Глава двенадцатая, в которой Мерриль теряет наивность, а Хоук — свободу (1/2)

Варрик велел не высовываться, и я старательно следовала его совету. Дело было в том, что, несмотря на совместные усилия Тетраса и Авелин, горстке фанатиков сэра Варнелла удалось уйти. Не было известно даже, остались ли они в городе. О том, поддерживают ли они связи между собой и с преподобной матерью Петрис, и гадать было невозможно. Аришок, понимая ситуацию и не желая лишиться единственного посредника, а, возможно, по каким-то иным причинам, предпочитал решать проблемы кунари своими силами. Я никогда не интересовалась политикой, даже когда меня нанимал Наместник Думар. В конце концов, в таких приказах всегда скрывалась угроза — тот факт, что сам Наместник о моём ?даре? мог и не догадываться, ещё не означал, что его помощник, сенешаль Бран, не собрал на меня досье. Сенешаль производил впечатление более разумного человека, и, вероятно, только благодаря ему в Киркволле ещё не произошло смены власти. В противовес этому, просьбы моих знакомых храмовников всегда оставались именно просьбами — я всегда могла отказаться помогать. Я никогда не интересовалась политикой, но теперь буквально выпытывала у Авелин новости о кунари. Угрюмые рогачи вызывали у меня симпатию — их учение, помимо не очень привлекательной догматичной определённости, воспитывало честь, прямоту и верность убеждениям, а эти качества я всегда особо высоко ценила. Храмовники тоже временно оставили меня в покое, и до начала лета я не взяла ни одного дела. Впрочем, мне было чем заняться — после случая с Корифеем Фенрис стал более благосклонно относиться к обучению магии. Как ни смешно, но даже в этой ситуации я чувствовала себя виноватой, потому что понимала — эльф просто боялся, что однажды магического щита окажется недостаточно, а Архитектора рядом не будет. Однако благодаря этому процесс двигался семимильными шагами, во всяком случае до тех пор, пока мы не перешли от теории и простейших ученических заклинаний к более сложным боевым. Тогда-то и начались проблемы — хотя формы, складываемые Фенрисом, были почти идеальны, контролировать магию ему не удавалось. Заклинания выходили слишком мощными. Своим первым огненным шаром, который не должен был превосходить размерами куриное яйцо, Фенрис разнёс половину комнаты, а когда я попросила разжечь камин, дрова в мгновение ока слизнуло синее пламя. Об использовании такой нестабильной магии в бою не могло быть и речи. Кроме того, я продолжала исследовать свою изменившуюся магию. Однажды мне даже удалось убедить Карвера применить на мне, хоть и в пол силы, Святую Кару. После я полдня передвигалась по дому, придерживаясь за стены, но результат того стоил — магия невыносимо болела и не желала вливаться в формы, но на слабые заклинания, требующие минимальной концентрации, сил всё же хватало.

Серьёзные опыты с Eluvian’ом пришлось отложить, хотя зеркало отчасти подтвердило мою теорию о магических диапазонах — его реакция на некоторые воздействия иногда оказывалась незаметной для Мерриль, но ощутимой для меня. Так что теперь мы привлекли к изучению артефакта ещё и Андерса с Карвером и просто собирали данные, регистрируя все отклики или их отсутствие, чтобы позже попытаться выявить какую-нибудь закономерность. Мужчины от этого были не в восторге, а я сожалела о том, что не могу попросить о помощи какого-нибудь саирабаза Аришока — ведь не мог Кетоджан быть единственным в отряде? Но что-то мне подсказывало, что лидер кунари на это не согласится. Как не согласился и Сэндал — гномёныш очередной раз состроил из себя дурачка, во что я после его очаровательной беседы с Фейнриэлем уже ни на грош не верила. Кроме того, я добилась значительных успехов в творении иллюзий, и была в состоянии создать движущуюся копию Enansal, хотя оригинальная мабари смотрела на это с нескрываемой насмешкой. Должно быть, с собачьей точки зрения сходства было мало. Впрочем, Карвера, Мерриль и Сэндала мне одурачить тоже не удалось, а Фенрис сразу почувствовал творимую магию. Не сказать, что с таким простором для творчества я очень скучала по наёмничеству. Меня вполне устраивала такая мирная жизнь. Но однажды в первых числах солиса в особняк Фенриса ворвалась Мерриль и сообщила, что дома меня дожидается взволнованный дядя Гамлен.

Мама не пришла на встречу с ним. Я тешила себя мыслью, что она всего лишь задержалась на свидании, о котором похвасталась утром. А потом заметила на столе в своей гостиной букет белых лилий… Тогда мне разом вспомнились и невнятное бормотание Дюпуи, и мешок костей, и свора низших демонов, прикосновение одного из которых так и осталось на моей спине. И, как назло, не на что было сработать заклинание поиска — я не держала в руках ничего из вещей, которые были на маме утром.

Бодан отправился в Казематы, чтобы привести Enansal, Карвера и сэра Эмерика, а я вернулась к Фенрису. Едва взглянув на меня, эльф принялся облачаться в доспех. Enansal взяла след мгновенно, но от этого мне стало только хуже — он вёл в Литейный квартал, в тот самый дом, в котором два года назад мы повстречали безумного мага крови. Мы не успели. Я не успела… Всё, что случилось после того, как мы переступили порог, я помнила лишь урывками. Как стая демонов расступилась перед нами, пропуская в дальнюю комнату. Как я держала в руках тело матери, которое уже не было её телом — просто безвольной куклой, сшитой из частей трёх женщин, чьи души всё ещё цеплялись за плоть. Три вопящие от боли души в одном теле… Как внезапно явившийся маг крови приказал демонам и этой кукле напасть на нас, и пытался бежать, увидев храмовников. Он не знал, что Фенрис накрыл его куполом щита, словно жука стаканом. Как моя заморозка обратила в статую то, за что держалась душа моей матери, а потом эту статую слизнул синий магический огонь, я видела уже очень размыто. Фенрис приказал бледной и дрожащей Мерриль отвести меня домой. Это была месть. Кто бы подумал, что магов крови и их учеников порой могут связывать крепкие узы? Стоило сразу привести Enansal в особняк Дюпуи и выяснить, кому принадлежала вторая жилая комната, но ведь я была так увлечена своими переживаниями! Малефикар неслучайно вернулся на старое место — он хотел, чтобы я его нашла. Моя мать стала жертвой дичайшего эксперимента… Эксперимента, удачный результат которого я уже видела прежде. Я старалась не думать о том, сколько тел понадобилось Серым Стражам и где они их брали. Спустя бесконечно долгое время, пока мы с Мерриль сидели, обнявшись, у меня на кровати, вернулся Карвер — храмовничьи доспехи пролязгали по коридору. И я отпустила белую, как мел, lethallan к нему. Вслед за истерикой, от которой я даже не могла верно двигаться и по дороге в свою комнату не раз напоролась на косяки, пришла апатия. Только слёзы почему-то продолжали катиться по щекам. Мысленным взором я видела, как в другой комнате Карвер утыкается мокрым лицом в плечо сидящей у него на коленях Мерриль, а эльфийка, разумеется, делает вид, что не замечает, как плачет её мужчина. Сегодня lethallan придётся быть сильной за троих… Мне подобное утешение было недоступно. Но за мной оставался один маленький долг. ?Дорогой Натаниэль, …? Возможно, стоит написать ему позже, когда я смогу думать о произошедшем более спокойно. Слеза упала на листок, и не успевшие высохнуть чернила расползлись по её следу бледной кляксой. Это никуда не годится. Я уже в третий раз скомкала бумагу и бросила в камин, взяла новый лист. ?Дорогой Натаниэль, …? Не честно. Это было первое письмо. Я полгода порывалась написать Хоу хоть что-нибудь, но… что бы это могло быть? ?У меня всё хорошо? — слишком банально, да и Страж был бы поставлен в неловкое положение — ведь он вынужден был бы отвечать тем же, а правила ордена запрещали ему разглашать… почти всё. Писать же ему сейчас было так… эгоистично. Первое письмо, а я вешаю на него проблему. Не честно. Но не написать я просто не имела права. ?Дорогой Натаниэль, …? Он должен понять, что это обращение — не дань вежливости. ?Дорогой Натаниэль, Средство, которое так помогло Эрне, негативно сказалось на моей матери. Мы не смогли нейтрализовать его действие. Тебе известно, кто его создал? Нужны дополнительные исследования.Айрин? Несколько слёз всё-таки упали на лист, но не на строки. Что же, ни один человек неспособен заметить следов от пары солёных капелек, даже Натаниэль. Я откинулась на спинку стула и бездумно уставилась в потолок. Если смотреть долго, далёкая белая плоскость начинает казаться пространством. Ещё через некоторое время в него начинаешь проваливаться. Там, в этой глубокой призрачной белизне, нет мыслей, нет боли, нет… — Хоук? Я забыла закрыть дверь? Не помню.

На пороге стоял Фенрис. Я смотрела на него, сильно запрокинув голову и опасно наклонившись на стуле. Он стоял на потолке, а белый глубокий пол обещал затянуть меня. — Айрин… Эльф подошёл ко мне и вернул мир в нормальное состояние — жёстко пресёк моё качание на стуле. — Что это? — он взял письмо, пробежал его глазами. — Что за нелепая шифровка, Хоук? Я не отвечала. Просто пусто смотрела ему в глаза. Наверное, такой бы он меня никогда не полюбил. Фенрис нахмурился, ещё раз прочитал письмо. Его лицо исказилось в неясной гримасе. — Этого не может быть… Что же, в отличие от меня, он глупцом никогда не был. Я закрыла глаза и вздохнула. — Тебя не учили не читать чужие письма? — Меня вообще не учили читать, — сверкнул глазами эльф. — Тело Эрны — не её собственное? Отвечать не было необходимости. — Стражи практикуют магию крови. Ты знала, и ничего не сказала. — Это не моя тайна, Фенрис! — я резко встала и подошла к раскрытому окну. Снаружи дождь лил, как из ведра. С подоконника вода стекала на пол, и уже образовалась лужа. Здесь сквозняк пронизывал до костей. Давно нужно было переместиться сюда. — А что Стражи ничем не брезгуют… ты сам видел. — Но это уже слишком. И ты знала! Но приняла их… У меня не было сил, чтобы спорить или врать. Их не было даже на то, чтобы попытаться оправдаться, или спрятать взгляд, или вытереть слёзы. Я обернулась к нему. — Шейла, то есть Эрна, была големом. Ты видел, как она счастлива сейчас. Что я должна была сделать, испепелить её? Да, я знала. И знаю, что если преданность Серым Стражам магов, которые проводили исследования, не столь велика, как полагает Натаниэль… это катастрофа. Повисло тяжёлое молчание. Если я только что ещё больше оттолкнула от себя Фенриса… Во всяком случае, ничего худшего уже произойти не может. — Ненавидишь меня? — я обречённо и совсем не весело улыбнулась одним уголком рта. Повисло недолгое молчание. — Нет, — эльф покачал головой и положил письмо на прежнее место. Я ожидала, что он выкинет его в огонь. — Я не могу тебя ненавидеть. Прости, я ведь совсем не за этим пришёл. И я не знаю, что сказать. Разумеется, он пришёл не за этим. Демон побери, только я могу постоянно всё усложнять. Благими намерениями… Я неуверенно подошла к Фенрису, прислонилась лбом к его нагруднику и зажмурилась. Ни на что большее я и надеяться не могла. Металл приятно холодил кожу, и мне казалось, что через это касание в меня вливаются силы. Постоять бы так ещё немного… Фенрис осторожно, робко дотронулся до моих волос, и наваждение пропало. Нет, он не был готов принять меня. Это прикосновение было настолько нехарактерно, противоестественно для эльфа, что не оставалось сомнений — ему приходится делать усилие над собой, чтобы притвориться, будто всё хорошо. Я отстранилась. — Не стоит… — Айрин, я… Я оборвала его жестом. — Не стоит, Фенрис. Когда-нибудь… Вы нашли что-нибудь, что мне следует знать? Эльф хотел было возразить, но передумал. Он с сомнением нахмурился. — Разве что это, — он достал из сумки на поясе мятый лист бумаги и протянул мне. Я бегло прочитала строки. ?…получил нужные тебе книги…?, ?…Забери их — чем скорее, тем лучше...?, ?..ты делаешь невозможное...?, ?…держать меня в курсе своих успехов…?, ?…Твой друг и коллега О.? Похоже, с письмом Натаниэлю я опоздала. Катастрофа уже свершилась. Я тяжело вздохнула. — Конверта не было? Так мы никогда не узнаем, кто этот ?О.?. — Не совсем. Бумага высшего качества. Такая дорого стоит, и… — Фенрис кивнул на моё письмо Хоу, — знать пишет на гербовой, даже ты. Сэр Эмерик уверен, что эта записка из Круга. А я-то думала, что ничего плохого уже не случится… Для магов Круга настанут не лучшие времена. Остаётся надеяться, что храмовники не переусердствуют в поисках виновного и не допустят, чтобы Киркволльский Круг постигла судьба Ферелденского, который от полного уничтожения спасло только вмешательство Леди-Кусланд-Великолепной. — Зачем вообще кому-то это понадобилось?! В мире не так много разумных големов! — я хотела бросить злополучную записку в камин, но Фенрис отобрал её у меня и спрятал обратно в сумку. А, ну конечно, вещественное доказательство…

— Этого тебе знать не следует, — по лицу эльфа было совершенно ясно, что ему-то цели малефикара известны. А раз так, вероятно, о них осведомлён и Карвер… Но мужчины ни за что мне этого не расскажут.

Несколько мгновений я ещё пыталась прожечь Фенриса взглядом, но потом покорилась. Что ж, возможно, мне действительно лучше не знать. — Хорошо… — я устало придерживалась за стол, чтобы не упасть. — Прости, Фенрис, но не мог бы ты уйти? Я очень благодарна тебе за попытку, правда, но… мне тяжело… Он молча кивнул, вышел и закрыл за собой дверь. Я грустно усмехнулась. Кого он пытался обмануть? Лириум пел на краю сознания, и мне вовсе не нужно было видеть или слышать Фенриса, чтобы знать, что он здесь, с той стороны стены, прислонился к ней спиной. Что же, по крайней мере, он даёт мне надежду. Я тихо подобралась к тому месту стены, где песня лириума была чуть сильнее, и села на пол, обхватив руками коленки и уткнувшись в них лбом. Штаны очень скоро стали мокрыми от слёз. Утром я проснулась в своей кровати. Окно было закрыто.*** Мы не носили траура, как не носили траура и по Бетани. Просто из нашего дома куда-то исчез смех. И если я старалась как можно больше времени проводить у Фенриса, а когда эльф был занят — у Варрика, Андерса, с Изабеллой, то Мерриль бежать было просто некуда. Даже её лачугу в эльфинаже давно заселили другие жильцы. Поэтому, когда это было возможно, я брала в охапку lethallan, Орану, которая за короткое время успела очень привязаться к маме, а иногда и Сэндала, и мы по несколько дней жили в лесу. Покидать город надолго я не решалась: во-первых, боялась за Фенриса, хотя демоны его не особо беспокоили; во-вторых, Карвер нуждался в поддержке не меньше нас. Несколько раз мне снилась мама. Сны походили на воспоминания, и я мучилась вопросом, были ли они плодом моей фантазии, или же дух мамы явился утешить меня. Потерять её вот так, не попрощавшись… После встречи с отцом, после того, как я узнала, что Бетани не винила меня, это было ещё тяжелее.

Ответ Натаниэля не заставил себя долго ждать. Через три недели пришло сразу два письма — от Хоу и от Шейлы. Страж писал, что действительно уверен в своих ?целителях?, но дополнительные ?исследования? проведены будут, и мне не следует беспокоиться. Он также сказал, что пытался скрыть содержание моего письма от Эрны, но она всё равно узнала и чрезвычайно огорчилась. Натаниэль не стал жалеть меня, но выразил уверенность, что я со всем справлюсь и не потеряю надежду. И хоть короткое письмо было изложено строгим и официальным тоном, которому так соответствовал резкий и узкий почерк Стража, в нём чувствовалось и дружеское участие. ?P.S. На память?. В надрез в бумаге была продета тоненькая цепочка с миниатюрным, в пол дюйма, серебряным рельефным грифончиком Серых Стражей. Несмотря на кажущуюся простоту, это была тонкая работа, и наверняка недешёвая. Улыбнувшись, я поднесла кулон к губам и застегнула цепочку на шее. Письмо от Шейлы было очень длинным — четыре листа, с обеих сторон исписанных округлым почерком. Начиналось послание с ?Нат запрещает мне тебе сочувствовать, но…?, и далее на две трети страницы следовало эмоциональное соболезнование. Остальная часть письма являлась восторженным пересказом последних впечатлений, начиная с плавания на корабле. В конце гномка упрекала меня в молчании. И в самом-самом низу последнего листа была приписка чужим почерком, угловатым и сильно клонящимся влево: ?Орден благодарит за помощь. С.-К. А.К.?. До меня не сразу дошло, чьей руке принадлежала последняя строчка, а когда это всё-таки случилось, я оценила дипломатический ход. Если официальное благодарственное письмо от ордена могло бы меня раздосадовать и даже настроить против Серых Стражей, ведь всё дело Корифея основывалось на расчётливом манипулировании мною, то вот такая приписка в письме от подруги прочно ассоциировала орден с положительными эмоциями. Что впоследствии позволяло использовать меня вновь. Это было умно. И расчётливо. Но не менее действенно от того, что я это понимала. В моих снах стал часто появляться Фейнриэль. Поначалу он был не более чем тенью — случайным прохожим, портретом на стене, голосом торговца на рыночной площади, но постепенно принимал всё более и более существенную роль, пока, наконец, однажды не взял меня за руку и не увёл в другой сон. В город, где каждый камень дышал древностью, и даже новые здания казались лишь побегами векового дуба, а на улицах эльфы в ошейниках продавали оливки, рыбу и вино. — Это Минратос, — пояснил Фейнриэль. — Теперь я могу беседовать с тобой здесь, как наяву. Фейнриэль являлся нечасто — раз в полторы-две недели, и после его визитов я просыпалась уставшей умом, хотя тело было готово к новым свершениям. В такие дни я не занималась экспериментами и не обучала Фенриса, а старалась держаться Изабеллы. Пиратка, единственная из всех друзей, умела проводить время так, что думать просто не приходилось. А потом оказалось, что иметь друга-сновидца более чем просто полезно. За короткое время я получила грандиозное количество знаний об Империи, Тени, духах и многом другом, не потратив на это ни часу времени бодрствования. Фейнриэль, казалось, просто делился всей информацией, которой мог поделиться. Но однажды сновидец явился под утро, встревоженный и помятый. Он даже не стал создавать сон — мы стояли на крошечном островке земли в первичной Тени, и только далеко вверху, едва различимый, парил Чёрный Город. — Маретари, — сразу поняла я. Мальчишка кивнул.*** Поход в горы в середине умбралиса — не самое приятное путешествие даже для магов. Впрочем, сугробы, превосходящие наш с Мерриль рост, хотя бы защищали от ветра, если идти сквозь них, по очереди расчищая путь заклинаниями. Карвер и Авелин проклинали свои доспехи, под которые, несмотря на плащи и почти постоянно поддерживаемый магический щит, время от времени всё же забивался снег. Конечно, разумнее было бы сгрузить железки на лошадь, но мы не стали брать коней, опасаясь, как бы животные не переломали себе ноги. Ни я, ни Андерс, знатоками лошадиной анатомии не слыли, а это означало, что все наши навыки целительства в такой ситуации не стоили бы и ломаного гроша. — Хоук, ты снова скисла, — Варрик ободряюще похлопал меня по руке. — Давай не будем отчаиваться раньше времени. Я закусила губу. Приключение не обещало ничего хорошего, кроме того, я чувствовала себя не в своей тарелке — Фенрис помогал Изабелле разобраться с какими-то делами в Оствике, и мы не стали дожидаться их возвращения. Прежде я и не замечала, насколько сильно привыкла к постоянному присутствию эльфа. Было так естественно полагаться на него, знать, что в случае опасности он всегда окажется рядом, подстрахует и защитит. Глупо ощущать себя потерянной и беспомощной в кругу друзей, да ещё будучи талантливой магессой, но я ничего не могла с этим поделать. Варрик в своих баснях никогда не упоминал, что распрекрасная Хоук попала в зависимость от песни лириума. Пол встретил нас на старом месте эльфийского клана. Жалкая горстка охотников, двое из которых были девушками, возвела вокруг лагеря снежный вал, высотой в два человеческих роста. С наружной стороны укрепления в некоторых местах были покрыты гладкой коркой льда, словно прожжённые огненным шаром. — Что здесь произошло? — осведомилась Авелин после того, как эльфы поспешно пропустили нас в лагерь. Вокруг костра теснились дети. — Ночью атаковали двое демонов Гнева. Маретари посылает их за теми, кто осмелился бежать из долины, — ответила незнакомая мне эльфийка, с опаской косясь на Мерриль.

Пол мрачно кивнул. — Хранительница посеяла в клане раздор. Несколько наиболее уважаемых эльфов перессорились. Я, Фенарель, Марен и Вариэль, — парень указал на русого охотника и девушек, — ушли сразу и увели детей, как советовал Фейнриэль. Джунар нашёл нас через два дня. Молодой эльф, названный Джунаром, вышел вперёд. — Пайвел и мастер Айлен подрались. Пайвел сильно ранен. Несколько охотников остались в долине, чтобы защитить женщин. — Ещё один сумасшедший лидер? — невесело хмыкнул Варрик. — Ничего не напоминает? Мерриль потянула меня за рукав. — Lethallan… У меня плохое предчувствие. Нужно кое-что проверить. Если пойдём вдвоём, обернёмся в полтора дня. Карвер недовольно нахмурился. — Куда это вы собрались вдвоём по горам, где шастают демоны? Девушка смущённо переминалась с ноги на ногу и выразительно поглядывала то в сторону эльфов, то на Андерса. Было совершенно ясно, что при них она ничего не станет рассказывать. Я согласно кивнула. — Хорошо, пойдём. Остальные помогут оборонять лагерь в наше отсутствие. — Я никуда не отпущу вас вдвоём! — возмутился Карвер. — Если вы напоритесь на кого-нибудь, и подпустите близко… — Достань меч, — вздохнула я, скидывая рюкзак и меняясь с Мерриль посохами. Порча доспехов брата в мои планы не входила, а сильверитовое лезвие всё-таки оставалось сильверитовым лезвием. — Без магии и твоих храмовничьих штучек, как в старые добрые времена. Я не сражалась с Карвером почти два года. Первое время после его ухода в орден храмовников мы ещё изредка тренировались вместе, но после того, как я избрала в учителя Фенриса, перестали вовсе. Братик с сомнением снял рюкзак и вынул из ножен меч. — Щит возьми, — хохотнул Варрик. Посох Мерриль был тяжелее моего, и это оказалось бы критично, не заставляй меня Фенрис иногда покрывать оружие льдом. А вот то, что его лезвие было значительно короче моего, создавало существенные неудобства. Брат пытался торцевать меня щитом, но я уходила с линии атаки, нанося удары то по верхней кромке щита, то по ногам. Карвер в тяжёлых доспехах не мог двигаться так же быстро, как я, но сил у него было несравнимо больше. Пару раз я сильно ударила по низу щита, и брат пошатнулся, запнувшись об него, но не упал. Очень быстро стало ясно, что исход такого боя зависит только от того, кто из нас быстрее выдохнется. После очередного толчка Карвер отбросил щит и бросился на меня, отводя мечом посох и другой рукой ловя его за древко. Я выхватила с пояса кинжал и приставила его к шее брата в тот момент, когда меч коснулся моего бока. — Молодец, — широко улыбнулся Карвер под нестройные аплодисменты зрителей. — Ты прекрасна, сестрёнка. — Фенрис оценивает меня на ?удовлетворительно?, — хмыкнула я. — Он хочет, чтобы ты была лучшей. Подумать только, когда-то он мне серьёзно не нравился! — со смехом брат утёр со лба пот. — Хорошо, я согласен остаться тут. В конце концов, нужно быть конченым идиотом, чтобы напасть на стихийного мага среди снега. Но Ени идёт с вами.*** — Плохо, очень плохо, — Мерриль была сильно встревожена и едва не плакала. — Прошлый раз его зов был слышен уже здесь. — Всё-таки дойдём до места и проверим. Было самое время вспомнить наказ Натаниэля не терять надежду. Вход в пещеру оказался открыт, а камни, некогда преграждавшие его, разбросаны вокруг, как от сильного взрыва. Огромная статуя в три человеческих роста, изображавшая помесь волка и ящерицы-переростка, совершенно определённо пустовала. Фейнриэль даже во сне отказался говорить, в чём конкретно заключается наша миссия. Он по-прежнему надеялся ошибиться, и сказал только, что не может связаться с духами долины и Расколотой Горы… — Андерс упоминал как-то, что Леди-Кусланд-Великолепная однажды спасла от одержимости мальчика… — упавшим голосом произнесла я. — А ещё он говорил, что для этого она привела два десятка магов Круга и демон Желания не спешила изменять тело, — прошептала Мерриль, утыкаясь мне в плечо. Enansal сочувственно лизнула её опущенную ладонь. Я крепко обняла lethallan. Нам следовало дождаться Фенриса. Без него у нас не было ни малейшей надежды победить демона Гордыни в Тени, да и вообще проникнуть за Завесу, если только сам демон не пожелает нас впустить.*** Долина кишела низшими демонами. Мы видели их издали, но ни один не преградил нам путь. Они пропускали нас к лагерю клана Сабре. Веющее оттуда дыхание Тени можно было ощутить даже с окраины долины.

На Мерриль страшно было смотреть. Она плакала недолго, очень быстро отчаянье сменила холодная решимость. Лицо эльфийки с плотно сжатыми губами словно было высечено из мрамора. Можно ли было ожидать подобного преображения от нашей малышки-долийки? Это казалось неестественным, но… да. Пусть решительность и целеустремлённость были не столь очевидными чертами характера lethallan, как доброта и непосредственность, но стоило лишь поглядеть, с каким усердием девушка трудится над Eluvian’ом, как быстро она освоила стихийную магию, и удивление отступало. Никто не заикнулся о том, что Мерриль лучше было бы остаться в лагере Пола. Первый встреченный нами эльф пожирал оленью ногу, даже неотрезанную от сырой туши. Он впился в едва освежёванную конечность зубами и весь перемазался в крови. Его зубы совершенно не подходили для такой пищи, но он рычал и пытался грызть мясо. Этот эльф не выглядел одержимым в том смысле, что его телом завладел демон. Он выглядел безумным. Джунар, вызвавшийся сопровождать нас, бросился было к старому товарищу с целью не то оттащить от туши животного, не то убить, но был остановлен рукой Карвера. Брат сложил вместе ладони и… Это походило на песню, но не имело рифмы. Это походило на стих, но не имело ритма. Но слова древнего арканума странно подходили друг к другу и звучали как звон колокола. Это была словесная форма, которую не могли почувствовать ни я, ни Мерриль.

Андерс схватился за голову, заткнул уши и завопил. Он бы упал, но Авелин вовремя его подхватила. Справедливость вспыхивал и гас с всё нарастающей скоростью, и мне уже начало казаться, что дух разорвёт Андерса на части, когда всё кончилось так же внезапно, как и началось. Карвер замолк. Эльф, пожирающий оленя, в ужасе уставился на свои руки. — Ч-что это было? — дрожащим шёпотом спросила я брата. — Литания Адраллы. Освобождает разум от влияния демонов, и, — Карвер покосился на пошатывающегося Андерса, — причиняет определённый дискомфорт одержимым по очевидным причинам. Более она ни на что не годна. После того, что произошло с Кераном, сэр Каллен написал в ферелденский Круг и попросил прислать её копию. И заставил всех храмовников выучить её наизусть. Это была хорошая новость. Но, к сожалению, в данный момент она означала лишь то, что Маретари не сможет сопротивляться, когда один из нас нанесёт ей смертельный удар. — Младший, а почему в вашем Кругу этой штуки не оказалось? — осведомился Варрик. Карвер смерил гнома мрачным взглядом. — Она исчезла из архивов. Бесследно. Даже усмирённые ничего не заметили. Тетрас нахмурился, и я тоже.

— Он сказал тебе! — Карвер заглянул мне в глаза и негодующе ударил латным кулаком о ладонь. Я нисколько не сомневалась, что он прочёл мои мысли.

Из присутствующих только нам двоим было известно о записке некоего ?О.?, и было вполне логично предположить некоторую связь между таинственной пропажей столь удобного храмовничьего заклинания, одержимыми послушниками и неизвестным малефикаром из Круга. Чуть позже, пока Джунар приводил в чувство спасённого эльфа, я отвела Карвера в сторону, потому что вопрос, который я собиралась задать, Андерсу слышать точно не стоило. — Когда убили маму… Там было много демонов… Я не спрашивала, но не нашли ли вы, случаем, книг со странными буквами, похожими на раздавленных жуков? Брат вздрогнул. — Там действительно были две такие книги. Мы сожгли их вместе со всем остальным. Ты знаешь, что это было? — Знаю, — кивнула я. — Творчество нашей старой знакомой иллюзионистки. Демонология. По пути в лагерь мы ещё трижды наткнулись на эльфов, находящихся под влиянием демонов. Первыми были ожесточённо дерущиеся мужчина и женщина. У женщины безвольно повисла правая рука и отсутствовал левый глаз, у мужчины было расцарапано лицо, выдран клок волос и откушено правое ухо. Следующим стал эльф, срезающий и заглатывающий один за другим древесные грибы. Затем мы встретили группу из двух мужчин и трёх женщин, которые самозабвенно любились способами, о существовании которых я предпочла бы не знать. Каждый раз Карвер читал литанию, и с каждым разом делать это ему становилось сложнее. Он тяжело дышал, хоть и пытался это скрыть. Один раз я мельком заметила, как брат прячет в сумку пустой пузырёк из-под лириумного зелья. В последний раз он сбился на середине литании, и пришлось начать её сначала. Андерс, благоразумно державшийся в отдалении, пока Карвер не замолкал, исцелял эльфов, но первая женщина так и осталась без глаза, а ещё две — бесплодными. Вопреки мнению простолюдинов, магия не всесильна, и некоторые травмы излечить можно разве что Прахом Андрасте. Впрочем, всем этим эльфам крупно повезло, что они родились не магами. Чтобы завладеть неодарёнными, демонам требуется значительно больше времени. Мы пришли почти вовремя. Когда мы, наконец, добрались до того, что прежде было лагерем, Карвер заметно пошатывался. Уже не скрываясь, он опустошил склянку лириумного зелья, и его глаза нездорово заблестели. Пред нашими глазами предстали сожжённые аравели и хижины, которые клан построил, желая остаться на древнем месте своего народа, обезумевшие эльфы и кружащие вокруг них демоны, которые поспешили посторониться, едва мы приблизились. И в центре всего этого на высоком троне, сплетённом из живых деревьев, восседало то, что раньше было Хранительницей Маретари. Тело некогда красивой женщины уже начало меняться. Уши удлинились, суставы вспухли, ногти утолстились и заострились, как у животного. Рот расширился, уголки губ сползли куда-то на щёки. В глазах полыхало чёрное пламя. Карвер сложил было вместе ладони, но Мерриль остановила его жестом. — Сначала я хочу узнать, почему она это сделала, — пролепетала эльфийка слабым дрожащим голосом, противоречащим решительности её лица. — О чём ты?! — воскликнула Авелин. — Это же демон, она соврёт! — Демоны Гордыни неспособны лгать, — тихо ответил Карвер. — Они слишком горды для этого и предпочитают переиначивать правду. Сестрёнка, подстрахуй нас. Я заключила одержимую в щит, которого она не должна была заметить, но существо ухмыльнулось. — Поздно, shemlen. Я видела ваши души, — голос принадлежал Маретари, но интонации были совершенно чужими. — Какая ирония! Твой брат всю жизнь пытался выйти из твоей тени, даже не подозревая, как ты завидуешь ему! — О чём это она? — удивился Карвер. — О Бетани. Ей ты всегда был дороже меня, — отозвалась я, и спешно добавила, когда брат попытался возразить, — не отрицай. Я смирилась с этим с детства. Всё равно через это нас не поссорить, верно? Демон ухмыльнулся шире. — Ты всегда была второй, второй и осталась. У твоего брата есть женщина, а твой мужчина сбежал! И… о, да он же сильнее тебя! И, вероятно, умнее. Похоже, и здесь тебе не быть первой. Какая жалость! — Замолчи! — гневно крикнула lethallan, пытаясь перевести внимание одержимой на себя, но та словно и не заметила.

Я была благодарна Мерриль, хотя, в общем-то, меня не сильно ранили все эти слова. Ведь я искренне радовалась за Карвера, да и превосходство Фенриса принимала с восхищением. Ну, серьёзно, какая девушка стала бы мечтать о глупом и безвольном возлюбленном, не способном защитить ни себя, ни её? — Да, ты слабая, — не унимался демон. — Ты не смогла защитить сестру, не спасла мать! Вот это было больно. — Айрин, — Карвер положил ладонь мне на плечо, — ты же понимаешь, она метит в меня. Я встретилась взглядом с одержимой, но боковым зрением следила за низшими демонами, которые медленно и на большом расстоянии, но начали нас окружать. Кое-кто здесь явно тянул время. Но и у меня форма нового сложного заклинания не была готова. Авелин, Андерс и Джунар подтаскивали ближайших эльфов ближе к Карверу. — Свою вину я принимаю. И горжусь расположением Фенриса. Брось, ты не мой демон. Даже с Желанием было сложнее.

Одержимая обернулась к Варрику. — Ты, гном, тоже всю жизнь завидовал брату. — Всю жизнь брата, ты хотела сказать? — даже не глядя на неё усмехнулся Тетрас, заряжая Бьянку. — Мой брат мёртв, а я жив. — И, конечно, в твоём решении убить его вовсе не была замешана гордыня? — Ухмыльнулся демон. — Хватит! — снова крикнула Мерриль. — Если бы ты не хотела говорить со мной, наш путь сюда не был бы так прост!

— Разве ты больше не хочешь возродить историю, da’len? — вкрадчиво поинтересовалась одержимая, наконец-то обращая на эльфийку внимание. — Я ожидала, что ты придёшь просить моей помощи, чтобы восстановить зеркало. Почему ты этого не сделала? — Чем ты, демон, соблазнил Хранительницу? — Ты не ответила на мой вопрос. — Сначала ты ответь на мои! Наша хрупкая и робкая крошка-Мерриль спорила с демоном, и её короткие волосы потрескивали искрами магии, а посох в её руках неожиданно выпустил почки, которые медленно набухали. Одержимая оскалилась. — Первая-малефикар. Shemlen, обладающий силой избранных Arlathan’а… Мне нужно было лишь изредка посылать Хранительнице видения, чтобы её забота о клане переплелась со страхом потерять власть. И тогда она сама пришла ко мне… А что насчёт тебя? — Карвер, давай! — Крикнула я, когда большая часть низших демонов приблизилась к нам на достаточное расстояние.

Я убрала щит, которым пленяла одержимую, и накрыла таким же Андерса. Карвер вновь начал свой храмовничий речитатив, и одержимая, точно как раньше Андерс, схватилась за голову. Она попыталась сотворить заклинание, но оно разлетелось снопом искр. Варрик всадил ей в сердце болт, и тело Хранительницы медленно завалилось набок и сползло с трона. Мерриль, пронзительно крикнув, гневно ударила посохом о землю, от чего все почки и бутоны на нём разом раскрылись. Оружие расцвело невиданными пурпурными цветами. Я наполнила магией подготовленную форму. Низшие демоны, коих здесь собралось полтора десятка, оказались заперты в ловушке между двумя кольцами ледяных стен высотой в рост кунари и шириной в два шага. Мы стояли в центре. Мерриль пристроила ко внутренней стене три лестницы, взбежала по одной из них и принялась сверху разить демонов молниями. Варрик и Джунар последовали её примеру.

Дочитав литанию, Карвер бессильно опустился на колени. Я тут же освободила Андерса и бросилась к брату. Отступник принялся помогать Авелин, которая уже приводила в чувство пострадавших эльфов. — О, духи! — вскрикнула я, когда Карвер упал набок.

Его била крупная дрожь. Несмотря на холод, волосы взмокли от пота. Карвер пытался дотянуться до сумки на поясе, но рука его не слушалась. — АНДЕРС!!! — мой голос сорвался на визг. Целитель оторвался от эльфийки и мгновенно очутился рядом со мной. Он перевернул Карвера на спину и, раздвинув пальцами его веки, проверил зрачки, сжавшиеся в миниатюрные чёрные точки. — Слишком много лириума при полном магическом истощении, — вынес вердикт отступник. — О чём он только думал… Как это о чём?! О Мерриль он думал, о Мерриль! О том, чтобы наша Маргаритка не лишилась всего клана разом! Благородный дурак, влюблённый идиот! Истинно мой брат, Архидемон раздери! — Андерс, что мне делать?! — я судорожно вцепилась в мантию целителя. — Что делать, Андерс?! — Я не знаю, Айрин! — отступник попытался отцепить от себя мои руки, но не тут-то было. — Если дать ему ещё, следующего подобного кризиса он может не пережить, не говоря о том, что постоянную дозу лириума придётся увеличить. Если не дать… — Андерс прикоснулся ко лбу моего брата, — температура пониженная, но пока допустимо. Он должен выкарабкаться. — Ты не уверен?! — Голова раскалывалась, горло саднило. Истерично рыдая, я упала на грудь Карверу. Нет, не может такого случиться, чтобы я потеряла ещё и его! — Гарлок побери, это мой брат, Андерс! У меня кроме него никого не осталось! Сделай что-нибудь!!! Целитель напряжённо потёр переносицу. — В него нужно направить магию. Но твоя не годится, а мне мешает Справедливость — у храмовников к силе духов иммуни… Мерриль оттолкнула Андерса так, что он едва не упал. — Помоги, lethallan! — приказала эльфийка, непослушными пальцами расстёгивая ремни доспеха Карвера. Вместе мы стащили с него нагрудник, шлем, расстегнули стёганую куртку. Отбросив цветущий посох, Мерриль приложила ладони к груди Карвера. Я не могла чувствовать её магию, но интенсивное зеленоватое сияние, окружающее руки эльфийки и разливающееся по телу моего брата внушало опасение, что теперь спасать от истощения придётся уже Мерриль. Конечно, для магов это не смертельно, но всё же… Обессиленная эльфийка опустилась на землю рядом с Карвером. Дыхание брата выровнялось, он перестал дрожать. Я судорожно вздохнула, вытирая мокрые глаза. Мой взгляд упал на амулет удачи на шее Карвера. — Счастливчик… — одними губами прошептала я. — Ты умница, Мерриль. — Я знаю… — слабо отозвалась эльфийка. Варрик и Джунар расправились с большинством демонов. Два Гнева попытались прожечь внутреннюю ледяную стену насквозь, но ими занялись Авелин и Андерс. — Как ты мог?! — накинулась на сошедшего со стены на землю Варрика Мерриль, вцепившаяся в посох и только благодаря ему стоявшая на ногах. — Это я должна была убить её! По щекам эльфийки катились слёзы, слабо паря на морозе. Её длинные ресницы заледенели.

— Прости, Маргаритка… — Тетрас мгновенно изменился в лице. Едва ли впервые на моей памяти гном-весельчак выглядел растерянным и виноватым. Против воли, нам пришлось задержаться в долине ещё на несколько дней. Андерс наконец-то научил меня штопать прорехи в Завесе, и когда мы восстановили её полностью, Джунар отправился за отрядом Пола. Эльфы, попавшие под действие литании, оправились за считанные часы, но на принятие содеянного Хранительницей Маретари им потребовалось значительно больше времени. Остальные выжившие члены клана Сабре, немногочисленные, были изолированы и заключены под стражу. Через пару дней Карвер достаточно окреп, чтобы прочитать литанию и над ними. Мы с Мерриль и Андерсом воздвигли для эльфов временные ледяные хижины.

Все эти заботы были насквозь пропитаны скорбью и болью. В лагере долийцев практически не велись разговоры — каждый был погружён в свои мысли и в своё дело. Я слышала шепоток, передающийся из уст в уста — наиболее уважаемые члены клана совещались о том, чтобы попросить Мерриль занять место Хранительницы. Однако этого так и не произошло. Обязанности лидера клана временно поделили между собой Фенарель и Марен. Пол скромно остался в стороне, но его авторитет среди долийцев существенно возрос. Наконец, Авелин начала проявлять нетерпение вернуться к своим прямым обязанностям, и наш отряд отправился в обратный путь. Волочась в хвосте невесёлой процессии, бредущей сквозь сугробы снега, глядя на резко повзрослевшую мордашку Мерриль, на бледного Карвера, под глазами которого залегли тени, я думала о том, что каждая новая наша победа становится почему-то всё горше и горше. Ночью накануне прибытия в Киркволл меня разбудил шум спора. Авелин шёпотом, который отличался от командирского крика лишь тем, что производился сквозь стиснутые зубы, отчитывала Карвера.

— Ты уже догеройствовался, умник!

— Авелин, умоляю, не кричи так! Всего лишь день… — Всего лишь твоя глупая гордость! — Я забочусь о… — Тогда пойди к ней и скажи всё, как есть!

— Она права, — тихо, но твёрдо вставила Мерриль. — Ты должен это сделать. — Сделать что? — сонно осведомилась я, выбираясь из ледяного убежища. Авелин скрестила руки на груди, выразительно пытаясь прожечь Карвера взглядом. Мерриль последовала её примеру. Брат обречённо вздохнул и потёр правый глаз. — У нас кончился лириум. Авелин настойчиво кашлянула. — Вчера… — добавил Карвер, вновь потирая глаз. Только тогда я заметила, что руки его слабо дрожат, а на лбу выступили бисеринки пота. Правый глаз, от которого Карвер так и не убрал руку, дёргал нервный тик. Я напряжённо зажмурилась, пытаясь загнать эмоции поглубже. Ругаться теперь было бы совсем некстати. — Как такое могло произойти? Мы же вместе всё рассчитали, даже оставили запас! Брат потупился. Мерриль сжала своими крошечными ладонями его руку. — Рассчитали, да… В первые дни мне пришлось выпить… больше. Я пытался постепенно снизить дозу… Почти удалось… Даже сейчас не так плохо, как было тогда… Я опустилась на снег и обхватила руками голову. Было не так плохо, как когда Карвер упал после литании, но… Почему, почему именно моя семья? — Айрин, я выдержу, — братик присел рядом со мной. — Храмовники умеют с этим справляться. Необратимые… изменения… последствия… в общем, неделя без лириума — допустимый срок, а у меня — всего два дня. Ну, Айрин, мы и не из такого выбирались! Если бы его голос не менял тональность, если бы синяки под глазами не были столь темны, тогда, возможно, меня удалось бы успокоить… Если бы. Я поймала себя на мысли, что неистово желаю услышать песню лириума. Дождись мы Фенриса, мой брат был бы здоров, но клан Сабре, скорее всего, перестал бы существовать. Но история не знает сослагательного наклонения, мы стояли перед свершившимся фактом. — Дурак… Завтра тебе может стать хуже… Гарлоки! Каково это? Карвер зажмурился, снова потирая дёргающееся веко. — Неприятно. Эмоции. Хочется то расхохотаться во весь голос, то разрыдаться. Иногда из-за какой-нибудь мелочи накатывает животный страх. Но много хуже злость — меня расстроила вмятина на щите, и я едва не накричал на Мерриль. Любое желание ощущается так, будто только в нём и есть смысл жизни. Я пытаюсь это контролировать, но ты видишь, к чему это приводит — я только больше нервничаю и изматываюсь… Думай, Айрин, думай… Должен быть выход! Если уж Натаниэль меня хвалил… — Я правильно поняла, твои эмоции слишком усилились, но все они не беспричинны? — Да. На большинство я прежде не обратил бы внимания, но да… — Если Мерриль не будет отходить от тебя ни на шаг, смогут ли твои чувства к ней заглушить хотя бы часть негативных эмоций? Карвер удручённо покачал головой. — Айрин, я не могу… Ей и так тяжело, я ни в коем случае не хочу сорваться на ней…

Эльфийка гневно топнула ножкой. — Вот уж позволь мне решать, что мне делать, а что нет! Как ты мог подумать, что я не захочу быть с тобой, что бы ни случилось?! — Она поймала мой взгляд. — Я всё поняла, lethallan. Весь следующий день Мерриль не отпускала руки Карвера. Десяток попеременно поддерживаемых заклинаний был призван уберечь его от таких банальных раздражений, как холод, ветер, усталость, тяжесть доспехов и прочее. Варрик всё время шутил, Андерс старался не попадаться Карверу на глаза. Безусловно, погасить таким образом все отрицательные эмоции брата не удалось, и особенно явно по нему были заметны чувство вины и досада на то, что с ним все так носятся. Но, как бы то ни было, до Киркволла мы добрались без происшествий и рецидивов. Я занесла домой вещи и препроводила едва стоявшего на ногах Карвера в Казематы. Сэр Траск, хмурясь, прочёл мне короткую лекцию о лириумной зависимости. Из его слов выходило, что Карвер действительно полностью оправится, но не ранее, чем через месяц-полтора. При всей своей невесёлости такой прогноз был утешительным. После я отправилась туда, где и должна была находиться. Стены с потрескавшейся штукатуркой встретили меня теплом и уютным полумраком. — Фенрис, дай мне вина, пожалуйста, — попросила я, опускаясь в любимое кресло у камина. Эльф без слов принёс бутылку, откупорил её и протянул мне. Великолепное терпкое ?Агреджио Павали? было плохой заменой его губам, но всё же... Фенрис терпеливо ждал, пока я не расскажу всё сама. Некоторое время я, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, просто упивалась вином и песней. Закончив сжатый пересказ, я подняла взгляд на Фенриса, привычно растянувшегося в соседнем кресле. Блики света плясали на его лице. — Теперь можешь ругаться. Губы эльфа дрогнули в мимолётной усмешке. — Я беспокоился. Больше не уходи без меня. Я задумчиво кивнула, вглядываясь в огонь. Угли непрестанно меняли цвет, и это завораживало. Пламя, танцуя, играло с пространством. Мы оба слишком хорошо знали, что некоторые ситуации требуют действий, отличных от наших желаний. — Айрин… Ты можешь остаться здесь, если хочешь. — Мерриль. Сейчас с ней Варрик, но он уйдёт. Не хочу оставлять её одну. Это была серьёзная причина для отказа, но также я понимала, что если бы Фенрис действительно хотел меня удержать, то не предоставил бы выбор мне. Он всё ещё колебался, и меня это не устраивало. Я хотела, чтобы это решение он принял сам, без какой-либо инициативы с моей стороны. Только в таком случае я могла бы быть уверена в прощении. Меня пугала мысль о том, что же ещё должно произойти, чтобы это наконец свершилось.*** Спустя пару недель Карвер оправился достаточно, чтобы вновь стать защитой и поддержкой Мерриль. Его эмоции вернулись в норму, а после и дневная доза лириума пошла на спад. Траур lethallan, за время которого она ни разу не вышла за порог дома и не улыбнулась, длился третий месяц. Но и ему в один прекрасный день пришёл конец. — Что?! Ты шутишь?! — и почему львиную долю шокирующих новостей я получаю именно за завтраком? Эльфийка смущённо опустила взгляд и покрылась очаровательным лёгким румянцем. — Я спустилась к Андерсу, пока ты спала, — пробормотала она, ковыряя пальчиком крышку стола.

Я издала ликующий вопль, на который живо прибежали Бодан и Сэндал, вскочила со стула и в мгновение ока оказалась рядом с lethallan. В следующий миг я уже кружила её по столовой в радостном танце. — У меня будет племянник, у меня будет племянник, у меня будет племянник! — восторженно повторяла я, впервые всерьёз задумываясь, а не стоит ли последовать примеру Мерриль и Сэндала и покачаться на люстре. — Или племянница, — робко поправила lethallan. — Или племянница!!! Я так за вас рада! Карвер уже знает? Под потолком расцвели целые букеты салюта. Вот уж в чём прелесть быть магом, так это в том, что эпохальные события не останутся без должного фона! Орана скромно осталась за столом, но и она мало что не сияла. — Я собиралась сказать ему вечером… — впервые за долгое время Мерриль улыбалась счастливо и открыто, и уже только поэтому нынешний день был достоин занесения в календарные хроники. В конце концов, что ещё имеет значение, кроме улыбок близких? В первый день Нубулиса прямо в нашем вечноцветущем саду Карвер и Мерриль сыграли свадьбу, по долийскому обычаю. И хотя торжество сильно напоминало представление бродячих актёров, а мне, за неимением более подходящих кандидатур, отвели в нём роль Хранительницы, было совершенно очевидно, что для братика и lethallan всё это взаправду. Из клана Сабре наше празднество почтил своим присутствием только Пол — остальные эльфы, безусловно, не одобряли союз изгнанницы с shemlen’ом. Впрочем, Мерриль больше и не нуждалась в клане.*** ?Айрин! Возможно, я больше не смогу писать тебе. Я покидаю Ферелден. И Натаниэля…? Пятое письмо от Шейлы-Эрны, столь же длинное и эмоциональное, как и предыдущие, было пропитано не восторгом, а болью. Конечно, гномка ни словом не обмолвилась о своих планах, и это, вкупе с её отчаянным нежеланием оставлять Хоу, ясно давало понять, что уехать ей предстояло надолго, и инициатором этого мог быть лишь один человек. Я понятия не имела, что за отношения связывали Эрну и Натаниэля, но мне было невыразимо грустно от того, что такая прекрасная черта характера, как преданность, стала для гномки причиной глубокого несчастья.