VII: Анкано (1/1)
— Зачем ты это делаешь?— Что? — звонко изумился Анкано.
— Зачем ты это делаешь, брат мой? — спросил Телинтурко.— Затем, что... — проговорил Анкано раздумчиво, снова и снова погружая ладонь в упругую сырую энергию, которую выталкивало из себя Око Магнуса. Древняя сфера сочилась первозданной магией, могущественной и дикой — такой, как она была, пока не пришел человек и не попытался обуздать ее, заключить в примитивную цепочку неуклюжих, спотыкающихся слов, которую назвал «заклинаниями». — Потому, что я могу. Да, потому, что я могу.Телинтурко не смог сдержать тяжкого вздоха.
«Ты не учишься, ты совершенно не учишься на своих ошибках», — прошелестел безгласный мертвый Арен над самым его ухом, обдавая щеку замогильным холодом.— Нет, я все-таки учусь, — возразил емуТелинтурко, закинув посох на плечо. Опасный жест — беззащитный живот вытянулся, открытый для атаки. Золотисто-рыжие, с крапинками, словно червивые яблоки, глаза Анкано вспыхнули. Он мог бы напасть прямо сейчас, разорвать Телинтурко напополам одной-единственной вспышкой молнии, и наблюдать, как его грудная клетка взорвется ошметками плоти, но почему-то медлил.— Пора умирать, — сказал Анкано, размахивая древним клинком Луны, ради которого разграбил усыпальницу Снежного Принца. Его руки болтались, словно посаженные на шарниры, но меч Анкано держал крепко — так крепко, что даже костяшки пальцев побелели. Его лицо дышало безумием: Сфера понемногу высасывала его ум, подчиняя волю.
— Разве тебе доставляет удовольствие видеть чужую смерть? — спросил Телинтурко, уже понимая, чем все закончится. Нити судьбы сплетались в безыскусный, но прочный узел, который было не развязать и не распутать: оставалось только разрубить. — Зачем ты убил Арена?— Лез не в свое дело, — надменно и даже несколько обиженно ответил Анкано. Телинтурко почувствовал к нему странную жалость, забыв о том, какую брезгливость вызывал у него костистый, скрытный, высокомерно-любезный, насквозь пропахший Доминионом и Талмором альтмер. — Эта великая сила... — начал было Анкано.— Не должна принадлежать никому, — закончил Телинтурко.
Око начало распадаться, механически подергиваясь, обнажая сотканное из жидкого света ядро. Все так просто, так чудовищно просто, рассеяно думал Телинтурко, когда судьба несет к той самой стремнине, за которой начинается небытие; но Анкано, слившийся с питавшей его сферой, не чувствовал приближения Рока.Телинтурко медленно, очень медленно, словно был заперт в атриуме не с соотечественником, а с опасным диким зверем, спровоцировать которого мог даже неосторожный взгляд, снял посох с плеч и вытянул его в руке, мысленно приказав Оку: «Дай ему всю свою мощь».И Око подчинилось.Это был конец Анкано.Смерть Анкано была быстрой: сердце не выдержало. У любого тела, даже самого тренированного, ведомого самым безумным, горячечным умом есть предел, за которым гудящие от напряжения мышцы, разбухшие, пульсирующие вены и переполненный нездешней магией мозг уже не может заставить работать ничто. Телинтурко видел, что Око убивало Анкано — все равно бы убило — и только лишь немного их обоих подтолкнул. Такая сила — не знающая преград, не подозревающая о тех зыбких границах, что ставит себе смертный ум потому, что без них окажется в совершеннейшем смятении — просто не могла быть сосредоточена в одних руках.
Магия вечна. Живущее обратится в прах, рано или поздно истлеют руки, которые держат магический посох, прах развеет ветер, а магия — пребудет. Только Эт’ада смог бы совладать с Оком, но Телинтурко, в отличие от Анкано, не мечтал о достижении состояния Эт’ада, он просто хотел жить — здесь и сейчас, жить мирной жизнью, далекой от тревог — и всегда оказывался этой возможности лишен.Все живое, дышащее, уязвимое, все ласковое, невинное — смертно. Все жестокое, себялюбивое, равнодушное, недрогнувшей рукой убирающее преграды со своего пути — смертно. Это объединяет всех нас, подумал Телинтурко. Его народ проводил века в тщетных попытках вернуть утраченное бессмертие, и что? Души меров все так же привязаны к Нирну, и сколько крови не проливай, ничего не изменится.
Он не ненавидел Анкано и, в каком-то смысле, понимал его книжную тоску по несбыточному; Телинтурко просто было очень жаль.Око Магнуса, древняя сфера, непохожая ни на что, виденное лилландрильским магом раньше, была всего лишь механическим шаром, приводимым в действие заключенной внутри него энергией, легко рассчитал Телинтурко. Но эта сфера каким-то образом сохраняла и словно бы генерировала магию, которая была мощнее, чем производимая любым из известных в Тамриэле источников магической энергии. Такая сила сама по себе является большим искушением. Но то, что сотворил Анкано, все-таки, сделало не Око, а Анкано.
Телинтурко винил в случившемся себя. Когда студенты Коллегии во главе с Толфдиром нашли Око в глубинах Саартала, Телинтурко метался в наркотическом бреду и видел синие сны, навеянные скуумой. Когда Арен и Анкано запирались в Главном зале и изучали Сферу, играя с ее силой, как дети с речными камушками на берегу самой Вечности, Телинтурко жил на Хротгаре, забавляясь с Седобородыми, как одноглазый ободранный кот — с терпеливыми сумрачными мышами.Телинтурко казалось таким забавным наблюдать, как насквозь проросшие пепельным мхом бород старцы неодобрительно смотрят на то, как легко проклятому эльфу дается Путь Голоса. Седобородые учили каждое слово на драконьем языке, каждый Крик по многу лет, а Телинтурко хватало нескольких минут на то, чтобы даже не выучить, а запомнить пламенный Йол — и вот он уже смеялся, словно дитя малое, растапливая огненным голосом снежные заносы у стен Хротгара. Маленькая радость слишком долгой, оттого и надоевшей жизни — увидеть в глазах Арнгейра желание спихнуть заносчивого эльфа с горы ту’умом — всегда вызвала у него улыбку. Такие выходки иногда помогали забыться и снова почувствовать себя молодым и глупым.Телинтурко знал, что виноват в произошедшем больше, чем кто-либо. Только он понимал, на что был способен Анкано и только он, наверное, мог бы остановить Анкано раньше, чем появились бы первые жертвы. Телинтурко знал — это знание всегда будет лежать на нем тяжким грузом вины — что агент Доминиона по сути своей никогда не был по-настоящему жесток, ни одержим властью, ни даже безумен: а если и был, то в той же мере, что и любой альтмер. Телинтурко казалось, что Анкано просто хотел, чтобы его заметили. Кто? Доминион ли, Эленвен ли, дослужившаяся до больших чинов и ставшая эмиссаром Альдмери в Скайриме — Анкано ведь часто повторял, что не хочет всю оставшуюся жизнь мерзнуть в винтерхолдской ссылке. Значит, у Эленвен были свои причины сослать его, жадного до почестей, в древнюю столицу Скайрима на самом отшибе Империи, где снежная вьюга залезает к тебе под одеяло, как настойчивая любовница, а замерзшие пальцы не согреваются даже над жарким очажным огнем.Телинтурко положил посох на пол и закрыл Анкано глаза. Так лучше — пусть мертвые упокоются крепким сном, да не пробудит их нечестивая рука — и вынул из ослабевшей ладони золотого мертвеца клинок Луны. Он был прекрасен. Телинтурко всегда питал слабость к старинному оружию: но если Сфера была для него откровением — ведь такие технологии неизвестны даже Талмору — то этот меч был принцем среди мечей; его прозрачный, призрачный клинок казался выкованным из лунного света.А потом Око Магнуса позвало Телинтурко, и он пошел к нему.Око обещало славу.Манило могуществом.Молчаливо сулило вернуть утраченное.Но Телинтурко не было нужно ничего из множества тех изумительных даров, что Око могло ему предложить.
«Расскажи мне, — попросил он, закрывая глаза и несильно сжимая ладони, сквозь которые проходили покалывающие кончики пальцев — теперь-то он понимал, почему Анкано так нравилось с ними играть — потоки энергии. — Расскажи мне, наполни меня своим знанием, ответь на мои вопросы, но не давай ничего из обещанного.Я пришел к тебе не ради того, чтобы черпать из тебя могущество и покорять народы.Нет такого блага, которое могло бы оправдать страдания и убийства, стук окованных железом солдатских сапог на улицах родного города и множество бесславно погибших вдали от родины.»И Око подчинилось.Позже их нашел псиджик. Мертвого Анкано, Телинтурко, распростертого у подножия мерцающей сферы, посох Магнуса и клинок Луны, лежащий на ступенях атриума.Сергий отпаивал Телинтурко какой-то терпкой, горькой настойкой, к бутылке с которой он то и дело прикладывался сам, кряхтя и потирая шею и бритый затылок морщинистой ладонью. Сергий рассказал, что Онмунд нес «господина Гальдера» на руках от атриума до дверей его комнаты, чтобы там положить на кровать с бережным почтением, какое выказывают мертвецу. Сначала никто не верил, что Телинтурко выжил: его сердце билось едва слышно, и его приняли за мертвеца, но псиджик настоял на том, что Телинтурко жив и ему необходимо оказать помощь. Так же Турриан сказал, что Корир уже прислал своих людей, со смешком добавив, что, верно, долго ярлу пришлось их, прятавшихся по лесам и вздрагивавших при взгляде на окутанные мистической дымкой башни Коллегии, собирать.
Акаша держала Телинтурко за руку.Толфдир принес мантию архимага. Студенты и преподаватели толпились в дверях комнаты Телинтурко, господина Гальдера, инструктора по боевой магии, о котором ходили самые разные слухи — и о его прошлом, и о пристрастии к вину и скууме. Но правда заключалась в том, что именно он остановил Анкано и «отомстил» за гибель Савоса Арена; хотя последним, что волновало Телинтурко в этой жизни, пожалуй, была именно месть. Что они сказали бы, узнав, что, если бы Телинтурко мог, он бы предпочел оставить Анкано в живых?
— Учитель должен принять мантию, — сказал Дж`Зарго, погладив ткань расшитой бахромой и рунами робы, словно она была испуганным живым существом. Его правая рука — или лапа — была заключена в лубок. Анкано чуть не вырвал ее из локтевого сустава во время сражения в атриуме; иногда магии восстановления требовалась и практическая помощь.— Я... — начал было Телинтурко, облизывая губы. Он нервничал, и не мог этого скрыть. Телинтурко смущала толпа, волновали подозрительно блестевшие глаза Акаши, пугали устремленные на него множество внимательных взглядов, ждавшие от нового архимага решительных слов и поступков. Он закрыл лицо руками и плечи его задрожали.— Вон, вы все — вон, — велел Ураг гро-Шуб, выгоняя всю немаленькую Коллегию из комнаты «Господина Гальдера, преподавателя боевой магии и практика». С Телинтурко остались только старый орк и Толфдир, положивший руку альтмеру на плечо. Волшебник помолчал, и сказал неторопливо:— Если бы ты был нордом, я бы сказал, что тебе не нужно беспокоиться о Совнгарде. Когда наступит твой черед, Небесный Чертог встретит тебя с распахнутыми дверьми.
— У них другие небеса, — возразил гро-Шуб, прочистив горло. Телинтурко отнял ладони от лица. Его глаза казались сухими и воспаленными: бессонница обметала веки красным по контуру, отчего взгляд альтмера производил болезненное впечатление.— Где Око? — спросил он, вспомнив о незавершенном деле.— Его забрал псиджик, — спокойно ответил Толфдир, расправляя подол своей теплой шерстяной робы.— А Посох?
— О Посохе мы позаботимся, — пообещал гро-Шуб. Ноздри его приплюснутого серо-зеленого носа раздувались, а седая борода воинственно топорщилась. Одного взгляда на хранителя библиотеки было достаточно, чтобы понять, что свирепая забота гро-Шуба будет хорошей защитой для Посоха Магнуса. Теперь Винтерхолд будет сильнее — и осторожнее.— Я так понимаю, ты не будешь нашим архимагом, — вздохнул Толфдир, сплетая пальцы на животе.— Нет. Я должен идти, — ответил Телинтурко, поднимаясь с кровати и подходя к окну. Из окна ему хорошо было видно горы, окружающие холд; если бы не белая мгла снежного шторма, наверное, он бы разглядел и статую на вершине одной из них.— Понимаю, — кивнул норд. Наверное, он снова начал тереть, тянуть себя за нос, словно выдаивая прощальную речь. Старик — просто кладезь дурных привычек, улыбнулся Телинтурко. — Тебе и правда лучше уйти, Телинтурко. Не думаю, что Доминион забыл твой плевок им в лицо. Мы не сможем тебя защитить, сам понимаешь.На мгновение спина стоявшего у окна Телинтурко напряглась, но вскоре плечи его опустились.
— Ты знаешь мое настоящее имя. Ты был на Войне? — спросил он.— Конечно, — усмехнулся Толфдир. — Я хорошо помню тебя, лорд. Ты распорядился дать нам, пленным, воды.