8 глава. (1/1)

?Титаник?. Её прикосновения к нему были такими нежными и успокаивающими, что измождённый отравлением, капитан Смит, положив голову ей на колени, постепенно провалился в безмятежный сон. Девушка обнимала и что-то очень тихо шептала ему, что совсем нельзя было сказать об офицере Лайтоллере, нервно посматривающем, в сторону управленческой рубки.--Ну, где, же эти матросы с носилками?! Почему, всегда, когда они больше всего нужны, их никогда нет!—недовольно высказывался он, чем и привлёк к себе внимание Великой княжны. Она плавно подняла на него свои бирюзовые, как небо в ясную погоду, большие красивые глаза с густыми шелковистыми ресницами, и, доброжелательно ему улыбнувшись, любезно произнесла:--Успокойтесь, Чарльз! Вашему наставнику уже, заметно, лучше. Думаю, к обеду он встанет на ноги! От её ободряющих слов, Лайтоллеру на душе стало легче. Он даже постепенно успокоился, не обращая внимания на прохладу этого дня, которая, лишь помогала им, разобраться в собственных мыслях.--Нет! Ну, этих матросов только за ?смертью посылать?!—всё с тем же возмущением вздохнул Лайтоллер, заботливо укрывая начальника своим кителем. Тот лишь пробормотал во сне что-то неразборчиво и продолжил спать на коленях у возлюбленной, хорошенько укутавшись в тёплый китель молодого друга, из-за чего Лайтоллер с Ольгой снова скромно переглянулись и застенчиво улыбнулись. Только они оба хорошо понимали одно, что оставлять здесь капитана ни в коем случае нельзя для него же самого, так как здесь слишком ветрено и холодно, да и для поддержания порядка рабочей обстановки. Ведь плохо будет им всем, если в любую минуту сюда придут администраторы лайнера, чего Лайтоллеру с Ольгой, крайне бы не хотелось из-за того, что придётся выкручиваться, объясняя визитёрам, что привело капитана в такое плачевное состояние.--Милый, Чарльз! Прошу вас, пожалуйста, найдите кого-нибудь, кто сможет осторожно и крайне незаметно для всех пассажиров первого и второго классов, доставить нашего дорогого капитана в его каюту!—наконец, с невыносимым отчаянием в приветливом мягком голосе обратилась за помощью к офицеру, ставшему для неё уже чуть больше года, как другом юная девушка. При этом, она продолжала с огромной нежностью обнимать милого Эдварда за его мужественные плечи. Лайтоллера не надо было долго упрашивать. Он сам всё понимал и видел. Осталось только найти для этого подходящего человека.--Ждите меня здесь, Ольга! Сейчас я приведу сюда моего подчинённого, офицера Джеймса Муди! Вот он то и доставит нашего капитана в его уютную каюту бережно, заботливо и в тайне от всех!—с оттенком лёгкого доброго юмора заверил юную девушку офицер, и, почтительно ей откланявшись, важной походкой ушёл за шестым помощником. Ольга осталась одна, терпеливо ждать их возвращения и, не обращая внимания на весьма потрёпанный внешний вид и испачканной платье. О себе она думала в самую последнюю очередь. Сначала, необходимо было позаботиться об Эдварде, а потом уже, когда он полностью придёт в себя, заняться приведением себя в благопристойный вид. В эту самую минуту к своей кузине подошёл герцог Джек Джефферсон. Он уже обо всём узнал от Лайтоллера, встретившись с ним при выходе из рубки и успев получить от него все необходимые распоряжения. Молодой человек был потрясён до глубины души услышанным о, случившемся с капитаном, несчастье и не знал, как ему выразить кузине свою искреннюю поддержку. Он лишь, заботливо похлопав её по плечу, участливо проговорил:--На Вашем бы месте, я сию же минуту, пошёл бы в свою каюту для того, чтобы принять ванну и переодеться, да и Государь спрашивал о тебе. Только сейчас Ольга вспомнила о том, что ещё перед ужином, у неё и венценосной семьи была запланирована на сегодня, сразу после завтрака обширная фотосессия в самых красивых и значимых местах ?Титаника?. Юная девушка почувствовала себя крайне скверно и неловко перед Главной семьёй Российской Империи, из-за чего мгновенно стушевалась и застенчиво улыбнулась, виновато потупив бирюзовые глаза. Только в эту самую минуту, она почувствовала то, как милый Эдвард сжал её руку своей рукой, чем и вернул к себе внимание возлюбленной. Она мгновенно опомнилась, и, быстро произнеся:--Я позже объяснюсь с Государем! Сначала, позабочусь о том, чтобы наш дорогой адмирал скорее встал на ноги! Всё остальное потом. Джек понял кузину и вместе с ней с надеждой принялся смотреть в ту сторону, откуда, наконец, на мостик вернулись офицеры Лайтоллер и Муди, нёсшие в руках, предварительно взятые в медпункте, носилки, что заставило юную девушку вздохнуть с облегчением. Она, конечно, не знала того, о чём офицеры между собой говорили, но отчётливо видела то, на сколько чрезвычайно и угрожающе серьёзным выглядел Лайтоллер. --Моё дело приказать—твоё исполнить! Быстро марш за дело! И что бы никто не видел! Иначе увидишь не статую Свободы, когда мы подойдём к Нью-Йорку, а лишь палубу и щётку в руках. Всё понял?—донеслись до юной Великой княжны и герцога Джефферсона властные слова Лайтоллера, обращённые к офицеру по имени Джеймс Муди, который выглядел каким-то уж слишком растерянным и одновременно озадаченным, возложенной на него начальством, миссией. Только понимая, что никто даже и не подумает заступиться за него, обречённо выдохнул ответ:--Да, сэр. Затем, не говоря больше ни единого слова, подошёл к, уже терпеливо ожидающим его, Великой княжне и своему коллеге по службе, герцогу Джефферсону, который и помог ему, крайне бережно и осторожно уложить на носилки их самого главного начальника, после чего аккуратно и медленно понёс того в капитанскую каюту. Ольга сопровождала мужчин, внимательно следя за тем, чтобы всё прошло спокойно и без лишних травм для Эдварда. При этом идти им пришлось по шлюпочной палубе, ведь офицерские каюты располагались именно там. Только избежать приключений им всё равно не удалось, так как, в эту самую минуту они, буквально нос к носу, встретились с, прогуливающимся по палубе с блокнотом в руках, мистером Томасом Эндрюсом. Тот увлечённо делал карандашом для себя и конструкторов компаний ?Белая звезда? и ?Харланд и Вульф? какие-то заметки, ничего не замечая вокруг себя, как случайно столкнулся с процессией офицера Муди. Молодой офицер мгновенно стушевался, не зная, чего теперь ожидать. Да и Эндрюс оказался крайне удивлён, увиденной им, весьма странной картиной. Понимая, что вот-вот может разразится настоящая буря, которая может легко обрушится на головы, ни в чём неповинного, офицерского состава, юная Великая княжна решила всех выручить, и, отойдя вместе с главным конструктором и создателем, как и она сама, ?Титаника? в сторонку, объяснила ему обо всём, что случилось с капитаном, при этом, девушка включила всё своё женское обаяние и очарование. К счастью, Эндрюс, как она всегда это знала, в очередной раз оказался понимающим, очень добрым и легко сговорчивым человеком. Он всё понял и, хотя, до сих пор находился в глубоком душевном потрясении, любезно заверил их, что никому ничего не расскажет и, по возможности, даже прикроет всех перед Российским Государем и Исмеем. Затем, пожелав, по-прежнему в ласковых объятиях Морфея, капитану скорейшего выздоровления, отпустил их всех, пообещав позже зайти для того, чтобы справиться о здоровье капитана. Офицеры выдохнули с огромным облегчением и продолжили путь. К счастью, финиш был уже близко. Осталось преодолеть, буквально, несколько закоулков и ?Пальмовый дворик?. Солнце светило очень ярко. Его дерзкие лучи слепили глаза, из-за чего офицерам приходилось морщиться и, отворачиваясь в противоположную от носилок сторону, чихать тихо и культурно, прося прощения у Великой княжны. Она понимала их, стараясь быть с ними любезной и доброжелательной. Так за приятной душевной беседой, они благополучно добрались до арочных окон ?пальмового дворика?. Им оставалось преодолеть только его, так как за ним уже находилась офицерская территория.--Ну, всё! Если сейчас опять на кого-нибудь ни напоремся—мы у цели!—с сомнительной надеждой в приветливом голосе заключил офицер Джеймс Муди. Все его попутчики вздохнули с огромным облегчением и уже начали воспревать духом, но здесь их ожидала новая, весьма неожиданная встреча. И с кем? С самим директором распорядителем ?Белой звезды? мистером Брюсом Исмеем. Он, весь такой важный и напыщенный вышел из ?пальмового дворика?, едва не сбив с ног офицера Муди, которому с трудом удалось удержать в руках носилки, благо юная Великая княжна подстраховала его, вовремя схватившись за носилки.--Брюс, поосторожнее, пожалуйста! Вашими стараниями, мы из капитана сделаем инвалида!—с нескрываемым укором в приятном мягком и немного тихом голосе прикрикнула на Исмея юная девушка. Тот от, увиденной им, полной неожиданности, картины, растерялся, не зная, что и сказать. Он был потрясён и первоначальное желание накричать на младших помощников за их нерасторопность, мгновенно пропало. Только в голове зародилось подозрение в том, что это именно Лайтоллер довёл капитана до такого состояния. Именно по этой причине, Исмей, не теряя времени, направился прямиком на мостик, с целью немедленно разобраться со вторым помощником. Только младшие офицеры и юная Великая княжна уже этого не видели. Они продолжили свой путь к капитанской каюте, которую вскоре достигли, что позволило им с огромным облегчением выдохнуть.--Вы уж меня простите за дерзость, Ваше Императорское Высочество. Только, пока мы с Джеком приводим нашего капитана в благопристойный вид, Вам лучше самим пойти к себе в апартаменты и отдохнуть.—как можно деликатнее посоветовал юной девушке офицер Муди, осторожно и очень заботливо, намекая взглядом на, весьма, измождённый внешний вид. Ольга итак всё понимала, но не могла себе позволить такую роскошь до тех пор, пока не даст Эдварду выпить необходимые лекарства для восстановления его сил и укрепления желудка, о чём и поведала офицеру. Он понял её, но продолжал настаивать на своём непоколебимом мнении, считая, что благовоспитанной светской барышне нечего присутствовать на таком мероприятии, каким в данный момент, предстоит заняться ему с коллегой.--Сударыня, да Вы сами того и гляди, в обморок упадёте!—продолжал убеждать девушку молодой офицер, весьма приятной внешности. Она, конечно, признавала, что он говорит, весьма разумные вещи. Только доверить ему лекарство для своего возлюбленного не могла, ведь, лишь она одна знала, какую дозу необходимо дать для того, чтобы помочь ему, скорее выздороветь, набраться сил и встать на ноги.--Хорошо. Тогда, обещайте мне, что когда всё сделаете, незамедлительно направите ко мне в апартаменты стюарда!—идя на уступки младшему офицеру, всё с той же любезностью, попросила его юная девушка, и, получив от него искреннее обещание, грациозно развернулась и собралась было уже покинуть офицерскую территорию, как услышала, зовущий её, тихий приятный бархатистый голос возлюбленного. Она не могла его проигнорировать, ведь он был ей, как бальзам для души. Прекрасная, как сама луна и солнце вместе взятые, юная девушка мгновенно оживилась, и, воспряв духом, рванула к нему, не обращая внимания на приятную мягкость ковровой дорожки под ногами, которая имела длинный ворс и была похожа на мох:--Иду, любимый!—отозвалась девушка мягко, и, не медля ни одной минуты, вернулась в избраннику, предварительно резко оттолкнув от двери, преградившего ей путь, Муди. Тот немного опешил и не знал того, как ему дальше поступить. Он лишь растерянно всплеснул руками и отошёл в сторону, пропуская девушку вперёд. Капитан Эдвард Смит, в эту самую минуту, уже полностью переодетый во всё чистое, удобно полулежал на своей мягкой постели. Он, хотя больше не спал, но, не смотря на это, выглядел уставшим и бледным, пусть даже и всеми силами храбрился. Чуть в стороне от него, в ярких солнечных лучах, герцог Джефферсон чистил щёткой его китель, висящий на плечиках, которые были прикреплены к деревянной дверце шкафа.--Я здесь, душа моя!—ласково улыбаясь почтенному возлюбленному, нежно выдохнула юная девушка, плавно и медленно усаживаясь на край постели. Капитан Смит протянул ей свою руку, которую она взяла в тепло своих заботливых рук в кружевных перчатках. затем поднесла к алым губам и принялась целовать её, легонько посасывая каждый палец, что заставляло Эдварда дрожать от, переполнявшего его всего, сладостного волнения. Он даже судорожно вздохнул, чувствуя то, как сильно бьётся в груди его сердце. Но собравшись, наконец, с мыслями, хотя это и было крайне не просто, капитан чуть слышно напомнил:--Оля, милая, мы здесь не одни. Юная девушка поняла беспокойство любимого, и, убедившись в том, что младшие помощники возлюбленного выполнили всё, что от них требовалось, знаком, приказала им, оставить её с адмиралом одних. Те всё поняли, и почтительно откланявшись, покинули пределы капитанской, то есть уже адмиральской каюты. Внимательно проследив за их уходом, юная девушка дала возлюбленному, восстанавливающее силы, лекарство, после чего приняла лёгкий душ, и, приведя себя в порядок, переоделась во всё чистое, что ей принесла преданная Юленька Волынская по настоятельному распоряжению офицера Лайтоллера. И вот теперь, юная Великая княжна, одетая в кружевное сиреневое платье на шёлковой основе и с атласным поясом, при этом её, зачёсанные на бок, роскошные длинные золотистые волосы были украшены бриллиантовыми нитями, удобно сидела на постели возлюбленного и вела с ним тихий душевный разговор.--Что-то я не могу понять одного, почему я столь скверно себя чувствую?—немного хрипловатым из-за саднения в горле голосом, спросил у юной возлюбленной капитан Смит, при этом его добродушный и немного отстранённый взгляд наполняло искреннее недоумение. Он был растерян, вернее даже озадачен. Ольга поняла его, и, одарив очередной ласковой улыбкой, сдержано вздохнула, и, приобретя чрезвычайную серьёзность своего красивого лица, объяснила, подбирая, как ей казалось, более деликатные слова:--На тебя было совершено покушение, Эдвард. Ты был отравлен, возможно, когда пил чай. Только можешь благодарить своего верного и очень заботливого помощника, Чарльза Лайтоллера. Ведь это именно он организовал всё таким образом, чтобы младшие офицеры доставили тебя сюда так, чтобы ни одна живая душа ничего не увидела, во избежание никому ненужных сплетен и пересудов. Сказать о том, что капитан Смит не был потрясён, услышанными им, словами девушки—означало ничего не сказать. Он не понимал одного, как и где допустил просчёт, ведь во всём и всегда капитан проявляет предельное внимание, предусмотрительность и чрезвычайную осторожность. Озадаченность эта отчётливо читалась в его доброжелательных льдисто-голубых глазах.--Не понимаю, как такое могло произойти, ведь универсальное противоядие постоянно со мной, да и личный дегустатор тоже?!—негодовал он, озадаченно смотря в бирюзовые, словно лесные озёра, большие глаза с шелковистыми густыми ресницами своей юной круглолицей красавицы с нежными, как розовые лепестки, алыми пухлыми губками, которые так и манили к бесконечным жарким поцелуям. Она была стройна, подобно молодой сосне и изящна, как кошка. Её светлая атласная нежная кожа источала приятный и, кружащий голову, ягодный аромат. Из мужественной груди почтенного морского капитана вырвался тяжёлый вздох, что ни укрылось от чуткого внимания, сидящей рядом с ним в густых вуалях газового балдахина, юной девушки. Она мгновенно, но плавно поднялась с кровати, предварительно вытащив из декоративной сумочки мазь, сделанную ей же из успокоительных трав, и, снова сев, но уже позади мускулистой спины любимого мужчины, принялась сосредоточенно и медленными движениями изящных пальцев втирать её ему в область весков, одновременно массируя голову.--Всё предусмотреть невозможно, душа моя.—спокойно объяснила возлюбленному юная девушка, чувствуя, как её умелые прикосновения постепенно расслабляют и возвращают покой его измождённой душе, из-за чего она одобрительно вздохнула, наконец, убирая их от седой и, аккуратно стриженой, головы возлюбленного. Его добрые глаза были плотно закрыты, лишь только ресницы едва заметно подрагивали от проникновения в просторную и, залитую яркими солнечными лучами, офицерскую каюту приятной прохлады. Тем временем, на капитанском мостике началось самое настоящее веселье. Не успел младший офицер Муди покинуть офицерский коридор, как, буквально тут же его ухо попало в цепкие пальцы Исмея. Они стремительно пошли на мостик, при этом несчастному помощнику для того, чтобы хоть как-то поспеть за директором ?Белой звезды? пришлось даже бежать. Там, ничего не подозревающий о, надвигающейся на него, сокрушительной бури, офицер Чарльз Лайтоллер как раз закончил вахту. Здесь-то его и настиг Исмей. Не смущаясь присутствия других офицеров и вахтенных матросов, директор ?Белой звезды? устроил самый, что ни на есть настоящий концерт, спустив на, немного оторопевшего от недоумения офицера Лайтоллера, казалось, бы всех собак:--Да, кто ты такой, чтобы устраивать здесь цирк??? Повеселиться захотелось? Ах, ты напыщенный солдафон! Уволю! Полетишь, как пробка из бутылки шампанского!!! И никто не спасёт тебя! Забыл кто ты, и откуда нарисовался!!! Пока Исмей бушевал, топая ногами, растерявшемуся окончательно, Лайтоллеру ничего другого не оставалось кроме как, молча, терпеть, хотя в душе, казалось, бы ещё чуть-чуть и взорвётся самый настоящий вулкан. Молодой человек ничего не мог сказать себе в защиту, ибо хорошо знал одно, что Исмей начальник. Зато, что касается его коллег? Они тихонько затаились и с интересом принялись наблюдать за тем, что будет дальше. Мэрдок так вообще, удобно уселся на деревянную перекладину металлического ограждения мостика и отстранённо попивал чай из чашки, создавая вид, что он не имеет к затее Чарльза никакого отношения. Только вскоре он услышал, как Исмей, вероятно, понимая, что наткнулся на непробиваемую скалу, громко, но всё с тем же грозным выражением на лице, фыркнул и покинул мостик, продолжая что-то недовольно бормотать себе под нос. Наконец, наступило мрачное молчание. Офицер Джеймс Муди, предчувствуя, что Лайтоллер вот-вот сорвётся на нём, в страхе, весь сжался, затаив дыхание. Сердце бешено забилось в груди. Бедняга даже весь вспотел и не зря. Ведь план мести в тёмно-русой голове Лайтоллера уже созрел.--Подойдите-ка сюда, мистер Муди!—елейным голосом он приманил к себе младшего помощника. Тот судорожно сглотнул, и, виновато опустив голову, тяжело вздохнул и подошёл к начальнику.--Чем я могу быть вам полезен, сэр?—робко осведомился молодой офицер, не смея поднять на него глаз. Лайтоллер выдержал короткую паузу, как бы испытывая терпение подчинённого на прочность, после чего перешёл к делу:--Я тебе обещал устроить встречу с палубой и щёткой? Джеймс Муди тихо выдохнул положительный ответ, не зная, какого наказания ему ожидать. И вот дождался.--Тогда, шагом-марш, драить палубу, да так, чтобы она вся от чистоты блестела!—всё тем же спокойным, но властным голосом приказал подчинённому офицер Лайтоллер. Муди почтительно откланялся и пошёл выполнять приказ начальника. Тем временем, до сих пор находящиеся в просторной каюте главного офицера ?Титаника?, почтенный морской капитан Эдвард Смит и юная Великая княжна Ольга Фёдоровна удобно сидели в нежных объятиях друг друга, скрытые в густых плотных вуалях золотого газового балдахина, на мягкой перине широкой постели и пылко целовались, забыв обо всём на свете. Так продлилось не долго. Вскоре их нежную романтическую идиллию осторожно прервал сам капитан. Он легонько и нехотя отстранился от юной возлюбленной, но продолжая заботливо сжимать сильными руками её изящный стройный стан, что привело юную девушку в чувства, из-за чего она медленно открыла бездонные бирюзовые, как небо в ясную и безоблачную погоду, глаза, в которых отчётливо читалось лёгкое недоумение.--Неужели, я чем-то разочаровала тебя, мой адмирал?—спросила у возлюбленного юная девушка, смотря на него пристальным взглядом. Капитан не смог удержаться от очень искренней доброй улыбки, которой вознаградил возлюбленную, и, ласково погладив её по бархатистым, словно кожура персика, щекам, мягко, но с оттенком добродушного лёгкого юмора, объяснил:--Просто мне необходимо вернуться на мостик, а то я боюсь, что у моего преданного помощника офицера Чарльза Лайтоллера случится головокружение от, временно возложенной на него мною, власти. Тогда он начнёт задирать младший офицерский состав. Ольга понимающе заулыбалась. Ведь она уже успела убедиться в том, что от Чарльза можно ждать всего, чего угодно.--Может, мне лучше вернуться в императорские апартаменты и ждать от тебя весточку с просьбой прийти к тебе вечером!?—спросила она у избранника. Капитан ненадолго задумался над разумными словами прекрасной юной возлюбленной, на которые, просто не мог, ни ответить. При этом, из его мужественной груди вырвался тихий вздох, после чего он предложил ей самый разумный выход:--Нет! Думаю, встретиться с монаршей семьёй у нас с Вами будет, куда больше шансов на палубе, чем в апартаментах. Ведь они, скорее всего, гуляют, наслаждаясь хорошей погодой и приятной прохладой этого дня. Ольга согласилась с возлюбленным, и, накрыв его заботливую руку, которой он с огромной нежностью теребил золотистый шёлк её роскошных волос своей рукой в белоснежной кружевной перчатке и медленно отвела в сторону. Из груди девушки вырвался трепетный тихий вздох. Их, полные взаимной нежности, пристальные взгляды снова встретились, из чего у девушки сложилось ощущение, словно любимый хочет с ней ещё поговорить о чём-то таком, что к ним не имеет никакого отношения. Она сдержано вздохнула и сделала вид, что она внимательно слушает, хотя на самом деле, очень нежно гладила его по ладони своей рукой. Эта невинная, но такая приятная ласка, предала Эдварду уверенности в себе. Он трепетно вздохнул и душевно заговорил, при этом его доброе морщинистое лицо, поначалу выражало глубокую задумчивость, постепенно сменившуюся мягкостью, плавно переходящую в мальчишескую весёлость:--Знала бы ты, душа моя, о том, что в один прекрасный день нашей совместной с Чарльзом Лайтоллером службе на ?Океанике?, он учудил такой уморительный номер, от которого я с моими другими офицерами, просто, покатывались от смеха, сидя на мягких креслах кают-компании. Поначалу, конечно, мы были смущены до крайности, но потом… Капитан Смит не договорил из-за того, что не знал, как ему рассказать девушке о столь не скромном поступке своего офицера, как дефиле по палубе в обнажённом по пояс виде. Ведь она являлась не простым матросом, либо офицером, с которыми он мог свободно говорить о чём угодно. Перед ним находилась высокопоставленная, благовоспитанная, высоконравственная юная барышня, при душевной беседе с которой ему необходимо подбирать более извилистые и изворотливые деликатные выражения. Чувствуя, что любимому крайне неловко продолжать их, немного щекотливый разговор, юная девушка понимающе вздохнула и предложила:--Ну, если тебе сложно говорить, не надо! Идём лучше немного прогуляемся по палубе, ведь ты сам, же говоришь о том, что погода сегодня чудесная! Её искренние слова заставили почтенного капитана выдохнуть с огромным облегчением. Он даже, снова повеселев, галантно надел возлюбленной на изящные плечи тёплое пальто из бархата персикового цвета. Чуть позже, прогуливаясь, как обычно по шлюпочной палубе, согреваемые ласковыми золотыми солнечными лучами и обвеваемые приятной морской прохладой, почтенный капитан Эдвард Смит со своей очаровательной юной спутницей Ольгой Фёдоровной, душевно разговаривая друг с другом, не обращали внимания на громкие крики, пролетающих над их головами, широко расправив крылья, чаек. Пара была увлечена своей беседой, пока не увидела, тщательно моющего палубу и погружённого в мрачные мысли, младшего офицера Джеймса Муди. Это показалось капитану Смиту немного странным, из-за чего он потрясённо переглянулся с очаровательной спутницей, и, обмолвившись с ней парой любезных фраз, приветливо приманил к себе помощника. Тот, обрадованный хорошим самочувствием и настроением капитана, оставил своё занятие, затем окрылённый его своевременным появлением, стремительно подошёл ближе и почтительно поздоровался.--Ну и, что всё это значит, мистер Муди? Почему вы занимаетесь не своим делом?—испытывающе смотря на младшего помощника, с оттенком лёгкого неудовольствия спросил его капитан. Чувствуя положительную расположенность капитана по отношению к нему, Джеймс Муди, поначалу захотел пожаловаться на Лайтоллера, но, понимая, что тот, потом обязательно отомстит, мгновенно отказался от столь безумной затеи.--Мне просто захотелось, помочь матросам, пока у меня есть свободное от вахты время, сэр.—скромно ответил первое, что пришло в голову молодой офицер. Только почему-то капитан не поверил ему, и, сдержано вздохнув, мягким тоном приказал:--Идите, приведите себя в порядок, после чего отправляйтесь на вахту! Муди почтительно откланялся, и, забрав ведро со шваброй, покинул палубу, провожаемый, всё тем же, озадаченным взглядом начальника.--Значит, всё-таки у мистера Лайтоллера случилось головокружение от власти!—с нескрываемой отрешённостью печально констатировал, выходя из мрачной задумчивости, капитан, совершенно забыв о, находящейся рядом с ним, юной возлюбленной. Он понимал, что как бы ни хотел, но серьёзно поговорить с Лайтоллером, ему всё равно придётся. Что касается прекрасной юной девушки, она попыталась осторожно и деликатно убедить любимого мужчину, не быть слишком суровым в разговоре с офицером.--Офицера Лайтоллера можно понять. Он очень сильно переживал за тебя в тот момент, когда ты находился между жизнью и смертью. На нём просто лица не было. Я, конечно, понимаю, что дедовщина—это самая ужасная беда, какая только может возникнуть на корабле, ведь меня саму она страшит. Только, прошу тебя, выслушай Лайтоллера. Пусть он объяснит тебе причину подобного своего пренебрежения к младшему офицерскому составу. Конечно, вникать в офицерскую дисциплину и распорядок жизни, женщине не позволительно. Можешь быть спокоен, я знаю своё место и границы дозволенного.—вразумительно убеждала возлюбленного юная девушка по дороге на капитанский мостик. Её можно было легко понять, ведь она беспокоилась за друга и не желала допускать неоправданного кровопролития. Именно по этой причине, великая княжна пыталась убедить самого главного офицера шикарного ?Титаника? о снисхождении для Чарльза Лайтоллера. Если уж, без наказания для него вообще не обойтись, то пусть оно, хотя бы будет справедливым. Внимательно слушая юную девушку, капитан Смит не переставал дивиться её мудрости, рассудительности и проницательности, свойственной лишь женщине в возрасте, но никак не юной особе. Даже в эти мгновения, он не знал, как ему на них реагировать. Так они, молча, и дошли до мостика. Находящийся там в эту самую минуту, офицер Чарльз Лайтоллер о чём-то тихо беседовал с, заступившим на вахту, несколько минут тому назад, первым офицером Уильямом Мэрдоком, пока ни почувствовал на себе пристальный взгляд самого главного офицера, бесшумно появившегося в управленческой рубке. Он стоял неподалёку от них и в терпеливом ожидании момента, когда помощники наговорятся, молча курил трубку. И не известно, сколько бы ещё продлилось их всеобщее напряжение, пока второй офицер не заметил, наконец, своего начальника, и, ни догадавшись каким-то внутренним чутьём о том, что тот пришёл, в основном, по его душу, случайно узнав о его дрессировке в отношении младшего офицерского состава, мгновенно притих, почтительно опустив красивые глаза.--Лайтоллер, как вы объясните мне то, почему младший офицер и шестой помощник Джеймс Муди драит палубу, как обычный матрос? Разве это входит в его обязанности.—пытался выяснить капитан елейным голосом, и, с лёгкой хитринкой в льдисто-серых глазах пристально посматривая на своего самого способного ученика, тем самым пытаясь подловить его на чём-то таком, на чём сам не знал. Лайтоллер, стараясь всеми силами скрыть душевное волнение, спокойно объяснил, хотя в мыслях признавался самому себе, что ему крайне неприятны обвинения начальника, которого он глубоко любил и уважал:--Я просто решил его немного наказать за нерасторопность в инциденте с вами и мистером Исмеем. Да и, своё место знать надо… Ибо все мы, сэр, с этого начинали. Капитан Смит слегка, но иронично усмехнулся, но, желая, хоть немного привести помощника в чувства, отрезвляюще приказал. При этом, как бы он ни пытался смягчить свои слова, они всё равно прозвучали очень сурово:--Что бы больше Муди, либо кто-нибудь другой из младшего состава не делал то, что не входит в их обязанности даже по вашему приказу, мистер Лайтоллер! На своём корабле, я дедовщину не допущу! Тем-более мистер Муди способный офицер! Вам понятно? Эти предупреждающие слова капитана относились не только к Лайтоллеру, но и к другим старшим офицерам. Второй офицер, сохраняя невозмутимость, хотя это и было крайне нелегко, отрапортовал:--Да, сэр! Между тем, немного смягчившись и словно что-то забыв, капитан попытался воззвать к благоразумию своего офицера, хотя и хорошо понимал одно, что его помощник останется в своём репертуаре, не смотря ни на что:--И ещё кое-что. Заканчивайте уже с вашими шуточками, Лайтоллер! Вы взрослый мужчина и очень способный моряк, насколько мне известно. И да…--он сделал небольшую паузу лишь для того, чтобы взглянуть на свои наручные золотые часы. Затем искоса посмотрел на второго офицера, понимая, что эффект их разговора на него подействовал с одобрением напомнил.—Уже без десяти десять утра. Ваша вахта окончена. Так что после обхода, можете быть свободны! Краска смущения, залившая красивое лицо Лайтоллера пару минут тому назад, не хотела спадать, но сумев взять себя в руки, он почтительно отсалютовал:--Есть, сэр! Добившись нужного для него результата, капитан поставил на их вразумительной беседе точку тем, что вспомнил о, стоявшей чуть в стороне от них и пребывающей в лёгком забытьи, юной девушке. Она, потрясённая столь резковатым и, одновременно, поучительным разговором, состоявшимся между Эдвардом с помощниками, молчала, не смея вымолвить ни единого слова.--Как думаете, Ольга, я был не слишком резким к моему второму офицеру?—чуть слышно спросил у возлюбленной почтенный капитан, желая услышать её мнение о вразумительной беседе с офицерами невольной свидетельницей, которой случайно стала. Она вышла из глубокой задумчивости, и, тихо вздохнув, высказалась, не щадя его чувств.--Конечно, разговор получился резким. Я бы даже сказала, что суровым. Только командир этого прекрасного лайнера ты, Эдвард! Твоя политика правильная и справедливая. Признаюсь честно, я говорю это не из-за того, чтобы сделать тебе приятное. Нет. Никогда. Я лишь сужу, исходя из ситуации. Так, что пойми меня правильно.—мудро рассудила юная девушка пристально смотря в, снова ставшие добрыми, льдисто-серые глаза любимого мужчины, осторожно и крайне бережно дотронувшись изящными руками до его мужественной груди, в тёплой глубине которой билось отзывчивое, полное милосердия и огромной любви, нежное сердце. Капитан Смит трепетно вздохнул и заботливо накрыл руки девушки сильными руками и ласково погладил их, тем самым передавая ей своё тепло. Она испытала внутреннюю приятную дрожь во всём теле, из-за чего её бархатистые щёки залились румянцем лёгкого смущения.--Спасибо за откровенность.—услышала девушка над своим ухом тихий бархатистый и немного хрипловатый голос любимого мужчины. Он щекотал ей гладкую, словно атлас, нежную кожу спокойным ровным горячим дыханием, из-за чего девушка затрепетала ещё сильнее. У неё даже голова пошла кругом, но, справившись с, переполнявшим её нежную душу, волнением, она пленительно улыбнулась и напомнила, мягко выводя любимого из романтического забытья:--Эдвард, помимо нас здесь присутствуют ещё и твои офицеры, а они… Девушка не договорила из-за того, что её возлюбленный осторожно завладел нежными, словно розовые лепестки, алыми губами и принялся целовать их пламенно, уверенно и настойчиво. При этом мягкие губы Эдварда ловко порхали по губам девушки с лёгкостью бабочек. Они были такими, невесомыми, но и не лишёнными душевного волнения, захватив возлюбленную в сладостный плен, из которого она даже и не думала освобождаться. Напротив. Юная девушка уже с огромной нежностью обнимала загорелую шею возлюбленного изящными руками, отчётливо ощущая то, как под тонкими пальцами бьётся пульс, а её роскошные шелковистые длинные распущенные волосы красиво развивались на ветру. Только юная девушка не обращала на них никакого внимания. Её поглотили нежные чувства.--Так, что ты там говорила про моих офицеров, Оля?—постепенно выходя из мира приятных грёз, заворожённо-хрипловатым голосом, тихо спросил возлюбленную капитан Смит. Он пристально посмотрел в её бездонные бирюзовые глаза ласковым взглядом. Она очень нежно улыбнулась ему и, словно на выдохе, скромно, но тихо ответила:--Лишь то, что мы их смущаем. При этом, красивое лицо юной девушки опять залилось краской смущения. Она даже невольно потупила глаза, что ни укрылось от внимательного заботливого взгляда капитана Смита. Он добродушно ей улыбнулся, но почувствовав, что за его спиной в скромном молчании стоит второй офицер, медленно обернулся, и, мельком взглянув на него, недоумевая, спросил:--Вы ещё здесь, мистер Лайтоллер? Я, же, кажется, вас отпустил! Молодой и весьма привлекательной внешности офицер, до сих пор смущённый, увиденной им случайно, романтической сцены приятного общения почтенного начальника с прекрасной юной возлюбленной, расплылся в извинениях и спешно, как будто бы, ему дали хорошего пинка, покинул мостик. Капитан Смит проводил офицера добродушным взглядом, с трудом сдерживая смех, обуревающий его трепетную душу, пока ни ощутил то, с какой нежностью юная девушка прильнула к нему с тихим вздохом и, склонив ему на плечо шелковистую златокудрую голову, тем-самым, возвращая к себе внимание любимого мужчины. Тем временем, полностью оправившийся от беспощадного избиения падчерицы, одетый в деловой костюм серого цвета из плотной ткани, барон Джон Браэртон удобно сидел, сложив одну ногу на другую ногу, в любимом мягком кресле из бархата и курил кубинскую сигару. Его окружала привычная обстановка просторной гостиной, а порочные мысли занимала сама юная красавица Великая княжна Ольга Фёдоровна, восхищённый её темпераментностью. Как он хотел девушку, что даже словами не мог передать. Ореола оказалась единственной женщиной, которая ненавидит его всеми фибрами своей души. Её лихорадило и внутренне передёргивало от отвращения при виде него. Только из-за постоянного нахождения возле неё: либо капитана, либо царской семейки, девчонка была для него недосягаема и недоступна. Это злило барона, но утешало другое, что от одного конкурента, как ему хотелось на это надеяться, он избавился. Хотя это сделал кто-то другой, из близкого окружения самой княжны. Ему осталось устранить лишь надоедливую русскую семейку. Но как? Джон не знал. В эту самую минуту в его апартаменты ворвался Российский Император Николай. Его красивое лицо искажал праведный гнев из-за того, что, несколько минут тому назад он узнал от офицера Лайтоллера о том, что на капитана было организовано очередное покушение, из-за чего Император, просто рвал и метал.--Есть, ли предел вашей ненависти к людям? Сколько ещё можно нам всем портить жизнь?! Ваше счастье, что капитан Смит остался жив и быстро пришёл в себя после отравления, иначе я без всякой жалости, приказал бы выбросить вас за борт!—гневно парировал император, и, выдержав короткую паузу, угрожающе предупредил.—Я слежу за вами, барон! Ещё один подобный демарш и окажетесь за бортом ?Титаника?! Слушая столь яростную, но справедливую тираду Российского монарха, Джон немного опешил из-за того, что не был готов к такому выпаду. Он не знал, что и ответить. Зато, довольный собой Николай, расценив молчание крайне неприятного собеседника за его покорное согласие, одобрительно кивнул и важной царственной походкой направился к выходу из вульгарных апартаментов, чувствуя себя победителем, но был остановлен язвительным вопросом, внезапно опомнившегося, барона:--А, что касается моей падчерицы-шлюшки? Она ещё не всех офицеров одарила своей благосклонностью? Николай остановился, и, медленно обернувшись, яростно процедил:--Предупреждаю в последний раз! Не смейте приближаться к моей семье, офицерам этого прекрасного корабля и приближённым! Да и, если увижу, что моя троюродная племянница, Великая княжна Ольга Фёдоровна из-за вас снова будет в бешенстве, ваша участь будет не завидной! Сказав эти грозные слова, император важно развернулся и ушёл, провожаемый потрясённым взглядом барона, оставшегося в одиночестве. Тем временем, младший офицер Джеймс Муди, изрядно уставший после тяжёлого утра и мести старшего офицера Чарльза Лайтоллера, ушёл в душ, предназначенный для офицерского состава, и, оставив свою одежду висеть на стенке узкой кабинки, включив воду до необходимой температуры, младший офицер начал мыться, мысленно и эмоционально отрешившись от всего внешнего мира. Этим и воспользовался офицер Чарльз Лайтоллер. Он бесшумно вошёл в полутёмное помещение, освещаемое одной лишь лампой, подвешенной к высокому потолку, и, подойдя к душевой кабинке, незаметно стащил вещи подчинённого. Затем, убедившись в том, что Джеймс Муди, увлечённый своим пением, так ничего и не заметил, столь же бесшумно ушёл отдыхать в кают-компанию. Там, удобно расположившись на мягком диване, выполненном из тёмно-зелёного бархата, офицер Лайтоллер закурил сигару и глубоко погрузился в свои приятные мысли о горячо любимой супруге Сильвии. Только его спокойное одиночество продлилось не долго. Оно оказалось дерзко нарушено, прибежавшим, обмотанным в одно лишь широкое однотонное белое полотенце, младшим офицером Муди, который настоятельно принялся просить у начальника, вернуть одежду, объясняя это тем, что ему пора уже заступать на вахту. Только офицер Чарльз Лайтоллер, ещё продолжая испытывать на него гнев, даже и не думал этого делать.--Ты случайно не забыл, с кем разговариваешь? Я старший офицер! На ?вы? обращайся, мальчик!—властно процедил второй помощник, даже и не смотря на подчинённого. Тот растерянно мялся на месте, силясь понять то, что от него требуют. Ему было не уютно, стыдно, скованно и неприятно. Джеймс Муди ощущал себя, словно, выставленная на продажу работорговцем, испуганная девушка-рабыня.--Ну, простите! Я не хотел подставлять Вас перед Исмеем! Это вышло случайно!—промямлил он. Только Лайтоллеру этого было мало, о чём он и поспешил потребовать.--Этого мало! Где волшебное слово? Муди окончательно растерялся, и, не понимая, что от него хотят, натянуто ответил, тем-самым переступая через офицерскую гордость:--Пожалуйста! Офицер Лайтоллер хотел ещё немного поиздеваться над младшим офицером, как в эту самую минуту услышал, доносящиеся из белоснежного, украшенного многочисленной лепниной и освещаемого хрустальными лампами, которые были вставлены, в прикреплённые к стенам, медные бра, коридора весёлые голоса, принадлежащие капитану с его очаровательной юной спутницей. Они плавно шли под руку друг с другом, направляясь к кают-компании, с целью, побыть немного вдвоём, при этом ощущая под ногами приятную мягкость пёстрой ковровой дорожки с длинным ворсом. Его шелковистость напоминала свежую луговую травку. Звонкий смех возлюбленной пары привёл, находящегося, в данный момент в кают-компании, офицера Лайтоллера в чувства. Он мгновенно бросил младшему офицеру одежду, и, внимательно проследив за тем, как тот быстро схватил её и спрятался под стол, решив одеться именно там, снова сел в бархатное кресло и как ни в чём не бывало, закурил сигару, плавно погрузившись в свои воспоминания о любимой молодой супруге. Потянулись секунды ожидания. Они показались офицерам Чарльзу Лайтоллеру и, успевшему, полностью одеться и выбраться из-под стола для совещаний, Джеймсу Муди напряжёнными, но так продлилось не долго. Вскоре, молодые люди услышали то, как уверенные мягкие шаги их самого главного начальника с его юной возлюбленной приблизились к двери кают-компании и затихли. Офицеры напряглись, думая о том, что скажет начальник, застав их здесь, в кают-компании. Наверняка, он будет недоволен, при этом его можно понять. Человек пришёл сюда для того, чтобы приятно провести время с любимой девушкой, а тут, весьма неожиданный сюрприз в лицах его двух помощников. Капитан будет прав, если обрушит на них весь свой гнев.--Ну, и какие будут распоряжения, сэр? Что будем делать?—робко спросил у старшего офицера Джеймс Муди, испуганно смотря на него. Лайтоллер царственно поднялся с кресла и, важной походкой приблизившись к деревянной тумбочке, на которой стоял серебряный самовар, в свойственной лишь ему одному манере, легкомысленно ответил:--Что делать? Что делать? Чай пить, а потом идти на вахту! Муди понял начальника, и, рванувшись к серванту, достал из него две фарфоровые чашки, и с ними в руках, присоединился к Лайтоллеру. Тот налил в них, уже заранее заваренный, чай, и, лениво помешивая в своей чашке сахар серебряной ложечкой, принялся мелкими глотками пить. Муди последовал примеру своего старшего коллеги и тоже принялся пить чай, но уже из своей чашки. Они оба стояли у самовара с задумчивыми выражениями на приятных лицах и ждали момента, когда их общий самый главный начальник, уже войдёт, наконец, в кают-компанию вместе со своей прекрасной юной спутницей. Только офицеры напрасно беспокоились. Капитан Смит со своей прекрасной юной спутницей, пока не торопились войти в кают-компанию. Они стояли у дверей и с огромным обожанием смотрели друг на друга. В их ясных светлых глазах пылала такая взаимная страсть, что они даже залились румянцем смущения. Очаровательные лица озарила застенчивая улыбка.--Может, лучше пройдём в твою каюту, Эдвард! Вдруг, здесь находятся офицеры, отдыхающие после вахты!—разумно предложила возлюбленному юная девушка, теребя изящными пальчиками его чёрный галстук и самозабвенно блуждая губами по лицу любимого мужчины. При этом её ровное дыхание щекотало ему кожу, от чего он испытывал приятную дрожь во всём теле. Капитан Смит даже весь затрепетал от её столь невинной, но очень возбуждающей ласки. У него даже голова пошла кругом.--Но ведь, до моих апартаментов ещё дойти надо, Ольга. Вдруг мы встретим по дороге кого-нибудь, с кем общаться совсем не хочется.—намекая на Исмея, чуть слышно предположил он, постепенно завладевая нежными, как лепестки роз и сладкими, словно ягоды земляники, алыми губами прекрасной юной возлюбленной. Его поцелуй становился уверенным, решительным, настойчивым и жарким, подобно самой знойной пустыне. Сильные руки нежно обнимали её стройный, словно ствол молодой сосны, стан.--Тогда идём в кают-компанию, ведь я тоже очень хочу любить тебя, милый Эдвард.—заворожённо промурлыкала, подобно, разомлевшей под заботливыми ласками хозяина, довольная кошечке, юная девушка в перерыве между их долгими, как сама вечность, страстными поцелуями. При этом её изящные руки уже обнимали его мужественную шею, а их трепетные души постепенно сливались в единое целое, совсем как, стучащие в унисон, жаждущие и рвущиеся к огромной любви, сердца. Капитан Смит понял возлюбленную, и, крепко взявшись свободной рукой за позолоченную ручку деревянной лакированной двери, осторожно надавил на неё. Дверь бесшумно открылась, и они, продолжая пылко целоваться, вошли внутрь просторного помещения, предназначенного, как для отдыха офицеров между вахтами, так и для конференций администраторов шикарного лайнера. Интерьер комнаты был выполнен в строгом морском деловом стиле и без излишеств. Его разбавляли, лишь декоративные пальмы, посаженные в большие фарфоровые кувшины, расставленные по углам, а в центре находился большой мраморный камин, рельефы которого украшало сусальное золото. На высоком потолке, переливаясь всеми цветами радужного спектра с их оттенками, возвышалась красивая золотая люстра, а на стенах висели картины с морскими пейзажами. Только возлюбленные ничего не замечали вокруг. Они, увлечённые своим пылким чувством, шли по направлению к большому, обитому тёмным сукном, столу. К счастью для них, в кают-компании никого из офицеров не было. Она опустела, буквально за несколько секунд до их прихода. Офицеры Чарльз Лайтоллер и Джеймс Муди вышли через другую дверь, закрыв её на ключ для того, чтобы в самый неподходящий момент никто не пришёл и не застиг их главного офицера с его юной избранницей в неподобающем виде. Так они подстраховали их и разошлись, кто на вахту, кто в свою каюту, продолжать отдыхать. Закрытие другой, же двери, теперь зависело от того, насколько осторожны и осмотрительны были их капитан и его очаровательная юная спутница. Осознание того, что они оставили дверь открытой, пришло к юной девушке. Она перестала пылко целоваться с почтенным избранником и, затуманенным от страсти, взглядом пристально смотря в его добрые льдисто-серые глаза, отрезвляюще напомнила:--Эдвард, у нас дверь открыта. Закрой её, пожалуйста! Он прислушался к вразумительной просьбе любимой девушки, и, нехотя высвободившись из её заботливых объятий, важной, но очень мягкой походкой подошёл к двери и закрыл её на ключ. Затем капитан Смит плавно и медленно развернулся, замерев в восхищении. Перед ним на столе, в ярких солнечных лучах и терпеливом ожидании его возвращения удобно сидела юная девушка. Она уже разоблачилась, оставшись в одном лишь полупрозрачной комбинации из сиреневого шёлка с кружевной оборкой и атласными бретельками. На её красивых стройных ногах были надеты капроновые белоснежные чулки. Роскошные длинные распущенные волосы золотистым шёлковым покрывалом закрывали обнажённые плечи и изящные руки юной девушки. Она была само очарование, из-за которого капитан Смит не смог сдвинуться с места и отвести от неё заворожённого взгляда. Его приятное морщинистое лицо озарила ласковая улыбка.--Красавица моя ненаглядная! Бескрылый ангел! Роза без шипов! Ундина золотоволосая!—нежно проговорил он, вернувшись, наконец, к юной возлюбленной и заключив её в свои надёжные, как самая крепкая скала, заботливые объятия. Девушка вся затрепетала от, переполнявших её бурных чувств. Они были такими сильными и острыми, что она не могла их больше контролировать и отдалась их течению. Именно по этой причине юная девушка с огромной нежностью обвила шею любимого мужчины изящными руками, и, инстинктивно прильнув к его тёплым мягким губам трепетными алыми губами, намереваясь, слиться с ним в едином длительном поцелуе. Всегда чуткий и отзывчивый капитан Смит откликнулся на душевный призыв юной возлюбленной. Он целовал её медленно нежно. Сильные руки его ласково поглаживали лебединую шею, плечи, изящные руки любимой, вызывая в ней приятную дрожь. Их мягкие губы порхали по губам друг друга, как невесомые, словно пушинки, луговым цветам. Они были лёгкими, но возбуждающими, из-за чего Эдвард и Ольга ощущали небольшое головокружение, с которым никак не могли справиться. Нежные взаимные чувства захватили возлюбленную пару в сладостный добровольный плен. Им было хорошо в нём и не хотелось из него освобождаться. Любовь накрыла их ласковой волной. Они так глубоко погрузились в её омут, что даже не заметили того, как уже удобно лежали на столе в жарких, как летний зной, объятиях друг друга, самозабвенно и пламенно целуясь. Чуть позже, когда возлюбленная пара полностью опомнилась и привела себя в благопристойный вид после, внезапно вспыхнувшей между ними, головокружительной страсти, которой они самозабвенно предавались, удобно лёжа на столе, в дверь кают-компании громко постучали. Это привело капитана Эдварда Смита с юной Великой княжной Ольгой Фёдоровной насторожиться. Они даже встревоженно переглянулись, благо стояли рядом, но не торопились, пока подойти к двери для того, чтобы открыть её и выяснить, кто пришёл. Зато это сделал человек, находящийся по ту сторону двери. Им оказался первый офицер Уильям Мэрдок. Понимая, что ему так и не откроют, он решил успокоить их.--Это я, сэр, Мэрдок! Я пришёл по распоряжению Его Императорского Величества, чтобы передать вам Его приглашение, прийти к нему в гостиную императорских апартаментов!—отозвался первый помощник, не обращая внимания на, стоявшую рядом с ним в терпеливом ожидании выхода госпожи, шестнадцатилетнюю фрейлину, графиню Лилиану Ягужинскую. Это была очень красивая девушка с роскошными длинными волосами цвета спелой вишни, собранными в пышный хвост, стройным, как молодая сосна, станом, надёжно спрятанным в воздушные, подобно облаку, яркие бирюзовые шелка изящного одеяния. Во внешности девушки ощущалась лёгкая экзотика, даже восточность из-за смугловатой и нежной, как атлас, кожи оттенка свежей оливы. Главными украшениями её были пухлые губы и живые золотисто-карие глаза с густыми ресницами. В них отчётливо читалась глубокая заинтересованность. Девушка внимательно вслушивалась в слова первого помощника, обращавшегося к своему начальнику, при этом она испытывала огромное душевное потрясение от понимания того, что не выполнила приказ вдовствующей королевы Александры по устранению самого главного офицера шикарного ?Титаника?. Она даже побледнела от страха за свою жизнь, ведь Великая княжна Ольга Фёдоровна обязательно обо всё узнает. Тогда Лилиану никто не спасёт. Осознавая это, она обречённо вздохнула, что ни укрылось от музыкального слуха первого офицера.--Сударыня, с вами всё в порядке? Могу я чем-нибудь помочь вам?—галантно обратился к ней молодой привлекательный офицер, одарив её доброжелательной улыбкой, заставившей девушку слегка смутиться. Она даже скромно опустила красивые карие глаза и нервно начала теребить изящными пальчиками бриллиантовую бижутерию, свисающую с лебединой шеи, мысленно признавая, что внимание офицера ей приятно и даже льстит. В эту самую минуту из кают-компании под руку друг с другом мягко и крайне бесшумно вышли, светящиеся от взаимной любви и совместного счастья, капитан Смит и Великая княжна Ольга Фёдоровна. Они даже успели заметить то, как между первым помощником и фрейлиной промелькнула искра взаимной симпатии, из-за чего загадочно и с одобрительной улыбкой на лицах переглянулись. --Думаю, в этом путешествии у первого офицера, наконец-то появилась отдушина.—с оттенком лёгкого юмора добродушно произнесла юная Великая княжна, обращаясь к любимому мужчине, с благоговейным упоением вдыхая приятный ягодный аромат, исходящий из шелковистых золотистых волос юной возлюбленной. Он кружил ему голову, но почтенный капитан умел контролировать собственные чувства и порывы, что нельзя было сказать о его прекрасной юной возлюбленной. Она вся затрепетала, и, на мгновение закрыв бирюзовые, как небо в ясную погоду, глаза, тихо вздохнула.--Это, конечно, хорошо. Только главное, чтобы лёгкое круизное увлечение не мешало службе моему первому помощнику.—донеслись до девушки, словно откуда-то издалека мудрые слова капитана, полные глубокого душевного сомнения, которые могла разрешить его нежная возлюбленная. Именно благодаря его своевременному обращению к ней, юная девушка вышла из мира грёз, и, одарив избранника чарующей улыбкой, всё поняла и громко прокашляла, давая фрейлине и первому офицеру понять, что они больше не одни. Те, услыхав её, мгновенно прервали душевную беседу.--Придёшь ко мне в каюту ближе к окончанию моей вечерней вахты, красавица!—быстро назначил юной графине свидание первый офицер, и, провожаемый её смущённым взглядом, стремительно подошёл к своему капитану, и, приветственно отсалютовав ему, почтительно осведомился у него о том, будут, ли какие распоряжения. Капитан Смит выдержал небольшую паузу, но лишь для того, чтобы проводить юную возлюбленную нежным взглядом, и, мечтательно вздохнув, собрался с мыслями, затем посмотрел на помощника испытывающим пристальным взглядом льдисто-серых глаз и с поучением спросил:--Не рановато, ли назначаете юной барышне ночное свидание, мистер Мэрдок? Чуть позже, когда юная Великая княжна вернулась в Императорские апартаменты и вошла в гостиную Российского Государя, впервые ощутила себя измождённой. Это её душевное и физическое состояние не укрылось от внимания, уже час, как вернувшегося в свою просторную каюту, Николая. Он удобно сидел в любимом мягком кресле из светлого бархата и увлечённо читал, взятый ещё утром из судовой библиотеки, приключенческий роман о пиратах, который ему пришлось отложить из-за того, что в эту самую минуту услышал, донёсшийся до него измученный вздох юной племянницы. Она шла, слегка пошатываясь, и выглядела нездорово бледной, но, всё же найдя в себе силы, приветливо взглянула на него, и, искренне извинившись за то, что не смогла принять участия в их семейной обширной фотосессии, лишилась чувств, плавно и медленно упав на дорогой ковёр.--Ольга!—встревоженно воскликнул Российский Император, молниеносно вскочив с кресла и опустившись перед ней на колени. Он даже и не думал гневаться на девушку. Николай, понимая, что дела и благополучие корабля с его офицерами для неё важнее семейных развлечений, печально вздохнул, что ни укрылось от, стоявших немного в стороне, ошеломлённых фрейлин.--Ну и, что стоите, шепчитесь?! Лучше бы подошли, да помогли Её Императорскому Высочеству прийти в себя и пойти отдыхать в каюту Их Императорских Высочеств!—с искренним недовольством шикнул на них Император, бросив молниеносный взгляд в их сторону. Те мгновенно стушевались, и, вняв высочайшим распоряжениям, подошли к своей госпоже и принялись приводить её в чувства. Николай внимательно проследил за их действиями, но, заметив, появившегося на пороге просторной гостиной, капитана, мягкой царственной походкой приблизился к нему и обменялся приветственным рукопожатием и парой любезных доброжелательных фраз, касающихся предположений о том, кто мог бы быть причастным к покушению. Капитан Смит разговаривал с Российским Государем на эту, весьма, неприятную для него тему неохотно.--Эдвард!—ещё слабым голосом позвала возлюбленного, постепенно приходя в себя от, случившегося несколько минут тому назад, обморока, юная девушка. Она уже сидела на мягком ковре в окружении преданных фрейлин, обмахивающих её своими ажурными веерами, исходящее от них, приятное прохладное дуновение, лишь только помогло ей в этом. Полный огромной нежности, взгляд юной девушки был направлен на предмет запретной, очень жаркой любви, капитана шикарного лайнера ?Титаник? Эдварда Смита. Он услышал ласковый зов любимой, чувствуя, как вся его трепетная душа безудержно рвётся к её хрупкой, как горный хрусталь, душе. Только помня о том, что в просторной гостиной, помимо них ещё находятся Государь с фрейлинами, почтенный капитан посмотрел на Императора пристальным взглядом, в котором отчётливо читалась просьба о позволении ему, подойти к любимой девушке. Николай понял своего адмирала, и, дав фрейлинам знак, разойтись по каютам, сам терпеливо дождался ухода последней из них и отправился к детям, смутно надеясь на то, что они ещё увидятся во время ужина. Возлюбленная пара осталась, наконец-то, одна в великолепной ампирной и, похожей на зефир по постельной тональности и, благодаря многочисленной белоснежной лепнине, императорской гостиной. Теперь возлюбленной паре никто не мешал, наслаждаться нежным запретным чувствам.--Девочка моя любимая!—ласково, но тихо выдохнул капитан Смит, мягко приблизившись к ней и плавно протянув заботливые сильные руки для того, чтобы она с его помощью поднялась с пола. Ольга, вложив изящные руки в его мозолистые, но такие тёплые родные ладони, начала медленно подниматься с ковра, хотя и до сих пор ощущала головокружение, пусть даже уже и слабое. Только её отзывчивое сердце взывало к его открытому сострадательному доброму сердцу. Капитан Смит полностью разделял чувства любимой, ведь ему хотелось того же самого, но для начала, он галантно и крайне бережно подвёл её к мягкому, выполненному из слоновой кости и обитому бархатом, дивану, и, нежно обнимая стройный стан девушки сильной рукой, плавно усадил на него. Сам сел рядом. Ольга взяла его за руки и принялась ласково смотреть в добрые льдисто-серые глаза любимого мужчины, не смея при этом сказать ни единого слова, при этом приятное тепло его рук согревало ей душу. ?Я люблю тебя!?--говорили ему её бирюзовые глаза, заставляя его внутренне, всего трепетать от, переполнявших бурных чувств. Он даже смутился и залился румянцем, но, сумев собраться с мыслями, нежно выдохнул:--И я тебя тоже очень люблю, Ольга! Они встретились взглядами, но так и не нашли, что сказать друг другу. Вместо этого юная Великая княжна Ольга Фёдоровна с тихим вздохом прильнула к груди любимого мужчины. Он, заботливо обняв свободной рукой её стройный стан, дугой же, бережно приподняв девушку за идеально очерченный гладкий, как атлас, подбородок, медленно склонился к трепетным алым губам и запечатлел на них долгий, жаркий поцелуй. Тем временем, графиня Лилиана Ягужинская незаметно от других придворных дам выскользнула из Императорских апартаментов и встретилась на нейтральной территории с одним из охранников капитана, молодым матросом Джедом Чавесом. Таким местом для них стал белоснежный и, украшенный многочисленной лепниной, коридор для пассажиров первого класса, расположенный на палубе D. Молодые люди стояли друг напротив друга, хорошо ощущая под ногами приятную мягкость пёстрой ковровой дорожки с длинным шелковистым ворсом, напоминающим собой лесной мох.--Сегодня ночью я буду охранять капитанские апартаменты. Так что можешь, смело прийти и задушить мистера Смита подушкой, Лили.—быстро предупредил девушку молодой матрос, настороженно осматриваясь по сторонам. К счастью, никто из, проходящих мимо пассажиров, не обратил на них внимания. Это заставило заговорщиков облегчённо вздохнуть, пока в золотисто-карих выразительных глазах юной графини ни появилось глубокое сомнение, о чём она и поспешила высказаться перед собеседником:--Нет! Я не смогу сегодня это сделать, ведь этой ночью мне предстоит провести ночь с первым офицером, господином Мэрдоком. Да и, вдруг с капитаном будет Её Императорское Высочество. Они так любят друг друга, что неразлучны. От её внимательного взгляда не укрылось то, как её решительный куратор ненадолго погрузился в глубокую задумчивость. Он, конечно, не исключал и такого поворота событий.--Тогда сделаем так, чтобы госпожа осталась в Императорских апартаментах. Дашь сок малолетнему престолонаследнику, либо что-нибудь из еды, куда вольёшь вот это. Скажу сразу, вреда мальчику никакого не будет. Просто поднимется температура и будет лёгкий жар. Утром всё пройдёт. Зато Великая княжна весь вечер проведёт возле него, а к капитану не пойдёт на хальвет.—нарушив, наконец, их, затянувшееся молчание, быстро и чуть слышно проговорил матрос, протягивая молоденькой хорошенькой собеседнице прозрачную маленькую склянку с жаро-повышающим зельем. Лилиана, хотя и сомневалась в правильности, затеваемой ими, опасной операции, взяла из его рук пузырёк и спрятала его в сборённом лифе красивого платья, после чего снова подняла глаза на собеседника.--Мне пора возвращаться в Императорские апартаменты, пока меня не хватились!—решительно произнесла она, и, слегка придерживая юбку, ушла. Матрос Джед Чавес выждал немного и пошёл заниматься своими обязанностям на палубе. Только уйти далеко Джеду не удалось. Он был схвачен матросами, возглавляемыми офицером Чарльзом Лайтоллером, уже несколько дней ведущим за ним слежку.--Вот ты и попался, Джед Чавес! Сейчас ты мне всё расскажешь о том, на кого работаешь и, что замышляешь против моего капитана!—довольный, проделанной им работой, заключил молодой офицер, сложив руки на мускулистой груди и выдержав короткую паузу, бесстрастно приказал подчинённым:--Обыскать! Офицер решил ничего, пока не сообщать своему капитану. Ведь для начала, необходимо выяснить то, есть, ли у матроса сообщник. Затем, внимательно проследив за выполнением своего приказа, Чарльз Лайтоллер оказался крайне удивлён, увидев то, как один из его подчинённых протянул ему телеграмму с вензелями Британской Королевской семьи. Он мгновенно развернул листок, и, быстро прочтя приказ о том, что капитан должен быть убит этой ночью, не знал, как ему выразить, бушующие в душе, нешуточные бури. Молодого офицера это глубоко потрясло, из-за чего он не нашёл ничего другого кроме, как пойти в Императорские апартаменты для того, чтобы доложить обо всём Российскому Государю. Только ему это помешал сделать матрос Джед тем, что воспользовавшись временным душевным потрясением второго офицера, вырвался из рук, крепко удерживающих его, коллег по службе и побежал на палубу. Те не растерялись, и, придерживая фуражки, помчались за ним. Офицер Чарльз Лайтоллер, не торопясь, шёл за ними. Он появился на палубе в тот самый момент, когда матрос Чавес перелез через металлические леера и спрыгнул с уютного прекрасного корабля в ледяную тёмную воду, а его коллеги стояли у ограждения и внимательно всматривались в суровые волны, но ничего не могли разглядеть. Вероятно, безумца далеко унесло течением и, возможно он даже замёрз, либо утонул.--Вернитесь к своим обязанностям! Я сам обо всём доложу капитану и Государю!—печально вздохнув, распорядился второй офицер, и, важной походкой покинув прогулочную палубу, отправился в Императорские апартаменты. Чуть позже, когда в просторной гостиной императорских апартаментов почтенный капитан Эдвард Смит продолжал пылко целоваться со своей прекрасной юной возлюбленной, стоя в ласковых золотых лучах яркого весеннего солнца, отчётливо услышал, доносящиеся из коридора, громкие голоса, принадлежащие Российскому Государю и второму офицеру Чарльзу Лайтоллеру. Их разговор носил чрезвычайно серьёзный характер. Мужчины стояли у самой двери, которая мягко и бесшумно начала открываться, благодаря чему возлюбленная пара прервала очередной поцелуй и нехотя отстранилась друг от друга.--Неужели вы подозреваете в отравлении нашего дорогого контр-адмирала кого-то из придворных дам моей троюродной племянницы Великой княжны Ольги Фёдоровны, офицер?—недоумевая, спросил собеседника император, мягко войдя вместе с ним в гостиную главных апартаментов. Он был одновременно встревожен, разгневан и потрясён до глубины души известием молодого офицера о выявлении шпионов своей британской вдовствующей тётки-королевы Александры, причастных к покушению на жизнь капитана их шикарного корабля-дворца. Второй офицер Чарльз Лайтоллер хорошо понимал чувства и сомнения Российского Государя, из-за чего тяжело вздохнул, и, ничего не скрывая, объяснил:--Я, конечно, не хочу никого обвинять, но скрывать от Вас и моего капитана мои подозрения, тоже не могу. Дело в том, что рядом с матросом Чавесом моими людьми была замечена графиня Лилиана Ягужинская. Они о чём-то шептались между собой в коридоре для пассажиров первого класса, расположенном на палубе Д. Всё бы ничего, но дело в том, что они настороженно озирались по сторонам, словно что-то замышляя и опасаясь за то, как бы их ни подслушали, проходящие мимо, пассажиры. Молодой офицер, конечно, заметил, стоявших немного в стороне от него, главного начальника с очаровательной юной избранницей. Он почтительно поздоровался с ними, чем привлёк к себе их внимание.--Ну, для того, чтобы нам всем больше не ломать себе голову подозрениями, давайте допросим мою фрейлину!—любезно предложила мужчинам юная девушка, понимая, что без её непосредственного участия, им не обойтись, и, не дожидаясь их реакции, грациозно вышла из главных покоев и царственно направилась в просторную светлую гостиную для своих венценосных кузин, где в данный момент находились все фрейлины. Мужчины остались одни и внимательно вслушивались к, доносящимся из, похожего на воздушный зефир, ампирного коридора звукам и голосам. Только там, пока стояла тишина. Находящиеся в просторной гостиной, капитан, второй офицер и Российский Государь уже начали думать о том, что Её Императорское Высочество пошутила на счёт допроса оступившейся фрейлины и ушла к Великим княжнам для того, чтобы уделить им внимание, что было бы весьма разумно с её стороны. Понимая это, Император Николай уже хотел предложить офицерам выйти вместе с ним на террасу и выкурить по сигаре, как в эту самую минуту, к их глубокому удивлению и потрясению, открылась дверь, и в императорскую гостиную вернулась юная Ольга, таща за каштановые шелковистые, уже изрядно взлохмаченные, длинные волосы, просящую о пощаде и ничего не понимающую, графиню Ягужинскую, бархатистые щёки которой пылали от пощёчин Великой княжны, а глаза её блестели от слёз. Только Великая княжна даже и не думала внимать отчаянным мольбам предательницы. Вместо этого, она бросила девушку к ногам ошарашенных, такой внезапной эмоциональной сценой, мужчин и с угрожающими словами:--Сейчас ты нам во всём сознаешься!—влила ей в рот сильнодействующий яд из маленького прозрачного пузырька. После чего, Ольга внимательно проследила за тем, как, перепуганная до смерти, фрейлина начала задыхаться, от чего вся покраснела, как после парилки, и выпучила глаза. Она ползала по лакированному паркету и хрипела, хватаясь руками за горло.--Госпожа, прошу Вас! Ради Господа Бога! Не берите грех на душу! Пощадите, ведь я не виновата в том, в чём Вы меня обвиняете!—с отчаянной мольбой в мелодичном голосе прохрипела юная графиня, чувствуя то, как жизнь очень медленно начинает покидать её бренное тело. --Вспомнила она о Господе Боге!?—ядовито заметила юная Великая княжна, игнорируя отчаянные мольбы о пощаде молоденькой графини, цепляющейся дрожащими и, постепенно слабеющими, руками. Слёзы из её красивых золотисто-карих глаз текли солёными прозрачными ручьями, а трепетное сердце в соблазнительной груди билось очень часто, а между тем, Великая княжна продолжала её отчитывать.—Раньше надо было о нём вспоминать, когда подливала яд в чай нашему капитану! Так что, теперь не взыщи! Лучше сознайся в том, что тебе ещё приказала сделать с ним моя британская вдовствующая бабушка королева Александра, ведь ты на неё работаешь? Не лги! Мне уже всё известно! Твой связной, матрос Чавес, сознался во всём перед тем, как выпрыгнуть с корабля! Услыхав о том, что их с Джедом раскрыли, Лилиана поняла, что, как бы она ни изворачивалась, это уже бесполезно, да и времени у неё остаётся слишком мало для того, чтобы продолжать и дальше выкручиваться. Графиня призналась во всём:--Её Королевское Величество приказала мне убить капитана этой ночью, когда он будет крепко спать у себя в каюте! Я должна задушить его подушкой и выставить всё так, словно он умер во сне от внезапной остановки сердца. Воцарилось длительное мрачное молчание, во время которого, потрясённый до глубины души, капитан Эдвард Смит горько фыркнул и, собравшись, наконец, с мыслями, задал графине один, лишь единственный вопрос:--Но для чего Её Королевскому Величеству понадобилось, изжить меня со свету? Лилиана бросила на него беглый, полный безразличия взгляд и так же честно ответила:--Она считает, что из-за огромной любви к вам, госпожа Ольга Фёдоровна стала слишком самостоятельной и больше неподвластной её жёсткому контролю, сэр! Вы мешаете Вдовствующей королеве, управлять госпожой. Именно по этой причине она приказала мне, убить вас. Наш разговор об этом произошёл накануне отбытия в это увлекательное путешествие. Получив от умирающей графини все необходимые им ответы, находящиеся в просторной гостиной, мужчины решили больше не продолжать весь этот спектакль. Великая княжна поняла их, и, влив графине противоядие, властно произнесла, при этом ещё испытывая злость на, посмевшую, предать её фрейлину и даже была глубоко разочарована:--Как придёшь в себя, немедленно отправляйся в свою каюту и до окончания плавания оставайся там! Твоя участь решится по возвращении в Российскую Империю, хотя, скорее всего ты будешь сослана в самый дальний и строжайший монастырь, где проведёшь остаток жизни! Всё ещё лежащая на полу, на дорогом персидском ковре с длинным ворсом, постепенно приходящая в себя, юная графиня Лилиана Ягужинская поняла свою госпожу, хотя и считала её решение жестоким, но мысленно признавала его справедливым. Она обречённо вздохнула и потихоньку начала подниматься с пола, хотя голова ещё кружилась, дрожали руки, и пересохло во рту, не говоря о том, что бешено билось в груди трепетное сердце. Только никто на неё уже не обращал внимания. Мужчины ушли курить и душевно беседовать на террасу, а Великая княжна отправилась в свою каюту для того, чтобы принять ванну с успокаивающими травами и немного расслабиться. Лилиана осталась совершенно одна в гостиной. Тем временем, находящиеся на личной императорской террассе, Император Николай с офицерами Смитом и Лайтоллером с задумчивыми выражениями на лицах курили дорогие сигары, думая над тем, как им поступить с графиней Ягужинской. Они стояли у металлического ограждения, не обращая внимания на, постепенно заходящее за тонкую и еле заметную линию горизонта, солнце, яркие золотые лучи которого окрашивали всё вокруг в оранжевые, розовые, фиолетовые, тёмно-голубые и синие тона. Оно плавно тонуло в спокойном и гладком, как зеркальная поверхность, океане. Его вода становилась с каждым днём увлекательного путешествия шикарного ?Титаника? всё холоднее и холоднее, как и воздух. Мужчины отчётливо ощущали его, пронизывающее насквозь, дыхание, легонько пощипывающее гладкую кожу их бархатистых щёк. Оно заставляло мужчин, сильнее укутаться в тёплые пальто. Они мрачно молчали, но мысленно сходились в едином мнении о том, что им необходимо быть предельно бдительными в отношении юной графини. Только как это сделать, мужчины не знали.--Значит, мне ничего другого не остаётся кроме, как стать для юной графини приманкой! Ведь она, кажется, зачисленна в штат придворных дам Её Императорского Высочества Великой княжны Ольги Фёдоровны для того, чтобы подобраться ко мне как можно ближе и, когда я меньше всего того ожидаю, убить меня!—с горькой усмешкой нарушил их общее мрачное молчание почтенный капитан, чем и заставил собеседников потрясённо переглянуться. Офицер Чарльз Лайтоллер и Российский Император, хотя и мысленно признавали разумность в словах адмирала, но признавали её слишком опасной, ведь такой выход мог стоить ему жизни, конечно, в случае их общего промедления, чего они не могли, да и не хотели допускать.--Это, конечно, выход. Только мы все вместе должны хорошенько продумать всё для того, чтобы ни в коем случае не подвергать вашу жизнь смертельной опасности, сэр!—озвучил свои мысли чрезвычайно серьёзным тоном офицер Лайтоллер, встретившись пристальным взглядом со своим наставником, внутренне ощущая невыносимую тревогу за его жизнь.--Тогда, что вы предлагаете?—поинтересовался у своего, поддерживаемого Российским Государем, помощника капитан уже изрядно измученным тоном. Ему непреодолимо хотелось, скорее выйти из, весьма, обрушившейся на его мужественные плечи, весьма щекотливой и неприятной ситуации, ставшей для него серьёзной проблемой, которая этой ночью, обязательно оборвёт жизнь: либо ему, либо юной графине Лилиане Ягужинской. Это неизбежно, да и другой исход, просто не возможен, что и ужасало почтенного морского офицера, из-за чего его даже всего передёрнуло, не говоря уже о том, что его прошиб лёгкий озноб.--Значит, придётся принести в жертву мою очередную Фрейлину!—как бы не в значай и легкомысленно вмешалась в мрачный душевный разговор мужчин, бесшумно появившаяся на террасе, юная Великая княжна Ольга, переодетая в изящное вечернее платье мятного цвета с россыпью бриллиантов, тапазов, сапфиров и изумрудов, обшитое серебряным блестящим гипюром с мелким, но частым растительным рисунком. Её шикарные вьющиеся очень длинные золотистые волосы были распущенны и слегка приподняты к верху. Их украшала бриллиантовая тиара. На лебединой шее переливалось всеми цветами и оттенками радужного спектра дорогое колье. Мужчины были одновременно восхищены красотой юной девушки и потрясены до глубины трепетной души её хладнокровными решительными словами. Зато сама Ольга держалась с царственной уверенностью и непреклонностью относительно дальнейшей судьбы своей, посмевшей, пойти на предательство, фрейлины.--Графиня Лилиана Ягужинская предательница, да ещё лазутчица моей вдовствующей венценосной бабушки королевы Александры, присланная с одной лишь целью, шпионажа за нами и убийства тебя, Эдвард! С такими людьми необходимо расправляться без всякой жалости!—непреклонно объяснила им всем, особенно почтенному возлюбленному, печальный вердикт юная девушка, мягко подойдя к нему и с нежностью прижавшись к его мускулистому плечу. Он почувствовал это её невинное, но такое волнующее действие и измождённо вздохнул. Во время чего между ними всеми снова воцарилось длительное и мрачное молчание, во время которого Император Николай заботливо посмотрел на контр-адмирала и предложил ему с юной троюродной племянницей самый разумный выход:-- Ну, что же! Хватит говорить о проблемах! Пора немного взбодриться и поужинать в торжественной обстановке ?А ля Карда?. Думаю, вы все со мной согласны!—и чинно покинул пределы императорского люкса. Капитан Смит с юной Великой княжной понимающе переглянулись между собой, и, придя к общему согласию, под руку друг с другом последовали Высочайшему примеру. Только на ужин пойти им не пришлось из-за того, что Престолонаследнику и Великому князю Алексею Николаевичу внезапно стало плохо. Бедняга лежал в постели, со включенными в золотых канделябрах, ламп, напоминающих форму свечей. Они стояли по обе стороны удобной кроватки маленького мальчика, а его красивое личико выражало измождённость. У него был, не известно, откуда взявшийся, жар.--Да, как вы посмели такое допустить!? Ведь вы, же всё время находитесь возле Его Императорского Высочества!—накинулась на и без того, встревоженных своих фрейлин Великая княжна Ольга Фёдоровна, выясняя у них истинную причину их невнимательности. Она царственно стояла посередине просторной ампирной спальни каюты, сложив изящные руки в белоснежных лайковых перчатках на соблазнительной груди. и смотрела на своих фрейлин пристальным обличительным взглядом бездонных бирюзовых глаз. За окном уже постепенно сгущались сумерки, окрасившие всё вокруг в тёмные оттенки синего, голубого и фиолетового. Шикарный океанский лайнер сиял яркими огнями, а океан по прежнему оставался спокойным, из-за чего его гладкая поверхность напоминала зеркало.--Это Лилиана Ягужинская, Ваше Императорское Высочество! Именно она дала Алексею Николаевичу лимонад, предварительно влив туда какую-то прозрачную жидкость без запаха и вкуса.—осторожно выдала свою подчинённую княжна Наталья Берестова, выступая от лица рядовых фрейлин, испуганно стоявших немного в стороне и встревоженно посматривая на госпожу. Она выдержала короткую паузу и продолжила свои откровения.—Я, конечно, насторожилась и спросила её о том, что она такое влила и не навредит, ли это Престолонаследнику. Лилиана успокоила меня, сказав, что у Его Императорского Высочества, всего лишь ненадолго поднимется жар, который к утру непременно пройдёт. От него не останется и следа. Вот только Вы не сможете, сегодня, разделить ложе с нашим капитаном из-за того, что станете находиться у постели Престолонаследника, как полагается добропорядочной и заботливой двоюродной сестре. Нервно теребящая в руках, всё это время пышный веер, юная Великая княжна Ольга Фёдоровна так сильно разозлилась на фрейлину Ягужинскую, что совсем не заметила того, как случайно переломила его пополам. Зато тихий хруст от него отчётливо услышали, находящиеся возле шестилетнего Наследника Российского престола, Государь с капитаном, о чём-то очень тихо и доброжелательно разговаривающие с мальчиком всё это время, пока их вниманием ни завладел хруст, ломающегося дерева. Мужчины с глубоким недоумением переглянулись между собой, после чего мгновенно посмотрели в сторону, донёсшегося до них, звука и увидели то, с какой злостью Ольга швырнула веер в самый дальний угол, а в слух тихо и доброжелательно им улыбаясь, выдохнула:--Я собственноручно убью мерзавку! В эту самую минуту, преданная ей, Юлия Волынская бесшумно приблизилась к Великой княжне и протянула маленькую склянку с быстродействующим жаропонижающим средством, и, терпеливо дождавшись её позволения пойти на ужин в белоснежный ресторан, почтительно откланялась и ушла. Ольга, же, не теряя драгоценных минут, открыла банку с лекарством, затем мягко и крайне бесшумно подойдя к мальчику, протянула её ему с заботливыми словами:--Вот, выпейте это лекарство, Ваше Императорское Высочество! Вам мгновенно станет лучше! Алексей Николаевич под подбадривающие, смешанные с искренним одобрением и пониманием, взгляды горячо любимого папочки с капитаном их шикарного ?Титаника? робко взял из рук кузины банку, и, поднеся её к своим пухлым губкам, выпил содержимое и терпеливо принялся, ждать момента улучшения самочувствия. Этим, же занялись и все, присутствующие возле него, люди. Только, получив от Российского Государя позволение немного прогуляться. Ольга вместе с капитаном Эдвардом Смитом вышли на шлюпочную палубу.--Нет! Эдвард, пожалуйста, не надо! Я не хочу, чтобы ты рисковал собой и шёл на разоблачение Ягужинской! Поверь, любимый! Ты мне очень дорог!—просила возлюбленного, дрожащим от, беспокойства и волнения, тихим голосом юная Великая княжна Ольга, когда они стояли в своём любимом месте на шлюпочной палубе между шлюпками № 6 и № 8. При этом, юная девушка смотрела на избранника искренним умоляющим и одновременно заботливым бирюзовым взглядом, что подействовало на него магнетически-притягательно. Он подействовал на него притягательно и завораживающе, из-за чего капитан Смит не смог устоять перед очарованием юной возлюбленной и осторожно накрыл её, мирно покоящиеся на его мужественной груди, изящные руки своими сильными руками, не обращая внимания на, заботливо окутывающие их шёлковым покрывалом, сумерки с приятной вечерней прохладой.--Ольга, ты, же прекрасно понимаешь, что у меня нет другого выхода.—Эдвард осторожно попытался убедить возлюбленную в правильности своего решения, при этом, его нежная душа постепенно наполнялась приятным теплом от ощущения того, с какой искренней любовью юная девушка целовала доброе лицо почтенного избранника. Он даже трепетно вздохнул и уже хотел ей уступить, как в эту минуту и совершенно случайно бросив мимолётный взгляд в сторону, к своему глубокому удивлению и неудовольствию увидел, идущего им на встречу офицера Лайтоллера. Вид у него был тот ещё: его полностью обнажённое с, накаченными мускулами, тело атлета, замотано в на стройной талии однотонным махровым широким полотенцем и из-за серебристого лунного света с вечерней темнотой придавали ему синеватый оттенок, благодаря которому, молодой и привлекательный второй офицер напоминал древне-греческого бога, либо героя-олимпийца, способно было свести с ума любую романтическую благородную барышню, или неискушённую даму. Видя это, почтенный капитан понял, что ему необходимо срочно что-то предпринять для избежания никому не нужных проблем. Только, для начала, ему необходимо увести в безопасное место свою очаровательную юную возлюбленную, из-за чего капитан не стал, объясняться с ней. Вместо этого, он сдержано вздохнул и, молча, закрыл рукой ей глаза, что вызвало в девушке глубокое душевное недоумение.--Эдвард, что ты делаешь?!—потрясённая до глубины души, попыталась выяснить у него Великая княжна и инстинктивно попыталась убрать с глаз его сильную руку в белоснежной перчатке, пока ни услышала тихий бархатистый голос любимого, обещающий, ей, потом всё объяснить. Он щекотал ей атласную, источающую ягодный аромат, светлую кожу лебединой шеи, из-за чего юная девушка судорожно вздохнула, чувствуя то, как её шелковистая золотистая голова пошла кругом, а бархатистые щёки пылают смущением, что ни укрылось от заботливого внимания избранника, решившего, утром устроить своему второму офицеру хорошую выволочку за сегодняшнее дефиле в весьма пикантном виде. --Думаю, нам пора вернуться в Императорские люксы, Ольга. Семья Государя нас, наверное, уже заждалась.—с галантной любезностью предложил юной избраннице капитан. Она ненадолго призадумалась, чувствуя, что их душевный разговор о Ягужинской так их ни к чему и не привёл. Она мысленно признала своё поражение и тяжело вздохнув, позволила ему, взять её себе под руку и вместе с ней вернуться на личную императорскую террасу, провожаемые одобряющим взглядом офицера Чарльза Лайтоллера, заметившего по, крайне недовольному взгляду почтенного наставника, что вразумительной выволочки утром, ему от него не избежать. Из трепетной груди молодого человека вырвался тяжёлый вздох. Только офицер не учёл одного, что случайным свидетелем всего этого недоразумения стал первый офицер и его коллега по службе Уильям Мэрдок, стоявший немного в стороне и внимательно за всем наблюдающий. Он еле сдерживал себя от того, чтобы ни рассмеяться.--Ну, всё, Чарли, готовься! Завтра серьёзного разговора с начальством, тебе не избежать!—утвердительно, но с оттенком лёгкого добродушного юмора заключил офицер, бесшумно подойдя к своему коллеге по службе и подбадривая хлопая его по мускулистому обнажённому плечу сильной рукой. Молодые офицеры, молча, переглянулись между собой и вместе пошли к офицерским каютам, по дороге к которым, Лайтоллер, как на духу, признался другу в том, что ему, вынуждено пришлось, появиться перед капитаном с его очаровательной юной спутницей в таком, весьма пикантном виде из-за того, что, пока он увлечённо мылся после вахты в офицерской душевой кабине, кто-то украл его одежду. Лайтоллер даже догадывался о том, кто именно отважился на такую подлость. --Это всё устроил мистер Исмей, Уилл! Он мстит мне за мои чудачества!—заключил, делясь с лучшим другом своими подозрениями, молодой офицер, чем и вызвал у него глубокое душевное потрясение. Мэрдок не знал, как ему поступить: призвать друга к благоразумию с немедленным отказом от подобного решения, либо, наоборот, поддержать его и втихаря от всех, самому взяться за расследование этого, весьма щекотливого инцидента.--Дождёмся результатов твоего ?душевного? разговора с капитаном!—наконец, нарушив их, затянувшееся молчание, мудро рассудил Мэрдок, бесшумно и мягко идя по изумрудной ковровой дорожке, имеющей длинный ворс, что придавало ей схожесть со свежей зелёной луговой травке, при этом их ноги утопали в её мягкости, словно во мху. Молодые офицеры были так сильно погружены в свои мрачные мысли, что совсем не обращали внимания на тусклое освещение, включенных настенных бра, белоснежного коридора. Так в мрачном молчании, они и дошли до своих скромных кают. Войдя в свою, Лайтоллер был крайне удивлён, обнаружив свою форму, аккуратно сложенной на скудной одноместной кровати. Вероятно, Исмей одумался, и, не желая, подводить подчинённого под трибунал, вернул офицерскую форму тому в каюту. Тем временем, капитан Эдвард Смит с Великой княжной вернулись в просторную и, освещённую мягким медным светом от, включенных настенных бра, каюту Российского престолонаследника. Он до сих пор лежал в кроватке и, хотя полностью оправился после отравления, всё равно выглядел измождённым и предельно серьёзным.--Папа, я не хочу, чтобы капитан Смит продолжал общаться с нашей Оленькой! Прикажи ему расстаться с ней!—непреклонно и сердито надув пухлые губки, обратился Алексей с просьбой к, сидящему на краю его скромной и одноместной постели с газовым золотистым балдахином, отцу. Он был погружён в мрачную глубокую задумчивость. Николай уже успел, заметить присутствие в комнате очаровательной юной племянницы и контр-адмирала. Он кивком головы поздоровался с ними, не зная, как ему поступить, ведь от одного его слова зависело дальнейшее счастье, либо невыносимое страдание, вверенной ему самой судьбой, возлюбленной пары: капитана Эдварда Смита с юной Великой княжной Ольгой Фёдоровной Романовой. Николай отчётливо ощущал мускулистой спиной их внутреннее напряжение, смешанное с беспокойством. Он понимал чувства возлюбленной пары, из-за чего сдержано вздохнул и вступился за них перед сыном, приведя вполне разумные аргументы:--Алёша, ты же прекрасно знаешь о том, что это будет выглядеть крайне бесчестно в отношении твоей горячо любимой кузины. Да, и адмиралу не позволит, выполнить твою настоятельную просьбу офицерская совесть. Мальчик всё понял, и, одобрительно кивнув, повернулся на бок. Ему непреодолимо захотелось спать, но не мог из-за, находящихся в каюте, людей. Он измученно вздохнул и с немой мольбой в бирюзовом взгляде посмотрел на капитана. Только его можно было ни о чём не просить. Он видел всё по измученному красивому личику Российского престолонаследника, что побудило почтенного морского офицера, немедленно вмешаться:--Вы уж меня простите за дерзость, Ваше императорское Величество! Только нам лучше, оставить Вашего Престолонаследника одного для того, чтобы он мог немного поспать! Внимательно выслушав разумные слова почтенного капитана, Император Николай не переставал удивляться его природной душевной чуткости с пониманием, и, бросив на единственного сына заботливый взгляд, молча, согласился. Император доброжелательно кивнул и любезно предложил всем своим приятным собеседникам, пройти, наконец, в ?Аля Карт? на ужин, даже не догадываясь о том, что, в эту самую минуту, находящаяся в гостиной своей просторной каюты, выполненной в викторианском стиле, княжна Лилиана Ягужинская получила последнюю телеграмму от Вдовствующей Королевы Александры Британской с приказанием о том, чтобы девушка подстроила выкидыш Её Императорскому Высочеству Великой княжне Ольге Фёдоровне. Юная княжна оказалась в глубокой растерянности, и, удобно сидя на, обитом бархатом, диване, обхватив изящными руками в белоснежных лайковых перчатках стройные, словно у газели, ноги в капроновых чулках и белоснежных туфлях, скрытые густыми плотными вуалями креп-дешинового вечернего платья яркого сиреневого цвета со шлейфом. Его верх был выполнен из серебристого кружева с римской драпировкой на груди. При этом шикарные каштановые волосы девушки были подобраны к верху в модную причёску и украшены бриллиантовыми нитями. Лилиана даже ума себе не могла приложить к тому, как ей поступить. Ведь Великая княжна на неё итак уже волком смотрит из-за её неудачного покушения на их, ни в чём неповинного капитана. Только нарушить приказ Вдовствующей Британской королевы Александры, Лилиана тоже не могла, ведь на кону стояло спасение репутации обеих Венценосных династий. Ради их благополучия, девушка, наконец, решилась снова, пожертвовать собой, и, тяжело вздохнув, достала из лифа платья необходимое для провоцирования выкидыша зелье и незаметно для горничной влила его в яблочный сок, предназначающийся для Её Императорского Высочества Великой княжны Ольги Фёдоровны, пока ещё находящейся в каюте престолонаследника Алексея Николаевича.--Можешь , нести сок нашей госпоже, Гертруда!—бесстрастно приказала она личной служанке Великих княжон Романовых. Та почтительно откланялась и с подносом в руках ушла к Великой княжне Ольге Фёдоровне, провожаемая полной безразличностью молоденькой княжны Ягужинской, в жёлто-карих глазах которой отразился яркий лунный, дерзко проникающий сквозь арочное окно, свет. Только, чувствуя, снедающее её всю, любопытство, Лилиана поняла, что больше не может, скромно отсиживаться в каюте, и, грациозно встав с дивана, пошла в ?Аля Карт?, желая, посмотреть на то, как быстро подействует на Ольгу Фёдоровну зелье, ничего не зная о том, что та вместе с Императорской семьёй и с капитаном их прекрасного лайнера, до сих пор находились в светлой, выполненной в стиле рококо, гостиной, и, удобно сидя на бархатном диване и в креслах, окутанные лёгким светом от бра, имеющих форму канделябров с хрустальными лампами, вели душевную беседу друг с другом и наслаждались приятным теплом, которых исходил от электрического камина. Только, не обращающие на него никакого внимания, Николай с Эдвардом вели душевный разговор о напряжённой политической ситуации в Российской Империи за чашкой чая, при этом, с огромной нежностью посматривая на Их Императорских Высочеств, окруживших Великую княжну Ольгу Фёдоровну. Она удобно сидела на мягком диване, выполненном из слоновой кости и украшенный сусальным золотом, как и весь мебельный, обитый парчой, гарнитур.--Не волнуйтесь, дорогой адмирал! После нашего совместного ужина, Ольга Фёдоровна будет в полном вашем распоряжении! Я не собираюсь противиться вашей с ней огромной любви! Напротив, я даже всеми силами стану помогать вам! Счастье племянницы для меня важнее Императорского и Королевского протоколов!—доброжелательно заключил Российский император, от пристального взгляда которого не укрылось то, как внезапно смутился его приятный почтенный собеседник, почувствовавший себя, крайне неловко и неуютно, из-за чего мгновенно перестал смотреть на прекрасную юную возлюбленную. Она поняла любимого мужчину и одарила его нежным взглядом с ласковой улыбкой, от которых на хрупкой душе у капитана Смита стало тепло и легко. Он даже отчётливо услышал её тихие, но очень искренние слова, похожие на вздох:--Я люблю тебя, Эдвард! После чего, девушка продолжила, как ни в чём не бывало о чём-то увлечённо щебетать с Их Императорскими Высочествами.