Глава18 (1/1)

—?Локсли! —?Гисборн массирует подбородок, несомненно благодарный, что я не ношу крупных колец, которые могли бы добавить жёсткости моему удару. —?Я мог бы догадаться. Только у тебя хватило бы наглости сделать такой выстрел,?— он показывает на мишень и снова поворачивается ко мне.Я просто смотрю на него, не только потому, что удивлён, увидев Гая здесь, на состязании лучников, но и потому, что он выглядит совсем не так, как в прошлый раз, и я имею в виду не только его одежду, хотя она по-прежнему чёрная.Его лицо утратило свою призрачную бледность, а волосы, хотя и всё ещё длинные, но чистые, расчёсанные и сейчас заправлены за уши. Во многом он напоминает мне прежнего Гисборна, того самого Гисборна, который когда-то высокомерно восседал верхом на чёрно-бурой кобыле, когда я вошел в деревню Локсли после пяти лет адской жизни в Святой Земле. Тот самый Гисборн, который объявил себя новым хозяином Локсли и сообщил мне, что мои услуги, как он выразился, больше не требуются.—?Я думал, ты нас бросил,?— говорю я. —?И отказался от сделки, которую мы заключили о том, чтобы ты стал нашим шпионом в Англии.—?Я передумал. —?Он быстро отворачивается, как будто не хочет продолжать этот разговор. —?Итак, что вы тут затеяли? —?Он кивает в сторону разъярённой толпы.Я указываю на Алана, который сейчас обменивается ударами с парой разгневанных французов.—?Я мог бы догадаться, что э-Дейл имеет к этому какое-то отношение,?— говорит он. —?Он чует монеты за милю.—?Ты точно с нами? —?спрашиваю я, проталкиваясь сквозь толпу ругающихся, жестикулирующих и размахивающих кулаками мужчин и женщин.—?Если ты позволишь,?— говорит он, следуя за мной.Честно говоря, я не уверен, что чувствую сейчас, когда Гай снова среди нас, несмотря на мою прежнюю надежду найти его в Гавре. Однако сейчас не время зацикливаться на этом.На несколько мгновений я теряю Алана из виду. Когда я снова замечаю его, то вижу, что Дюмон передумал нападать на него лично. Возможно, огромный посох Джона, поднятые меч и щит Мача или моё точное попадание в цель отпугнули его. Так или иначе, сейчас он стоит на помосте, проклиная моё имя и выдергивая мои стрелы из центра мишени. Темноволосая женщина, которую я на мгновение принял за воскресшую из мёртвых Мэриан, исчезла вместе с седовласым господином и остальными сидящими вельможами, без сомнения решив позволить сброду разобраться между собой.Я продолжаю протискиваться сквозь толпу, пытаясь добраться до Алана и остальных. Что-то твёрдое, как железный прут, врезается в мою раненую руку. Я резко оборачиваюсь и, не глядя на виновника, врезаю кулаком по парнишке, который выглядит недостаточно взрослым, чтобы бриться, не говоря уже о том, чтобы принимать участие в чёртовой драке. Завывая, он роняет вилы, которые держал в руках, те самые, которые, несомненно, врезались в мою руку.—?Что часто повторял твой отец? —?спрашивает Гай, появляясь у моего локтя.Я беру вилы и протягиваю их мальчику, быстро извиняясь. Гай повторяет извинения на родном языке мальчика, еще больше пристыдив меня. Быстро кивнув Гаю в знак принятия извинений, а мне показав неприличный жест рукой, он убегает.—?О том, что так любят делать мужчины? —?говорит Гай. —?Я бы сказал тебе это,?— говорю я, поражённый тем, что Гай вспомнил разговор из нашего детства, и этот в частности,?— но сейчас я как раз занят дракой. —?Я поднимаю кулаки, когда широкогрудый француз в белом галстуке и тёмно-фиолетовом жилете направился ко мне, скривив губы и красный от гнева. Я могу только догадываться, что моя победа могла стоить ему больше, чем все его шикарные одежды.Гай откидывает голову назад и смеётся. —?Вот это мне в тебе и нравится, Локсли. —?Он поднимает руки в чёрных перчатках, и мы вместе быстро расправляемся с моим хорошо одетым противником.~К настоящему времени драка превратилась в беспорядочную свалку, когда родственники сражаются друг с другом, а моя победа и обогащение Алана почти забыты в острых ощущениях кулачного боя и хаоса.Я больше не вижу ни Алана, ни Джона, ни Мача, и искренне надеюсь, что они тоже не видят меня; я могу быть довольно отвратительным типом, когда захочу. В Святой Земле я должен был быть таким, такова природа войны. Но по возвращении домой я всегда старалась держать эту часть себя под контролем. Только однажды я выпустил её наружу?— когда обнаружил татуировку Гисборна и умолял шайку позволить мне убить его. Но здесь, в этом месте, моя злоба совершенно неоправданна. Я просто вымещаю свой гнев на людях, которые не сделали мне ничего плохого, потому что я думал, что увидел Мэриан, и потому что я просто счастлив, что Гай меня нашёл.Эти отрезвляющие мысли эффективно останавливают меня, и так же быстро, как мощная потребность наброситься на других пронзила меня, точно также сейчас я хочу покинуть это место.Я поворачиваюсь, чтобы сказать Гаю, что пора убираться отсюда, но он исчез, поглощённый морем шумных драчунов.Между летающими кулаками и различными предметами, используемыми как оружие, включая ремни, сапоги и даже круг сыра, я вижу покрытое от ярости красными пятнами и уже становящееся полностью багровым лицо Дюмона, когда его сородичи, несомненно рассерженные тем, что он потерял их с трудом заработанные деньги, тащат его с помоста. Отчаянно желая обвинить кого-нибудь ещё, Дюмон машет рукой в мою сторону. Увидев группу людей, размахивающих оружием и кулаками, направляющихся ко мне, я решаю оставить сражение позади и бежать.Петляя и пригибаясь, я пробираюсь сквозь толпу. Размахнувшаяся для удара рука прилетает мне в лоб, и невидимый предмет врезается мне в спину. Я удерживаюсь на ногах и иду дальше. Дюмон кричит:?— Следуйте за ним! Поймайте его! —?Он вопит и другие слова, в том числе про колдовство, без сомнения, имея в виду мою чудесную победу с расщеплением второй стрелы.Я бросаюсь вниз по тёмному проулку, только чтобы обнаружить, что я сделал ошибку, и это тупик.Кто-то кричит:?— Он пошёл туда.Я осматриваю окрестности в поисках выхода на крыши, но там нет ни опор, ни балок, ни решёток. Без моего лука или клинка я не могу надеяться выбраться из него, и я понятия не имею, заметил ли Гай или шайка, в какую сторону я пошёл.В отчаянии я поворачиваюсь и дергаю дверной засов. Дверь открывается, и я проскальзываю внутрь, запирая её за собой. Кто-то ахает. Я оборачиваюсь и вижу молодую женщину, прижимающую к груди ребенка.—?Не бойтесь,?— заверяю я её. —?Я не причиню вам вреда.Она озадаченно смотрит на меня, и я исправляю свою ошибку, повторяя свои слова по-французски и поднимая руки, чтобы показать, что у меня нет оружия.—?Вы ранены? —?спрашивает она.Она показывает и я касаюсь своих губ.Отрицательно качая головой, она касается своего лба, и я повторяю её действия. Мои пальцы окровавлены. Наверное, на руке, которая меня ударила, было кольцо с шипами или что-то в этом роде.Ребёнок начинает плакать, и она гладит его лысенькую головку, превращая требовательные крики в хныканье.—?Что вы здесь делаете? —?спрашивает она. —?Что вы хотите?Я быстро объясняю своё затруднительное положение. Убедившись, что я не причиню вреда ни ей, ни ребёнку, она приглашает меня дальше в комнату.—?Держите,?— говорит она, снимая с плеча кусок ткани и протягивая мне. Он тёплый и пахнет чем-то молочно-сладким. Она виновато улыбается, и я улыбаюсь в ответ, вытирая лоб. Я поступаю довольно глупо, протягивая окровавленную тряпку ей назад.Она нерешительно касается моей руки и спрашивает, не хочу ли я воды или эля. Я очень хочу найти свою шайку, но думаю, что мои преследователи всё ещё рыщут по проулкам в поисках меня, и было бы благоразумно некоторое время остаться здесь. Я говорю ей, что это было бы очень кстати, и она укладывает ребёнка в колыбелку, приносит эль и наливает его в кружку.—?Дюмон не привык проигрывать,?— говорит она, протягивая мне кружку.—?Я тоже,?— говорю я.Ребёнок начинает плакать, и она идет менять ему пелёнки, пока я пью эль.Я оглядываю комнату. Она скудно обставлена, но та мебель, которая там есть, хотя и потёрта, выглядит удобной. В комнате пахнет лавандой, жареным мясом и чуть менее приятным запахом испачканной детской одежды. Думаю, девушке лет шестнадцать, хотя я не умею судить о возрасте. Конечно, она моложе, чем Мэриан… была. Она тоже стройная. Зелёные глаза вместо голубых. Светло-каштановые волосы до пояса.Мэриан не хотела иметь ребёнка в столь юном возрасте, возможно, это было одной из причин, почему она оставалась свободной, когда я вернулся из Палестины. Она сочла бы это ограничением тех занятий, которые чаще всего считались подходящими для мужчин?— верховой езды, боя, владения луком, в которых она не только преуспела, но и добилась выдающихся результатов. Однако, будь у нас больше времени, я уверен, что у нас был бы ребёнок. Это было то, чего мы оба хотели, или, по крайней мере, чего хотел я. У меня никогда не было возможности узнать, как Мэриан относится к детям. У меня никогда не было возможности узнать много другого о Мэриан.Девушка берёт ребенка, поворачивается и смотрит на меня, покачивая его на руках и сама покачиваясь из стороны в сторону, как это делают все молодые матери. Я смотрю на неё в ответ. Только внезапный рывок ребёнка в её руках и последующий крик смущают меня из-за моей дерзости и заставляют отвести взгляд.Бормоча извинения, девушка расшнуровывает лиф платья и направляет головку младенца к обнажённому соску. Он или она сразу же цепляется за него и успокаивается.Я хочу этого. Я хочу такую скромную обитель и чтобы мать моего ребёнка кормила его, пока я занят честным трудом. Но у меня никогда этого не будет, я не смогу это получить. Не тогда, когда я по-прежнему Робин Гуд и жажду объятий моей покойной жены.—?Мне пора,?— говорю я, ставя пустую кружку на стол.—?Будьте осторожны,?— говорит она, переводя взгляд с сосущего грудь ребёнка на меня. —?У Дюмона ужасный характер.Я отступаю к двери, не заботясь о том, что могу попасть прямо в лапы преследовавших меня мужчин. К счастью, там никого нет.Я дохожу до конца проулка, проверяю, свободен ли путь, и сажусь, приваливаясь к ближайшей стене. Земля сырая, но я не обращаю на это внимания. Я думаю о девушке и её ребёнке.Мэриан не хотела бы, чтобы я провёл остаток своих дней в одиночестве. Она хотела бы, чтобы я был счастлив, чтобы осуществились наши мечты, но никогда не осмеливалась заговорить об этом. И даже если я потерплю неудачу в этом отношении и просто буду метаться от одной женщины к другой по самым низменным причинам, она поймёт и простит. Но я этого не сделаю. Я не могу. Тогда что же мне остаётся?—?Робин?Это Гай. Он держит мой лук.—?Он был у Дюмона,?— говорит он. Присев на корточки, он вкладывает мне в руки сломанное оружие. —?Мне жаль, что я не успел его остановить. Возможно, его можно починить.Я прижимаю осколки лука к груди, как после заплыва с Гисборном в пруду в Локсли, после того, как отец выпорол меня и отправил в мою комнату.—?Нет. —?Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. —?Не возможно.Он выдерживает мой взгляд. У меня ощущение, что он смотрит прямо мне в душу. Я думаю о Мэриан и испытываю внезапную тоску, сам не знаю почему.Гай кладёт руку мне на плечо в знак понимания. Я поворачиваюсь и смотрю на его длинные, тонкие пальцы с невероятно чистыми ногтями, лежащие на моей поношенной и грязной рубашке.Я должен оттолкнуть его руку. Мне не нужна его жалость. Но я не делаю это. Вместо этого что-то похожее на желание возникает внизу моего живота. Как такое возможное? Наверное, я заболеваю. Перед глазами пляшет воспоминание о том ужасном времени, когда, пьяный и горюющий, я слышал то, чего не хотел бы слышать, из соседней каюты. И всё же, даже когда я думаю об этом и рука Гая соскальзывает с моего плеча, желание не уходит.—?Могу я пойти с тобой? —?спрашивает он.Я знаю, что он имеет в виду. Он хочет вернуться в Англию, в Ноттингем, но сейчас я не могу не думать о том, что нахожусь на пути в Ад.