3. (1/2)

Тут может быть очень много ошибок, я знаю, а все из-за дурацкой автозамены :<буду исправлять по мере вычитки))Близится граница с Невадой, и лесная местность постепенно сменяется мелкими горами и крутыми ухабами с одной стороны трассы. Впереди виднеются вершины,снег на которых не тает круглый год, создавая иллюзию холода. Чаньелю это кажется последним испытанием на пути к солнечной Калифорнии, самым сложным и неприятным. Наряду с этим в его голове туда сюда гуляют мысли о Бекхене, который, неудобно согнувшись, спит на заднем сидении. Чаньель видит, как слегка приоткрыты его губы, как размеренно вздымается грудная клетка при каждом вдохе, как пряди волос спадают на глаза, и, не в силах отвести взгляд, сбавляет скорость, зарываясь в мысли еще глубже. Дорога кажется слишком спокойной, осторожной и неторопливой, а снежные вершины становятся все ближе, усиливая холод где-то у сердца. Чаньелю не по себе настолько, что ему кажется, что даже в салоне автомобиля температура падает до отрицательной.

Бекхен просыпается от механического звука закрывающейся крыши и нехотя поднимается, разминая болящее от неудобного положения плечо. Он слышит, как крупные капли разбиваются о капот, видит грязные разводы на стеклах и вздыхает. Опять дождь, кажется, он не хочет отпускать их всю дорогу, словно ему доверили сопровождать их для полной сохранности. Бекхен совсем-совсем не любит дожди, но с Чаньелем они, почему-то, кажутся приятней.

- Где мы, Чанни? - сонно интересуется он. И пока Чаньель замирает от столь милого обращения, пока с теплой улыбкой отвечает, что они где-то посреди Невады и нежно смотрит на него через отражение, Бекхен медленно понимает, что дождь теперь навсегда будет ассоциироваться для него с Чаньелем.

Дождь и не думает прекращаться, и небо затягивает темно-серыми тучами. Горы вокруг становятся слишком устрашающими, и их очертания вызывают у обоих легкую дрожь. Скорость падает до совсем минимальной, и дорогу становится совсем не видно - свет фар не пробивается дальше нескольких метров.

- Нам надо остановиться и переждать, - решает Бекхен.

- Ты что? Нас тогда затопит! – протестуя, возникает Чаньель, вглядываясь вперед.

- Постой, там что-то есть, вон там, справа! - он припадает к окну и указывает в сторону каких-то домов вдалеке. Чаньель не думая жмет на газ и поворачивает машину в ту сторону.

Автомобиль с трудом пробирается по бездорожью, которым вскоре сменяется тропинка, колеса то и дело вязнут в грязи. Но больше их пугает само место - вокруг нет ни намека на людей, отчего становится не по себе, от металлических строений, похожих на огромные склады или гаражи, веет неизвестностью и мрак внутри них отталкивает своей неприветливостью. Внутри у Бекхена все холодеет, чувства тяжелым комом переплетаются между собой, снова сжимая горло. Он изучает местность затаив дыхание. Чаньель тоже молчит, сжимая руль так сильно, что ладони белеют.

- Знаешь, я много слышал про эти места раньше, - неуверенно начинает Бекхен, - и мне кажется это заброшенный военный аэропорт, судя по всем этим гаражам.

- Уж не знаю, где мы, но выглядит жутко. Хотя я рад, что ты не вспомнил про города призраки, спасибо, -- Кстати, тоже вариант, но я предпочитаю не верить в эти байки, - и он оказывается прав. Никакой это не город призрак, а самый настоящий аэропорт годов семидесятых. Последние помещения оказываются не пустыми, внутри них покоятся, подкосившиеся от старины и сырости самолеты военной расцветки. Стекла некоторых выбиты, а крылья искорежены, от этого вида Чаньель даже вскрикивает. Они заезжают в самый последний гараж, и Чаньель тут же перелезает на заднее сидение, уверяя, что ему до одури страшно.- Мы переждем и сразу поедем?- Бекхен откидывается назад, прислоняясь к спинке сидения.

- Думаю, что да, нам осталось то всего ничего, - соглашается Чаньель.

Молчание затягивается на бесконечные десять минут, они оба вслушиваются в шум дождя, уходя в свои мысли еще глубже. И Бекхен не понимает этой закономерности, по которой чем ближе океан, тем тяжелее становится молчать.

- Скажи, - шепотом начинает Чаньель, но с каждым словом его голос становится все уверенней, - так как ты там оказался? Ну на той дороге. Ведь там что до Нью Йорка, что до любого другого города сотни миль.

- Я не хочу тебя тяготить этим, - Бекхен отворачивается к окну. И Чаньель делает фатальную ошибку, что срывает его сердце с привычного ритма, он берет его за руку, переплетая пальцы, и садится чуть ближе.

- Бекхен, пожалуйста, я не хочу, чтобы ты что-то скрывал от меня, - они встречаются взглядами и в безмолвии этого момента, Чаньель словно убеждает его, что ни в коем случае не даст его в обиду, а Бекхен чуть-чуть, но начинает ему верить и не знает, как унять сходящее с ума сердце.- Одиночество, - его тихие и почти неразличимые за дождем слова тянутся, как мед, прилипая к рукам, но не добираясь до цели, - Я хотел одиночества, потому что мне казалось, что так будет проще, - он складывает руки на колени ладонями вниз и упирается взглядом в переплетения вен, - просто мне стало скучно в тот самый момент, когда у меня было все. Все, но совсем не то, что нужно было. И я настолько увлекся поиском, что сил терпеть не осталось. Мы ехали в Чикаго, но я попросил остановить именно там, где ты меня подобрал. Но как только автомобиль скрылся из виду, меня окутал страх, и я молил о том, чтобы то самое желанное одиночество оставило меня.Бекхен откинул волосы назад и повернулся к Чаньелю лицом. Тот слушал, затаив дыхание, но смотря куда-то под ноги, не решаясь потревожить даже самой мелочью. Кажется, что он был слегка разочарован и удивлен, чего Бекхен боялся больше всего. Только из-за этого он не хотел делиться историей. А теперь лишь еще прочнее на шее сходятся сети страха. Спустя минуту он сдавленно, будто выдыхая, добавляет.