Часть 1 (2/2)
- Женька… - выдохнул Ян и поморщился, когда корочка на губах треснула.
- Не надо, - Малиновский тут же склонился к его лицу и осторожно подул на потревоженные губы, стараясь не думать о том, что никогда в жизни так не хотел прикоснуться к ним. – Потерпи, родной.
Чтобы не смотреть в полные тоски глаза любимого, Женя спрятал лицо в его ладонях и выдохнул. Горячий… Почему он такой горячий? Как в огне. Надо будет спросить у врача, нет ли у Бирюлева температуры.
- Вам лучше уйти, - уютную тишину разбила вошедшая медсестра. – Пациенту пора проводить процедуры.
Женя поморщился, поймал умоляющий взгляд Яна и, не скрывая сожаления, встал, выпуская его пальцы.
- Лечись. Все будет хорошо, - шепнул одними губами, нежно улыбнулся и вышел, чувствуя, как внутрь пробирается холод.
Когда первый шок прошел, пришло осознание, а затем – вина. В груди уже почти привычно заныло сердце, и Женя с тихим шипением перевернулся на другой бок. Белеющая в темноте дверь со стеной сменилась окном и ночным небом с редкими, почти невидимыми звездами. Какое-то время Женя пытался их сосчитать, а потом голова закружилась, и он закрыл глаза. Сознание само собой вернулось к тому вечеру. Что произошло тогда? Если не считать его сотрясения, их синяков, ссадин и ожога Яна, то никакого насилия не было. У них ничего не пропало (телефоны потом нашла полиция), только была порвана одежда. Оперативники обшарили весь парк, но ничего интересного не нашли. Или не то искали? Женя хмыкнул и натянул одеяло повыше. Кто на них напал и что им было нужно? Судя по синякам, Женю держали за руки с такой силой, словно он пытался вырваться. А Ян… Его словно целовали огненные губы. Легко подавив глупый приступ ревности, Женя попытался вспомнить хоть что-нибудь из того вечера. Но память упорно не желала выдавать свои тайны. Если бы он не потащил Яна в тот парк… Может, им бы и пришлось ночевать на вокзале, но, по крайней мере, на них бы не напали. А ведь Ян так не хотел туда идти, так боялся. Словно предчувствовал что-то.
Дверь палаты тихо щелкнула, противно заскрипела, открываясь, и Женя замер, стиснув одеяло и глядя в окно широко распахнутыми глазами, в которых заплескался страх. За спиной… Ощущение чужого, тяжелого, липкого взгляда бросило в холод, а потом сразу в жар. От звука шагов кровь застыла в жилах, и Женя не успел зажмуриться, когда на фоне окна появилась темная тень. Малиновский сглотнул, и… вдруг все закончилось.
- Женя? – от тихого голоса Яна, разбившего вязкую тишину, Женя чуть не расплакался. Вмиг обмякшее тело затрясло, и Малиновский еле успел закусить губу, чтобы не всхлипнуть от облегчения.
- Ты… что меня так пугаешь?! – срывающимся голосом спросил он, садясь в постели, а потом до него дошло. – Ян?..
- Прости, - тот мгновенно забрался на кровать. – Я не знал, что так получится. Мне приснился кошмар, стало страшно, захотелось к тебе и я…- Ян? – Женя, с трудом понимая, о чем говорит Бирюлев, потянулся к нему и, взяв за подбородок, повернул голову к тусклому свету, льющемуся из окна. На любимом лице лежали изломанные тени, кожа словно светилась, но Женя не видел этого: от ожога почти ничего не осталось. Как зачарованный, он провел подушечкой пальца по нижней губе, искренне наслаждаясь ее мягкостью. Чего-то не хватало…
- Ян… А где твой шрамик? - хрипло спросил Женя.
Ян озадаченно нахмурился и провел язычком по губе.- Не знаю… - растерянно ответил он. – Наверное, рассосался вместе с ожогом. Да и какая разница? – спустя секунду Бирюлев беспечно пожал плечами и улыбнулся. – Или ты теперь будешь меньше меня любить?
Но Женя словно и не услышал его вопроса.
- Как так может быть? – взгляд голубых глаз рассеянно скользил по палате. - Еще вечером ты не мог разговаривать.
- Жень, я, правда, не знаю, - Ян тоже стал серьезным. – Я вообще мало что помню и понимаю. Знаешь, это как провалы в памяти. Парк помню, тебя. Как ты за руку меня держал. Потом больницу эту. Ты днем приходил – это я тоже помню. И как я хотел, чтобы ты меня поцеловал. А ты ушел, и мне вдруг плохо стало. Кошмар этот… Помню, что было страшно. Губы чесались… Потом по коридорам ходил, тебя искал. Но думал, что мне все это снится. А как нашел, словно проснулся.
Ян замолчал, и Женя притянул его к себе. Бирюлев доверчиво приник к нему и облегченно выдохнул, зарываясь лицом в его плечо.
- Жень, мне страшно, - шепнул он, стискивая ворот больничной пижамы.
Малиновский вспомнил свой собственный страх пару минут назад и тут же поспешил отогнать от себя эти воспоминания.
- Все уже закончилось, - Женя хотел сказать это бодрым, уверенным голосом, но, кажется, не вышло. – Мы живы и вместе. Это главное.
- Что-то изменилось, - спустя почти минуту молчания произнес Ян и отстранился. – Не знаю, не понимаю, что именно. Просто чувствую. И мне страшно. Я… Мне снятся странные сны, они меня пугают. Какие-то непонятные мысли…
- А еще ты весь горишь, - тихо закончил Женя, сжимая пальцы Яна в ладони.
- Но мне не жарко и температуры нет. Ожог сошел за несколько дней, шрам рассосался, от синяков и следа не осталось, - тоскливо проговорил Ян. – Почему это происходит со мной? – голос задрожал от начинающейся истерики.
- Тише, все будет хорошо. Наверняка все можно объяснить. Твои сны – последствия шока, страх - от неизвестности, а ожог… Хорошая мазь?
- А жар и синяки? Нет, Жень, - Ян покачал головой. – Это что-то другое. Но я не хочу сейчас забивать и тебе и себе этим голову. Я просто хочу побыть с тобой.
- Тогда иди ко мне, - решив последовать его примеру и забить на все, Женя притянул Яна к себе и застыл в паре сантиметров от губ. – Можно?
- Нужно, - выдохнул тот, и Малиновский коснулся его губ. Осторожно, боясь причинить боль. Нежно, легко. Без страсти и привычного напора. Только любовь и нежность. Он пробовал на вкус, заново изучал знакомые и незнакомые губы. Сладкие, мягкие, податливые. Он влюблялся в них заново…- Прости меня, - шепнул он, когда смог оторваться. – Если бы я тогда послушал тебя…- Я сам пошел за тобой, - Ян накрыл его рот ладонью. – САМ. Не надо искать виноватых. Давай просто все забудем.
- Ты не хочешь узнать, что случилось? – Женя по-настоящему удивился. Куда делось его неуемное любопытство?
- Нет, - Бирюлев отвел взгляд. – Я хочу все забыть. Пожалуйста, Жень, не ищи никаких ответов.
- Почему? А вдруг это повторится?
- Это не они нас, а мы их нашли, - Ян вывернулся из его рук и встал с кровати. – Как ты сам сказал? Главное, что мы живы и вместе. И это не повторится, если мы не вернемся в парк. Поэтому просто давай все забудем.
Женя сдвинул брови, различив в любимом голосе незнакомые нотки. Властные, острые, холодные.
- Если ты хочешь…- Хочу, - Ян передернул плечами, мгновенно став чужим, незнакомым.
- Хорошо, - осторожно выдохнул Женя, чувствуя, как сердце словно ласкают ледяные пальцы. Что происходит?
- Мне пора возвращаться, - Ян шагнул от окна в тень. Черты лица размылись, но глаза почему-то Женя видел очень хорошо. Может, потому что они тускло сияли? Женя невольно сморгнул, решив, что ему показалось, а когда поднял ресницы, Ян был уже около двери. – Завтра увидимся, Женек. Спи и ни о чем не думай.
Дверь скрипнула, и Малиновский остался один. Вдохнул, выдохнул и только сейчас понял, в каком напряжении находился последние минуты. Что только что было? Ему ведь не могло это показаться?! Ян всегда был разным, но, не смотря ни на что, все равно оставался собой. Женя чувствовал его, узнавал за любой маской. Но сейчас… Еще пять минут назад он целовал его губы. А человека, который вышел из палаты, он не знал. ?Что-то изменилось?, - в голове зазвучал голос Яна, и Женя невольно поежился. Бирюлев все чувствовал намного острее и тоньше. Настроение, эмоции, для него даже воздух пах каждый раз по-разному. И если он сказал, что что-то изменилось…
В оконное стекло стукнула ветка, и Женя, вздрогнув, юркнул под одеяло. Это все ночь виновата и последствия сотрясения. Утром все будет иначе.