4. Accept. (1/1)

Мэтт злорадствовал, заползая под одеяло и укутываясь до подбородка. Смотрел, глаза близорукие прищурив, сквозь полумрак на светлое пятно, на фигурку тонкую, искореженную сейчас, и мстительно и мрачно наслаждался тем, как говнюк упрямится.Нравилось. Так ему, блядь, и надо.Но длилось злорадство не долго. Мэтт, согреваясь в постели, все равно мерз лицом?— кончик носа холодный-холодный, крифф, а это создание перед ним?— оно вообще без штанов, с ногами босыми и голыми, и мокрый как ебаная мышь.И жалко стало так, что замутило. Не было в Мэтте той терпеливой длительной агрессии, направленной на уничтожение. Здесь он был не чета собственному брату, могущему сутками пытать жертву и по капле жизнь выбивать. Да и не сделал этот крысеныш ему лично ничего плохого.Пиздец, гори оно все мустафарским?— прости, деда?— пламенем.Мэтт выбрался из-под одеяла, на часы взглянув?— около полутора часов крысеныш прохлаждался, хватит с него этого, с обоих хватит. Он долетел до датчиков и выкрутил регулятор до нормальной температуры, до теплого воздуха, и на ощупь практически нарыл в глубине стола нож: возиться с узлами он не собирался.Он приблизился к задохлику, прислушался к слабенькому дыханию и аккуратно ладонь положил на тощее колено. Тэчи ненормально холодный, голова болтается почти безжизненно. Мэтт сильнее сжал зубы и быстро, поддевая ремни и провода пальцами, перерезал путы, осторожно переведя занемевшие и заледеневшие руки вперед.—?Тэчи,?— тихо позвал он его, подхватывая за талию и вытаскивая из кресла как игрушку, крифф, до чего малец холодный, ноги болтаются?— он даже не дрожит, настолько замерз. —?Бля-а-адь…Иных слов не было. Зато была жалость, гнусная и еще более мрачная и тяжелая, чем ярость или злость. Она в горле ворочалась склизким комком и по вискам стучала. Мэтт сгреб висевшее в его руках недоразумение, без раздумий откинув одеяло и утащив под него этот полуживой кусок холодной и малокровной плоти. Уложил рядом, под себя, накрыл сверху, аккуратно, но крепко растирая руки от самых плеч до запястий, разгоняя кровь.Теплело. Воздух нагревался не только вокруг, но и под одеялом. Мэтт справлялся с обогревательной функцией как мог, переплетая руки-ноги и сграбастав мерзавца в объятия. Малец хоть задышал нормально?— уже хорошо.—?Согласен, перегнул,?— тихо прошептал он, продолжая гладить его и чувствуя, как к лодыжкам прижимаются еще холодные ступни. —?В следующий раз просто получишь в глаз без изысков.Кровь начала приливать в затёкшие замёрзшие члены тела, и боль тысячью игл вонзилась в плоть, разрывая её и взрываясь осколками в голове. Тэчи стиснул зубы так сильно, что едва не крошил их. Перетерпел?— и отпустило.Он не помнил, как очутился в постели Мэтта. Может быть это было лишь продолжением сна, где пушистые мягкие сугробы Хота сменились острыми режущими пластинами льда, наползающими одна на другую, преломляющими дневной свет, выстреливая им в глаза. Умиротворение сменилось ужасом. Одиночество вдруг предстало таким явственным и неумолимым, что сердечко Тэчи сковало в страхе: это навсегда, не будет больше никого и никогда рядом. И он уже душу готов был продать…Когда его сжали так, что эта самая душонка чуть не выскочила, выдавленная из тела.Тэчи перепугался и начал слабо отбиваться непослушными руками. Выходило карикатурно. И в первые секунды пробуждения показалось, что Мэтт просто придумал какое-то новое изощрённое наказание или способ поломать Тэчи. Скотина-а-а… Тёплый, пахнущий. Это было выше сил маленького измученного рыжика. Он прижался и начал ёрзать, притираясь, устраиваясь поудобнее в вожделенных горячих объятьях, переплетаясь ногами. Предупреждающе зло посапывая: ?Мой-мой-мой?, вдруг кто отнять подумает. А то есть тут один очкастый и крашеный, ему только бы забрать у Тэчи всё, что ему так нравится. Штанцы его, сладкие батончики, Мэтта.Он прижался к груди техника, прям самым ухом, и едва не задохнулся от неразумного восторга, услышав, как бьётся его сердце. Ритмично, громко, объёмно. Живой, настоящий, горячий. Спокойствие окутало в одно мгновение, полудрёма потянула назад в глубину.—?В глаз. Хе! Я всё придумал… решил,?— сонно прошептал Тэчи, язык заплетался, мозг с трудом подбирал слова. —?Завтра ты пойдёшь ко мне в гости. Не бойся, я не буду тебя связывать и бить. Наверное.Он психично хихикнул и потёрся носом о грудь Мэтта, счастливо и довольно вздыхая.Рыжий, наверное, в сознание толком и не пришел даже?— прижался, бухтя что-то про поход в гости, прищемился вплотную, едва ли не под кожу втеревшись оттаивающим телом, и Мэтт только бровью повел на этот малоинформативный бубнеж. Никаких гостей, никаких походов, пусть хоть запридумывается.Он его не выпустит. В этом он точно был уверен.Мэтт сжал его покрепче, на всякий случай придавив бедром, чтоб не вырвался, и уперся подбородком в лохматую макушку. Из-за непривычного тепла в сон начало клонить просто зверски.Но из-за ненормальной близости крепкого сна не получилось?— Мэтт то и дело просыпался, сжимая руки вокруг чужого тела, проверяя, на месте ли крысеныш, и засыпал снова, слушая мерное сопение. Тэчи пригрелся и, судя по всему, дрых отменным сном, чего не скажешь о самом Мэтте, чутко реагировавшем на минимальное движение или звук, даже если это было всего лишь обычное шебуршание.Но в этом была и своя прелесть. Когда мышоныш ворочался, можно было наткнуться на торчащие косточки и бегло огладить их рукой, скорее проверяя на предмет увечий, чем желая приласкать?— оправдание было вполне себе сносным и Мэтт в полудреме ощупал весь скелет этого создания, наконец-то согретого и по-настоящему теплого везде.И даже в наполовину спящем мозгу бодрствовала жалость. В тишине и спокойной близи к говнюку Мэтт мог вяло подумать не о своих грандиозных планах, а о том, сколько в этой живности голода, страха и одиночества, раз он так отчаянно ластится к тому, кто причинил ему боль и окружил угрозами со всех сторон. Мэтт угрожал, Мэтт бил и применял силу, Мэтт трахнул его в глотку и связал, голого и мокрого, оставив мерзнуть под кондиционерами. А рыжий все равно лезет, вжимается крепко и шипит дикое и неправильное ?Мое?.Мэтт надеется, что это не к нему относится, потому что иначе… Иначе пиздец, потому что, вопреки тому, что Тэчи зубаст и непрост, вполне вероятно, что даже опасен?— Мэтту иррационально и до безрассудства хочется его защитить. Сейчас?— да. Неважно, что желание?— он надеется?— временное и типично ?ночное?, неважно, что оно влечет за собой проблемы невообразимого масштаба. Но в конкретный момент, когда на поднесенных к носу пальцах оседает ровное дыхание, Мэтт презирает генерала Хакса так остро, как никогда никого не презирал. И впервые сомневается в собственном брате, в том, что тот будет способен разглядеть за всеми их с генералом перипетиями обычного забитого паренька.Но еще больше Мэтт сомневается в собственном стремлении довести ситуацию до этого.Ночь разложила по местам все пазлы этой мозаики. Поломанный Тэчи собрался, пока его тело отдыхало. Он приоткрыл глаза и сразу понял, где он и с кем. Вспомнил (словно собрался внести записи по пунктам в бортовой журнал) все события прошедших суток, хорошие и плохие. У всех у них было одно общее?— они были яркими и острыми, и перековырнули привычную размеренную жизнь Тэчи, вспахали разровненное поле, на котором Армитаж написал правила поведения. Всё, что до этого момента щекотало изнутри и кипятило кровь?— это тихие вылазки и прогулки по кораблю незамеченным. Тэчи фыркнул. А сейчас в копилке воспоминаний на десяток историй. Расскажи он их Армитажу, то сдох бы от хохота, наблюдая, как лицо брата становится то пунцовым, то мелово-белым (уж он-то знает, какие хрупкие нервы у всех в их семейке).Мэтт, тварюга этакая и скотина, был рядом, сжимал его и серьёзно хмурил брови во сне. Плюнуть бы в него всё-таки. Или за нос куснуть. Или… Тэчи улыбнулся, покопошился, переворачиваясь в кольце сильных рук, чтобы прижаться к его груди спиной.Он чудовище. Безусловно. Но не такое, как его брат. К чёрту брата. Тэчи вообще чувствовал дурную ревность, куда как более значимую, чем страх перед чувствительным к Силе магистром рыцарей Рен. Он бы влез между ними и отпихивал друг от друга. Может ещё и придётся. Но сейчас Рен был далеко, за сотни миль и тысячу Галактик. А Мэтт был рядом, и это было важно.Тэчи ещё подёргался, пихнул задом здоровяка в пах, пытаясь разбудить.—?Армитаж принесёт мне завтрак. Он рано встаёт и ест в первую смену. Не в столовой, конечно. У себя. А потом приносит завтрак мне. Если он увидит, что меня нет… Ну ты сам понимаешь. Харэ дрыхнуть! Надо сходить ко мне в каюту. Или… или… забрать со склада планшет. Я отправлю ему сообщение.Криффово семя! А он отчего-то вот так себе и нарисовал, что они с Мэттом заодно. Глупыш. Но это весело. И Тэчи опять вертанулся вокруг своей тощей оси и подполз повыше, касаясь кончиком носа щеки Мэтта.—?Пойдём. Пойдём ко мне. Я тебе всё покажу. Ты же сам хотел, чтобы я выдал секреты. Я… я выдам. Тебе. Пойдё-ём.Он заныл чуть капризно, но весело, толкаясь лбом в лоб Мэтта, пощипывая его тонкими пальцами за бока.К утру Мэтт вырубился покрепче, не сразу потом осознав, что его пытаются разбудить не будильником, а горячими шевелениями и тихим нытьем в ухо. Куда, куда идти-то? Он едва продрал глаза, уставившись еще плывущим ото сна взглядом на взбудораженную мордашку мини-Хакса.И мини-Хакс в чем-то да был прав.—?Не пойду,?— просипел Мэтт, положив ладонь ему на лицо и отодвинув от себя подальше. Хотя, на самом-то деле, подумать над предложением стоило: есть ли подводные камни, каковы риски и вообще, не прячет ли мелкий говнюк шокер в своей каморке, потому что от этого мерзавца ожидать можно было всего, уж тем более после того, что Мэтт успел с ним наворотить. Отомстит и глазом не моргнет?— хаксова порода честностью не отличается, у них в крови изворотливость и ненормальная живучесть. Рен как-то рассказывал про генеральские умения и выносливость?— вот уж действительно больной ублюдок. А уж братец его… Ну и что, что с виду задохлик, но не сломался же от произошедшего. Никак в своей лохматой голове уже просчитал, как загнать Мэтта в ловушку. Накося выкуси.Мэтт лег на спину, потянувшись всем телом, и закинул руки за голову. Еще есть немного времени подумать.—?Я схожу за твоим датападом,?— спокойно сказал он, с интересом разглядывая новую деталь в своей постели. Непередаваемые ощущения. —?Брысь отсюда,?— и лениво отмахнулся от Тэчи, жмущегося ближе,?— это был разовый аттракцион невиданной щедрости. Впредь будешь спать на полу.Ну не на полу, конечно, куда его после всего… Но припугнуть?— святое. И пока мелкий хаксов огрызок не уполз прочь, Мэтт подтащил тушку к себе за плечи, наскоро огладив по всему телу?— температуры вроде нет. Даааа, температу-у-уры… Ух, не сейчас, стояк, не сейчас!Он пошарил рукой позади себя, нащупав очки, и натянул их на нос, с полным боли вздохом поднимаясь с постели.Пока он шарился по каюте, отливая и наскоро совершая все утренние процедуры, мысли все же предательски склонялись к первому варианту?— надо бы пойти за мышонышем в его загашничек и посмотреть воочию, где и как содержит своего ?шпиона? генерал Хакс. Вряд ли локация после этого изменится?— Тэчи не проговорится брату о том, что спалился, но хоть какие-то зацепки будут. Крифф, и хочется, и колется, что же выбрать-то, блядь?—?Завтрак я тебе принесу, так что голодание тебе не грозит, а вот братцу отпишешься?— это я тоже проконтролирую. Где конкретно ты свою тыкалку оставил? —?сделав в каюте посветлее, Мэтт приглашающе раскрыл дверь туалета, чуть ли не поклонившись в шутовской манере. —?Вперед. Сегодня пересидишь тут?— к тому же, тебе явно пора справить надобности. Это лучше, чем шкаф. Я скоро вернусь, так что можешь не страдать?— надолго ты в толчке не задержишься, а пока у тебя будет время сбросить балласт и подумать о вечном.Тэчи согрелся, но продолжал липнуть к Мэтту. Примагничивало самым идиотским образом. Рядом с человеком, который издевался над ним, бил и фактически насиловал… было спокойно. Драгоценному одиночеству вырисовывалась весьма странная, но притягательная альтернатива.Альтернативу хотелось потрогать, подёргать, пообтираться об нее, оставляя на чужой коже свой запах, как бессловесный сигнал о принадлежности, клеймо. Мэтт отпихивался от него, вяло, но достаточно убедительно для того, чтобы не рискнуть распустить руки. А Тэчи хотелось… Провести ладонью по исполосованным его же короткими ногтями бёдрам и нырнуть рукой между ног, чтобы пощупать то, что так явственно тыкалось в спину, когда Тэчи только просыпался.Мэтт потянулся и Тэчи невольно отзеркалил его действия, перекатываясь под бочок, но тут же получил ?от ворот поворот?. Это на словах. А на деле по телу Тэчи прошлись сухие тёплые ладони, поднимая волну мурашек, каждую мышцу, затёкшую, замученную, израненную, заставляя тянуться за этими ладонями и едва ли не мурчать от удовольствия. Слишком долго держался на ?сухом пайке? без тактильных контактов, и теперь жадно впитывал всё, что удавалось заполучить.Мэтт из постели выскользнул, а Тэчи остался и завернулся в одеяло с головой, оставив снаружи только мордашку. Жалко дико, что он упрямится и не хочет прогуляться до гнезда Тэчи. Было бы проще всё-таки встретить брата и быстренько от него отвязаться. И показать Мэтту всякое у себя. Его каюта, конечно, тот ещё унылый гадюшник, но зато у него есть доступ к 87% происходящего на корабле. И это было бы весело. Мэтту бы понравилось.—?На складе. Под ящики в углу засунул. Захватишь сладенького?Тэчи хихикнул, предвкушая возмущённый отказ. Но попытаться стоило. Да и настроение у него было не в пример вчерашнему?— ужасно игривое. Он послушно выполз из своего ?кокона?, запутавшись и на пол перебравшись всё в том же обличии ?кроватной гусеницы?, кое-как высвободился и вскочил, оглядываясь, где вчера осели его штанцы с носками. Но не с голой же жопой куковать в ватерклозете?В свою ?камеру-одиночку? Тэчи поплёлся с преунылым видом (надо было соблюсти приличия), но, не удержавшись, на Мэтта бросил совершенно медовый взгляд, прежде чем пневмодвери разорвали зрительный контакт и защёлкнулись. Он остался опять один. Но можно, можно пережить временное одиночество, когда знаешь, чего ждёшь. Кого ждёшь.Замки вскрыть было дело плёвое. Но разве что из интереса. Потренироваться, попробовать свои силы. Только вот портить этот день не хотелось?— Мэтту не понравится его шалость, Тэчи понимал это. Сортир так сортир… Всё ж лучше, чем шкаф. Тут вон даже зеркало есть.Вместо того, чтобы надеть носки и штаны, рыжик снял майку и медленно повернулся вокруг своей оси, разглядывая собственное отражение.Новые отметины раскрасили всё тело. Расцвели пунцово-алым с фиолетовыми отливами среди редких голубоватых и желтеющих пятен старых синяков. Особенно ярко бросалось в глаза исцарапанное и искусанное горло. Тэчи накрыл его ладонью, прикрывая глаза, и сглотнул. Да, он мог бы вскрыть замки. Этот?— минуты за полторы-две, перекодированный занял бы минут пять-семь. Открыть себе путь к свободе и сбежать (зря Мэтт отказался узнать, где его логово, сам не найдёт). Но… Криффово грёбаное ?но?, которое заставило Тэчи одеться и устроиться на полу в ожидании возвращения Мэтта.У Тэчи, наверное, непорядок с чувством самосохранения?— не боится ж ничерта, еще и мордашкой радостной светит, внаглую утащив одеяло с кровати. С его, Мэтта, кровати… Любимое одеяло…Мэт прищурился недобро, но смолчал, прикидывая, скольких кар заслуживает такой проступок. Но, тем не менее, одеяльная гусеница прошлепала до туалета и даже ничего не сказала, а он совершенно ошалел от взгляда с блядской поволокой, которым одарил его гаденыш. Да уж, из нужника Мэтту такие сочные призывы точно никогда еще не бросали?— никак малец умасливает заранее. Ладно, с этим можно было разобраться позже, сейчас цели были более насущными и не терпящими отлагательств.Датапад рыжего Мэтт обнаружил быстро, запрятанный среди полок, но вот покидать склад так скоро не спешил, спокойно прошерстив стеллажи на предмет ?вкусненького?. Пусть лучше мышоныш займет свой рот чем-то сладким, чем будет гундосить и клянчить?— с него же станется. Мэтт даже баночку содовой припас, так, на всякий случай, распихав все это добро по широким карманам спецовки, набитым сейчас не инструментами, а приторными батончиками и пакетиками со всякой лабудой, жрать которую он сам не стал бы. Зато мальцу самое то?— уж по субтильной фигурке понятно, что тот наверняка и питался по большей части этими снеками.Именно поэтому в кафетерии Мэтт набрал сразу две раздачи, завалив подносы нормальной человеческой едой, при одном взгляде на которую от вожделения сжимался желудок. Он и сам проголодался немало, совсем забыв о насущной потребности за чередой крайне нервных событий.По пути к каюте тихо запищал комлинк. Мэтт напрягся?— он же предупредил руководство, что берет отгул, и получил добро?— но в голову тут же прилетело осознание. Блядь. Блядь-блядь-блядь! Он извернулся, поставив подносы на пол, и вытащил передатчик.?Возвращаюсь??— и больше ничего, никаких ориентиров. Рен всегда был очень щедр на пояснения. Что случилось, отчего так рано? Смысла спрашивать не было. Но хоть в известность поставил?— и это давало Мэтту преимущество. Он выругался себе под нос, подхватив подносы, и практически бегом домчался до каюты, на ходу просчитывая план своих действий.Что за ебаная жизнь из-за двух этих болванов, не могущих поделить титул ?Самая большая задница Галактики?!Перед самыми дверями Мэтт выдохнул, успокоился и снова нацепил на лицо флегматичное выражение.Надо же, малец даже не предпринял попытку выбраться?— он нашел его на полу туалета, завернутым в одеяло, и лишь закатил глаза, выпуская из не самого приятного плена.—?Сейчас мы с тобой поиграем в игру,?— он кивнул на подносы и потряс собственным жилетом, явно намекая на его содержимое,?— ты распароливаешь свою тыкалку?— я даю тебе поесть и даже больше. Я нашел неплохие орешки в одной из коробок… Ты хочешь их?— я хочу твой доступ. Не люблю нервничать в процессе еды, наверняка и братец твой тоже того же мнения. Так что не будем портить ему аппетит и успокоим, чтобы его день начался хорошо и продуктивно…Вот уж воистину. Если Кайло на подлете, то генерал может забыть про спокойствие.Мэтт плюхнулся на развороченную кровать, не заботясь о том, чтобы застелить ее, достал не глядя какой-то батончик и надкусил, с притворным интересом рассматривая обертку. Ну и срань, как это можно есть?—?Вкусно,?— оповестил он, сооружая на своем лице выражение безграничного блаженства и наслаждения этим вкусовым извращением,?— могу поделиться.—?Неплохие орешки… Ну-ну,?— хихикнул Тэчи, забирая датапад у Мэтта.Еда пахла соблазнительно. Даже более чем. И рыжик основательно проголодался после всех аттракционов. Замок он, разумеется, вскрыл. Просто стало скучно сидеть без дела. Вскрыл, похвалил себя, воздал подаяние богам гордыни и так же аккуратненько закрыл дверь обратно.Он не мог уйти. Вот прямо сейчас не мог. Причин нарисовалось несколько. И достаточно основательных, чтобы чаша весов, на которой лежала собственная безопасность, принесённая презентом магистру рыцарей Рен, оказалась довольно лёгкой.Во-первых, пока он здесь, куда как проще узнать, что на уме у Мэтта и его треклятого братца, и чем это может грозить его родственнику по крови. И хотя бы постараться минимизировать проблемы, грозящие бледной братской заднице.Во-вторых, Мэтт постарался и терапевтически выбил из Тэчи беспомощные неосознанные страхи. Тэчи боялся замкнутых тёмных пространств?— вэлком! Тэчи боялся, что его обидят?— пожалуйста! Тэчи боялся, что его опять будут пользовать как… А вот тут вообще отдельная история.И это касалось ?в-третьих?. В-третьих, это опять про Мэтта. Если Тэчи сейчас свалит, то вернуться будет ой как не просто. А Тэчи захочет вернуться, и очень скоро.Мэтт?— скотина! —?сделал невообразимое. Он залез следом за рыжиком в этот тёмный маленький шкаф, занял собой всё оставшееся пространство и прогнал ужас темноты и тесноты. И если этот крашеный верзила вдруг исчезнет, останется слишком много места. Ненужного Тэчи места. Потому что подыхал он не от отсутствия света или недостаточных кубических метров пространства и воздуха, а банально?— от одиночества. В своей каморке, по крайней мере, можно было упасть в фантазию (и весьма безопасную), что он окружён людьми.Армитаж? Тут иллюзий Тэчи не питал?— брату он скорее помеха и обуза с ореолом вечного риска разоблачения, в лучшем случае?— инструмент в достижении амбициозных целей.Мэтт… Мэтт обещал позаботиться. Может и врал, с этого восхитительного ублюдка станется, но Тэчи и этого сладкого вранья пока было достаточно на ?пообманываться?.—?Как бы ты не расстроился,?— вздохнул он, усаживаясь рядом с техником, наклонившись и кусая прямо из его рук батончик.Пальцы забегали по экрану, вводя для разблокировки длинный код.—?Здесь всего-то карты корабля, выход на камеры маршрута, чтобы не попасться, и коммуникатор для связи с Армитажем.Он протянул датапад Мэтту, другой рукой выцарапывая из его кулака угощение.Условия мышоныш принял, тут же по-хозяйски примостившись рядом и выдрав из рук угощение. Мэтту было не жалко, ему все равно этот кусок сахара не нравился?— хотелось запить приторный вкус или, может… Нет, не может.Он отвлекся, глядя за тем, как по экрану порхают маленькие пальцы?— пароль у говнюка был что надо, взглядом просто не уследить, но Мэтта это не волновало. Он отобрал датапад обратно, вместо него всучив в тощие ручонки свой жилет со сластями, и раскрыл сессию бесед с Самим Генералом Хаксом.Что бы такого ему написать… ?Привет, братиш?? Мэтт рассмеялся, решив, что у Хакса бы лицо в кучку сморжопилось, узри он такое обращение в письмеце. Но рисковать не стоило, не тот был уровень расслабленности, посему требовалось не отступать от стандартов общения, принятых в рыжем семействе.—?Что ты обычно ему пишешь? —?спросил он, набирая и стирая не самые подходящие варианты и бубня себе под нос. —?Надо как-то обыграть, чтобы у него не рвануло причинное место… Хотя,?— Мэтт покосился на задохлика,?— он, пожалуй, не из тех братьев, что будет заботливо подтыкать одеяльце и кормить с ложечки. Но наверняка примчится, если учует неладное. А этого нам не нужно… ?У меня остался вчерашний ужин, не утруждай себя?? —?Мэтт скептически нахмурился, прикидывая, насколько это сухое уведомление подойдет, но вовремя вспомнил о Кайло.Да Хаксу сейчас плевать будет, что там его брательник жрет?— у Хакса сейчас жопоболь настанет. И, судя по тому холодному и сдержанному ?Возвращаюсь?, что он услышал от Рена, жопоболь, по ходу, будет у всех…—?А, пойдет,?— отмахнулся Мэтт, отправив генералу сообщение и с интересом занырнув в глубины бесчисленных программ и баз. Интересно было, как видит Тэчи подконтрольные ?территории? и, главное, какие. Он разворачивал одну за другой камеры, присматривался к выведенным схемам, наткнувшись на расположение камер и датчиков даже там, куда простым смертным путь был заказан. Просматривались даже подступы к каютам членов высшего командного состава, даже каюта Рена?— и на ту из-за угла поглядывал ?глаз?. Главное, что не сами комнаты?— иначе Мэтт удавил бы рыжего прям тут, засунув в горло все батончики разом.Одна из схем показалась знакомой?— Мэтт перевел вопрошающий взгляд на жующего мыша, растянув в усмешке губы.—?Серьезно? Душевые? —?он хмыкнул, листая дальше. —?И как, там зреет семя мятежа?Судя по всему, мини-Хакс не врал: смотрел себе и смотрел, собирая информацию среди ?народа?. Не великий шпионаж, но Мэтт все равно не верил, подозревая, что многое через этот кусок микросхем попросту не увидеть?— стоило все же забраться в норку (крифф!) к этому говнюку и раздобыть побольше информации. Да чтобы Хакс?— и был так прост? Да легче поверить в то, что они с Кайло?— сыновья Джаббы, чем в то, что методы генерала исключительно честны.Кайло рассудит. Может быть. Блядь.Мэтт помрачнел, выключив датапад, и молча поднялся.—?Ешь,?— кивнул он на стоящую на подносе снедь и без энтузиазма взял плошку с омлетом: аппетит пропал, его вытеснили не самые простые мысли. Рыжий радовался своим сладостям, сидя на кровати так, будто живет здесь на равных правах?— и как-то несопоставимо было все его существо с существом брата. Предупредить его, что ли? С ума ж сойдет, ожидая участи.Нет уж, лучше промолчать и сперва самому сунуться к Кайло, прощупать обстановку и понять, стоит ли вообще ставить его в известность. У них со сраным Хаксом свои собачьи терки, гнусные методы обоюдной травли и вообще, они оба друг друга стоили?— и что, вот что может дать эта пойманная мышь? Оторвать Хаксу голову?— Рен не оторвет, ибо Сноук выпишет по первое число так, что брата потом собирать придется по частям.Ну, вынесет Кайло рыжему вояке мозг?— ну и что дальше? Ну, поорет вояка, поотпирается, да придумает новый способ извернуться и вставить Рену шпильку в особо нежное место?— и что? А задохлик рыжий после такого не выживет, и неважно, кто его прикончит?— Рен ли, или сам братец-генерал. И ради чего? Ради того, чтобы две эти суровые жопы продолжили изящно и не очень цапаться там, наверху? Когда ж они уже наконец потрахаются?! Весь ПО выдохнет спокойно и перестанет ходить по стеночке в близи с этими буйными.Надо как-то попытаться открыть Рену глаза на практическую пользу флирта не только с помощью пиздюля и пиздюля.Мэтт невесело хмыкнул и глянул на Тэчи. Понаблюдать за этим ?пленником? все равно стоило.Тэчи, конечно, не написал бы ?не утруждай себя?. Он был бы лаконичнее и конкретнее?— ?Еда ещё есть? или просто ?Не приходи?. Периодически его одолевали негативные раздражённые демоны?— Армитаж с ними сотрудничать отказывался (ему Рена и Верховного Лидера хватало за глаза) и без проблем отменял визиты, если братец заявлял, что не желает его видеть. Нароет чего-то интересного?— информация поступит незамедлительно, в этом Тэчи не подводил. Ну да ладно. Авось купится, сочтя за издёвку это ?Не утруждай?.—?В душевых, кстати, происходит много интересного,?— с серьёзным видом покачал головой Тэчи, жуя батончик и потроша карманы жилета. —?О, орешки! Спасибо-о-о…Он потёрся щекой о плечо Мэтта и с животным урчанием вцепился зубами в пластиковый пакет, чудом не рассыпая содержимое по постели.—?Там постоянно что-то творится. Заговоры. Ну, мелочёвка всякая вроде попыток дезертирства. Или эти… —?Тэчи нетерпеливо защёлкал пальцами, пытаясь воскресить в памяти нужное слово. —?Ну что мы с тобой делали вчера? А! Неуставные отношения!Он отложил шуршащие пакетики снэков и перевёл внимание на остывающий завтрак, наклонившись над подносом и втягивая запах.—?Службу охраны можно подкупить или обвести вокруг пальца,?— с деловитым видом пояснил Тэчи. —?Меня нельзя.Он бросил взгляд на Мэтта и оскалился с хитрым видом.—?Потому что меня нет. Никто не знает о моём существовании. Только Армитаж. И вот ты…И кто ещё скоро будет (если не уже) в курсе, Тэчи вспомнил, отравив этой мыслью всю лёгкость и игривость настроения. Он помрачнел, затих и уставился в миску, ковыряя омлет. Мэтт обещал… Мэтт обещал позаботиться о нём, даже если категоричный и жестокий магистр расковыряет его мозги, оставив на месте сознания фарш.Он отложил миску, нырнул под рукой Мэтта, укладывая голову ему на колени. Сколько в запасе часов или дней?Завтра вроде бы должен вернуться магистр. Армитаж говорил… Ни хатта не помнил сейчас Тэчи, чего там точно говорил Армитаж. Он юркнул в кольцо рук Мэтта, безапелляционно отбирая у него еду. К криффу еду! Устроился на нём поудобнее, обвивая руками и ногами, и принялся кончиком языка вырисовываться на шее узоры, прихватывая зубами мочку уха.Странные мысли закопошились в голове. Схема, в которой не было никакого Рена, и даже Армитажа никакого не было. В которой был Мэтт в его норке и всякое веселье. Интересно, если Тэчи вырубит Мэтта, он сможет дотащить его до каюты?В голове все крутились эти ?неуставные отношения?. Это вообще не отношения, это всплеск дикости, безнаказанности и временного подчинения?— вот что такое. Заводить отношения здесь, на корабле, да еще и с куском Хакса?— ни за что, такое и в страшном сне не приснится!Но не приснилось?— случилось само собой. Дебилизм. Беспросветный ссаный мрак. За неполные сутки крысеныш перешел от шипения к ласковости, а Мэтт?— от брезгливого отвращения к… терпимости, да. Так проще назвать то, что он чувствовал.Малец прав?— его нет и никогда не было. Они оба?— своеобразный тыл, суфлеры для двоих кретинов, добывающие ненужную для них самих информацию на странной ?холодной? войне. Мэтт был всецело предан своему брату, но всецело?— не значит слепо, и потому имел полное право отклониться от заданного курса, ничем себя не выдав.Это он умел тоже. Кайло не гнушался порой влезть в голову, но Мэтт научился ставить блок, отрешаться от всего и выдавать ему порой полную дичь?— Рен бесился и сам бросал эти попытки. Но Мэтт никогда ему не врал. Не потому, что боялся, а потому, что не видел причины. Пусть сам Кайло порой молчал упрямо и молчал о многом, скрывая свои мотивы и действия, но их связь не оставляла места для недомолвок со стороны Мэтта, а теперь в эту кровную честность втиснулось рыжее недоразумение.Втиснулось в прямом смысле, уложив голову на колени, а после и вовсе в руки влившись, обхватив всеми своими лапами. И прижалось до странного тоскливо. Или, может, Мэтту это лишь кажется, потому что собственные мысли далеки от радужных.Нельзя Рену о таком объявлять: брат, помимо всех выходок генерала, обязательно увидит и выходки Мэтта, и все эти его мысли, что гнетут, и слабости, под которые он позволил себе прогнуться. Получалось, он предатель.С другой стороны?— Мэтт ведь не соврет Рену ни о чем, если просто ничего не расскажет.Аж дышать легче стало, Мэтт даже духом воспрял! И тем, что ниже и примитивнее духа, тоже. Дерьмо, никакой дисциплины.Мышоныш теплый. Теплый и дыхание у него пахнет чем-то сладким, все теми же батончиками?— наверняка и слюна, остающаяся на коже, на ощупь липкая. Отталкивать не хотелось?— раз проебываться, так по-крупному! И вообще, разве не он хотел подхватить этого засранца под задницу, чтобы усадить на себя? Тэчи и сидел, оседлав так нагло, так собственнически, и давил своей не самой веской тяжестью приятно и легко. После всего Мэтт не особо-то рыжему и верил, но отказаться от такой бешеной тактильности не мог, не хотел и не стал. Сцапал малыша крепче, руками по бокам пройдясь и вдавив ладони в поясницу, сильнее в себя вжимая и вынуждая прогнуться, отставить мелкую задницу под бесстыдные касания.Ему хочется. Это вот создание хочется, и не делиться им, не выбивать им очередную непонятную победу для Рена?— а именно себе забрать, скрыть даже от генерала-мать-его-Хакса, не могущего в должную заботу.А Мэтт может. Он сам будет этого мерзавца обижать и наносить ему добро и причинять радость?— лучше, чем генерал, больнее, чем те, кто ?умер и больше не причинит никому вреда?.Волосы у Тэчи спутанные, плечи худые и острые?— Мэтт покусывает выступающие косточки, носом подбородок поддевает, чтобы голову приподнял, и ?свои? синяки взглядом оглаживает, а после?— губами, всем ртом по коже ведет и надышаться не может ни его запахом, ни своей властью.Такой ли уж большой грех?— единоличие?— он не знает, но вкус у собственничества приятный, губы обжигает и сливает остатки вниз по телу, в пах. Мэтт ерзает, задирает полы футболки, в кулаках сминая, и снова вгрызается в оставленный синяк: дважды в одно место?— это действительно больно, но сейчас он вымеряет силу, не впивается со всей дури?— лишь держит предупреждающе, покуда ладони пляшут по худому телу.Оттолкнёт. Скинет с коленей. Скажет ?Отстань!?. Тэчи был готов к такому. Но всё равно лез, хватал, цеплялся.Мэтт безусловно ублюдок, его кровь на вкус и цвет такая же как и у магистра. А про то, какой магистр мудак, Тэчи от братца наслушался вдоволь, до тошноты. Наверняка теперь наслушается, что сам не умеет выбирать партнёров для игр. Что с головой не дружит… А вот тут не поспоришь. Напрочь башку снесло от криффова техника. Оголодал Тэчи, сам не заметил как, без этих глупостей?— человеческого общения, человеческих телесных контактов. Думал, что ему и не надо. Ошибся.Или сейчас ошибался. Но вцепился этой своей ошибке в волосы, чтобы просто так его не оторвали от тела, подставлял шею под поцелуи и укусы, шипел от боли (даже слёзы на глазах выступили), шипел от удовольствия. Худые бёдра вытанцовывали на коленках Мэтта какой-то ритуальный танец, притираясь, ощущая, как через штаны в задницу упирается член техника. Тэчи боялся до одури, но вожделение оттягивало чашу весов вниз. Хотел трогать этот член, обнимать ладонями, оттягивать нежную бархатную кожу вниз, обнажая головку… Рот аж слюной наполнился от одной мысли-воспоминания, как глубоко в глотку может толкнуться этот член, как много пространства он занимает во рту. И вкус, и запах?— мозг воскресил всё мгновенно, заставляя Тэчи задёргаться в сильных руках. Лапка, цепляясь неровными обгрызенными ноготками, прочертила линию по груди и животу, а потом накрыла член под собой, пока рыжик лез целоваться. Голодно, остервенело, стукаясь зубами и оставляя вокруг рта Мэтта широкие влажные мазки языка.И вдруг отодвинулся, вглядываясь Мэтту в лицо. Бионические зрачки сужались и расширялись, следуя от точки до точки: глаза?— губы?— нос, от родинки к родинке.—?Хочешь,?— зашептал Тэчи, ближе пододвигаясь к Мэтту, потираясь рёбрами о его грудные мышцы и губами щекотно касаясь губ. —?Я сделаю как вчера. Хорошо. Тебе же было хорошо? Хочешь? Я… я возьму его в рот.Он тут же спрятался смущённый в сгиб шеи техника, издав какой-то обречённо-восторженный птичий звук. И сердясь: на себя?— за свою неловкость, на приятеля?— за то, что водит его по тоненькой высоко натянутой леске стыда, сжал волосы на затылке, заставляя Мэтта откинуть голову, и мстительно засосал кожу на шее, оставляя ответный знак.Малец подался ближе, притерся жарко, привстав?— Мэтт голову приподнял, перехватывая касания горячих и болтливых губ, вновь изучающих его лицо. Рыжий то ли предлагал, то ли просил для себя?— не столь важно, не разобрать за всем его дыханием нужный мотив, плевать. Мэтт сглотнул, сжимая в ладонях маленькую задницу, и развел ягодицы в стороны, пальцами скользнув между, потерев пока еще легко и необязательно. У него худенькое тельце, но как оно в себя столько жадности вмещает?— неясно, и хочется самому узнать, что и сколько оно еще может в себя принять и удержать, как долго Тэчи продержится, посаженный на ?крючок?.Мэтт чуть согнул колени, приперев рыжего к себе ближе, обнял обеими руками, взяв в обхват крепко-крепко?— так держат свое, когда не хотят выпускать даже не дюйм.А рыжий принадлежит, хочет он того или нет.Судя по жадности поцелуя?— хочет. Мэтт глотает сладковатую слюну, переданную ему в рот, и за затылок мышоныша ухватывает, раскрывая губы и не останавливая ласку, целуя до тех пор, пока эта сладость не теряется, вымещенная их общим вкусом. Лапка на члене лишь раззадоривает, Мэтт бедра напрягает, едва приподнимая?— и постыдно скулит: воображение безжалостно и в красках нарисовало рыжую макушку, ритмично двигающуюся между разведенных ног, но под руками было иное, не менее подставленное жажде.—?Хочу, рыжий,?— чистая правда. Он ладони опустил ниже, бедра его огладив, разводя и без того широко расставленные ноги еще шире. Рука накрыла лежащую на члене ладонь, прижав пальцы плотнее?— безмолвное доказательство оголтелого желания. —?Очень хочу, и ты прекрасно это чувствуешь. Но у тебя же жадный не только рот, Тэчи…Губы яркие, влажные?— их теперь не долбить хочется, а кусать, пальцы между ними пропихивая, покуда эта рыжая дрянь будет извиваться на члене. И, крифф, как зубодробительно замешаны в этом говнюке блядство и стеснительность! Внизу живота заныло, потянуло почти болезненно?— гребаная лживая невинность.—?Не кажется ли тебе, что нам стоит немного испачкаться? —?Мэтт шепчет на грани слышимости, мягкую мочку губами задевая, и легонько прикусывает розовеющее ухо. —?Тебя испачкать собой, Тэчи, а после вылизать начисто, чтобы никто не догадался даже?— и тем более твой братец-чистоплюй?— что ты умеешь быть таким охуительно грязным.Мэтт ладони на его лопатки кладет, ведет по спине ногтями?— касание щекотное, ему нравится, как реагирует кожа на чувствительные прикосновения, как все это тощее тело на них отзывается. Он назад рыжего отклоняет, футболку ему до шеи задрав, и голову опускает, накрывая ртом маленький сосок: ничего пока не делает, но сосок под горячими губами твердеет, крепнет, и Мэтт языком по нему ведет?— остро, самым кончиком.