гобелены, принадлежавшие владычице павшего города, были порваны, сожжены или испачканы смесью неизвестного содержания... Но трон... даже внутри этого водоворота похотливого безумия, когда совсем рядом обезумевший демон насилует альвийского мужчину, он выглядит чистым и неприступным. Зубастый оскал исказил забрало шлема, а потом через мгновение расплавился, вернув сталь к её прежнему облику. Царившая до этого тишина, разрушаемая лишь тихим, слабым скулежом эльфов, была грубо и резко оборвана самим её виновником: раздался громкий, резкий и отчётливый звук расправленных одежд, спадающих затем на пол. Перед толпой культистов, чудовищ и сверхъестественных монстров предстал воистину могущественный и верный гвардеец войск самого Архаона, Вечноизбранного Чемпиона... и имя ему было Арканар. Высокий, практически десять футов ростом, он был закован в массивные, одержимые демонами доспехи, выкрашенные в тёмно-синий цвет и украшенные множеством золотых узоров, оплетающих даже наплечники, что напоминают всем своим видом головы птицеподобных демонов Тзинча — Повелителей Перемен. Выждав несколько мгновений своего визуального триумфа, Арканар поднял руку ладонью вверх, а затем резко сжал пальцы в кулак, поджигая единовременно все жаровни радужным пламенем.— Чего вы уставились? Продолжайте свою пирушку! — басистый голос, идущий из-под шлема, шёл с небольшим эхом. — Ешьте, пейте, насилуйте... — сделав паузу, Арканар громко выдохнул, изрыгнув из-под шлема клубы густого светло-голубого дыма. — А я пока изучу местность и магическую структуру, быть может я смогу продвинуться в поиске той самой бреши меж мирами, что позволит освободить вашего... Бога. — многозначная пауза, сделанная под самый конец, окончилась новым выдохом клубов дыма из-под шлема.Слова Арканара отозвались радостным криком со стороны серо-розовой толпы, что с новой силой принялась за то же дело, коим занималась до его прихода... Демоны вгрызались в глотки пленных, медленно вытягивая мутновато-белые эманации их душ, чудовищные зверолюди приступали к жестоким совокуплениям вновь, культисты же не отказывали себе в таком ужасном и извращённом удовольствии как лишение альвийских мужчин и женщин глаз при помощи детородных органов. Арканару не нравилось то, что он видел, но это была скромная плата за такую дешёвую, пригодную для исполнения одного простого задания армию.?Дикие звери, ведомые только одним... Мерзость.?Перед стальным ботинком вараньего гвардейца упала альвийская девушка, когда-то прекрасная, но ныне изуродованная: её лицо, практически лишенное кожи, демонстрирует лишь обагрённые грязные мышцы, белые сухожилия, выбитые зубы и сочащиеся желтоватой гнилью глаза. Злобный зубастый оскал искривил забрало Арканара, когда восемь его глаз на мгновение вспыхнули ярче солнца.... ровно в тот же миг девушка закричала во всё горло, ворочаясь изо всех сил по обсидиановому полу... её движения были резкими, дёрганными, словно окутанная огнём она продолжала истошно кричать и корчится от мук, пока вскоре не захлебнулась собственным же криком, что разорвал сухожилия удерживающие её челюсть под контролем... не дыша, хладным трупом обмякнув, эльфийка окончила свою жизнь от разрыва сердца. И в тот же миг весь тронный зал разразился бурными аплодисментами и животным хохотом.?Я наложил иллюзию того, что она тонет в лавовом озере... жалкое зрелище. Неужели даже этого хватает, чтобы обрадовать эту толпу идиотов? Кажется, теперь я знаю, как от вас избавится, черви... Ваше место займут настоящие воины, великие рыцари самого Архаона, которым можно доверить что-то сложнее тупого штурма слабого городишки.? — подумал он, проанализировав только что сделанную им работу.Гвардеец, переступив бездыханный труп, сделал ещё несколько длинных шагов, прежде чем оказаться подле трона, высеченного так, словно это делал обезумевший от видений, насылаемых слугами Тзинча, скульптор. Усаживаясь в него, адепт тёмных богов тут же громко выдыхает синеватый дым из всех отверстий своего шлема, медленно погружаясь в мистический транс... нагло прерываемый демонеткой, что решила усесться на его промежность, елозя своими рыхлыми ягодицами по поножам... Не в силах стерпеть подобную наглость от низшего демона, не достойного даже смотреть в сторону гвардейца Вечноизбранного, Арканар с силой хватает ту за голову и подняв над собой, бьёт головой об острый подлокотник, мгновенно проламывая череп демоницы, что с мокрым хлюпом взрывается... не успело её туша даже обмякнуть, как она вспыхнула розовым огнём и испарилось, оставив от себя только кровь, что запеклась на чёрном обсидиане.?Ненавижу вас, низшая падаль... что демоны, что культисты — все на одно лицо, погань и твари дрожащие.? — яростно вспыхнула мысль в голове Арканара.***Реальность, что блеклой вспышкой выжглась перед глазами колдуньи, ужалила её звонким ударом кнута. Рассекая воздух, его твёрдая кожа коснулась нежной плоти и та тот час разорвалась, кровавым сгустком выплеснувшись на холодный пол... И будто от клейма, Эммануэриель пришла в себя и проронив громкий стон, зажмурилась и отвернулась — кнут тут же ужалил её грудь, оставляя жуткий синяк. Шипя сквозь зубы, девушка слышит в ответ лишь громкий хохот, что, затихнув, перешёл в глотки, частые и глубокие.Перед ней, сжимая кнут в крепких руках, стоял широкоплечий мужчина с развитой мускулатурой. Полностью обнажённый, он, не стесняясь демонстрировал символ Слаанеша на своём лбу и нечестивую восьмиконечную звезду на своей груди, что будто картина на холсте, была вышита чёрной нитью на его коже. Покрытый не то пылью, не то грязью и кровью, он громко хрустнул суставами шеи и, откинув оружие из рук, потянулся к своей промежности... И лишь сейчас Эммануэриель обратила внимание на тот кусок плоти, что, бесхозно свисая между ног культиста, стал стремительно набухать. Отвратительный, мерзкий, перевязанный нитями и прошитый золотыми кольцами, это был лошадиный член, будто прошитый извращенным колдовством к человеческому телу. Сморщив нос и уловив затхлый, тухлый запах смегмы, колдунья сконцентрировала всю свою душу в кулак и попыталась сотворить заклинание... Но магия словно покинула её. Мотнув головой в сторону и бросив взгляд на кандалы, что гладкими браслетами сковывали её руки, она поняла, что это был нуль-камень. Внезапно она ощутила, как по её бедрам проскользнула влажная рука... И тело её среагировало быстро — дернувшись в сторону, она что есть сил отпихнула мужчину ногой — тот упал на спину.— Руки убрал, вшивый ублюдок! — сказала она, тут же ощутив туго натянутые цепи, что разводили её руки по разным углам.— Ой какие мы недотроги! — культист шлёпнул себя по колену. — Ну ничего, эта ваша... как её... А, правая рука шлюхи тоже так говорила! — поднявшись на ноги он коротко засмеялся. — Так теперь у Алакира только в путь откачивает, просит добавки! Тебе тоже понравится, я гарантирую... — его рука ухватилась за ствол члена и, совершив несколько фрикций, заставила тот изрыгнуть несколько капель мутноватой смазки. — У меня прибор прямо идеален!Подняв розочку, что осталась от разбитой бутылки вина, мужчина в несколько длинных шагов подошел к Эммануэриель. Приблизив свое лицо к ране на предплечье, откуда капала кровь, он принюхался к ней и, словно играясь, лизнул её своим длинным, острым языком. Дергаясь на месте и рыча сквозь зубы от боли, колдунья роняет несколько соленых слёз на хладный камень... и в один миг те приземляются на грязный кулак, слегка размывая пыль. Стекло, острыми лезвиями целуя шею девушки, крепко прижалось к бледной коже и любое неосторожное движение пустит её кровь.— Эй, цыпочка... — сказав это, он провел языком по щеке девушки, слизывая соленые капли. — Прикажи мне... облизать эти чудесные, изящные ножки...?Что? Что за бред он просит? О-облизать??Легкий шлепок ладонью по щеке приводит колдунью в чувство и она, уставившись в полные безумия глаза мужчины, отворачивается и жмурится. Сжав свои пальцы на её скулах и повернув к себе, он громко цокает языком и его член, крепким стержнем упирается в мышцы пресса альвийки, оставляя влажное, вонючее пятно... и от этого запаха желудок Эммануэриель сжался в кулак, стремясь выдавить из себя клубок скрученных в спираль чувств отвращения и презрения. Стараясь отойти от этого мерзкого куска плоти, она сделала шаг назад и цепи, туго натянутые в крепежах, остановили её на половине пути.— Я хочу облизать твои ноги, шлюха! Прикажи мне! — прокричал он ей в лицо.— Л-лижи... мои сапоги... — приоткрыв левый глаз, она тихо прошептала эти слова.Удовлетворенно выдохнув, мужчина падает на колени и, опустив лицо до уровня стоп, целует кожаный сапог. Отбросив стекло, он припал к её голени и, сдавив пальцы, принялся за неумелый, отчасти болезненный массаж. Его язык, разорвавшись пополам, брызнул кровью и звеня золотыми кольцами, подобно червю заползал по кожаному ботинку. Смывая грязь и оставляя мутную слюну, культист с каждым мгновением все больше и больше забывался в страстном, неизвестном девушке удовольствии... Наблюдая за этим, Эммануэриель испытывала странный вихрь ощущений, настолько чужеродный, насколько способен был вообразить её разум. Прокрутив свою стопу, она заставила извращенца последовать за ней и, одаривая поцелуями, поставить на собственное лицо, чтобы вдохнуть запах женских ступней.?Такая мерзость... И чего Сэрис в этом приятного находит...? — вспыхнула странная ассоциация в её голове.Однако с каждым тяжёлым выдохом мужчины в её сапогах, её разум все сильнее наполнялся тишиной, что, смешиваясь со страхом и гневом, дала свои плоды. Пристально смотря на то, как изувер водил языком по ботинку и слегка заходил на чулок, Эммануэриель задирает другую ногу и.... после этого по темнице раздается озлобленное рычание. Твёрдый каблук опускается на затылок фанатик и тот, глухо упав лицом в камень, громко стонет от удовольствия и просит продолжения:— О-о-о госпожа, ваши великолепные ножки столь сильны! — подняв глаза полные радости воскликнул он. — Прошу, накажите меня, грязного свина, что недостаточно хорошо почистил ваши сапожки!Оскалившись от злобы, Эммануэриель ударяет его ещё раз, а затем ещё. Каждый раз, когда её ступня опускалась вниз и калечила тело мужчины, она чувствовала нарастающий гнев, желание, что непрерывной мантрой повторяла лишь мысль об убийстве. Шипя сквозь зубы, колдунья ударила в последний раз и каблук её с мокрым хлюпом вошел внутрь размозженного черепа. Тяжело дыша полной грудью, она брезгливо толкает обезображенный труп в сторону и, пользуясь минутой тишины, осматривает место своего заточения. Это была темница. Тёмная, сырая, пыльная. Освещаемая лишь небольшими окошками под самым потолком, она мрачным полумраком скрывала несколько столов, заполненных пыточными инструментами смысл которых девушке, был неясен даже наполовину: металлическая ?груша?, клещи, плеть с металлическими хвостиками, клетка с пищащими крысами, железная маска и некий капкан, рассчитанный на крупного зверя. Перепачканные запекшейся кровью, эти орудия пыток были совсем недавно использованы — меж пластин капкана покоилась часть оторванной головы некоего альва... бросив короткий взгляд влево, альвийка увидела невысокую пирамиду, на которую была насажена другая дева, скованная цепями по рукам и ногам. Справа же, покоясь в объятиях железной девы, истекал кровью кто-то неизвестный.?И это всё? Здесь я и умру? Глупая... Очень глупая... Нужно было быть внимательной до самого конца... Идиотка!?Её нос тихо шмыгнул, пытаясь совладать с растущей разочарованностью в самой себе... с бессильной злобой, что росла и буквально выжигала её разум... С уголков её глаз тут же побежали два ручейка слез, текущих по щекам до подбородка, чтобы там обрушится вниз, поднимая под собой маленькие облачка пыли. Вместе с ними из её тела и души стремительно иссякали силы, уверенность и воля... а та пустота, что осталась, заполнялась бурлящей смесью из злобы, отчаяния и боли, что тысячей игл пронзала каждую клеточку её тела.Усталость навалилась с невероятной силой, подводя к границе потери сознания. Веки потяжелели и словно покрылись липкой смолой, а все звуки были едва различимы и скорее сливались в единую какофонию. Но, даже сквозь этот вязкий кисель, было слышно змеиное шипение, что дополнялось легким и звонким перезвоном металла, словно хором колокольчиков. Спустя несколько долгих, как вечность, мгновений, холодная сущность поползла по чулкам Эммануэриель, обвиваясь вокруг талии, а затем заползая на руки к кандалам, что сковывали её. Два тихих щелчка и цепи спадают, а сама ведьма валится с ног на грязный пол, едва ли не проваливаясь в беспамятство. Мелкая и колющая дрожь пробила каждую кость, а окружающий холод — лишь добил её чувства, заставив окоченевшие пальцы болеть от каждого прикосновения к шероховатому камню...— Спасибо Ролун... — сказала она, чувствуя обвязывающийся вокруг правой руки хвост. — Ты, как всегда, вовремя... — она пыталась отдышаться. — Потом я точно дам тебе много вкусного, если мы выберемся отсюда живыми... Ты видел кого-нибудь по пути сюда? — тихо сказала она.Фамильяр, громко шипя, сполз на холодный камень и, сжавшись в клубок, задрожал. С негромким хлопком, демон распался на густой тёмный дым и, не позволив тому улетучиться по всей комнате, сжался обратно. Теперь перед чародейкой стояла небольшая, не больше локтя высотой, фигурка, что напоминала гибрид человека и зверя. Рыча и скалясь, демон вытянул лапки вперёд и, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, пробежал небольшой кружок вокруг колдуньи. Зацепившись за выпирающую из пола плитку, Ролун грузно упал и, быстро тряхнув головой, поднялся. Выставив перед собой обе руки, он оттопырил все пальцы и сжав их в кулаки, раскрыл несколько раз.— Зверолюди? Их сюда тоже позвали? Очень плохо... — сказала она, осматриваясь по сторонам. — Ещё и целая толпа... И что мне теперь делать? Они хотя бы далеко?Ролун кивнул в ответ на слова колдуньи... и это успокоило её душу также, как спавших с плеч титанический груз. Цокая маленькими копытцами, демон подбежал к хозяйке и, разинув пасть, впился в её бледный палец. Острые как самые тонкие иглы зубы вонзились в плоть и впрыснули яд, что приятным холодом разошёлся по ладони. Всего через несколько минут, мышцы девушки перестали ныть, вялость и усталость сбавили натиск, а ссадины охладели и перестали щипать всякий раз, когда о них вспоминали. Облегченно выдохнув, Эммануэриель смогла найти в себе силы встать на ноги, пускай и едва не рухнув вниз опять. Облокотившись спиной на холодную стену, она сконцентрировалась на ветрах магии и меж её пальцев тут же вспыхнуло золотое сияние. Мягкое, тёплое, оно воплотилось в шёлковое полотно магической силы, что подобно бинтам, опутали каждую рану на её теле. Туго сжавшись, вызвав ответный крик, они вспыхнули огнем и, будто стеклянные, лопнули, превращаясь в ворох кровавых осколков. Тяжело дыша, колдунья бросила взгляд на рану от кнута, синяки и ссадины... и они исчезли, улетучились вместе с заклинанием, что она вызвала.?Как же тяжело применить даже такое заклинание лечения без другого мирокамня...?Подхватив связку ключей, что торчала в повисшем кольце кандалов, она выдвинулась к выходу и отперла замок, что удерживал металлическую решётку запертой. Её нога ступила на окровавленный ковёр, что из тёмно-синего стал грязно-красным. Лёгкие вновь глотнули уже знакомый запах мертвечины, несколько более свежий, но не менее отвратительный, а взгляд, цепляясь за малейшие детали, сам собой дорисовывал пробелы... Кожаный сапог, ступивший во всё ещё текучую кровавую лужу, издал мокрый плеск, что эхом отозвался по пустому, безжизненному пространству цитадели... а ему, словно в усмешку — смешанная какофония из стонов агонии, хохота и весёлых воплей захватчиков, что отзывался по всей крепости. Даже этого звука было достаточно, чтобы холодный пот пробил себе путь сквозь позвоночник девушки и выплеснулся по всему её телу... одновременно с этим всё больше и больше разжигая чёрную злобу в её сердце.— Куда подевалась ?Королева?, когда она была так нужна? — шёпотом спросила она у змея, что тенью переполз на её шею и обе щеки. — Она даже пальцем не пошевелила, чтобы остановить это бесчинство...Тихо, стараясь не шуметь, Эммануэриель пришла к небольшой развилке, что вела в одно и то же место, но на разные уровни — королевский сад. Ужасающий своими размерами и красотами, он вобрал в себя все самые изысканные, таинственные и редкие растения, какие только смогли собрать слуги ведьмы-королевы... пестрящая в нем жизнь буквально превратилась в своеобразный лес, куда завезли даже животных, что тут же сформировали пищевую цепочку и вытеснили лишние элементы из своего сообщества. Решив пройти в сад напрямую, колдунья прошла через каменную арку... и на её плечо упало что-то влажное. Дёрнувшись и панически скинув с себя неизвестное, она тут же уставилась в ту сторону, откуда она свалилась... и перед ней, капая свежей кровью, была размозженная голова неизвестного ей альва. Сдавленная словно орех и тисках, она была размазана по каменному кирпичу и медленно сползала вниз. Её острые уши тут же поникли, а на глаза набежала влага... и едва сдержав громкий писк, она выбежала прочь из коридора и со всех ног устремилась по лестнице вверх, на мост.Хладный ветер ударил ей в лицо. Тусклый свет серебряного месяца иссиня-черной кромкой накрыл тёмный кирпич, позволяя видеть в полном мраке. Стуча зубами и растирая собственные плечи, альвийка пыталась хоть немного сохранить тепло, что стремительно покидало её тело... и лишь актроцит позволил перестать её плоти дрожать. Жгучее тепло магического ветра вновь коснулось её внутренностей и будто вода, заполнила собой каждый уголок. Чувствуя бешеный стук своего сердца и вместе с этим тяжелое дыхание, Эммануэриель, присев на колени, бросает взгляд на королевский сад. Сапфировые глаза рыщут меж древесных крон и шелестящих листьев что-либо странное, подозрительное, но безуспешно. Лишь острый слух заставил уши дрогнуть, когда те уловили странный, грубый и дикий барабанный мотив.?Они ещё и в саду? Там ведь единственный выход из города, что ведет в портал хоть куда-то подальше... неужели мне придется идти через все эти кусты и монстров??Тяжело выдохнув, колдунья собрала в кулак магический ветер и, свернув его в шар, уронила его вниз. Разорвавшись точно спелый фрукт, он расплескался чернильным пятном по траве и, вздувшись точно перина. Громко сглотнув и ощутив дрожь в поджилках, Эммануэриель подняла кирпич, что лежал справа от неё и кинула его в магическое пятно... и тот отпрыгнул от мембраны несколько раз, прежде чем свалиться камнем на землю.?Ну... Оно хотя бы работает как нужно. Наверное...?Сделав глубокий вдох и выдох, она попыталась успокоиться, поймать за хвост собственную храбрость и мужество... она встала в полный рост и расправив руки, повернулась к бездне спиной. Сглотнув слюну и отряхнувшись от холодного пота, что обильно тёк по её лбу, она делает робкий шаг назад... и тело её устремляется в свободный полёт. На мгновение её дыхание остановилось, все чувства в душе перемешались... и затем она ощутила мягкость. Словно гора пышных подушек, дым смягчил её падение и спас от переломов, однако подобно хорошей постели, он заставил тело Эммануэриель, подобно кирпичу, подпрыгнуть вверх. Не сдержав своего легкого испуга, чародейка прокричала и рухнула обратно... и лицо её, пробив дыру в клубах магического ветра, разрушила его структуру. Плюхнувшись на сырую землю, девушка, уперевшись ладонями в грунт, помогла себе подняться на ноги и, отряхнувшись от грязи, вернула очки на законное место.?Всё хорошо... Всё просто отлично! Мне нечего боятся... просто лес, забитый монстрами, да!? — бегала огоньком мысль в голове альвийки.Подрагивая от каждого шороха, Эммануэриель сделала первый шаг вперед... и плавно ускорила его, переходя на бег. Двигаясь меж густых деревьев и кустарников, как прекрасных, полных культурных плодов, так и ужасных, колючих порослей хищников, что могли съесть даже крысу, она то и дело слышала новые для себя звуки. Каждый новый шаг, отзываясь хрустом опавшего сухостоя и начинающей желтеть листвы, позволял услышать новые звуки природы: в кустах дебоширили ночные птицы и мелкое зверье, стрекотали сверчки и мельком виднелись светлячки. Свисающее перед ней дерево, сломленное временем, покрывала плотная, густая масса ежевики и барбариса — идеальное место для гнездовья и кормежки.Неизвестность. Только так она могла описать то, что окружало её сейчас. Королевский сад — это не то место, которое посещают часто даже самые близкие альвы при королеве... особенно потому, что почти все, кто посещал его, больше не возвращались.Не уследив за дорогой, ведьма неожиданно спотыкается о высокий, крайне крепкий и кривой корень. Бурча себе под нос случайными звуками, она чудом не разбила свои очки, которые вот-вот хотели упасть с её ровного носа. Привстав и оглянувшись, чтобы осмотреть источник своей беды, чародейка слегка поддала свету — на кончике её большого пальца вспыхнул язычок синего пламени... и глазам её открылась картина которой она и боялась.Безликий скелет лежал меж кореньев, одетый в мешковатую, почти истлевавшую от времени одежду. Демонстрируя странный, непонятный оскал из разбитых зубов, он сжимал меж костлявых пальцев топор, проржавевший настолько, что, казалось, любого прикосновения хватит, чтобы он обратился пылью.?Я слышала, что эта земля удобрена трупами казненных... мол, никаким другим образом, кроме магии, не вырастить целый лес в своем дворе.?Скелет, несмотря на свою заурядность, обыкновенный цвет кости и её хорошую сохранность, обладал одной особенностью... череп его был украшен изящной, точно гравированной, надписью, гласившую: ?Пёс триста двадцать второй.?. Практически прекратив дышать, альвийка не смыкая глаз уставилась на эту резьбу и раз за разом прокручивала в голове одну и туже мысль.?Триста двадцать два убитых в этом лесу? Б-буквально тридцать лет назад этого сада не было и вот благодаря этому тут выросли такие деревья? Чудовище...?Внезапно кость, удерживающая череп на своем месте, склонилась и уронила голову, что годами крепко на ней сидела. Эммануэриель же, раскрыв глаза шире прежнего, вскочила на ноги и что есть сил сорвалась с места, стараясь убежать подальше от этого места. Лишь спустя пол минуты, прекратив, бежать и позволил себе отдышаться, девушка замечает, что вышла к поляне, большой и открытой. В центре, купаясь в лучах бледного месяца, торчал относительно высокий металлический стержень. Наклонив голову в сторону, пытаясь вспомнить его значение, она приглядывается к тени, что отбрасывал этот странный предмет. И там стояло двенадцать камней, расположенных по кругу на равном друг от друга расстоянии.?Кажется я начинаю вспоминать. В определенную фазу луны, при определенном времени, тень от этого декоративного мусора указывает на выход из сада. Почти никогда эта штука не работает, поэтому она тут просто для виду.?Острых ушей вновь коснулся глухой, ритмичный барабанный мотив. Гораздо громче, гораздо ближе, он звучал настолько четко, что, казалось, до него подать рукой. Пригнувшись, чтобы скрыть свой высокий рост за кустарником, она приближается к источнику звука и, увидев меж колючих веток свет, прижалась к земле настолько, насколько могла себе позволить. Аккуратно, стараясь не шуметь, раздвинув заросль тысячеязычника и перед ней раскрылась причина музыкальных представлений посреди густого, полного живности леса — ритуал. Среди выломанных и вырванных с корнем деревьев, была вырыта огромная яма, что плотным кольцом была обжата кольями грубого частокола, направленными внутрь. Громко и четко было слышно бурление и лопание пузырьков некоего газа, точно при варке густого супа... из которого тянулись десятки, если не сотни демонических рук рубинового оттенка с ониксовыми когтями. Здесь был полумрак и лишь свет горящих колдовским пламенем веток, воткнутых в землю в хаотичном порядке, давал возможность видеть хоть что-то дальше собственного носа.?Но где все зверолюди? Неужели они оставили место для своего ритуала просто так без присмотра?? — спросила она сама себя.Наблюдая за местом с десяток долгих секунд, переросших в минуты, колдунья услышала некий гогот, странный и неразборчивый, настолько отличающийся от всех известных ей двух языков, что она не могла даже догадываться о значении или звучании слов... и лишь появление носителей этого словесного хаоса позволило понять, что это — блеклое подобие тёмного наречия. Скрюченные, сгорбленные, уродливые сочетания человеческого и звериного тел, сросшихся в случайных местах — это то, что могло открыться на взгляд любому обывателю, увидевшему мутантов впервые в жизни. Но тьма скрывала гораздо больше. Мелькая во вспышках пламени, монстры дали понять одно — они были не одни. В крепких тисках их когтистых, израненных ожогами и шрамами лапах, были пленники. Искалеченные, обезумевшие, бездушные. Казалось, что разум покинул их изуродованные, четвертованные тела, что лишь неизвестным ужасом были всё ещё сохраняли свою жалкую жизнь. Громко сглотнув слюну, девушка посчитала число монстров и альвов, что безвольными мешками болтались на их плечах — шестнадцать. Восемь жертв, восемь мучителей.?Восемь.? — эхом отозвался её собственный голос в глубине подсознания.Бесконечная череда кровопролитий и страданий, цикличная цепь окровавленных позвонков с выдернутыми черепами — цифра Кровавого Бога. Закусив свою губу изнутри, Эммануэриель попыталась прийти в себя, вернуть свой рассудок обратно... но её глаза не смогли оторваться от наблюдения за ритуалом. Монстры, встав кругом вокруг котлована, подняли своих жертв над головой и, застыв подобно ночным кошмарам в разуме, хором запели неизвестную песнь... и голос их, смешавшись со звериным рыком и козьим блеяньем, способен был заставить уши любого кровоточить. В след их мантрам, раздались барабаны, бьющие из ниоткуда и отовсюду сразу — вокруг не было ни одного инструмента, не было ни одного играющего на них чудовища. Но вскоре всё затихло. На краю слышимости раздался хруст тоненькой веточки, что окончился трением массивного копыта о пепельную землю, утопленную в крови рабов. Из-за деревьев, пригнувшись ниже остальных, вышел закутанный в тряпки мутант. Полумрак, смешавшийся с хладным светом луны и безумным полотном всевозможных цветов, не позволил альвийке увидеть его морду, но его руки, массивные и когтистые, были покрыты грубым белым волосом. Гремя множеством примитивных бочонков на своем поясе и груди, монстр опирался на массивную, выше, чем сама колдунья трость, ветвистую головку которого венчали подвешенные за тонкую нить острые уши. Прорычав что-то и затем усмехнувшись, его пальцы сомкнулись на самом нижнем сосуде, что в общей связке, бился о другие с тихим звонким звуком. Откупорив его плотную крышку, откуда посыпалась странная пыль, прикрытый тканью нос опустился вниз и громко вдыхая, вынырнул оттуда с выдохом полного удовлетворения. Постучав по запекшейся глине, ?шаман? дал знак.Громким хором продолжив песнь, зверолюди стали покачиваться в таинственном ритме, точно изображая пламя своими мохнатыми телами... Шаман же, бредя медленным шагом по кругу, то и дело окунал свои тонкие, высохшие пальцы внутрь бочонка и, зачерпывая оттуда смесь сушеных трав и тертых кристаллов, выбрасывал её прямо в бурлящее нечто, что разверзлось из-под земли. Двойственный голос его, шептал слова странного, неизвестного ведьме заклинания, но, несмотря на это, само его звучание заставило холодный пот пробиться через её спину и противными каплями стечь по бокам на землю. Каждый новый звук, что издавал монстр, поднимал из кровавого супа вихри магического ветра, что даже без концентрации был столь ярок, что казался физическим, настоящим. Вскоре он остановился и отбросив трость, он выпрямился, тут же возвысившись на две головы над своими сородичами.Взяв тело безвольного альва на свои руки, шаман поднес его к своему сердцу и обнял будто собственное дитя, пока другой монстр, сохраняя позу, медленным шагом назад освобождал место. Приоткрыв свой капюшон колдовской силой, монстр показал истинного себя: двуглавый, его шеи высились на длинных и гибких шеях, что заросли белой, испачканной грязью и кровью бородой. Рога его, покрытые белыми полосами, были надколоты у самого основания и казались очень хлипкими. Бурча что-то из обоих ртов, губы которых лишь слегка приподнимались, он словно обезумев кидается на пленника! Содрогаясь в экстазе, он прогрыз своими клыками теплую плоть и кровь фонтаном брызнула на его морды, полностью покрыв шерсть на его подбородке. Разжав челюсти, он поднял обе головы вверх и громогласно зарычал, разинув свою пасть до предела... после чего мертвец был выкинут словно мешок по ту сторону частокола — демонические лапы тут же подхватили его и разодрали на мелкие кусочки, тут же изрыгая из себя бурный кровавый фонтан.?Дикость... это дикость! Ненормально! Отвратительно!?Теневой змей, скрутившись спиралями вокруг лица своей хозяйки, громко зашипел и стремительным шнурком сполз по телу вниз, укрывшись внутри длинного чулка девушки. Эммануэриель, пораженная до глубины души кровавым ужасом, потеряла всякий дар речи и руки её, перестав слушаться, просто дернулись к её лицу, стараясь закрыть глаза... и тем самым выдать себя. Громкий шелест листьев тут же привлек к себе внимание. Песнопение застыло, барабаны вслед за ним — тоже. Все чудовища уставились в её сторону и их горящие злостью глаза, распахнулись от удивления, а морды искривились в яростном оскале. Когтистая лапа шамана, вынырнув из-под ткани, без лишних слов указала в сторону Эммануэриель и восемь монстров, отбросив пленников, бросились в её сторону издав протяжный, безумный вопль.Оскалившись от испуга, девушка на мгновение уставилась на монстров сапфировыми глазами, что, сжавшись в две точки, говорили только об одном — желании выжить. Панически выбросив руки и схватив поток магического ветра, стараясь сплести хоть какое-то заклинание, она совершила ошибку — то едким дымом взорвалось меж её пальцев, мгновенно заполнив лес собой. Громко кашляя, девушка встала на ноги и, пользуясь секундным промедлением чудовищ, побежала прямо в их сторону... и прошла их ряды насквозь, сбив своим собственным весом одного из них... на встречу к огромному шаману. Пригнувшись и вытащив из ножен кинжал, девушка ударила чудовище в его открытый живот — сталь пробивается через шерсть и кровь бурным потоком плюнула на руку девушки, а сам зверолюд издает громкий рык боли. Толкнув его плечом, она заставила его пошатнуться и оступиться... Громко блея и размахивая когтистыми лапами, он желал утащить девушку вслед за собой, но не сумел — ониксовые когти прошли меж прядей волос и полоснули её бледную кожу четырьмя крючковатыми лезвиями! Взвыв от чудовищной боли и схватившись за рану, девушка тут же залилась слезами и, громко шмыгая носом, побежала дальше, оставляя за собой след из капель тёмной крови.Добежав до каменной стены и быстро отыскав глазами необходимый ей участок, она что есть сил ударяет окровавленным кулаком по самому выпирающему кирпичу в стене, после чего часть кладки рассеивается, оставляя вместо себя лишь путь в серые и туманные пустоши. В каменной арке тут же появляется тусклое розовое свечение, что тонкими лучами выплеснувшись наружу, ударил буквально в метре от неё, образуя портал в форме треугольника. Быстро бросив взгляд за спину, она увидела, как восемь чудовищ бежали за ней и не останавливаясь, были готовы пробить своими телами дыру в каменном кирпиче. Сильно зажмурившись, девушка что есть сил задерживает дыхание и прыгает по ту сторону магических врат... и следом за ней в портал устремляются и преследователи.