8 (1/1)

Ночь опустилась и не собиралась никуда уходить ещё долгих три месяца. Мороз крепчал, снег скрипел под ногами.Ночь наносила на небесное полотно мерцающие штрихи серебристой и светло-зелёной краски. Эти линии колебались, складывались и растворялись друг в друге, иногда меняли форму или переливались всеми цветами радуги. Порой они походили на воронку смерча, в другой раз – на занавес, прикрывающий планету от любопытных глаз, в третий – на нимб, свидетельство того, что Бог-Император вернулся на Глацию.И если бы это событие произошло на самом деле, а не образно – вспыхнул свет, а к промёрзшей земле опустилась золотая лестница – то первые шаги Повелитель Человечества сделал бы по занесённому снегом полю боя. Там, среди почерневших остовов боевой техники, Император увидел бы коренных жителей Глации, первых колонистов, которые к концу сорок первого тысячелетия выродились до такой степени, что более поздние поселенцы назвали их "йети". Эти заросшие шерстью существа бродили среди трупов, осматривали их, принюхивались. Йети рвали мертвецов на части, поглощали задубевшее мясо или же хватали кусок побольше и волокли в логово, чтобы вернуться на следующий день, ведь те, кто остался лежать в долине Оттура, уже никуда не убегут.Некоторые погибшие так и не разжали пальцев на рукоятках оружия, другие сначала побросали всё и бежали, чтобы в следующий миг проститься ещё и с жизнью, третьи упокоились внутри развороченной боевой техники, будь-то "Химера" или гордый "Леман Русс". Связывал всех ушедших символ, вышитый на рукавах шинелей или нанесённый морозостойкой краской на борта танков.И нет, символ – не коронованный ястреб со скипетром в когтях на фоне щита. Своих погибших наёмники Classis Libera не забывали, в крайнем случае, всего лишь обирали, но всегда или хоронили в сырой земле, или сжигали, как чаще всего и поступали на Глации, потому что здесь гнулись даже самые жёсткие лопаты.И солдаты, и техника, оставленные в долине, принадлежали первому и единственному танковому корпусу народно-оборонительной армии Глации. Трёхглавая гидра украшала снаряжение и боевые машины этих воинов в знак уважения тех, кто освободил жителей планеты от диктата Империума.Но мы забыли о венценосном Повелителе Человечества. Чтобы он увидел, когда, морщась от негодования, прошёл бы долину Оттура от начала до конца?Бог-Император увидел бы небольшой городок, взятый без боя после вестей о громком поражении глацианской армии. Он увидел бы несколько крохотных, в сравнении со столичным, куполов. Он увидел бы кострища, на которых во славу Его сжигали еретиков. Он увидел бы, как где-то в глубинах подземного города наёмники Георга Хокберга, свободные от охоты на ведьм, уже отмечали очередную победу.– Скучная война… – проговорил Гарольд.Он залпом осушил стакан маслянистой вязкой жидкости. Вольный Клинок скрючился, на глаза навернулись слёзы.– Вот ведь дрянь! – просипел он.– Тут вообще выбор скудный, – отозвался Каролус.Он в этот миг стоял за барной стойкой и осматривал батарею напитков.– Поздно пришли, – добавил Каролус. – До нас тут уже побывали.– Чёртова пехтура... саранча ненасытная! – голос Гарольда снова набрал прежнюю силу.Вольный Клинок грохотал как водопад.– Ничего ведь не оставляют! Ни еды приличной, ни напитков! Баб портят…Каролус усмехнулся. Вольный Клинок потёр ладони друг о дружку, а потом на нижней полке обнаружил литровую бутылку, наполовину наполненную неизвестной светло-коричневой жидкостью. Он сдвинул в сторону посуду, особо не церемонясь, и извлёк бутылку на свет. Вытянул пластиковую крышку и вдохнул аромат."Вроде бы приличный".– Хорошие новости, уважаемый сэр! – воскликнул Каролус и показал находку.– Император защищает! – отозвался Гарольд.Каролус взял со стойки поднос, расставил посуду и вернулся за стол.Вольные Клинки расположились прямо в центре небольшой забегаловки среди перевёрнутой мебели, битого стекла, пятен крови и обрывков одежды. Несмотря на то, что дверь была надёжно заперта, с улицы всё равно доносился шум грабежа – безудержного и беспощадного веселья, из-за которого местные жители уже успели пожалеть, что сами открыли врата.Каролус наполнил "боевыми сто граммами" один широкий четырёхугольный стакан, второй…– Роланд, будешь? – спросил Каролус.Тот сидел напротив. Роланд уткнулся взглядом в стол и шевелил губами. Не расслышал вопрос. Гарольд переместился по скамье и снял с Роланда шапку-ушанку.– Дружище, ты как? – спросил Гарольд. – Ты хоть куртку сбрось, сваришься!Утеплённые рыцарские комбинезоны со своей задачей не справлялись, поэтому Вольные Клинки надевали ещё и лётные куртки, подбитые мехом, которые, в отличие от прежних владельцев, ещё сохранились в компании.– А… что?! – очнулся Роланд.Одна его рука скользнула к кобуре, другой Роланд отодвинул стол, но уже в следующее мгновение Вольный Клинок успокоился. Он покраснел, вернул всё, как было, и проговорил:– Прошу прощения.– Амасек будешь? – переспросил Каролус.– Да… нет. Я… я, пожалуй, дождусь, когда Баярд рекаф сварит.– Ну вот и отлично! Нам больше достанется! – ухмыльнулся Гарольд.В этот миг из кухни вышел Баярд с увесистым рекафником, над которым поднимался пар, а с цокольного этажа, где находились холодильные камеры, вернулись Змей с Вороном.Оруженосцы заняли соседний столик. Баярд наполнил рекафом кружку Роланда, а братья Макивор разложили закуску. Непьющие получили кубики синтетического сахара, хозяева – строганину, а слуги – кусочки свежей рыбы, маринованной в уксусе.– Ворон, паразитов не боишься? – спросил Гарольд.Седой оруженосец ответил настолько презрительным взглядом, что слова неуместны. Не так много существ в галактике, которые могут напугать братьев Макивор, и ещё меньше тех, кто пугает Ворона. Но чтобы не оскорбить рыцаря отсутствием видимой реакции, оруженосец запустил руку в блюдо, подцепил аугметическими пальцами кусочек сырого мяса и отправил в рот.Гарольд поморщился.Но для Вольного Клинка это стало не последней неожиданностью, потому что как у Ворона, так и у Змея оказалась отдельная фляжка с горячительным. Не какие-то плоские щегольские металлические бутыли, помещающийся во внутренний карман, а настоящие бурдюки, которые только на пояс и вешать.Каролус улыбнулся.– Ну да ладно, – Гарольд встряхнулся и поднялся из-за стола. – Предлагаю выпить за то, чтобы на Глации нам, наконец, встретился достойный враг.– Может быть, просто? За победу? – предложил Каролус.– Да какое от такой победы удовольствие?! – воскликнул Гарольд. – Рутина!– Поддержу Каролуса, – произнёс едва слышно Роланд.Он и сам понял, как прозвучал, поэтому прочистил горло и добавил громче:– За победу!– За победу! – громыхнули оруженосцы.Баярд вскинул кружку, потом столкнул её с четвёртым стаканом за столом оруженосцев. Змей, Ворон переглянулись и повторили действие.Гарольд опустился на место, а потом окликнул Роланда:– Эх… помню, раньше ты чаще поддерживал меня, а не Каролуса…Роланд встретился с Гарольдом взглядом, не выдержал его, но всё-таки ответил:– А ещё раньше я считал, что нет ничего ужаснее и нет ничего прекраснее войны. Теперь я согласен только с первой частью.Гарольд хмыкнул:– И какого чёрта ты до сих пор в армии, Роланд?!Роланд покрутил кружку с дымящимся рекафом. Открыл рот, чтобы ответить. Закрыл.– А? – настаивал Гарольд.– Пока… пока я лежал в госпитале... лечился в "Акраме", – начал Роланд, – я понял, как ужасает тишина. Одиночество. Но страшнее тишина. В голову лезет… всякое.Каролус вновь наполнил стаканы: свой и Гарольда.– Предлагаю выпить за братство! – воскликнул он. – За взаимовыручку!Роланд отозвался тенью улыбки.Каролус опустошил стакан и громко опустил его на стол.– И в самом деле, Роланд, я благодарю тебя и считаю братом! Многим тебе обязан!– Как и я, – кивнул Роланд.– Кстати, – произнёс Гарольд. – Как поживает мадам фон Фредрисхальд?Каролус извлёк из внутреннего кармана комбинезона записную книжку с вложенными внутрь пикт-карточками. Вольный Клинок протянул их соратникам.– Поправилась, – заметил Гарольд.– Она на пятом месяце была, когда сделали этот снимок, – объяснил Каролус.– Погоди-ка…– Ну да, если Бог-Император смилостивится, то я стану отцом во второй раз.– С ума сойти, – покачал головой Гарольд. – Отец на тринадцатом десятке! Дважды! Я считал, что это невозможно… но, похоже, у Сарии есть ещё какие-то чары кроме тех, которыми она тебя заворожила.Каролус прищурился и спросил:– Ты на что намекаешь?Гарольд поднял руки вверх и ответил:– Ни на что! Если задел чем-то, то покорнейше прошу прощения. Это всё амасек, – ухмыльнулся он.Каролус стиснул зубы и уже хотел продолжить допрос с пристрастием, но его отвлёк Роланд.– У Марьям твои глаза, – произнёс он и вернул Каролусу пикт дочери. – Сколько ей здесь?– Четыре.Каролус продолжил:– Чудо. Капелька моя. Бойкая, весёлая, а какая умная! К тому времени уже и алфавит на зубок знала и таблицу умножения, хотя вроде и на месте усидеть не может!– Рад за вас, – проговорил Роланд. – Рад, что у вас всё получилось.– Ну давай по третьей, – Гарольд разлил остатки амасека по стаканам. – Чтобы близкие нас радовали. Чтобы у тебя, Каролус, рождались дети, пока…"Вызови его дуэль! Он оскорбляет тебя!" – донёсся крик из кобуры.Каролус стиснул зубы, но Гарольд тут же поправился:– Чтобы у тебя, Каролус, родилось ещё много детей!Каролус прикончил последнюю порцию и сказал:– К слову... как разберёмся с армиями предателей, я постараюсь выпросить у Георга отпуск.– О-о-о… ну это не дело, – произнёс Гарольд. – Смотри, разозлишь Духа Машины невниманием!– Да там и полугода не пройдёт. Я всё просчитал.– Лучше дождись окончания кампании, – произнёс Гарольд. – Всё равно на Нагару вернёмся.– Посмотрим.– А, может, вообще сделать перерыв? – предложил Роланд. – Детей на ноги поставишь, тогда и вернёшься в дело.Каролус повёл плечами, а Гарольд усмехнулся и спросил:– Он не сможет. Вот ты, Роланд, смог бы отказаться? Не из-за ран, не по воле монашек, сам откажешься от пилотирования?Роланд пригладил седые волосы, помолчал и ответил:– Нет. Даже представить себя без "Песни" тяжело.– Эй, вы, парни! – Гарольд позвал братьев Макивор. – Плесните-ка нам немножко вашего яда. Я придумал ещё один хороший тост.