7 (1/1)

Она очнулась в безвременье, в напоенной влагой пустоте, где луна погасла, а солнце так и не взошло, и остался только тёплый туман. Люй Цзи хотела подняться, но туман обволакивал её и тянул вниз. Она упрямо взмахнула рукой, отгоняя морок, и только потом поняла, что просто запуталась в намокшем от росы халате.Люй Цзи села, а Цао Чжи быстро вскочил на ноги, схватившись за меч.— Нет никого, — сказала Люй Цзи. — Это ты меня разбудил?— Нет. Я тоже только что проснулся.— Значит, мы просто проснулись одновременно.Она подумала смущенно, что он, наверное, и до того уже просыпался ночью, раз успел закутать её в свой верхний халат, да ещё так аккуратно, что она теперь никак не могла выпутаться.— Мы опять вышли к реке. — Ещё не до конца рассвело, но в прибрежных кустах уже копошились птицы.— Вечно судьба нас выводит к реке, — сказал он, несмело улыбаясь.Люй Цзи ощупала затылок: шишка противно ныла, если к ней прикоснуться, но голова внутри не болела, и она сочла это добрым знаком. Из вчерашних шпилек на месте осталась только одна. Она стала медленно распутывать пряди, пропуская через пальцы.— Я сейчас закручу волосы, и пойдём. И поищи мне пока палку.— Ты знаешь дорогу?— Тут всего одна река.— Пойдём в город?Люй Цзи замешкалась, потом кивнула.— Я знаю, что ты не хочешь рассказывать про свой дом. Я не буду спрашивать.— Дело не в тебе. Не хочу привести туда их. Лучше уж в город.Они снова перешли на шёпот — Люй Цзи никогда в жизни столько не шептала, она и в особняке Юаней не очень задумывалась о том, чтобы постоянно приглушать голос, и теперь у неё даже горло заболело от непривычки.— Эта ветка подойдёт?— Да. Дай мне меч, я её заточу. Я слышала, что братья Юань убежали на север.— Так доложили отцу.— Может, Юань Си вернулся один? Надоел варварам своим нытьём, и они его прогнали. Или опять поцапался с Юань Шэном. И вообще он, по-моему, совсем спятил.— Его люди перепутали тебя с Чжэнь Фу. Они даже не знают, как выглядит жена их господина. При нём не осталось ни близких слуг, ни личной охраны.— Зато, — буркнула Люй Цзи, воюя с веткой, — остались шпионы при дворе твоего отца. Правда, они тоже что-то напутали в отчётах, и теперь из-за проклятой Чжэнь мы чуть голову не сложили, а она сидит себе во дворце.— Она не во дворце, — ответил Цао Чжи еле слышно. — Они с братом катались на лодке. Не знаю... что с ними сталось.— Вы были вчетвером?— Да. И никто не знал, что мы поедем к реке. Мы никому не говорили, а то отец рассердился бы. Знал мой слуга, но он всю жизнь при мне, я не верю...— А прислуга Чжэнь Фу? При ней не осталось женщин из Ечэна?— Откуда же мне знать служанок Второй невестки.Люй Цзи придирчиво осмотрела заточенную палку и вернула Цао Чжи меч.— Ладно, попробуем добраться. Ты возьми свой халат, тепло.— Мне тоже, — возразил Цао Чжи быстро.— Он всё равно слишком длинный для меня, я только запутаюсь.Чтобы было легче идти и не думать про синяки и загубленное платье, Люй Цзи в подробностях воображала, как Юань Си на своём далёком севере досаждает вражеским вождям нытьём о том, что яства в их стане недостаточно изысканны, а грубые дудки оскорбляют своим напевом его тонкий слух, и варвары, потеряв терпение, разрывают его на части конями, и как рука, которая посмела прикоснуться к ней, волочится по степной пыли. Но, хотя она могла в подробностях представить хруст, с которым разрываются суставы, и скрюченные в бессилии мёртвые пальцы, эта мечта была отдельно, а живой Юань Си отдельно. Её снова начало трясти от воспоминания о своей беспомощности.— Тебе всё-таки холодно, — сказал Цао Чжи покаянно.— Нет. Только немного есть хочется, но это подождёт. Лучше сначала убраться отсюда.— Если мы вдруг заблудимся надолго, можно копать корни рогоза на суп.Она глянула на него с изумлением.— Ты умеешь варить суп из рогоза?— Я умею варить суп из всего. Матушка раньше очень боялась, что нам снова придётся скитаться.— Моя тоже. Но она ничего не умела.Люй Цзи вспомнила, что когда-то замачивала червей в чём-то большом, железном и круглом, что она даже и поднять не смогла бы, но это был не котелок, а, кажется, шлем. Она не знала, откуда взялся ничейный шлем (сняли с убитого?) и кто объяснил ей, как поступать с червями. Может, это было после Чанъани.Рассказывать об этом юноше казалось неловко, хотя они уже давно оскорбили все мыслимые правила приличия и видели друг друга в таком непотребном виде, что черви едва ли его поразили бы.— Если найдём линчжи, — пробормотала Люй Цзи, — сваришь суп.— Ты веришь в это? Ну, в то, о чём говорят даосы. Про нефритовую настойку и жизнь, долгую, как у камня.— К отцу как-то приходил даос и хвастался, что бессмертен.— А потом?— Отец разрубил его пополам, и он потом не сросся обратно и вообще не очень-то воскрес.Один раз им почудился отдалённый стук копыт, и они, не сговариваясь, нырнули в кусты. Прижимая к груди палку, Люй Цзи думала, как хорошо было бы любить схватку, как любил отец, трепетавший от восторга в предчувствии близкого поединка. Она на миг почувствовала это упоение, когда метнула нож в лучника, но потом начала просчитывать движения, а значит — бояться. Может, женская натура и впрямь по сути своей слишком холодна и слаба, как сокрушенно говорил когда-то её учитель, старый солдат из Цзююани.Цао Чжи мягко потянул её за руку, и они пошли снова, ещё тише; туман всё не рассеивался, а как будто даже стал гуще, и это было хорошо для беглецов, но выматывало вечной неопределённостью, будто они застряли меж двух миров. После вчерашнего солнечного полдня и ослепительной луны ночью трудно было довериться этому зыбкому мареву. Приходилось держаться совсем близко к реке, иначе они вечно ходили бы кругами вокруг одного и того же дерева.Цао Чжи завидел свет первый и снова дёрнул за руку, заставляя пригнуться, но Люй Цзи уже и сама, наклонившись, замерла. Костёр был где-то совсем рядом, иначе они вовсе не разглядели бы его сквозь туман.— Обойдём? — прошелестел он почти беззвучно.— А если ваши? — Или кто-то из шпионов советника, подумала она, но вслух говорить не стала: слишком много лишнего шума.Цао Чжи кусал губы, потом шепнул:— Я посмотрю.— Мы вместе, — возразила Люй Цзи упрямо.Человек сидел на песке рядом с перевёрнутой лодкой и шевелил палкой угли в костерке. На нём был старый синий халат с подвёрнутыми рукавами и широкополая шляпа без тульи, с одним только отверстием, в которое просунут был наспех завязанный узел волос, как носили все местные рыбаки, рядом лежала плетеная накидка от дождя. Он не готовил завтрак — огонь горел просто так, может, для того лишь, чтобы рассеять проклятый туман.— Это наша лодка, — сказал Цао Чжи. Его лицо стремительно белело. — Вчерашняя.— А рыбак?Он покачал головой:— Тот был старый. Я...Она вцепилась ему в плечо, удерживая на месте.Глядя на пламя, рыбак запел странно равнодушным, точно полусонным голосом:— Быть равными всем людям не дано,О Шанлютянь.Богач ест белый рис и пьёт вино,О Шанлютянь.А бедняку — бурда из отрубей,О Шанлютянь.За что терпеть приходится тебе?О Шанлютянь. [11]Песня была та же, а слова немного другие, но их в каждой провинции пели по-своему.— Брат! — закричал Цао Чжи ликующе и бросился на берег. Чуть поколебавшись, Люй Цзи последовала за ним.— Тихо, — сказал Цао Пи тем же отсутствующим голосом, каким пел. — Ты цел?— Да, всё хорошо. Ты один?Не ответив, Цао Пи чуть повернул голову и сказал:— Барышня Люй, лучше укройтесь в лесу. Не хочу вас задеть. Цзыцзянь, ты тоже.— Я не ранен, просто...— Закрой рот. — Цао Пи отшвырнул палку, но не поднялся с места, даже когда услышал стук копыт за спиною.Сегодня их было четверо: кроме Юань Си, ещё высокий и двое других, которых она не помнила.— Слева, — сказала Люй Цзи. Цао Пи внимательно глянул на неё из-под размокших соломенных полей. — Берегитесь того, который слева.Он молча опустил и снова поднял ресницы, соглашаясь, и вдруг, молниеносным движением сорвав шляпу, отшвырнул её к самой воде. Три стрелы, пущенные невидимыми в укрытии лучниками, ударили одновременно. Двое из солдат рухнули на землю, один, с пробитым глазом, больше не шевельнулся, другой, раненный в грудь, ещё стонал, но подняться не мог. Высокий ушёл от выстрела и спрыгнул сам. Конь Юань Си встал на дыбы, но Юань Си удалось удержаться в седле. По нему не целились.— Слева, — повторила Люй Цзи. — Сейчас.Цао Пи смотрел на неё так пристально, будто в её глазах читал отражение происходящего за спиной.Высокий взвился в прыжке, обеими руками сжимая меч, но за миг до конца прыжка Цао Пи вскочил, выхватив обнажённый клинок из-под накидки, и ударил назад, не глядя. Солдат харкнул кровью, забрызгав ему щёку. Цао Пи резко выдернул меч, и высокий повалился на песок у него за спиной, вздрагивая всем телом. На губах у него вздувались розовые пузыри.Цао Пи, брезгливо вздёрнув плечо, утёр со щеки кровь, но так и не обернулся.?Я это уже видела?, — подумала Люй Цзи. Много лет назад. Отец тогда ещё говорил об этой школе меча — осуждая?.. Нет, скорее он просто не мог её понять, это было что-то иное, совершенно чуждое его ликующей ярости или ясной стойкости молодого Чжао Цзылуна. Но Цао — нет, она была совершенно уверена, что школа не имела никакого отношения к дому Цао.Она отвела глаза.— Юань Сяньи, — сказал Цао Пи, вытирая меч полой халата. — Я приказал людям не стрелять. Разберёмся сами. Честно. Не двое против шестнадцати, как в прошлый раз.Юань Си, спешившись, брёл к нему по песку. У него снова начал дёргаться угол рта.— Много ли сын вора знает о честности? Чужие провинции. Чужие жёны.— Ты так и не услышал, что говорила Фу-эр. — Цао Пи спокойно, почти лениво отразил первый удар, смутно улыбнулся, когда Юань Си атаковал снова.Юань Си был не настолько неумел, как в ненависти своей воображала Люй Цзи, не иначе как во время скитаний больше времени начал уделять тренировкам, но честным этот поединок быть не мог. Поразить Цао Пи ему было так же невозможно, как разогнать утренний туман. А этот дурачок Цао Чжи, подумать только, ещё переживал за брата, дёргался каждый раз, когда звенели клинки.Юань Си спотыкался, вяз в песке. Один раз пытался атаковать смелее и остроумнее, и Цао Пи, уходя из-под удара, рассёк ему левое запястье.Дурацкая песенка — ?Быть равными всем людям не дано? — билась у Люй Цзи в голове, мешая думать.Много-много лет прошло, она была совсем маленькая тогда (а сколько было Цао Пи — девять, десять?), она прибежала, как обычно, на тренировочную площадку, улизнув от служанок матушки, стояла жара, как сегодня, и человек говорил: ?Если хоу так угодно, я могу продлить поединок хоть до двух сотен обменов ударами, но ведь и так ясно...?Она думала: ?Скоро я вспомню имя?.Юань Си, измученный, тяжко дышал, кровь медленно выползала из-под рукава, стекала по ладони. Цао Пи зачем-то снова посмотрел на неё, и она подумала: ?Слишком жарко. Ему надоело. Следующий удар будет последним?.Он бросился вперёд и оступился, скользнув босой ногой по влажному песку, упал на одно колено.Юань Си, который в оцепенении глядел на нечаянный промах врага, вдруг вздрогнул всем телом, как человек, очнувшийся от долгого кошмара, и бросился к своему коню.Люй Цзи ждала, что Цао Пи отдаст приказ стрелять, но он только проводил убегавшего Юань Си взглядом, в котором досады было даже меньше, чем у охотника, промахнувшегося по оленю.— Пусть попробует дожить до зимы, — сказал он равнодушно и легко вскочил на ноги. — Пойдём, Цзыцзянь. Барышня Люй.Она послушно оперлась на любезно подставленную руку.***Люй Цзи лежала на боку, подложив руку под голову, и глядела, как гусеница ползёт по циновке. Хорошо бы было теперь вот так и лежать, вовсе не шевелясь, или даже уснуть, но сердце колотилось слишком часто, и девочки мешали: Сянь-Сянь и Сяо Кэ, и ещё барышня Цао, которая трещала и волновалась ровно так же, как они, и обмахивала Люй Цзи веером с таким рвением, что оставалось только дивиться, как у неё рука не отвалится.— Вы как? — спросила барышня Цао в очередной раз, глядя, как Люй Цзи беспокойно зашевелилась. — Я могла бы привезти лекаря из столицы — даже императорского лекаря! Я мигом!..— Не нужно. Моя сестра умеет лечить.Барышня Цао вздохнула. С грустно опущенным носом она сделалась ещё больше похожа на своего Четвёртого брата.— А старшая девочка? Я не думала, что она упадёт в обморок, это я виновата, что показала ей пленника. Думала, она успокоится, если я ей скажу, что всех злодеев переловили.Люди Цао Пи схватили двоих, того, что был ранен стрелой и ещё какого-то мальчишку из вчерашних, и притащили, связанных, прямо во двор. Цао Пи наорал на них, но Сюньюэ, конечно, уже успела расстроиться.— Сюньюэ всегда такая после войны. Ничего.— Мне не следовало рассказывать Второму брату, да? Но я так растерялась, а этот мерзавец за нами гнался и всё не отставал никак, я боялась, что он станет стрелять. И что вас всех уже убили. А потом, когда мы наконец сбежали, Сянь-Сянь сказала мне про деревню, и я рассказала Второму брату, когда нашла его.— Ничего, — повторила Люй Цзи.В конце концов, это никогда не было по-настоящему тайной, не больше, чем детская игра. Она быстро села и спустила ноги на пол. Сяо Кэ, которая лежала у неё за спиной, уткнувшись носом в поясницу, тут же всполошилась:— Ты куда, ты куда?— Я сейчас. Только спрошу у сестры.Люй Цзи быстро поглядела на свои пальцы — она так долго их отмывала, кровь под ногтями и в лунках никак не хотела сходить. Ей не хотелось, чтобы он это видел.— Барышня Цао, приглядите за детьми, хорошо?— Конечно. Но мы скоро уедем...— Я сейчас вернусь.Люй Цзи бесшумно добралась до передней комнаты и заглянула внутрь: Цао Чжи сидел на подушке, спустив с плеч халат, сестра смазывала ему ссадины на спине и исцарапанную верёвкой шею. Цао Чжи так смешно морщил нос, что Люй Цзи на всякий случай зажала рот рукой, чтобы не фыркнуть ненароком, осторожно отодвинулась и спряталась за полог, дожидаясь, пока сестра закончит.Наконец сестра, держа в руках поднос с лекарствами, торопливо вышла, велев напоследок: ?Подождите, пока подсохнет? — и бросилась на кухню, потом на улицу, крича: ?Второй молодой господин! Вы уверены??Люй Цзи вернулась к двери, громко покашляла и, дождавшись, когда он приведёт одежду в порядок, вошла.— Вы сейчас уедете, да? — спросила она и уселась на вторую подушку рядом с Цао Чжи, пока он не успел вскочить.Он кивнул:— Второй брат давно велел отвезти невестку, но нам тоже лучше скорее вернуться в город. Пока отец не вернулся.— Думаешь, он не узнает?Цао Чжи застенчиво повёл плечом и промолчал.— Что ты ему наврёшь? Что ты задремал в саду, упал со скамьи в беседке и разбил губу? И шпионов вы тоже поймали у себя в саду?— Не смеши меня. Мне смеяться больно. Совру, что это я один уехал из города, а Второй брат меня спас. На меня отец не будет так сильно сердиться.— Я хотела спросить. Что за школа меча у твоего брата?Цао Чжи только глянул на неё с недоумением, и Люй Цзи, подавив горестный вздох, объяснила:— Ну, кто учил его сражаться?— Отец. Второй брат с малолетства при нём в военном лагере.— Ты прости, но твой отец... — Люй Цзи запнулась. Цао Цао, как ни горько признавать, был талантливый военачальник и даже, возможно, храбрый воин в личном бою, но едва ли великий мечник. На всякий случай она решила не уточнять и сказала просто: — Разве твоему отцу хватило бы времени заниматься с ним каждый день?— Он говорил, что отец приставил к нему какого-то мечника — Ши Е, кажется? Не помню имя точно.— И что, он всегда бился так же хорошо, как сегодня?— Почему это вообще тебя так занимает? — спросил Цао Чжи, надувшись, как обиженный ребёнок.— Если Цао Пи всегда был так хорош, его имя давно гремело бы по всей Поднебесной, несмотря на юность. Разве ты не видел, как он убил первого солдата? Не видел поединка с Юань Си?— Но ведь Второй брат не одержал верх.— Ах, Цао Цзыцзянь, неужто ты настолько слеп? Твой брат довёл поединок до двенадцати обменов ударами потому лишь, что забавлялся с Юань Си, как кот с полудохлой мышью. Ему хватило бы и одного движения.Цао Чжи повторил упрямо:— Но ведь Второй брат оступился.Люй Цзи была почти уверена, что Цао Пи это сделал нарочно, но зачем? Пусть он и не стал гнаться за Юань Си, изначально отпускать его он, конечно, тоже не собирался, и вообще дело тут было наверняка не в Юань Си. Неужто причина была в ней самой, в том, что она могла бы вспомнить?— Может, он нашёл нового учителя, пока вы не виделись. Он не рассказывал тебе?— Тебя правда волнует только это? — вспылил Цао Чжи. — Мы только о мечах можем говорить?— Конечно, меня больше ничего не волнует! Я слишком неотёсанна, чтобы обсуждать с тобой поэзию.Она резко поднялась и шагнула к двери, но Цао Чжи, вскочив, успел поймать её за локоть.— Не трогай, — сказала она сквозь зубы.— Прости, — попросил он тихо. — Я не хотел. Я правда... — Его пальцы мягко разжались.— Ты тоже прости. Не нужно мне было приходить, это неловко.— Цзыцзянь! — позвал Цао Пи с улицы.Люй Цзи осторожно отодвинулась и указала подбородком на дверь:— Ты иди.Она знала, что он смотрит на неё, но упрямо отворачивалась, пока Цао Чжи не вышел. Когда его шаги наконец затихли, она начала считать про себя, хотя понятия не имела, сколько нужно подождать и есть ли теперь вообще какая-то разница, а на одиннадцати не выдержала и бросилась на крыльцо. Цао Пи стоял на лестнице, обутый и при мече, но всё ещё в рыбацком наряде, и напевал тихо, барабаня пальцами по бамбуковым перилам:— Лишь небо может наш удел решить,О Шанлютянь.Так на кого роптать, кого молить.О Шанлютянь...— Вы не так поёте, — немедленно встрял Сяо Фэн, который болтался вокруг, исподтишка разглядывая меч. — Там другие слова.— Это мои слова, — отозвался Цао Пи беззаботно и поклонился.— Барышня Люй.— Благодарю Второго молодого господина за спасение, — сказала она церемонно, глядя во двор. — Сяо Фэн, иди сюда, не приставай.?Второй брат с малолетства при отце?, — вспомнила она внезапно. Но в походе против Юань Шао Цао Пи не участвовал — Цао Цао оставил старшего сына защищать столицу, или дело было в другом? А если первое, как тот посмел сбежать на войну?Во дворе сестра что-то быстро говорила барышне Цао. Цао Чжи что-то чертил палкой на земле для внимательно наблюдавшего Суслика; оба радостно улыбались, и Люй Цзи поджала губы.— Прощайте, барышня Люй, — сказал Цао Пи, тоже стремительно улыбнувшись, и зашагал через двор за ворота, где его ждали солдаты и двое пленников. Цао Чжи выронил палку и поклонился. Люй Цзи медленно кивнула, отводя глаза.Когда они уехали, Люй Цзи села на крыльцо, хотя здесь палило так, словно в небесах снова светили все десять изначальных солнц, и уткнулась подбородком в колени. Сестра опустилась рядом, осторожно обняла её за плечи.— Я так корю себя, что вчера не вернулась раньше.— Откуда тебе было знать.— Надеюсь, Фэнсяо приедет до ночи. Мне не очень хочется надолго превращать сарай в темницу.— Разве Цао Пи не забрал обоих? — спросила Люй Цзи.— Мо Чжэнь отловил ещё одного в лесу вчера днём. Увы, тот не знал, куда вас увезли.— И ты не отдала пленника?— Я не служу Второму молодому господину. Пусть Фэнсяо сам допросит.Люй Цзи спрятала лицо у сестры на коленях, и сестра сказала, ласково гладя её по волосам:— Бедная моя девочка. Прости меня.Люй Цзи давно знала: если советник Го уедет с господином на север, сестра последует за ним.— Давай просто так посидим, — прошептала Люй Цзи. — Подольше. До вечера.***Она не ждала — по крайней мере, убеждала себя, что не ждёт, и заполняла дни делами, которые казались ей очень нужными: учила детей писать, дважды перетряхнула все комнаты, будто уборка могла избавить от воспоминаний о чужих людях в её убежище, будто она вообще хотела о них забыть. Сестра шила тёплые халаты на зиму и не говорила о сроках, а Люй Цзи не спрашивала. Мо Чжэнь стал осторожнее и на глаза больше не попадался, а может, в лесу сидел теперь старик Линь или ещё кто-нибудь третий.И когда на восьмой день она услышала в отдалении конское ржание, она упрямо осталась сидеть на крыльце, перебирая ягоды.— Братец Фэнсяо приехал, — сказала Сянь-Сянь радостно.— Лошадь другая, — возразил Сяо Фэн. — Эта без повозки. — В последние дни он был странно задумчив и слишком часто вспоминал о конях и воинах — не с ужасом, как Сюньюэ, а с любованием, и Люй Цзи не знала, что хуже.— Сестра Цзи, — позвал Ли Е от ворот. — Тебя просят.— Охраняй миску, — строго велела она Сянь-Сянь, пока та не начала расспрашивать, — а то дрозды растащат.Люй Цзи осторожно вытерла руки и вышла за ворота. Ли Е молча проводил её взглядом.Цао Чжи был один. Он снял шлем и бережно прижимал его к груди. Халат под доспехами был тёмно-багровый — такой же, как знамёна Цао. Она хорошо помнила этот цвет.— Не смей входить сюда с оружием, — сказала она резко.— Я не вхожу. — Он неловко переложил шлем в другую руку. — Я сейчас уже уеду. Мне надо нагнать войско.— Вы... уже так скоро?— Да.— Когда вы вернётесь? — спросила Люй Цзи, зная, что о таком спрашивать нельзя.Он ответил тихо:— Может, к будущему году. Я не хотел просто так уехать после того, как мы поссорились.— Мы не ссорились.Цао Чжи несмело улыбнулся.— Ты не рассердишься, если я приеду потом? Я привезу для детей книги из столицы. — Она молчала, и он прибавил поспешно: — Но если хочешь, я могу забыть дорогу.— Нет. Приезжай.