Глава восьмая, в которой Алиса принимает участие в турнире (1/1)

Ночью гулять по лесу — идея поистине скверная, и граф в этом убеждался сильнее с каждой минутой, пока пробирался сквозь деревья. Пару раз что-то выбегало на него из темноты, и он изо всех сил хватался за ветки ближайшего дерева, точно ощущение твердой надежной коры могло стать подспорьем для его храбрости.Тщательно охраняемым секретом было то, что граф никогда не отличался большим мужеством. Ему чудилось той ночью, что Черный король, наконец, вернулся в свой замок, обнаружил, что там побывал самозванец и, уж конечно, решил сам расправиться с ним. Если бы графу не было известно, что Короли по обыкновению своему неповоротливы, он бы поддался панике и вряд ли смог дальше идти через лес. Одежда его успела обсохнуть в хорошо протопленной лавке, но, как назло, ветер пригнал в небо над лесом множество черных туч, похожих на тряпки, и те безжалостно обрушились на графа дождем. В конце концов, не придумав ничего лучшего, он сел под кроной одного раскидистого дуба и подтянул колени к груди, пытаясь хотя бы сохранить тепло. — Боже мой, боже мой, — прошелестели травы, — только посмотрите на бедную Алису.— …кажется, она заплутала в своем собственном сне, — поддержала шуршащая листва.— Быть может, Алисе пора сдаться? — отозвался смоляно-черный дождь, стучащий возле кончиков его туфель. Он переставил ноги, с ненавистью вглядываясь в говорящий с ним мрак.— Единственное, что ты будешь знать о себе вечно, вплоть до конца — есть я, твоя единственная правда, — шептал лес. Граф прижался спиной к еще теплой коре дерева, глядя на то, как, рассеивая мрак, идет к нему его Последнее слово.Именно таковым себя для графа видел он. — Не время для пикника, — с сомнением протянул граф, однако Черная королева, обходительно улыбаясь, поставила большой зонтик и быстро, в несколько движений, возвела под ним легкий летний стол и стул. Граф опустился на него и глядел, как появляются перед ним тарелки с пирогом, пудингом, чайный сервиз и десерт. Черная королева ловко выкладывала еду из большой корзины. Всё было горячее, свежее и источало замечательный аромат.— Нравится ли вам быть пешкой?— Я не пешка, — запротестовал граф, с усилием проглотив кусок куриного пирога.— Разве то, что пешка осознает себя, автоматически делает ее не-пешкой? — усомнились ему в ответ.— В таком случае ты еще хуже, пешка пешки, — не удержался граф, и Черная королева хищно склонилась над ним и с видимым удовольствием отчеканила:— Вы говорите с Черной королевой абсолютно неподобающим образом.Граф допил чай и тронул тьму за длинный черный рукав.— Выведи меня из Леса.Через пару мгновений он летел над кронами деревьев, подброшенный Черной королевой. Тучи рассеивались. И когда он свалился под взглядами толпы прямо на середину манежа для конных боев, солнце уже стояло в зените. — Проклятье! — крикнул он, в ярости подскакивая. — Ты заплатишь за это!..Граф оттер пыль с лица и поднялся на ноги. Он самым неожиданным образом вмешался в начало турнира между двумя всадниками: те придерживали за уздцы своих лошадей, белую и черную, и таращились на него с изумлением. Сидевший на белой лошади был одет в легкие доспехи поверх странных полос ткани, а на черной всадник был полностью закован в латы алого цвета. Из-за его внезапного появления на арене поднялся легкий шум, продолжаясь до тех пор, пока группа людей не окружила его и не увела на зрительские места. Он сидел рядом с Королевской ложей; оказалось, Белый король не сумел присутствовать на турнире, хотя это мало кого расстроило, судя по веселому шуму толпы. Молодая Особа в темном шепотом объяснила ему, что алый всадник — Лев, а тот в полосах — Единорог.— С таким именем вряд ли прилично быть всадником, — под нос себе заметил граф. Молодая Особа засверкала глазами.— Ах, но вы же не знаете, он — Индийский единорог.Граф не имел понятия, что отличает Индийского единорога от обыкновенных, поэтому задал вопрос, но гонг возвестил об окончании поединка, и он привстал, чтобы поглядеть.— Ничего не случилось, — разочарованно протянул он. — Они оба верхом, мечи не погнуты и щиты как зеркало.— Конечно, — удивилась Молодая Особа, — это ведь настоящая схватка, а не какая-то там ссора уличных мальчишек, — глубокомысленно добавила она.Графу порядком надоел человеческий гомон, и он, раскланявшись с Особой, начал пробираться вниз. Белая королева, сидя на пригорке в окружении придворных, заметила его и приветливо помахала рукой. — Хотите варенье, граф? — ласково спросила она. Граф покачал головой, Королева, не расстраиваясь, взялась снова заплетать себе косы.— Перестаньте, — не выдержал граф, — у вас же на голове уже один сплошной колтун.Белая королева широко улыбнулась.— Вы говорите, как моя горничная, граф.— Где же она? — теряя терпение, спросил он.— В тюрьме, — Королева скорбно потупилась. — Отбывает наказание за преступление, которое совершит в следующем месяце.Не успел граф опротестовать очередную чушь, как к ним подошел алый Лев. Одной рукой он тащил за собой сопротивляющегося Единорога, в другой крутил красную шляпку с распущенными лентами. — Как это? — замер Лев, останавливаясь, и во все глаза поглядел на графа. Воспользовавшись его заминкой, Единорог, сердито фыркая, вырвался и начал оправляться.На графа смотрели две пары глаз — глаза Льва пронизывали насквозь, а Единорог взирал с любопытством настолько добрым, что граф испытал почти инстинктивное желание угостить его сахаром. — Любезный Лев, — хихикнула Королева, — следует говорить, не как это, а кто это.— Кто это, я вполне вижу, поэтому и спрашиваю: КАК ЭТО? — разъярился Лев и попытался броситься. Его с трудом удержали трое, причем Единорог отлетел на пару метров от одной пощечины.Какие у него вообще были шансы выстоять на поединке? Абсурд!— Алиса, будь умницей, сходи за пирогом и угости драгоценных всадников и других гостей, — отсмеявшись, выдавила Королева и натянула шляпу почти до самого подбородка. — Пирог с мясом — лучшее средство против назойливых чувств. А чем кормится тот, кого не интересует еда?..— Философией? — осторожно предположил кто-то за спиной; граф обернулся и увидел Комара. С накатывающим чувством легкой паники оглядел собравшуюся толпу, среди которых были уже знакомые ему лица.— Я вам не слуга, — сказал он, не понимая, отчего они все собрались вокруг него, словно сжимая в кольцо, из которого не было выхода.— Я помогу! — горячо воскликнул Единорог и, схватив его за запястье, увлек сквозь толпу.Оказавшись под тентом, где стояли длинные столы с кубками, винами и яствами, граф выдернул руку. — Не нужна мне твоя помощь, — сдавленно сказал он. Единорог тревожно стрельнул глазами в сторону и вдруг быстро, взволнованно заговорил:— Алиса, тебе нужно избавиться от...— Заткнись! — крикнул граф, и Единорог испуганно отшатнулся. — Не лезь в мои дела! Как вы мне надоели, каждый говорит, что мне делать, не пошли бы вы все дьяволу?..?Я виноват?, — смятенно подумал он. Во рту стало горько, как от желчи. Не сожаления наполняли его, а лишь густое и вязкое отвращение. Он подхватил со стола тяжеленный поднос с пышным пирогом и решительно вернулся к гостям. Единорог едва поспевал за ним. Оказавшись подле гостей, граф попытался разрезать пирог, но не тут-то было. Куски тут же срастались вновь. Он так разозлился, что не сразу обратил внимание на то, что его вновь окружили, но солнечный воздух наполнялся смехом, как шампанское — пузырьками. — Ничего ты не можешь, — выдохнул Лев, выходя из толпы. — Сначала нужно раздать пирог, а уже потом его резать.— Я же предупредил, что не слуга вам! — вспылил граф.— Да, — Лев похлопал его по плечу легонько, рукой, затянутой в изящную перчатку, — а еще ты лжец.Злость куда-то исчезла. Граф сделал, как ему сказали, чувствуя себя в высшей степени дураком, и обнес гостей блюдом. На серебряном диске остались только крошки. — Если бы я не солгал, ты бы захотела убить меня еще раньше, — сказал он, поворачиваясь.Солнце яростно жгло глаза, пот градом лился по всему телу. Под повязкой вязко чесалось и нудело, и граф сорвал ее, не находя смысла скрываться: пусть видят его проклятый оскверненный глаз. Его проклятое оскверненное тело.Его душу. — А теперь, — шепнули ему в ухо, — разрежьте пирог, господин. Вам же сказали, что делать.Он опустил взгляд и взял нож, который показался ему высеченным из метеоритного железа. — Я ненавижу тебя, — выдохнул он, разделяя лезвием пирог на две половины. —Ненавижу так сильно, что порой кажется: сильнее, чем всех остальных, кто уничтожил нас... Но ты пока еще нужен мне, — нож с глухим стуком опрокинулся на стол, граф вцепился в лицо, на страшный миг вновь забывая, как дышать, — я не знаю, что де...Он отшатнулся с криком. Руки и одежда его были заляпаны кровью, отвратительно липкой, а она всё продолжала литься и литься из пирога; точно он резал по живой, дрожащей от страха плоти... Он развернулся и побежал, что было сил, быстрее и быстрее, так, что резало глаза и драло глотку, так, что заломило в бедрах и начало сдавливать желудок; ему было всё равно, куда он бежит и ради чего, всё равно на тех, кто попадался ему на пути, кто звал его, кто смеялся и хватал за одежду... ?Что это за место? — растерянно неслись мысли. — Почему я делаю всё это? Почему я...?Мысль оборвалась с падением. Он запнулся носком о выступающий корень и со всего маху растянулся плашмя на земле. Не в силах пошевелиться, граф лежал, как последний пьяница и бродяга, лицом в гнилых листьях, вдыхал терпкий запах почвы и ощущал дрожь всех членов. Сладкое, шипящее, как молоко на плитке, яростное чувство свободы завладело им, проникая во все уголки тела, как боль — истинное, триумфальное, болезненное, жестокое. Наконец граф смог подняться и сесть, придерживая себя за ребра — ему казалось, парочка из них сломана. Тут же услышал яростный цокот копыт и грохот рессор. Из-за поворота лесной тропы, распугивая мелкую живность, вылетел белоснежный экипаж. Граф передвинулся, чтобы его ненароком не затоптали. Открылась дверца. Граф увидел сразу две Белые фигуры — Ладью и Слона. Они лихо обнажили шпаги и направили на него.— Черный король! — провозгласил Слон, — Объявляю вам шах!А потом графа подхватили с обеих сторон и довольно аккуратно затолкали в карету. Засвистел хлыст, кони оглушительно заржали, и экипаж яростно сорвался с места.