Часть 6 (1/1)
— Я бы не смог подойти туда, — говорит Чонсан вечером. Он сидит на санхеновой кровати, укутанный в три одеяла, как куколка, и кусает губы, что уже истерзаны до крови. Это первые его внятные слова, с тех пор, как Санхен стащил с него, бледного и трясущегося, костюм. Под ним Чонсан был мокрый, как после дождя, пот с его волос капал за шиворот, но чонсановы руки были холоднее льда. Губы дрожали.Они дрожат и сейчас, после того, как все закончилось: Санхен сам объяснился перед Джиненом и Хекджином, обрисовав им картину в общих чертах. Рассказал о том, что асфальт разбит ямами, но не сказал, что те вымыты кровью. Рассказал о том, что ничего живого (или подобного на живое) нет, но не рассказал о виднеющихся вдали лежащих телах, которые могли принадлежать кому угодно. Рассказал о безоблачном небе, отсутствии ветра, бешенной жаре под костюмом. рассказал про разрушенный город и разрезанный осколками горизонт. рассказал, что они нашли Ыджина, но не сказал про разодранный в клочья и костюм и стеклянные глаза, и губы с запекшимися следами крови.Санхен изначально был неправ, потому что Ыджин среди них сорвался самый первый.Он обо всем умолчал, и ни Хекджин, ни Джинен не стали его спрашивать.— Нам нужно было убрать его, — шепчет Чонсан, обхватывая под одеялом плечи руками. Санхен сгребает его в охапку — обхватывает, сколько может, тащит на себя, и Чонсан — едкий, как перекись, улыбчивый, язвительный — не сопротивляется совсем. Как куколка. Завернутая в кулек из синтепонового одеяла куколка.
— Не думай об этом. Я потом позабочусь, — твердит Санхен ему на ухо.
Чонсан кивает, но в его глазах не прибавляется блеска. До самого вечера он не прикасается ни к записям, ни к картам, а Санхен не уходит из комнаты. Джинен приносит им еду в комнату и по его встревоженному взгляду видно, что он понимает намного больше, чем Санхен раньше снисходительно думал.
Джинена Санхену жаль больше всех и, если бы он мог забрать кого-то из этого дерьма, то Джинен был бы первым.— Хекджин сказал, что хочет завтра пойти тоже, — гудит Джинен, когда Санхен по его просьбе выходит в коридор. — И я тоже хочу.Санхен собирается протестовать — но видит в глазах Джинена такую отчаянную решительность, что понимает: его отказы не будут иметь смысла.Они выходят через три дня, когда Чонсану выпадает дежурить в комнатушке с экранами. Санхен специально выбирает эту дату, чтобы вышло как бы случайно, что Чонсан не может пойти с ними. Джинен и Хекджин встречают его с огромным энтузиазмом и кивают так, что их головы чуть не отваливаются.Лицо Чонсана, когда Санхен говорит о их желании пойти наверх, остается без изменений. Как и последние три дня.Чонсан заковывает себя в скафандр, куда более крепкий, чем защитный комбинезон. Он по-прежнему едкий, как перекись, улыбчивый и язвительный, красивый, как куколка, и его кудряшки щекочут по утрам Санхену плечи, но что-то в нем ломается, а что-то — покрывается ледяной коркой.Чонсан говорит:— Хорошо. Я объясню тебе, как разблокировать выход.
Никаких благословений и объятий на прощание.Они оставляют Джинена возле входа в убежище "для охраны" — тот трясется похуже Чонсана и боится сделать шаг дальше. Хекджин держится лучше — Санхену сейчас стыдно за все те шуточки, которые он отпускал в сторону его интеллекта. Хекджин не выдает себя ничем — на его лице ничего не меняется, когда Санхен приводит его к тому месту.
Наверное, Ыджин заслуживает большего, чем быть укрытым металлическим одеялом — но разве могут они что-то большее?