Часть 4 (1/1)
Утро начинается часа на три раньше, чем планировалось. Санхен просыпается от грохота в дверь. Он сталкивает с себя спящего Чонсана — тот мычит в сне и хмурится — и скатывается с кровати. Ловит свое отражение в зеркале — на плечах и шее следы зубов. Но судя по настойчивому стуку в дверь, одеваться Санхену некогда.На пороге стоит, как ни странно, Джинен — потерянный, испуганный, жалкий. Пальцы у него дрожат.— Ыджин пропал. Мы с Хекджином все облазили...— Твою мать, — выругивается Санхен сквозь зубы и кидает в Чонсана тапком.Они переворачивают в бункере все вверх дном: Санхен вскрывает комнаты, которые они планировали открыть на следующей неделе. Через четыре часа каждый кусочек металла исследован трижды, все валятся от усталости.Ыджина нет.Джинен плачет в углу общей кухни. Смотреть на это было бы смешно — двухметровая шпала, огромный красный носяра, размазанные потеки на лице — если бы не. Хекджин гудит тихонько рядом с ним, тычет в руки тарелку с разогретым мясом; Джинен от всего отказывается и только всхлипывает громче.Чонсан сидит как статуя.
— Догадываешься, где он может быть? — тихо спрашивает Санхен, чтобы Джинен не услышал. Чонсан кивает. У него на коленях разложены все карты и схемы, с которыми обычно возился Ыджин.
— Тут куча пометок про южный выход. Там трехуровневый выход. Не знаю как объяснить. Чтобы когда выходишь, радиация снаружи не повредила никому тут.Санхен кивает. Нужды в объяснениях нет.
— Что делать будем?— Завтракать, — Чонсан складывает все книжки и карты в кучу и на ошарашенный взгляд Санхена бросает: — Не смотри на меня так. Кому-то нужно заступить на дежурство. Где Ыджин держал все эти штуки?Они распределяют между собой обязанности поровну: Джинен управляется с провизией, Хекджин составляет расписание, Санхен исследует новые комнаты, а Чонсан зарывается в книжки. Так получается, что Чонсан от Санхена почти не отходит, если кто-то из них не занят на дежурстве — они вместе разбираются с приборами, торчат над книжками, сравнивают чертежи и схемы. Понятно целое нихуя.
Каждый из них внешне спокоен, но ощущение нарастающей истерики надвигается грозой в ласковый летний день.— Мне кажется, это будет Джинен, — говорит Санхен, пытаясь разобраться с пультом связи с другими убежищами. Тот упрямо блестит красными лампочками и отказывается идти на контакт, но Ыджин за пару дней до этого клялся и божился, что видел сигнал из соседнего города.
Чонсан поднимает голову от широкого листа — это оказывается карта Северной Кореи с нанесенными черными точками.— Думаю, это другие убежища, — говорит он ровным тоном, показывая на одну из них. Можем попробовать дать сигнал. Хотя мне кажется, что больше шансов попытаться с Японией.— Но карты Японии у нас нет, — возражает Санхен. — Так что думаешь? Насчет Джинена?Чонсан утыкается в карты; у него под глазами залегают тени, а волосы падают на лицо, но Чонсан их не поправляет.— Думаю, что ты ошибаешься.Санхен действительно ошибается, потому что срывается не Джинен, а сам Чонсан. Санхен возвращается после смены и выходит как раз из душа, когда обнаруживает Чонсана на своей кровати, скрутившегося в клубочек.— Эй. — Чонсан всхлипывает и отворачивается к стене. Санхен садится рядом и гладит его по плечу, но Чонсан скидывает руку. — Эй, ты ревешь, что ли?— Отъебись, — гундосит Чонсан и пытается толкнуть вслепую. Санхен ловит его за руку и разворачивает к себе. Лицо красное, опухшее, кудряшки прилипли ко лбу и щекам, глаза покрыты сеткой лопнувших капилляров. Чонсан заводится быстро — пинается, вырывается, пытается кричать — он словно взбесившаяся кошка, и Санхену стоит больших сил скрутить его и прижать к себе. Чонсан дергается минут десять, осыпая Санхена проклятиями, пока не выдыхается, опустошенный.— Ты чего? — Санхен почти шепчет, не зная, как себя вести с Чонсаном, который не язвит, не шутит, не доебывается к Хекджину, не целует и не царапает спину; с Чонсаном, которого даже ломать не надо — такой хрупкий и измотанный, что кажется, что сейчас сам рассыплется.Чонсан молчит и тычется Санхену лбом в плечо.Просит:— Не рассказывай никому.