2. (1/2)
Открыв глаза утром, Бекхену резко перехотелось просыпаться. Слабая прохлада от кондиционера гуляла по номеру, завернуться в одеяло получилось весьма удобно, в общем пределы кровати покидать не хотелось. Если бы не одно но. Этим самым "но" был рыжеволосый парень, нависавший над ним сверху и озарявший его лучезарной улыбкой.
- Лично я направляюсь дальше к океану, а ты можешь проспать хоть весь остаток жизни, - с этим словами он растрепал ему волосы и поднялся дальше приводить себя в порядок. Дважды повторять не пришлось, Бекхен сел в кровати и стал потягиваться. От осознания того, что ему не надо никуда уходить, что временно его дом рядом с этим человеком, по телу разливалось приятное молочное ощущение тепла. Он следил за возней Чаньеля, и ему пришлось закутаться в одеяло по самые глаза, чтобы скрыть ехидную улыбку, когда тот заметил следы по всей шее. Но ехидство быстро сменилось возмущением, потому что Бекхен увидел, что ему досталось куда больше. Он лениво встал и полез в дальний карман сумки, а потом демонстративно встал перед Чаньелем и стал замазывать тональным кремом весь орнамент следов. Он осторожно проводил по ним подушечками пальцев, в мыслях вспоминая вчерашний вечер во всех красках, а когда закончил, то протянул крем Чаньелю.
- Это, Бекхен, слушай, - немного замялся он, - насчет вчерашнего. Давай считать, что это просто было по пьяни и мы просто забудем, хорошо? - в одно слово произнес он словно желая поскорее избавиться от этого всего, чтобы не пачкать руки дальше.
Бекхен на мгновение стал серьезным, потому что где-то в глубине сознания он знал, что именно так все и сложится. С одной стороны это было правильно для него - влюбляться в его положении, а уж тем более переплетать свою судьбу с кем-то ему категорически нельзя, иначе все обернется крахом. Но с другой стороны ему казалось, что это именно тот шанс, когда все чертовы ограничения смогут ослабить свои тиски. Однако здравый смысл берет свое, поэтому Бекхен смеется и с издевкой в голосе произносит.
- Хорошо, на меня в таком случае просто напал голодный зверек в чаще леса, где я тихо и мирно гулял. Чаньель выдохнул немного расстроено, а может Бекхену просто показалось.
Чаньель уселся за руль и сказал, что вести будет ровно до Омахи, дальше они поменяются. Возражений не поступило, Бекхен даже наоборот слишком по-хозяйски убрал откидной верх и включил музыку. Сегодня они ехали под старый рок-н-ролл и очень много разговаривали. Чаньель без умолку рассказывал про своих друзей с другой части Америки, куда они и едут, непременно обещал их познакомить и пророчил самую счастливую дружбу всей компанией. Сам Чаньель планировал перебраться туда на совсем, его, якобы, сердце зовет, даже несмотря на шикарную квартиру в Нью-Йорке (откуда он, собственно, и едет). Бекхен молчит и слушает все это, словно сказку. Сам он находится на правах персоны, чья история интересна вдвойне, но он предпочитает молчать о важном, открывая лишь некоторые мелочи.
- Ну я вообще почти все время в Корее жил, недалеко от Сеула, а в семнадцать с родителями в штаты переехал, так и остался тут.
- Блин, я в Корее так давно не был, да и не нравилось мне там. Я почти как Крис, я вас познакомлю, только он еще и родился в Канаде, а вернувшись на родину в Китай, разочаровался окончательно, и вернулся обратно. Только уже в Америку, теперь вместе с Тао живет на этаж ниже моей квартиры, - Бекхен замечает еще одну забавную привычку у Чаньеля - активно жестикулировать во время повествования, и в эти моменты Бекхен старательно придерживает руль, чтобы машина не сошла с трассы.
- Поехали в Корею вместе месяца через два? Я разберусь с жильем окончательно, устроюсь и рванем!
- То есть ты сейчас с легкостью позвал человека, которого знаешь всего два дня с собой в отпуск? А вдруг я маньяк? - смеется над изумлением Чаньеля Бекхен.
- Не, маньяки себя ведут не так, так что соглашайся и поехали, - Бекхен отвечает что-то из серии "как-нибудь" и отворачивается. Обстоятельства снова тугим кольцом сходятся на его горле, дышать становится тяжело.
Они проезжают бескрайние поля, за которыми вдалеке виднеются леса, проезжают аккуратные городишки, холмы с белоснежными ветряными мельницами, огромные лопасти которых беззвучно режут воздух. На скорости они проезжают мимо Чикаго по объездной дороге, но Чаньель все равно долго гнет о том, что всегда хотел там побывать. Огни вечернего города, который, кажется, никогда не спит и утопает в ночной жизни, остаются позади и разноцветными бликами блестят в зеркалах.В итоге в Омаху они приезжают к ночи, но Бекхен предлагает не заезжать в сам город, а ехать всю ночь. Чаньель соглашается, но все-таки настаивает на походе за кофе. Они останавливаются у кафе со светло-голубой вывеской и сидят за столиком у окна примерно час. Чаньель выглядит усталым после долгой дороги и поэтому неторопливо потягивает свой латте маленькими глотками. Бекхен же пьет свой мятный кофе, будто он и вовсе не горячий и вообще на вкус как вода. Он рассказывает о том, что больше всего он любит мяту, даже сигареты у него с ментолом. Она напоминает ему о его любимой зиме, когда в каждом вдохе чувствуется свежесть.*Ночь в пути проходит размеренно и без приключений, и к Калифорнийскому побережью они приближаются еще на несколько сотен миль. Позади остаются бескрайние простоты безмятежной Небраски с ее пустынными дорогами, которые в ночи было почти не разглядеть, а впереди лежит загораживающая своими лесами Юта. Бекхен решает рискнуть и поехать на привычной для Чаньеля скорости и вскоре втягивается в это. Ему нравится это ощущение, когда есть куда стремиться на всех порах не только ради того, чтобы убить свободное время, из которого состояли его последние годы, а ради чего-то. Ради общей цели.
В середине пути их настигает проливной дождь, что разбивается крупными каплями о автомобиль, так что приходится сбросить скорость. Стрелка на спидометре замирает на отметке в 40 миль, а машиной становится тяжелее управлять. Шорох дворников, что работают постоянно, умиротворяет Бекхена и для полного спокойствия он смотрит в зеркало дальнего вида на мирно спящего Чаньеля. Тот, подложив ладони под щеку, спит, прислонившись к стеклу, а на его лице застыла довольная улыбка. Бекхен делает себе пометку по утру обязательно узнать, что ему снилось, и старается сохранить эту картину поглубже в своем оттаявшем сердце.Дождь и не думает прекращаться, когда небо начинает светлеть, приобретая светло-серые оттенки. На часах, что встроены в приборную панель, высвечивается 6 утра и до Денвера, в котором было решено сделать остановку, остается около 50 миль.