Часть 6 (1/1)

Гай проезжал через еврейский квартал, когда среди прохожих увидел Бенциона Как-Его-Там. Тот его тоже заметил и, лихо развернувшись, довольно резво побежал по улице в направлении собственного дома. И это несмотря на тучность, возраст и одеяния до пола. Еврей неуклюже пытался лавировать между прохожими, но у него не особо получалось: пару-тройку нерасторопных, попадающихся на пути, даже с ног сбил. Вот таким образом он быстро скрылся из вида, завернув за угол дома в свой переулок. Довольно странное поведение для законопослушного и почтенного жителя города, хоть и еврея. Даже подозрительное.Гай доехал до обиталища этого самого Бенциона, спешился и, взявшись за здоровущее медное кольцо на двери, постучал им о столь же массивную подставку. Сильно постучал, чтоб точно услышали — и не только в доме.Тут же из-за двери раздался испуганный женский голос, видимо принадлежащий дочери ростовщика. Она осторожно осведомилась, кто пришел и зачем. Получив ответ, заявила, что очень сожалеет, но отца нет дома, и он приедет только через неделю, а без него она дверь не откроет: он, уезжая, строго-настрого запретил.Гай на это голимое вранье тяжко вздохнул. Ну, не устраивать же тут посреди улицы скандал с ломанием дверей? Нет, он это трухлявое недоразумение вынесет с ходу, но… То, что старикашка от него по каким-то причинам прячется, бессовестно выставив в качестве щита свою дочь, понятно и козе. Но с дамами, даже еврейскими, надо быть вежливым и приличия соблюдать, хоть какие-нибудь…Пришлось Гаю вслух сказать ей, что он зайдет уладить свое дело после возвращения ее отца. О его намерениях вернуться вечером ей и остальным соседям знать было лишним. Но вечером как раз это проделать не удалось, потому что шериф весь остаток дня и до самой ночи мотал нервы своему помощнику и гонял по каким-то мелким поручениям.В гости к Бенциону Гай выбрался только на следующее утро и обнаружил закрытые наглухо ставни его дома, а на дверях — здоровенный замок. И еще не было того медного кольца. Итак, еврей сбежал и молоток дверной в виде головы льва прихватил.Пришлось заглянуть к соседям и спросить, не знают ли они, куда подался ростовщик. Вот так Гай познакомился с папашей де Тальмоном и его прелестной дочкой, выяснив, что господин, оказывается, Штекеншнейдер уже давно жаловался на здоровье, атмосферу и никуда не годную местную еду, особенно фрукты. Состояние оного здоровья неизменно ухудшалось с наступлением суровых ноттингемских зим, и каждый раз ?бедный Беня? едва оставался жив. А теперь проблемы с этим самым здоровьем начались уже и у его дочки — единственной отрады старческого сердца. Сие стало для несчастного Бенциона последней каплей.И он, Иешуа де Тальмон, понимает его отъезд лучше всех: сам бы давно так сделал, потому что собственная старшая дочь тоже обладает, к несчастью, очень хрупким здоровьем и в холодное время года мучается бесконечными простудами. Как она болела зимой — это невозможно вообразить! До сих пор в себя не пришла. Вот поневоле согласишься со светилами медицины, заявляющими: ничто не изнуряет и не губит человека больше, чем неподходящий ему климат и зловредные миазмы в атмосфере. Ведь господин шерифский помощник и сам знает, какие в Ноттингеме ужасные зимы — и лето, увы, не исключение.Придав своей физиономии некоторую участливость, Гай поддакнул, что климат тут и в самом деле не просто ужасный, а очень ужасный, и про атмосферу он тоже прекрасно понимает, особенно в жару. А заодно попытался выяснить, куда же направился болезный Бенцион в поисках тепла, мягких зим и сочных фруктов для себя и своей дочки. Оказалось, в Дарем. На это Гай решил поинтересоваться, не знает ли почтенный де Тальмон, с каких пор благословенные земли Нортумбрии обзавелись провансальским климатом, но вразумительного ответа так и не получил. А его собеседник предпочел быстренько от дальнейшего разговора отделаться, сославшись на заботы о семействе и прочее.Возвращаясь в замок, Гай думал над всем этим и пришел к выводу, что дело явно нечисто. Можно было бы, конечно, отправиться в погоню и вытрясти из еврея душу вместе с ответами на интересующие вопросы… Но как обосновать свой поступок перед шерифом? Де Рено ни солдат, ни отпуска ему не даст — и Гай это прекрасно понимал. Отправиться в погоню сейчас и без ведома шерифа — означало нажить себе лишние и большие неприятности. А на него и так доносят де Рено все кому не лень. И ладно бы еще правду! Байки такие рассказывают, что хоть стой, хоть падай, хоть менестрелям продавай.Выходит, придется отступить, но это вовсе не означает, что того Бенциона нельзя поймать потом. Еврей из германских земель в Англии — дичь довольно редкая: это не Элфики-Сэдрики-Годрики и Томы-Джимы-Джеки, которых тут хоть пруд пруди. Так что Гай его обязательно найдет и выяснит, какого дьявола происходит, но как только все чуточку успокоится.Не успокоилось — еще один сюрприз его ожидал в замке. И не сказать, что произошло экстраординарное: всего-то наткнулся на листочки пергаментные, в книгу подшитые. Она как раз в секретарской лежала, приготовленная для архива, вместе со свитками коронеров. И это было странно: дела должны сдавать только в следующем месяце. И то, если не отложат еще по каким-то причинам.А ведь полез в книгу потому, что искал нужную запись и не хотел беспокоить капеллана и по совместительству личного секретаря де Рено. Бедняга корпел над каким-то хитромудрым документом и перед этим слезно умолял его не отвлекать. Вот Гай и решил посмотреть интересующее сам, благо читать он все-таки умеет и писать тоже, как бы про это не думали и не относились. Увидел то, что ему совсем не хотелось. Да, без этих знаний жить было бы легче.Оказывается, когда старый Брэдмур, брызжа слюной и махая руками, вещал про гордость и свободу саксов и ?никогда завоеватель-норманн — мерзавец без благородства и чести — не станет тут хозяином, покуда он еще жив?… его манор был собственностью семейства де Рено. Лично шерифа. Норманн на земле сакса уже стал полновластным хозяином. Гай понял причину, по которой сбежал еврей.Нет, то, что они платят ему как последнему… ладно, не стоит о грустном. Это еще можно было бы понять, оправдывая патологической жадностью обоих братьев. А то, что они и в других обстоятельствах умудряются хапать ртом и жопой, есть факт общепризнанный, и инцидент с приданым несостоявшейся невесты Роберта де Рено — тому блестящее подтверждение. С этим все уже смирились. Гай тоже.И чья же это была идея? Шерифа? А если… Гай тогда еще удивился, что аббат внезапно примчался в Ноттингем на Иванов день. С чего вдруг? Ведь если бы не случайная фраза одного из солдат гарнизона, то Гай о визите и не узнал бы. И слишком легко согласился церковник денег дать. И условия, на которых он это сделал, вполне укладывались в картину преступления. Сопоставив факты, Гай всерьез задумался над вопросом, кто из братьев на самом деле был идейным вдохновителем. Владельцем-то поместья стал Роберт де Рено, и еврея припугнул тоже он, но вот кто все придумал? Аббат Хьюго? Тот мог — и еще как! Выходки церковника часто ставили в тупик, поражая воображение. Вот кто графством управлял бы железной рукой. Да ему и Англии было бы мало!Но сейчас-то в чем смысл? Ведь не Хьюго де Рено получал в итоге Брэдмур-холл, а его брат. Гай не мог понять, почему этот клочок земли с развалившимся домом вдруг сделался для обоих де Рено столь ценным, что они уцепились за него, как коты за клубок шерсти? Воспользовались подходящим случаем и поместье отхватить, и своего помощника унизить заодно, дураком выставив? Или здесь что-то еще, а манор — лишь ширма?Но сильнее мучил совсем другой вопрос: неужели они думали, что он никогда не узнает про сотворенное ими с ним? Это же невозможно — рано или поздно правда всплывет. Вот, уже. Или он даты не сопоставит, или такой дурак и не поймет прочитанное? Если так, то они очень серьезно просчитались.А что если знание им этого факта входило в их планы? Наверняка хотели посмотреть на его реакцию и посмеяться над возможными протестами и бессилием что-либо изменить. Значит, придется сделать вид, что он не догадывается… Ведь в самом деле — он не может ничего!Чтобы противостоять, надо подавать прошение и судиться. И это primo.Но кому подавать прошение? Шерифу, что ли? Или подождать разъездного королевского судью и курию графства?* Или прямо в Лондон? Ну, подготовит он бумаги сам как атторней **— благо опыт у него есть. И даже сам отвезет их куда следует, но… Что за иск он будет подавать и что он может предъявить в качестве аргументов на самом суде? Ведь для всех лорд Брэдмур просто пе-ре-ду-мал, и у него есть на это право, а Гаю чуть было не отказали даже в праве спросить, почему — не то что возмущаться таким неисполнением договоренностей. Но ведь никаких подписей не было поставлено, а, следовательно, это не covenant***. Подавать иск о защите соглашений без подписей и печатей? О, это будет новое слово в английской юриспруденции — прецедент Гая Гизборна.**** А если серьезно, то ввязываясь в эту бодягу, кого на суд свидетелями звать? Вилланов сэра Годрика? Вот эту наглую ораву? Или ту старуху-рабыню? Аббата, может быть? Да никто не придет, а если придут, так скажут, что и как им велят. И ясно, что этим повелевающим будет не Гай! И ведь не прищучить сволочей!А secundo тут вопрос, кто в деле будет ответчик? Бенцион Штекеншнайдер? Так он скорее свидетель, еврей этот, сиганувший быстрее зайца аж в Дарем или куда еще.Он продал долги тому, кто больше заплатил, если… Зная братцев де Рено, можно предположить, что еврей стал жертвой шантажа и вынужден был отдать долговые расписки просто так. В этом случае стоит попытаться его найти и перетянуть на свою сторону. Вот только поспешное бегство свидетельствует о немалом страхе… Кого он больше боится? Шерифа или его, Гая Гизборна? Понятно, что их обоих, и каждого по своим основаниям. Вот только де Рено — явно больше. Нет, вряд ли еврей будет помощником в этом деле.Или, может быть, ответчиком станет лорд Брэдмур? В конце концов, это он должен был подписывать бумаги в присутствии шерифа и аббата.Но даже плюнуть в рожу истинного сакса сэра Годрика за его — Гай не знал, как это назвать, — не получилось.На следующий же день Гай, повесив на морду каменное выражение, смог соблюсти приличия и выдержать свое начальство, но был вынужден ехать в обитель святой Марии по поручению шерифа. Заодно выяснил, что, оказывается, лорд Брэдмур не успел прожить в монастыре даже недели — сдох, козел облезлый. И предстал перед судом самой высшей инстанции — Богом. Но здесь это Гаю ничем не поможет. Вообще-то, подозрительно быстро скопытился старикашка, даже внезапно. И как-то очень вовремя. Оно, конечно, понятно, что он уже стар, немощен, часто болел и прочее… Но такие еще немало лет способны успешно проскрипеть до того, как отдадут богу душу. Сам видел. А тут? Уж не приложил ли аббат к этому свою жабью лапку? А ведь мог. И делу ход, разумеется, никто не даст. Так что в итоге? Очередной пшик.Гай подумал было обратиться за помощью к Глостеру, но… Что графу до мелких проблем ничтожнейшего из своих вассалов?Нет на все эти судебные тяжбы, ни средств, ни сил, ни поддержки. А это, как любит говорить аббат, чтоб ему черти по ночам спать не давали, и есть primo, secundo и tertia.Да, Гаю придется и дальше смотреть в лицо обоим де Рено и соблюдать при этом приличия, потому что он тут служит и должен. Да, за гроши, но служит, поэтому должен-то все равно.И даже прикидываться дураком… Впрочем, делать это ему придется в любом случае. Было у Гая подозрение и раньше, но сейчас оно превратилось в абсолютную уверенность. Так что начать лучше прямо сразу, силы сэкономит и время. А если хорошо будет прикидываться, так, возможно, на нем поговорка про везение дуракам сработает? Хоть это, если другой удачи нет.Да, он не может послать к чертям шерифа и аббата, сорваться с места и искать себе службу где-нибудь еще: сейчас у него есть, хоть почти нищенское, но относительно стабильное жалование, от которого зависит его семья. Она состоит лишь из матушки, но, к великому сожалению, этой, прости Господи, семьей быть не перестает и нужд ее не отменяет. Да они, впервые за несколько лет, наконец живут без долгов! И кроме этого жалования у Гая просто нет других средств к существованию. Ему нужен угол, где, в случае чего, будет возможность отлежаться и немного прийти в себя. Да и периодически что-то есть было бы тоже неплохо.Ну, если он сам в крайнем случае переживет как-нибудь, не в первый раз, то Фьюри… Конь требует определенных условий содержания, и ниже опускаться есть риск потерять его — единственное ценное и по-настоящему дорогое сердцу. Но чтобы обеспечить коню эти условия, а не просто приличную перековку и стойло, где с крыши не капает, к сожалению, нужны деньги. А их без работы мигом не будет, и новое место — с его-то репутацией и славой, что ему тут устроили, — найдет он очень нескоро. А если и найдет, то весьма жалкое. С отрядом было бы проще, только не было его. Ну, может быть, кто-то из солдат согласится служить ему, если кинуть клич. Но снаряжение стоит денег, а про доспехи, хотя бы для себя, даже заикаться смешно — лишь старая кольчуга и шлем. Да и кому он нужен, если в корень проблемы посмотреть?Но неужели шериф с его братом думают, что он не понимает их действий и отношения к нему? Они же, кинув грош, стараются выжать все что можно и нельзя, попутно обвинив его в ненадлежащем качестве требуемого. Да понимает он, молчит только — вернее, вынужден. И делает что может, что в его силах, что позволяют обстоятельства. Он сам взял на себя эту ответственность, согласился на условия, потому что у него нет других средств к существованию. Но самое мерзкое в этой ситуации — у него нет и сил идти против. Себя-то не обманешь — ему страшно, он один, без помощи, без поддержки и без защиты.Да, он бессилен перед братьями де Рено… Но не абсолютно! Кое-кто не так давно прикинулся Гаем Гизборном и посчитал это святым правом. Да еще и своим личным. Ведь это было не иначе как во славу справедливости, возмездия и прочих греющих душу вещей. Ну что ж, пусть так. Но, с другой стороны, и у него, Гая Гизборна, тоже теперь есть это самое право. И, если внимательно приглядеться, то вполне справедливое, не говоря уж про возмездие. А тут как раз и прекрасный повод образовался, даже придумывать самому ничего не надо — все уже придумано, так что можно брать и пользоваться. Только момента подходящего дождаться.