Часть 5 (1/1)

После ухода рыцаря Хэрн отправился проверять дубовые саженцы и довольно долго с ними провозился. А вернувшись, наконец, в пещеру, обнаружил своего сына сидящим на алтаре. Сколько тот так уже сидел, завернувшись в плащ, сказать было сложно, но вид у него был грустный.— Я думал, ты обрадуешься, если он оживет, — удивился Рогатый.— Я радуюсь… — хмуро отозвался Робин, нахохлившись, как птица на ветке. — Но я хотел бы быть при этом.— Так ты же и был.— Я спал и не видел, как это произошло…— А ты хотел это видеть? Поверь, тебе не понравилось бы это зрелище: оно не имеет ничего общего с прекрасным волшебством из сказок. Оборотни в момент перевоплощения тоже выглядят не лучше, но с ними все в каком-то смысле проще.— Да при чем тут это? Какая разница, как оно выглядело и все прочее?.. Я должен был быть рядом с ним… Я смог бы все объяснить ему, когда он… хотя бы извиниться за своих людей. — Так найди возможность это сделать. Не жди, когда ему придумают повод для встречи с тобой: создай его сам, и такой, какой хочешь ты.Робин на миг задумался, потом слегка приподнял голову, в глазах его что-то промелькнуло, и он тут же перестал быть похожим на воробья под дождем.— А… отец, я тебе еще нужен? — осторожно поинтересовался он.— Нет… сам справлюсь, — ответил ему Хэрн.В общем-то, он не успел даже досказать свою фразу про то, что сам справится, как его сын сорвался с места и выскочил из пещеры. Но спустя пару мгновений вернулся, чтобы цапнуть с алтаря оставшийся там плащ и снова улизнуть…Хэрн проводил его взглядом и довольно усмехнулся:— Беги-беги… хоть отдохну от вас!И подумал, что пусть теперь у его людей голова болит. По крайней мере, у Скарлета. Но бывшему наемнику досталась не головная, а натурально зубная боль. Как раз от двух выбитых зубов. А все потому, что на просьбу Робина найти в их тайнике и отдать ему кошель Гизборна, чтобы хозяину вернуть, Скарлет неосторожно вякнул:— Ты что, белены объелся?— Угу, — скривился Робин, уложив его на обе лопатки нехилым таким апперкотом. — Так где кошель-то?Тук быстренько достал требуемый предмет из тайника и протянул его Робину. Тот сунул нос в кошель и поинтересовался:— А точно все?— Все, — ответил за всех монах. — Я как было положил. Не до того нам было, чтобы разбирать.— Угу, — согласно буркнул Робин. Ему самому было много не до чего все эти дни. И в ближайшее время тоже будет некогда.— Мне тут кое-что надо сделать, скоро буду, — известил он свою компанию и оставил их пребывать в некоторой растерянности. Попасть в замок было не просто, но при этом еще и опасно. Что было большим минусом, как и то, что шериф куда-то подался в сопровождении Гизборна. Однако не менее жирный плюс заключался в том, что с шерифом отсутствовала и добрая половина солдат, а, следовательно, лишних глаз. Да и в сам замок не надо было пробираться: нужно было всего лишь попасть в покои Гизборна. А это было той самой комнатой, откуда Робин в свое время сиганул из окна, спасаясь от погони. Вот пробраться туда было значительно легче.Но перед визитом в Ноттингем он решил заглянуть в еще одно местечко… потому что одно дело просто вернуть вещи, и совсем другое — оставить еще что-то от себя. Может быть, Гай оценит личный подарок самого Робина? Хорошо бы, коли так, но как об этом узнать? Узнал он об этом на следующий день, когда решил сходить к Хэрну. Ему пришло в голову одно предположение, и он хотел поделиться им с отцом. Дело было в том, что Робину уже вторую ночь снился один и тот же сон. Он видел священное дерево и стоящего под ним Гая. Так как священные деревья никому и никогда так просто не снятся, особенно это, да еще и в такой компании, то сон был точно вещим — а значит, мысль, пришедшая после него, может оказаться верной.Но отца дома не оказалось, зато появился Гай, и Робина это очень обрадовало. — Здравствуй.— Тебе тоже не хворать… — буркнул рыцарь, неожиданно смутившись: видимо, не рассчитывал его тут встретить.— Я рад тебе.— Я тут… вещи привез, которые твой отец мне дал. Возвращаю. Мне чужого не надо. — Ладно… Только его дома нет. Так что я за него. Зайдешь? Не на пороге же разговаривать?— Приглашаешь меня в вашу святыню и не боишься, что она таким образом осквернится? — Так ты же уже там был. И ничего с ней не сделалось, так что можешь спокойно заходить внутрь. Как раз и оставишь вещи.Гай хмыкнул и зашел в пещеру. Робин последовал за ним.— Только я у него еще хотел спросить, как он меня… ну… расколдовал.— А он и тебе не сказал? — удивился Робин и добавил: — Мне тоже, я уже спрашивал. Мне кажется, он скажет это, когда ты будешь готов — или не скажет, потому что это тебе знать не надо. Мне вот он так и ответил, что, дескать, не надо мне знать.— Он всегда такой?— Всегда.Робин тем временем налил в кружки эля и одну из них протянул Гаю, надеясь, что это немного ослабит создавшееся напряжение. Лишнее оно тут. Рыцарь кружку взял, из вежливости пригубил и пристроил ее на каменный выступ. Вытащил из сумки свернутую камизу и протянул Робину.— Вот. Хотел еще сказать, что не ожидал от тебя, что ты можешь пробраться в замок что-то отдать, а не спереть.— И зря не ожидал. Так получилось, что это была вина моих людей. А я несу некоторую ответственность за их действия.— А-а… в отличие от меня, у тебя есть совесть.— Ты слышал, как я тебе это сказал?— Ну… да.— А что еще ты помнишь?— Немного, и больше урывками. — Но что?— Помню, как ты орал на своих, когда… ну, это произошло. Помню, что они потом сделали.— Мне очень жаль, в самом деле жаль, Гай. — Я видел, как ты… в общем, тебя это не порадовало.— Это ты сейчас очень мягко и не совсем точно выразился. Я сначала испугался до полусмерти, а потом был готов Скарлета убить за такое издевательство.— Ну и как, убил?— Нет. Я вообще ненавижу убивать. Ты же сам… так, ладно, оставим это.— Очень миролюбивый человек, ага. Ведь никогда же не было, и вот опять, но все исключительно из-за моей злокозненной норманнской сущности. Свою паскудную саксонскую натуру мы в расчет не берем — картину испортит?— Гай, ты это запомнил? — Запомнил. Знаешь, Локсли, я, конечно, не подарок на Рождество, но и ты не образец этического совершенства несмотря на то, что не бросил меня в этой ситуации.— Ну, следует признать, что мы оба бывали хороши — каждый в своем роде. Так смысл ругаться по этому поводу? Особенно после всего?— Ну… в чем-то ты прав, — вынужден был согласиться Гай. — Я вообще-то тебе спасибо хотел сказать за… ну, за то, что ты меня лечил. Что смотришь? Удивляешься, что у меня есть совесть и понятие о благодарности?— Нет, не удивляюсь. Я просто рад, что твои раны уже почти затянулись и… ты выглядишь гораздо лучше.— Это из-за мази твоего отца. Не знаю, из чего этот колдун ее варит…— Он, вообще-то, бог. Просто среди людей живет. Говорит, так помогать проще.— Бог есть, вообще-то, только один. И это точно не он.— Неважно, Гай, главное, что есть.Оба замолчали. Робин внимательно смотрел на него и сосредоточенно думал, как проверить свою догадку. Он хотел, конечно, прежде обсудить это с отцом, но где гарантия, что в ближайшее время выпадет еще один шанс с Гаем поговорить? А тут как раз такая возможность, которую нужно ловить за хвост. И если догадка окажется правильной, то это откроет путь, чтобы добиться многого, в том числе и тайно желаемого.— Гай, у меня к тебе одно предложение есть… — начал Робин немного нерешительно, а потом уже совсем другим тоном произнес: — Через три дня Лита, и все будут заняты празднованием… А я хочу пойти смотреть, как меняется лес. Пойдешь со мной?— Не понял, — тот хлопнул глазами, ошарашенный услышанным.— Ну, на Литу лес меняется, и я хочу тебе это показать, — терпеливо повторил Робин.— Как это… меняется? Он же только весной, когда расцветает, и осенью, когда облетает… И почему я?.. То есть, твои люди с тобой не идут?— Люди мои… они в деревне будут очень заняты. Всяким там… И потом, они… не чувствуют это и не поймут. А ты, мне кажется, поймешь. — Но я не понимаю! И особенно не понимаю, почему после всего случившегося ты хочешь, чтобы я…— Вот именно, что после всего случившегося. Мне кажется, раньше это было бы невозможно, а сейчас шансы есть, и смысл сделать это появился тоже сейчас. Так что?— Ты можешь толком объяснить, что ты собираешься там делать?— Смотреть, как меняется лес, Гай. Завораживающее зрелище, скажу я тебе! То, что весной и осенью происходит — это не то. На самом деле, настоящее изменение тоже два раза в год — на Йоль и на Литу. Просто на Литу это заметнее всего. Ты сам поймешь, когда увидишь.— Сомневаюсь, но… должен признать, мне любопытно!— Тогда через три дня встречаемся на опушке после перекрестка за Уикэмом? — Хорошо… — Гай пробормотал немного смущенно: — Во что я ввязываюсь? Язычество какое-то!— Да ладно тебе! ***Наступил день перед самой короткой ночью в году. И Робин устроился ждать гостя, успокаивая себя тем, что, хотя коварство норманнов и всяческое их же вероломство — факт известный, но в случае именно Гая… все-таки маловероятный. Гай появился один и, спешившись, взял под уздцы свою лошадь и повел ее в лес, чтобы не видно было ни с дороги, ни из деревни. Робин решил, что времени терять не стоит, и спустился со своего наблюдательного пункта. После приветствия некоторое время они оба в нерешительности смотрели друг на друга, видимо, прикидывая, как лучше действовать дальше… Наконец Робин, смущенно улыбнувшись, сделал Гаю знак следовать за ним. Они оставили лошадь рыцаря на поляне недалеко от пещеры Хэрна, и его сын повел своего гостя вглубь леса, куда сам ходил, не беря с собой своих людей — тех, кто считался его близкими друзьями. Они шли довольно долго и вышли, наконец, к огромному дубу посреди поляны — настолько огромному, что Гай начал сомневаться, а в Шервуде ли они находятся? Таких исполинских деревьев он в жизни своей не видел. Тут и дюжины человек не хватит, чтобы этот ствол обхватить. Не бывает таких деревьев в обычном лесу. Может быть, пробираясь через кусты, они каким-то неведомым способом проникли в мир народа холмов? От этого сына Хэрна всего можно ожидать…Они оба молча стояли под деревом. И тут его проводник сделал одну странную штуку: он взял Гая за руку и приложил его ладонь к стволу этого дуба. Ощущение было необычное. Дерево было теплым, как будто там, под шершавой корой, текли не прозрачные холодные соки, добытые из-под земли, а горячая кровь…И, кажется, Гай умудрился сказать это вслух, и был потрясен тихим ответом Робина:— Да, потому что это оно и есть — настоящее священное дерево.Гай поднял голову и посмотрел на крону. На дереве не болталось ни единой ленточки, тряпичной куклы, косточки или яблока. Не было столбов вокруг, на них не висели рогатые черепа оленей…— А то, которое в Уикэме? — в полном недоумении спросил он.Шервудский лис вдруг тихонько рассмеялся.— Там — для деревни… Ну, чтобы всем недалеко ходить. Нашли рядышком место удобное и капище сделали, решили, что вот пусть тут будет. А разве ваши епископы не так делают с церквями?Гай растерялся. Так, значит, он пытался тогда изрубить не то дерево? А что, если кто-то — да хотя бы он сам — попытался бы повредить это?А Робин, видимо, угадал его мысли, но это его совершенно не разозлило и не вызвало в нем даже тени раздражения. Он просто улыбнулся и спокойно объяснил Гаю само собой разумеющуюся для сына Хэрна вещь:— Нет, ничего бы не случилось. Хотя бы потому, что постороннему этот священный дуб даже случайно не найти. Ты бы его тогда просто не увидел, даже если бы знал, куда идти, даже если бы пришел сюда. Но, если бы ты его все-таки нашел, у тебя бы рука не поднялась. Это два взаимоисключающих состояния. Но, если это так, то почему в Уикэме так разволновались тогда по поводу тамошнего священного дерева и рогов, которым восемьсот лет?— А этот староста Эдвард, что считается самым ярым приверженцем этой вашей древней веры — после тебя, разумеется? Он знает про этот дуб?Робин Локсли смущенно шмыгнул носом и опустил глаза, а Гай решил подтвердить свою догадку:— Если я тебя сейчас правильно понял, то нет…— Единственный человек в округе, кроме меня, кто увидел его и почувствовал разницу — это ты. А это означает, что я не ошибся, когда предположил, что ты сможешь это сделать.Гай погладил ладонью шершавую кору и прислушался к мягкому шелесту листьев при полном отсутствии хоть малейшего ветерка.— Я, кажется, начинаю понимать слова твоего отца про чувство юмора.Робин улыбнулся и тут же чуть на месте не подпрыгнул от воодушевления.— Слышишь, птицы молчат? Садись и смотри.Они устроились между корней дерева, но Гай не мог понять, что именно он должен был увидеть. И только спустя несколько ударов сердца он понял… Сначала он этого и не увидел, он это ощутил как легкое колебание земли под собой и, обернувшись, догадался, что это делает дерево. От него исходили загадочные волны, что растекались вокруг, превращая лес в подобие моря… Остальные деревья и кусты качались как корабли и лодки на этих волнах, а травы были водой…Сколько они так просидели, Гай сказать не мог. В себя он пришел только от голоса Робина:— Оно всю ночь будет так! Но главное мы уже увидели.Они возвращались обратно в молчании, и Гай пытался осмыслить то, что ощутил, чему сам лично оказался свидетелем. А Робин молчал, потому что сейчас говорить что-либо будет лишним, он просто шел рядом и улыбался.Вскоре они достигли берега озера, на противоположном берегу которого было обиталище лесного бога. Там было подозрительно людно, шумно и весело. Причем очень своеобразно.