5. Initiation. (1/1)

—?Ох… Испачкаться… —?Тэчи от этого невозможного шёпота потряхивает, будто он за оголённый провод рукой хватанулся. —?Вылизать…Повторяет за Мэттом слова, в которых столько постыдного удовольствия вперемешку со сладкой болью, что дышать трудновато. Зрачки расширяются до предела?— Тэчи смотрит куда-то неопределённо за плечо Мэтта, нервно зубами грызя костяшки пальцев. Взгляд его вновь фокусируется на Мэтте, и снова ныряет ?в никуда?. Будто он ведёт молчаливый диалог с невидимым собеседником, испрашивая разрешения ?побыть грязным?.От терзаемого нежными ласками соска приятные импульсы простреливают вниз, в пах. Кончики ушек полыхают малиновым. Коленки послушно разъезжаются в стороны, заставляя Тэчи раскрываться сильнее. Ему страшно безумно. Он не дурак, он понимает намёки?— и слова Мэтта, и пальцы Мэтта красноречиво делятся своими планами на маленькую задницу Тэчи. Задница маленькая, а криффов член техника восхитительно огромный. Ох… Аж до дурноты.—?Я боюсь,?— честно сознаётся он, также припадая к самому уху и вышёптывая, а вдруг кто посторонний услышит. —?Ты большой. Очень. Везде.Кончик носа чертит линию по щеке от уха, и опять Тэчи ненормально расширенными зрачками вперивается во тьму глаз Мэтта, обнимая ладонями его лицо. Подушечки пальцев от страха совсем ледяные.—?Только если осторожно.Даже если Мэтт воспротивится осторожности, ебись весь Финализатор Сноуком, да не сможет Тэчи ему отказать. Живот скручивает от желания. В том числе и насадиться… Он хватает руку Мэтта и засасывает указательный палец, многозначительно шевеля рыжими бровями. Блядские коленки ползут в стороны, и он выгибается весь, подставляясь.Малец мнется, берет время на раздумья, а Мэтт пользуется этим, ласкает осторожно, кончиками пальцев ныряет между ягодиц, поглаживая?— и слышит честное и смущенное признание, мигом вызверившись. В хорошем смысле, в наилучшем, когда не разорвать хочется, изнасиловав и сломав, а закрыть собой, обступив лапами, и выжрать подчистую голодно и жадно: вылизав до?— подготавливая, и после?— уже успокоив и вымыв.Мэтт чувствует, как колотится кровь в висках, как острее становятся нюх и зрение. Кто сказал, что у людей животная сторона вопроса стоит ниже разума? В моменты возбуждения разум гребаный отключается, вытаскивая наружу самое злое, дикое и душное. Мэтт изнывает от того же клятого голода, держа при этом в руках невыносимо сочную дичь.Рыжую суку, что выгибается на нем, всасывая палец в рот, мокрый и жадный, языком шустрым орудуя. И этот взгляд…Дыхание тяжелеет, тяжелеет в паху, будто организм туда не кровь гонит, а раскаленный металл, тут же неаккуратно застывающий, острыми углами рвущий оболочку. Жарко, блять, и жарко от этого хилого и оголодавшего мальца. Мэтт оттягивает ему щеку, чувствуя ее гладкость и мягкость, легонько царапает по языку и вытягивает палец обратно, тут же забирая в свой рот, слизывая чужую слюну и добавляя своей.—?Не обещаю, что боли не будет,?— и этой слюны все равно недостаточно уже сейчас. В каюте тепло и она быстро подсыхает, но Мэтт успевает размазать ее, липнущую и вязкую, по узкой заднице, самыми кончиками надавив на вход. —?Но рассчитывать на поблажку можешь…Хочется не рвать, а поиграться подольше, распалить мышоныша до трясучки, сладко, долго, чтобы сам рвался на член напрыгнуть. Мэтт шумно сглатывает, ртом прижавшись к его шее, и едва ли не урчит от жадности, влажными пальцами оглаживая анус, чувствуя мелкие волоски и неровность кожи?— и какое же удовольствие просто представлять…Представления летят к хаттовой матери, Мэтт на пробу вдавливает палец, дразнится и раздражает мышцы, прижимая подушечку ко входу?— давит мягко, но упрямо, и в глаза крысенышу смотрит пытливо.—?Я не сделаю больнее, чем ты сможешь вынести,?— Мэтт не рыжего уверяет, хрипло шепча ему в шею и обхватив зубами пульсирующую жилу, а себя, себя, растирающего его задницу, пальцами проглаживающего от яиц до самого копчика. —?А ты вынесешь, понял меня?—?Понял, Мэтт,?— шепнул Тэчи в ответ и не узнал свой голос.Страх пульсировал где-то в желудке, отдаваясь в паху и в горле. Мышцы инстинктивно сжимались. Ну как совладать с инстинктивной физиологией, когда Тэчи в лапах такого монстра. Охуительного монстра. Пальцы растопыренными пятернями вплелись в жёсткие пряди. Притянуть к себе голову, ткнуть носом в грудь, а самому зарыться лицом в эти крашеные патлы и дышать, дышать… как в астматическом приступе, теряя рассудок.Он крутанул задом, потираясь о подставленный палец, нашёл нужную позицию и чуть осел, самую малость сжатым сфинктером насаживаясь. Чувствительные точки мгновенно отозвались на проникновение приятными ощущениями. Кольнуло тут и там, заставляя застонать. Заставляя опускаться ниже, преодолевать сопротивление собственного организма. Бёдрами повести в одну сторону, потом в другую, по кругу небольшого радиуса, чтобы подушечка пальца очертила изнутри вход. Тэчи задрожал… Хорррошо. Он вцепился в плечи Мэтта и принялся подниматься и опускаться на этот криффов палец, стараясь не думать, насколько больше в объёме член.Но не думать было невозможно. Под закрытыми веками как на экране тот демонстрировался во всех подробностях?— из памяти уже не стереть, да и не надо. Тэчи тихонечко заскулил от жажды и леденящего ужаса. Сколько там терпения у ушастого ублюдка. Рычит и дрожит. Сожрёт ведь.Тэчи пропустил руки между их телами, поймал ещё один палец и принялся запихивать его вместе со вторым, чтобы успеть хоть немножечко растянуть себя, если Мэтту будет не до подготовки. Тэчи всё вытерпит, только бы сука эта его не порвала, потому что… Потому что он захочет ещё. Непременно захочет. Выдавит себе в задницу тюбик бакта-геля, чтобы опять и снова заползать на Мэтта или протискиваться под него.Тэчи зажмурился и завыл.На такую прыть Мэтт и не надеялся. Вводил палец аккуратно, еще держась, но крысеныш сам насаживаться начал, заерзал задницей, беря раскачку, и Мэтт сдался под его голодным напором. Схватил крепче, вводя пальцы глубже с каждым движением, чувствуя, как поддаются мышцы и пульсируют изнутри гладкие стенки. Внутри узко, тело туго облекает пальцы?— Мэтт вводит уже два, растяжение ощущая, и слабо пытается раздвинуть из в такой узости. Они входят с небольшим трудом, но обратно Тэчи выталкивает их мелкими спазмами?— и снова, снова, снова берет в себя, усаживаясь круговыми движениями, навинчиваясь на них.В нем горячо и влажно. Бедра пляшут, малец принимает с готовностью, вцепившись в плечи, и от его воя у Мэтта сквозь позвоночник проходит раскаленная спица и мелкие волоски на теле встают дыбом.—?Умница,?— он кусает ключицы, лижет вдоль косточек, языком нырнув в ямку между ними,?— не поверю, что сам с собой не игрался… Покажешь мне обязательно, чем ты балуешься в своей ?норке?, пока тебя никто-никто не видит. Давай еще.И помогает сам, вторую руку пуская в дело, раскрывая задницу сильнее, сжав ягодицу и в сторону отведя?— вход чуть раскрывается, Мэтт кружит кончиками снаружи и внутри, проворачивает пальцы сильнее, чувствуя, как от крепкого сжатия трутся друг о друга костяшки. Невыносимо хочется все это видеть.—?Спиной ко мне,?— довольно шепчет Мэтт, вынув пальцы и легко шлепнув по подставленному заду, размазав по коже вязкую влагу. Он подхватывает рыжего под бедра, гладит, пытаясь от себя развернуть, и, крифф, как же не терпится прижать его спиной к себе, приласкать, а после?— выгнуть и продолжить играться, смотреть, как маленькая задница принимает в себя пальцы и член. —?Ты привык наблюдать за всеми, а сейчас я хочу смотреть на тебя.На похвалу Тэчи утробно мурлыкнул, довольно щурясь, потираясь рёбрами, подставляясь под зубы и горячий язык. Мышцы уже не сжимались так настойчиво, и легко пропускали в анус два пальца. Но тёрлись они почти на сухую, и это бесило.Тэчи развернулся, сполз с коленей Мэтта и бросился в ванную. Грохот и звон оповестил, что рыжий подчищает полки шкафчика в поисках чего-то приемлемого или даже…—?Ага! —?он выпрыгнул в проём двери, гордый как пиздец, держа в вытянутой руке трофей?— флакон лубриканта.Сиял как приборная панель, которую магистр Рен вычистил мордой Митаки. Но вдруг померк, ревниво уставившись на техника. С кем эта тварина ушастая до него кувыркалась, раз всё под рукой держит? Не для дрочева же с изыском?Горло перегрызёт, вены зубками перетрёт да в мусоросборник выкинет, если кто-то к его Мэтту приблизится. Да, именно к ?его Мэтту?. У которого в штанах выпирала ?рукоятка лайтсейбера?. И Тэчи опять размазало. Он привалился плечом, с которого сползла футболка, к косяку и полуприкрыл глаза, кокетливо облизывая флакон. Вертелся-крутился горе-соблазнитель, пока чуть не ёбнулся, потеряв внезапно точку опоры. Еле флакон подхватил и запрыгал назад, забираясь на кровать.Повоевал с крышкой, затянутой слишком туго, пустил в ход зубы и чуть не расплескал всё содержимое, наевшись чутка и отплёвываясь, в омерзении корча рожи. Впрочем, смазка была душистая, с каким-то фруктовым ароматом, который Тэчи распробовал и даже слизал порцию с губ, довольно причмокивая.На пальцах осталось немного. И он рухнул вниз, прижимаясь грудью к постели и поглядывая на Мэтта из-за плеча. Тощая задничка взметнулась вверх, колени поползли в стороны?— он выставился перед Мэттом, совращая бесстыдно-откровенно. Не хватало только неоновой вывески ?ебать сюда? со стрелочкой к розовой раскрытой чутка дырке, в которую Тэчи немедля засунул три узких пальца. Повёл жопкой, будто хвостиком махнул, и улыбнулся Мэтту.Рыжего как ветром сдуло с коленей, Мэтт от неожиданности даже схватить его не успел, сделав мысленную пометку?— держать крысеныша насильно в любом случае, потому что изворачивается почти молниеносно. Но далеко мерзавец со стоящим колом членом и полураскрытой задницей все равно бы не ушел: из ванной донесся грохот и скрежет, Мэтт выругался на подобную наглость, пообещав себе наказывать говнюка впредь при каждом подобном случае.И подумать о наказаниях стоило прямо сейчас, покуда маленькая задница, едва прикрытая футболкой, крутилась в дверном проеме.Блядская мордашка, абсолютно и начисто потаскушная. Язычок розовый по флакону вверх-вниз, блять, Мэтту кажется, что лубрикант нахер не понадобится?— от одного зрелища член истекает смазкой просто запредельно.Откуда в Тэчи это? Он точно братец Хакса, а не генно-модифицированная блядь? Тоненький, весь исполосованный и запятнанный, футболка ему размера на три велика, но все равно ничерта не скрывает?— лишь бесит воображение, возбуждает до трясучки. Ноги длинные, коленки острые и член под тонкой тканью вырисовывается?— ладонью бы накрыть, отдрочив прямо поверх этой гребаной ткани.Мэтт поправляет сползшие с носа очки и раздвигает колени шире, стягивая штаны и похлопывая по обнаженным бедрам, приглашая мальца присесть. Но малец… Хорош невыносимо, святая, крифф его раздери, блядота. Нравится.Вблизи это еще сочнее ощущать и видеть.Стоит Тэчи прыгнуть сверху, как Мэтт подхватывает его под задницу, сжимая упругие половинки в ладонях и дикого взгляда не сводя с сосредоточенной мордочки. Рыжий возится со смазкой, рвет крышку неаккуратно?— липкая прохладная субстанция губы ему пачкает и Мэтт тянется неосознанно, слизывая потеки вслед за его языком, собравшим самое вкусное.А-а-а, нет. Самое вкусное ожидает Мэтта впереди, оно под нос ему сунуто в прогибе, подставлено откровенно и просящее?— блестящие от влаги пальцы в разработанной заднице.Течет не только член. Течет слюна.Стоит малыш умело, грудью припав к кровати и вскинув бедра?— максимальная отдача и открытость, Мэтт сильнее ему ягодицы разводит, смотря, как легко проскальзывают внутрь маленькие пальчики. И этот хитрый взгляд… Мэтт от него дуреет, вздрагивает всем телом от разлившегося возбуждения и подается вперед, широко лизнув темно-розовую мошонку, качнувшуюся под языком. Нос уперся Тэчи едва ли не в самую дырку?— Мэтт фыркнул горячо и шумно, за запястье отнимая его руку, а пальцы заменяя губами, ртом жадным.Под самым языком?— зудящий вход, края ануса мягкие и чуть припухшие, Мэтт подталкивает рыжего еще немного вперед, голову склонив чуть ниже и принимая на язык эту задницу, разлизывая, но еще не добавляя достаточное количество слюны и самым кончиком языка обводя по кругу. Вход раскрытый и, крифф, ждущий, и это толкает на большее, Мэтт по языку раскатывает обильное количество слюны, собирает ее и всем ртом размазывает по коже.У него достаточно терпения, чтобы лишить малыша всякой сдержанности.Рыжик не ожидал таких ласк. Он уже морально приготовился к вторжению. Физически тоже, пытаясь напоследок ещё хоть немного растянуть стенки ануса. Всё равно этого недостаточно, чтобы с лёгкостью принять криффово сокровище, что у Мэтта между ног.Тэчи отвернулся, уткнулся носом в постель и застонал. Сначала с досады. Потому что хотелось до одури потрогать?— пальцами, сводя их в круг, скользя по всей длине языком. Да, да, языком особенно! Мозг бережно хранил не тактильные воспоминания, но и вкус. Рот наполнился слюной… Но сейчас было нельзя. Даже собранная в клубок дерзость Тэчи повиновалась желаниям Мэтта. Только унять вожделение рыжик был не в силах.А потом… Потом он задохнулся на вдохе, когда гибкий горячий язык провёл линию по поджимающимся яичкам. И выдохнул с жаром, чувствуя, как дрожат колени. Щекотное прикосновение носа, от которого всё сжалось внутри, всё тело напряглось. Тэчи хихикнул и прогнулся ещё сильнее, вновь расслабляясь.Лапки вцепились в собственную задницу, разводя ягодицы. Тэчи выгибался, грозясь поломаться надвое: грудью ниже, задницей выше. Двигал бёдрами, насаживаясь на длинный язык. И скулил, скулил от невозможного удовольствия, все контакты в мозгу искрились от этого блядского языка. От невыносимой одуряющей мокроты между ног, слюны, щекотно скользящей по яичкам и члену, капающей на простыни.—?Мэтт… —?шептал он на полувздохе-полустоне, вымаливая пощаду и упрашивая продолжать.Это было невыносимо хорошо. Тэчи казалось, что он вот-вот кончит, даже не прикоснувшись к себе. Он тёк: блестящая нитка смазки спадала вниз от его члена к постели.—?Мэтт,?— уже требовательнее и капризнее.Мучитель или не слышал или сознательно игнорировал.—?Трахни меня,?— шепнул Тэчи и повернул в сторону раскрасневшуюся мордочку с затуманенными глазами. —?Ну пожалуйста… Пожалуйста-пожалуйста! Мэ-э-этт…Его лицо приобрело совершенно несчастное выражение. Ребёнка дразнят куском пирога и не дают. Губы задрожали. Если этот ублюдок не перестанет издеваться, Тэчи вот-вот разрыдается. Терпение никогда не входило в список его добродетелей.Невыносимо сладкое хныканье. Мэтт увлекся, пропал в этой заднице, играясь и не в силах оторваться: пальцы погружая и вынимая вновь, тут же языком заменяя, оглаживая раскрывшуюся мокрую дырочку, сокращающуюся на языке. Мягкое, очень нежное местечко под мошонкой покусывает аккуратно, как и хотелось, втягивает кожу в рот, вылизывая каждую складочку?— и бедра вскидывает вверх вхолостую, в воздух толкаясь.Жадное и одичавшее ?мало?, слюна стекает по собственному подбородку. Мэтт мальца ладонями подхватывает, придерживая и помогая насаживаться на язык и раскачиваться под лаской. Покусывает тонкие пальцы, разводящие сочные половинки в стороны, целует их одобряюще и почти благодарно?— и перехватывает сочащийся мокрый член, зажимая в своей ладони. Тэчи сочный и течный, Тэчи скулит и просит, сверкая раскрасневшейся дыркой и такой же яркой мордочкой?— брови сложены умоляющим домиком и губы подрагивают?— хочет, очень хочет, Мэтт прекрасно чувствует его жадное сжатие, то, как нехотя он выпускает из себя пальцы, пытаясь удержать их внутри. Футболка задралась, почти съехав до шеи, не оставляя ни единого простора для фантазии: Мэтт склонился вбок, чтобы рассмотреть его, увидеть, как ходят под тонкой кожей ребрышки и как ярко выделяются на бледном теле соски, заласканные и трущиеся о постель. Охуенное зрелище. Охерительный маленький пиздюк.Мэтт тихо рыкнул, привстав и потянувшись к нему, оглаживая изломанное тело?— накрыл собой целиком, между бедер членом проехавшись и не спеша давать крысенышу ?игрушку?. Головка, мокрая и крупная, уперлась рыжему в яички?— он толкнулся почти игриво, под живот ему руку пропустив и выгибая к себе поближе.—?Стоило бы трахнуть тебя с резинкой, но мы же собираемся быть грязными,?— маленькое ушко под губами горячее-горячее, пунцовое почти, даже сквозь волосы видно. Мэтт целует скривившуюся мордашку, покачивает бедрами слабо-слабо, раздраконивая мальца, под собой держа крепко, чтобы не вырвался раньше времени. —?Я тебя после вылижу… А вот ты, если испачкаешь мой член, будешь полировать его до блеска так долго, пока говорить не сможешь.Голос ласковый и тихий, Мэтт млеет от мерзавца, зная прекрасно, что задница у него сейчас чиста как никогда, но припугнуть?— или пообещать член в глотке? —?святое.Как и растянуть и ласку, и самого Тэчи?— на эту шалость естественной смазки хватит с лихвой.Отлипнуть от мерзавца физически трудно?— Мэтт грудью его подрагивание принимает, животом?— но внутрь хочется нестерпимо. Головка кружит по входу, давит, тут же исчезая, чтобы дать рыжему прочувствовать всю длину члена между раскрытых ягодиц. Мэтт трется между ними и едва ли искры не высекает, ныряя внутрь и держа Тэчи раскрытым на одной головке, до спазмов чувствуя, как сжимается разлизанная дырка.—?Но сначала, мышоныш… Сначала ты смажешь меня под себя. Поработай лапками.Пальцев уже невыносимо мало. Между ног всё хлюпает от слюны, и голову сносит от этих звуков. Тэчи боялся, что член Мэтта как пыточное оружие проткнёт его ко всем хаттам, с трудом втиснувшись, надеялся хоть немного отсрочить этот момент, чтобы подготовиться, и что? Мэтт, скотина этакая, выбрал другой, более изощрённый вид пытки?— крышесносную ласку.Тэчи извивается на его языке, танцует бёдрами, замирает, снова начинает бесноваться от прикосновений языка, опасных зубов, сильных пальцев. Тянет лапки свои к Мэтту, чтобы вцепиться в волосы и притянуть ещё ближе, хотя казалось, куда ещё ближе-то?Ах!.. Вот так, да… Тяжёлый и горячий, он накрывает Тэчи сверху. Судорога пробегает по позвоночнику. Какой же он… Слова и мысли сливаются в один протяжный стон.—?Не хочу, не хочу с резинкой,?— тихо тараторит Тэчи, пытаясь поймать губы Мэтта своими. Он хочет, чтобы между ног было не только влажно, но горячо и липко. Чтобы там был Мэтт, везде был Мэтт. Чувствовать Мэтта внутри, обмазаться Мэттом снаружи.Угрозы на него не действуют. Точнее действуют, но совсем по-другому: он начинает дрожать, как охотничий пёс, которому хозяин показал добычу, но ещё не спустил с поводка.Вылизать… Полировать… Тэчи захлёбывается слюной, скулит, царапая постель, выгибается весь: задницей тычась в пах Мэтта, пытаясь поймать влажную тяжёлую головку. Поймать и насадиться. Затылок вверх, глаза умоляюще косятся на Мэтта. Бёдра ловят член, зажимая между худых ног. Тэчи стонет, Тэчи ругается, злится. Тэчи выпрашивает. Унижается, угрожает. Ступнями в нетерпении выколачивая какой-то ритм. Он с трудом улавливает смысл слов, но как только до него доходит, что ещё чуть-чуть и…Ликующий крик?— разрешение получено! И лапка обнимает восхитительный член, горячий, перепачканный в смазке и слюне. Тэчи умирает от желания оставить так, как есть, для проникновения хватит, а для фрикций, если и недостаточно, то будет очень горячо, немного больно, но чувствительно-пречувствительно. Но Мэтт приказал, а любое его слово сейчас священно.Влажно, хлюпко, душисто, прохладно?— Тэчи щедро полирует лубрикантом свою ?игрушку? и ещё одну порцию размазывает между ног, дурея от ощущения собственной раскрытости, предвкушая заполненность.—?Ссскорее,?— шипит он, направляя головку в свой анус подрагивающей рукой. —?Вссставь мне…Рыжий ведет себя так, будто допуск к члену?— единственное, что позволяет ему оставаться на плаву и вообще может обрадовать. Мэтт даже ревнует немного к своему члену, но противиться не в состоянии?— наконец-то эти мелкие ладошки ложатся поверх и нехитрыми движениями выдаивают еще больше смазки, поверх нее, терпкой и горячей, добавляя прохладную искусственную субстанцию. Она не столь текуча, но Мэтт знает?— пара минут внутри узкого тела и она разогреется и потечет каплями.Тэчи будет хлюпать как распоследняя течная блядь.Но пока малыш старательно наглаживает член мокрыми руками, трет усердно, равномерно растирая влагу?— Мэтт подбрасывает бедра под касаниями, толкается немного вперед, ухватив его за бедра. Ему не хочется, чтобы мышоныш насаживался оголтело и бездумно?— только под его, Мэтта, контролем. Но вот против направления он не имеет ровным счетом ничего.Рыжий, получается, тоже немного парадом руководит?— Мэтт вставляет мальцу постепенно и медленно, этапами. На два движения вперёд?— одно назад, вытягивая из раскрытой задницы тонкие ниточки смазки, влажно чавкающие при новом толчке.Узко до дурноты, он облизывается, слюну глотая, и напирает сильнее, натягивая Тэчи, запрещая дергаться?— член входит туго, скрываясь в теле рыжего наполовину. Мэтт не торопится, мягко и враскачку трахая без полного наполнения, но чем слаще скручивает низ живота?— тем больше Тэчи в себя принимает.Вынужден принимать, подставив задницу в прогибе.Мэтт вниз смотрит, как ярко-розовая, будто воспаленная изнанка облекает член, выпуская из себя и легко выворачиваясь. Как отсвечивает беззащитный затылок, как призывно гнется худое тело?— каждая косточка привлекает взгляд и жадность?— зубами вцепиться хочется. А в удовольствии он мало когда себе отказывал: склоняется ниже, напирает до самого конца, громко выдохнув и жесткими паховыми волосками потираясь о нежные края растянутого ануса.Он глубоко. Он очень глубоко в этом вредном пойманном зверьке, держит его на себе без единой возможности отпустить. У самого основания члена маленькая задница натянута предельно. Мэтт поглаживает растянутые края и давит ладонью на худую спину, сильнее в постель вжимая, когда начинает двигаться над ним и в нем, видя и чувствуя содрогание. И чье оно в большей степени, ему неясно.Как только Мэтт начинает входить в него, Тэчи затихает. Это какое-то ненормальное действо, инициация, и Тэчи малость ошеломлён и дезориентирован. Если бы он сам сейчас не желал с оголтелой жаждой этого проникновения, то заверещал бы истерично, попытался бы выбраться и съебаться на другой край Галактики. Для маленькой неподготовленной заднички Тэчи восхитительный член Мэтта был слишком большим.Но Мэтт сказал, что Тэчи выдержит. А Тэчи сам просил об этой экзекуции.От копчика в затылок выстрелила горячая волна, разошедшаяся эхом по рёбрам, скрутившая в тугой узел желудок и упавшая вибрацией в коленные чашечки. Тэчи сжал в кулачках простыни и пискнул.Мэтт не спешил. Мэтт дарил ощущение заполненности и растянутости порциями ровно того размера, которые Тэчи мог проглотить. Тонкая грань между болью и наслаждением, между страхом и принятием?— Мэтт балансировал на ней с хирургической точностью, заставляя худенькое тело петь.Ниже пояса всё было словно в огне. Там всё искрилось и пылало, взрывалось и простреливало. Чем глубже проникал Мэтт, тем острее становились ощущения.Самые невыносимо-охуительные были на растягивающемся входе. Тэчи был в священном ужасе и шоке от этого крышесносного ощущения собственной раскрытости. Математичный мозг пытался прикинуть, сколько пальцев рыжика будут равны по объёму члену техника, и на какую глубину он может втиснуться, а Тэчи принять, но в голове всё коротило, сердце сбивалось с ритма и простые задачки не давались к решению.Казалось, это будет бесконечное проникновение, нет ему ни конца ни края… когда вдруг Тэчи, круглыми немигающими глазами всматривающийся в пустоту, почувствовал, что Мэтт остановился. И раздражённую чувствительную кожу защекотали паховые волосы.Тэчи долго и рвано выдохнул.Член внутри распирал, тянул, давил, наполнял. Ещё один цикл дыхания, медитативно растянутый, и Тэчи попытался расслабиться, прикрывая глаза. Удалось частично: голова пропустила Мэтта в собственное сознание, тело всё ещё потряхивало, мелко подрагивая под ним. Послушное, пластичное?— ладонь легла на спину и рыжик на выдохе подался грудью вниз, вжимаясь в простынь и самую малость расслабляя напряжённый зад.Наверное мальцу всего слишком много?— Мэтт думает о нем, смотрит за реакцией и не спешит падать в разнузданную похоть, покуда рыжий не привыкнет. Напряжение чувствуется членом, под ладонями, оглаживающими худое тело, да и, собственно, еще хоть как-то сохранившимся рассудком: он понимает, что неверное движение причинит Тэчи не самую приятную боль. А таких постыдных неудобств он для него не хочет.Ему другое нужно, чтобы мальца выворачивало от удовольствия, чтобы это несуразное, маленькое, соблазнительное тело выламывалось под ним. А уж за разрешение кончить любая дрянь умолять начнет.Движения еще выверены, аккуратны и просты до примитива, но внизу живота дрожит кипящий сладкий кисель и Мэтт не знает, от тугого сжатия или от одного лишь вида?— задница рыжика в ладонях действительно кажется очень маленькой.Тэчи насажен, он такой несуразный и худенький, что Мэтт бесится от противоречивых желаний и чувств, одно зная?— хочет. До умопомрачения, до желудка, насквозь и себе, безраздельно.Он скользит взглядом выше, по линии позвоночника и изгибу спины, и останавливается на загривке. Рыжий сейчас беззащитен и уязвим, и все, чего Мэтту хочется?— это ощутить его под собой, почувствовать искреннюю покорность и взять целиком. Руки движутся: жадные касания выдают гораздо больше, чем сам Мэтт сумел бы сказать, но пусть так, чем потоком бессвязного мурлыканья, расписанного примитивными ?мое? и ?хочу?.Пусть лучше этим будет расписана чувствительная, бледная кожа. И когда Мэтт сжимает зубами основание тонкой выгнутой шеи, его прошибает осознанием, что вовсе не спонтанность движет им.Все логично. Мышоныш теперь его.—?Ложись на живот,?— он давит собой и придерживает мальца за талию, укладывая его под себя, бедрами на неаккуратно сбитое одеяло. Сгибает ему ногу в колене, в сторону отведя, нависая сверху и крепко прижимаясь бедрами: проникновение глубже, угол давления изменился и Мэтт чувствует, как упирается головка в гладкую стенку. Жарко. Мало. Он толкается несдержанно, но назад подается с мучительной медлительностью, по всему члену раскатывая плотное сжатие.Чудовищная готовность наброситься всколыхнулась внутри, вынуждая прижаться грудью к горячей спине, сжать Тэчи еще жестче и крепче, задвигаться, наконец, ощутимее.—?Я поймал тебя,?— низкий голос на выдохе окатывает покрасневшее ухо. Мэтт говорит яростно, почти зло, но в то же время плавясь от кипящей внутри алчности. Тембр изменился, интонации стали долгими, тягучими. Он смеется, опуская под мышонка руку, приподнимает его бедра, гладит, прижимая к себе откровенно просяще. —?А знаешь, что самое паскудное? Я поймал тебя собой.И ещё одна волна?— горячая и удушливая?— волна смущения подожгла щёки. Тэчи лежал распластанный на смятой простыне в каюте брата Магистра рыцарей Рен, с его хуем в узкой маленькой задничке, согласный на всё это более чем, и… смущался от слов, что низкий бархатный голос вышёптывал в малиновое ушко. Отсасывать до обморока и спермы, вытекающей из носа, не стыдно. Голой задницей танцевать перед чужим носом, предлагая себя и заманивая, не стыдно. Стыдно стало, что его поймали. Нет, даже не стыдно, а дико волнительно. Эти слова поразили бескомпромиссной точностью: п о й м а л с о б о й. Лучше и не скажешь. Это поначалу злой и страшный Мэтт сцапал его в руки, запер в каюте, привязал к креслу…В какой момент увяз коготок, подписывая приговор птичке-рыжику? В какой момент злость и ненависть к этому ушастому ублюдку поменяли тональность и цвет, трансформируясь в чувства иного толка, слабо поддающиеся привычным определениям? В какой момент сдерживающими факторами стали не замки и путы из коммутационных шнуров? В какой момент физическое ?поймал? сменилось на нематериальное ?п_о_й_м_а_л?? И как поймал? Собой. До чего же точно.—?Сволочь… —?сдавленно бормочет Тэчи, лыбясь так, что попирает все законы растяжения человеческих губ, ну реально от уха до уха. Надо было хоть как-то оправдать эту моральную ?потерю девственности?, хотя чего уж там?..—?Какой же ты ублюдок,?— жарко шепчет Тэчи, пару раз морщась от непривычных ощущений, а следом несдержанно вскрикивая.Там что-то внутри него такое, что резко, как пощёчина, выдаёт сгустки удовольствия, как только член Мэтта нажимает на определённую точку, скользя вдоль неё. Что-то такое, отчего Тэчи клацает зубами и до побелевших пальцев вцепляется в простынь, извиваясь в судороге под тяжёлым, скользким от пота телом.—?Ты очень плохой… просто ужасный,?— ошалело выдыхает он, косясь пьяным взглядом на Мэтта, и хрипло смеётся, сжимая мышцы ануса. —?Хоп! И вот я тоже тебя поймал.Сколько же в мальце наглости, раз смеет светить такой бесстыжей ухмылкой, смеет отвечать на выпады не менее дерзко и откровенно, поводя бедрами и стелясь снизу в похабном прогибе… Мэтт не спорит, Мэтт пойман им тоже, сцапан наглухо этой расцвеченной бледностью, сочной рыжиной, имеющей вкус и истекающей ароматом, и самым отбитым непотребством в каждом движении гибкого тела.Тэчи взят в оборот, насажен на крючок и не имеет ни единого шанса вырваться или соскочить с него и с члена, распирающего изнутри его маленькую задницу, узкую-узкую, пережимающую взбухшие вены?— Мэтт стонет низко и тихо, кусая растянутые в ухмылке губы.Мэтт знает, как удержать, но не знает, как удержаться от жадности, что хлещет по нему изнутри и сотнями злых и оголодавших тварей рвется наружу.И этих тварей, пожалуй, впервые кто-то взял за поводок, и не стальной хваткой, а обманчиво хрупкими лапками, цепкими и шустрыми, и потянул на себя. Мэтт в крысеныша провалился, упал в его блядскую дырку, в невыносимый голод и в гонор?— и в ответ впился в самое трясущееся и мокрое, жалкое и просящее, чтобы просто покормить собой и поделиться своим.В мальце демонов не меньше. Они внутри него беснуются, это они его толкают то вперед по постели, то Мэтту в самые руки, вскидываясь и вжимаясь острыми косточками в тело. И Мэтт ловит. Жадно ловит, накрепко, и бьет внутрь все сильнее и дальше, слаще, резче, тараня сладкую-сладкую задницу текущим членом, ощущая, как разогретая смазка?— своя и искусственная?— вытекает из разработанной дырочки и стекает при каждом толчке вниз, пачкая яйца им обоим, вязко и тихо хлюпая. В каждом движении Тэчи?— неуемная рыжая ненасытность, помноженная на жажду самого Мэтта.Под языком его кожа отдает пряной солью. Малыш гнется бессовестно и слишком умело, так завлекательно?— его изгиб Мэтт чувствует грудью, и к приподнятым бедрам притирается крепче, двигаясь распаляюще-издевательски.—?Я в тебе,?— эндорфиновый всплеск заглушает сознание, каждое ощущение острым ножом вспарывает рассудок, а тело наполняется мутным и сладким удовольствием: вплетая пальцы в растрепанные волосы и откидывая голову Тэчи назад, двигаясь нетерпеливо, привыкая, Мэтт смотрит, как с каждым толчком его губы раскрываются сильнее. —?Значит, ты мое. Так что придержи язычок, пока не стало еще ужаснее…Он хочет мышоныша медленно, больно и мучительно, доводя до края, до полного срыва, и ничто не помешает ему осуществить желаемое.—?Твоё. Твой…Тэчи прогибается, послушный тяжёлой руке. Руки скользят вперёд, помогая, словно он задумал в кольцо свернуться. Но он остаётся в этой странной позе сфинкса. Так удобнее. Запрокидывать голову, пялиться на Мэтта, подставлять ему губы, целоваться, кусать в ответ?— быть ближе… Ещё ближе. Будто мало члена в заднице, толкающегося с желанием проткнуть малютку-рыжика насквозь.Тэчи мало. Он голоден. Зверино. Озверело. Он ловит губами пальцы Мэтта, целует ласково, а потом вгрызается, урча.Твой. Давай же, бери меня, корми меня.Между ног хлюпало. Это было так вульгарно-постыдно, что заставляло Тэчи порыкивать от восторга. Он дышал глубоко. Слюна из приоткрытого рта капала на постель. В заднице творился восхитительный ад, член тёрся о простыни и пульсировал так, будто сейчас взорвётся.Мэтт натурально драл его. И вместо того, чтобы рыдать и скулить, как он делал прежде, Тэчи умудрялся пяткой шлёпать любовника по заду, подгоняя. И да, он мог бы расплакаться. От того, как охуительно себя чувствовал, насаженным на этот невероятный член.Упоительный монстр. Он трахал так, будто убить пытался, и самым больным образом Тэчи это доводило до исступления, до полуобморока?— каждая жёсткая фрикция выбивала из него жизненные силы, но наполняла чем-то магическим взамен.Он не выдержал долго играть в героя?— упал лицом в подушку, что-то бессвязно мыча, теряя контроль и отдаваясь полностью, целиком, всё ещё выпячивая зад.Всё так: Тэчи его, Мэтта. Тряпичная кукла для ебли. И он выдержит, выдержит…Цветные пятна плясали под веками. Кровать под ними ходила ходуном, грозясь разломаться ко всем хаттам.