Часть 3 (1/1)

Весь путь обратно в Ноттингем Гай напряженно думал, что могло случиться с сэром Годриком, почему он не приехал. Но шериф, устав шутить над удрученным видом своего помощника, все же не отпустил съездить к лорду Брэдмуру и узнать это.— Мы и так потратили кучу времени, дожидаясь его.— Может, он заболел?Это могло быть самой вероятной причиной, ведь сэр Годрик далеко не молод и часто в их разговорах жаловался на плохое самочувствие.— После таких слов я начинаю беспокоиться уже о вашем здоровье, Гизборн… А вам не пришло в голову, что он передумал?— Но почему?— Вам-то какая разница? Главное — факт.Гай не знал, как объяснить своему начальству, что разница для него существует, а самое главное вовсе не свершившийся факт. Он просто должен знать причину и… есть ли в случившемся его вина?Одно дело, когда отказывают, потому что не подходит, и что бы не сделал — не подойдет. И совсем другое, если могли бы согласиться, но он сам все разрушил и не заметил этого. Такое уже бывало.И, в довесок к этим нерадостным размышлениям, услышал от шерифа:— Гизборн, вам не кажется, что вы просто не способны договориться даже о такой пустяковой вещи? Вам для этого элементарно недостает ума. Хотя о чем я? Вам не хватит мозгов понять это. Я уже столько раз имел крайне сомнительное удовольствие быть свидетелем вашей полнейшей некомпетентности по ничтожнейшим вопросам. И ваши попытки справиться с горсткой разбойников настолько жалки, что… — де Рено оборвал свою раздраженную тираду, мученически закатил глаза и с тяжким вздохом произнес: — Милостивый боже, за какие грехи ты мне послал в наказание такого помощника?Гай смутился и покраснел — разговор начинал приобретать очень неприятный вид и направление — и все же решил сделать последнюю попытку выпросить у шерифа разрешение отлучиться и выяснить что произошло:— Позвольте съездить… я вернусь еще до заката, милорд.— Нет, Гизборн, вы нужны мне в Ноттингеме. Я не для того вам деньги плачу, чтобы вы без толку носились по округе.Гай с досадой понял, что сейчас лучше отступить и подождать более удобного момента — и, как только появится свободное время, воспользоваться этим. И уже не спрашивая разрешения у шерифа: в конце концов, это его личные дела.Ожидание подходящего момента затянулось на неделю.В Брэдмур-холле его встретили очень холодно, если не сказать — враждебно. Смерды скалились в его сторону и презрительно кривились, только колченогая рабыня, застывшая в отдалении с корзиной в руках, посмотрела на него печально и с сочувствием… Странно.Гай при виде… пусть будет того, что осталось от ее лица, непроизвольно поморщился. Встречал он уродливых, обезображенных болезнью или ранениями, но такого... вот ведь приснится во сне, так и проснешься с криком от ужаса. Как будто нарочно изуродовали… Зачем? Сбежать пыталась? Но задаваться этими вопросами Гай не стал, его интересовало другое — и, наклонившись, чтобы не удариться лбом об дверную перекладину, вошел в дом…Несколько минут Гай оторопело смотрел на лорда Брэдмура и не мог уразуметь происходящее. Наконец, он почти умоляюще воскликнул:— Но… почему? Ответьте мне!— Да кем ты возомнил себя для этого, сопливый щенок, чтобы я тебе отвечал? Ну ладно, я скажу почему...Потом, вспоминая, Гай никак не мог отделаться от мысли, что надо было оставить все как есть, просто развернуться и уйти, смириться и принять, а не лезть и не настаивать. Да вообще забыть этот чертов вопрос ?Почему?? Ведь попытки добиться ответа всю его жизнь выходили боком. А ответы эти… были слишком горькими. Ему вообще довольно часто приходилось давиться обидой и несправедливостью, что самое поганое — с каждым разом все большей.И вот сейчас тоже. Оказывается, все просто, и шериф был прав: лорд Брэдмур передумал. А передумал потому, что Гай — норманн. В старике взыграла эта их саксонская гордость. То, на чем основывалась их ненависть и борьба за так называемую свободу Англии… Но выбитый из равновесия полученным ответом, Гай никак не мог поверить, что причина заключается именно в этом. У него в голове не укладывалось, ведь…— Да, я… норманн! И вы же с самого начала знали…И на это получил только:— Сами уберетесь с моей земли, милорд Гизборн, или предпочтете вернуться в Ноттингем перекинутым через седло? — мягко так усмехнулся ему в лицо старик Брэдмур и подмигнул. Лучше бы плетью ударил, честное слово.И кивнул в сторону слуг:— Я думаю, мои люди с удовольствием вам помогут.Несколько грязных саксонских смердов нагло скалились, не скрывая своего торжества и предвкушая развлечение.На миг кровь бросилась в лицо, но тут же схлынула. Гай смотрел на лорда Брэдмура, его слуг и думал, что если он ударит конопатого верзилу, то остальные мигом набросятся. Но этот конкретный сакс долбанется об косяк, и голова расколется, как глиняный горшок. И драка для него кончится вместе с жизнью, а он тут самый сильный, остальные же… Вот тот, кривоногий, после знакомства с мечом перестанет волком зыркать и скалиться. Ну, положим, двоих он еще успеет зарубить, но дальше-то что? Все равно ему не выстоять — свалят.Его не убьют, нет, это в их планы не входит. Но это лишь, как говорит аббат — secundo, если не tertia*. Primo же заключается в факте убийства представителя власти, пусть и в данный момент не при исполнении. Это тянет уже на фелонию**. О поездке в Брэдмур-холл знает один из сержантов гарнизона и, если что, то поиски как раз с Брэдмура и начнут. Так что убивать его тут точно не будут, в самом крайнем случае изобьют, но и это вряд ли. Их намерения гораздо более просты и омерзительны: они пугают его тем, что заставят пережить еще раз весьма конкретное унижение.Но больно сейчас Гаю было не от возможности повторения, а от факта вероломства сэра Годрика. И уж точно не страшно, поскольку противно. А Брэдмур об этой разнице не знает и даже не догадывается. Поэтому, желая избавиться от него, рассчитывает еще и унизить, ибо упомянутая перспектива будет слишком болезненной для гордости и самолюбия.Но тут был один нюанс, и старый лорд его не учел: Гаю на эти унижения реагировать было уже нечем. После того раза как сломалось что-то внутри, будто умерло… А бить по уже мертвому, вообще-то, так себе ход.Неуместно и не вовремя вдруг подумалось, что Локсли тогда, на озере, совершил ту же ошибку. Наглый сакс изначально занял довольно странную позицию, но в истории с ведьмой он умудрился пропихнуть под видом благородства решение пытать Гая в этом вонючем болоте. Сняв штаны, но оставив рубашку. Да еще и рассчитывал на выкуп. Нет, мечтать, конечно, не запретишь, но…Старик же, наблюдая за Гаем, кажется, понял, что угроза не возымела желаемого эффекта. Но не знал почему и задергался. А для самого Гая вдруг стала ясна важная вещь: даже если бы он приехал сюда не один, а с солдатами, даже если бы он в ответ на откровенные издевательства и угрозы прямо в лицо, заставил бы лорда Брэдмура взять свои слова обратно… Даже если бы… Да тут нет разницы, какие вообще будут ?если бы? — все равно уже ничего нельзя изменить. Все стало бессмысленно, потому что этот дом… Гай потерял его, не успев обрести! Он изначально не хотел получить силой, но добыть другим путем, в чем-то… почти как завоевать благосклонность женщины!И тут лорд Брэдмур произнес:— Может, лучше сами уедете, сэр Гай?Старик хотел избавиться от него и желательно побыстрее, но приказывать скалящимся вилланам вышвырнуть гостя силой особого желания не имел. Точнее, рассчитывал обойтись без этого. Неужели пожалел своих людей? Или испугался последствий? А ведь последствия будут — и Гай их ему устроит лично, лорд Брэдмур не мог этого не понимать.Но, так или иначе, делать здесь больше нечего.Гай молча развернулся и вышел во двор, где ждал верный Фьюри. Конюха рядом не было: скорее всего, он просто побоялся приблизиться к коурсеру***. Увидев хозяина, тот подошел сам. Машинально погладив коня, Гай сел в седло и выехал за ворота.Покидая владения Брэдмура, он поднялся на небольшую возвышенность, остановил своего Фьюри почти на опушке и долго смотрел на свой неслучившийся дом, прощаясь с ним.